Осколки

      Его глаза похожи на лето — теплые-теплые, яркие-яркие, живые-живые и такие по-странному родные, но чужие. Они покрыты плёночкой счастья и лёгкими искрами умиротворения, они уютные и добрые, такие же, как и у Орихиме, которая всегда была слишком душевной девушкой для своего времени.       Рукия смотрит на Казуи, который с улыбкой дергает край ее платья, и слегка улыбается в ответ.       — Рукия-сан, а мама сегодня онигири приготовила. Они очень вкусные, вы зайдите, попробуйте.       Рукия хрипло смеется и гладит малыша по голове, вспоминая собственную непутевую дочь. У Ичики глаза другие, темные, похожие на ее собственные, но чуть светлее. Они наполнены бурей, энергией и жаждой, в них сверкают молнии, и даже Ренджи отступает под их напором.       Казуи смотрит по-другому, слишком мягко и добродушно, слишком открыто. И это чуть-чуть, но завораживает. Потому что Ичика — громовая девочка, буйный ураган, который не запрёшь в клетку, а Казуи — свободный птенец, наивный и маленький, который смог подружиться с «ураганом», но не запер её в клетку.       Когда-то — давно-давно — Кучики и сама была в похожей ситуации. Только с другим человеком. Ярким. И далёким.       Родным.       — Не беспокойся, Казуи, — Рукия улыбается ему и подталкивает обратно к дому. — Иди, я сейчас приду.       — Только не задерживайтесь, а то папа без вас грустный и тихий слишком.       Рукия смотрит в рыжий затылок мальчика и печально улыбается. Красные нити не рвутся, лишь растягиваются, но у этих двоих детей она не красная — яркая-яркая, сплетённая из оттенков громового и карего, похожая на чудной узор.       Рукия вспоминает его тёплые глаза и глотает непрошенные слёзы.       У сильной девочки ведь должна быть сильная мать. А сильные люди не плачут.       Даже из-за сломанной судьбы и потерянных родных глаз.