Плагиатор

Коллекциомания (лат. collectio — собирание, греч. mania — страсть). Болезненное собирательство, коллекционирование разного рода предметов, независимо от их материальной или художественной ценности, главным образом ради удовольствия, которое доставляют их обнаружение и приобретение. Отличается от коллекционирования психически здоровых людей, соответствующего их духовным запросам. Наблюдается у психопатических личностей, иногда у психически больных (при этом часто носит нелепый характер). В России зарегистрировано 3 миллиона 600 тысяч людей, страдающих психическими заболеваниями. Примерно 500 тысяч проживает на территории Московского региона. Николай Модестов. 10 сентября. (утро). «Каждый день одно и то же. Сначала я проверяю, как Света, потом сажусь в машину и еду на работу. Ехать далеко. Иногда, я спрашиваю себя: Господи, ну зачем мы сами всё себе усложняем? Дом в престижном районе Подмосковья и работа в престижном районе Москвы. Какая глупость – человеческое тщеславие. Но я ему всё же подвержен. Дом этот я купил почти десять лет назад. Точнее, не я. Это подарок отца. Последний его подарок, а через неделю после покупки дома он умер от сердечного приступа. Если хорошенько вдуматься, именно тщеславие, желание показать окружающим и, в первую очередь, доказать самому себе, чего ты стоишь, толкает человека на самые нелепые поступки. Например, проезжать каждый день около шестидесяти километров, чтобы попасть на работу. Новорублёвская улица, на которой я живу, одним концом упирается в Старолучанскую улицу, а вторым в Обводное шоссе. Хотя, нет, в шоссе улица плавно вливается. Итак, по Обводному шоссе выезжаю на Рублёвское шоссе. Где-то справа от меня скрыт за деревьями Рублёв. Интересно, проснулся ли Гаррик, мой первый на сегодняшний день пациент. Хотя, зная его образ жизни и многие фобии, могу сказать точно, проснулся и даже позавтракал. Проезжая по лесистой местности, я мало когда смотрю на то, что происходит вне трассы. Меня, честно говоря, не привлекает прелесть русского леса, воспетая столькими отечественными поэтами и писателями. Может быть, всё просто примелькалось? Да и потом, последние семь лет я вообще на что обращаю внимание. Конечно, сознание всё фиксирует, но практически ничего уже не задевает так, как раньше. Кризис среднего возраста? Как психолог могу сказать, что в 36 лет в современном мире и при тех условиях и ритме, в которых живу я, это вполне возможно. Нет, я бы даже настаивал на этом. Только я знаю, почему именно, многое перестало меня волновать. Впервые это случилось ещё в школе, в возрасте четырнадцати лет, потом это всё копилось, копилось, и семь лет назад выплеснулось в лице Кати. Потом была Саша, потом Марина, ещё одна Катя, Оля и, наконец, Света. Со Светой дела обстоят хуже некуда. Иногда я вообще начинаю обо всём жалеть. Но с другой стороны, разве у меня был выбор? У нас у обоих выбора не было. Порой, мне кажется, что у меня просто гинекофилия , хотя и не совсем стандартная. Я уже подумал и о том, что признаки других комплексов тоже присутствуют в моих отношениях с моими бывшими, но тут же одёрнул себя, нельзя заниматься самоанализом, когда сидишь за рулём. Рублёвское шоссе – оно длинное. Его пересекают и вливаются в него много разных улиц, от огромной Московской кольцевой, до улочки Герасима Курина. А там дальше, Рублёвское шоссе просто распадается. Широкая трасса превращается в Аминьевское шоссе, а мелкое ответвление вливается в Кутузовкий проспект. Впрочем, мне туда не надо. Как раз на развилки Рублёвского шоссе, не доезжая каких-то двухсот метров от наземной ветки метрополитена, я сворачиваю на Звенигородскую, а оттуда на Большую Фильку, а оттуда через мост до Пресни рукой подать. И опять эта мысль: ну разве не проще купить жильё рядом с работой или вернуться в отцовскую квартиру?! Я почти согласился с самим собой, но потом вспомнил Свету, все обстоятельства и вздохнул. Не могу я уехать из Рублёвки. А Света сейчас, наверное, сидит там у себя в комнатке и снова плачет. Состояние Светика меня сильно беспокоило, не хочу, чтобы и в этот раз всё закончилось так же, как и в предыдущие разы. Её депрессивное истощение, которое пришло на смену кафара , ни к чему хорошему не приведёт. Те же симптомы были и у первой Кати. Но тогда, я не знал, что с этим делать. Сейчас знаю, знаю так же, что Света вряд ли захочет принять помощь от меня. Это так по-человечески, отказываться от помощи из-за дурацкой гордости! Хуже всего то, что она снова отворачивается от еды. Уже почти неделя. Голодные обмороки с ней случаются чаще, чем прежде. Заставить её поесть? Как? Привязать к стулу и зажимать нос каждый раз, когда подносишь ложку к её рту? Бредятина. Пользуясь тем, что впереди образовалась пробка, я достал ноутбук и повернул ключ в код-замке. Эта игрушка у меня не для повышения моей самооценки и не потакание капризам не выросшего мальчика, она неотъемлемая часть меня в последние семь лет. Ноутбук всегда в режиме ожидания, вот и сейчас мне стоило только ткнуть пальцем в кнопку, как засветился экран. Выбрав иконку, похороненную под слоями папок и файлов, я вздохнул опять. Так и есть. Камера наблюдения в комнате Светы показала мне и тоненькую фигурку, съёжившуюся в кресле, которое не покидала уже четвёртые сутки, и поднос с нетронутым завтраком. Судя по вздрагивающим плечам, снова плачет. Жаль, что не могу её сейчас утешить, первый пациент, Гаррик, должен прийти через сорок минут, второй назначен на половину десятого, третий, известный певец, на двадцать минут первого дня. Только после трёх я смогу приехать домой» 10 сентября (день). «Утро у меня выдалось тяжёлое. Приехав в участок, тут же окунулась в море бумаг, которые скопились за всё то время, что я была одержима желанием раскрыть дело «Глаз», дело серийного убийцы и маньяка, который уже четвёртый месяц терроризировал Москву и Подмосковье. Сегодня я решила немного отдохнуть от этого. Отдохнуть… Покой нам только сниться. Здесь в 6-ом участке, никогда не заканчивается работа, а у моего отдела и подавно. Маньяков и серийников всегда хватает. Согласно статистики, в России зарегистрировано 3 миллиона 600 тысяч людей, страдающих психическими заболеваниями. Примерно 500 тысяч проживает на территории Московского региона. Среди них немало больных, имеющих склонность к насилию, в том числе сексуальному. Когда сыщики убеждаются в начале очередной «серии», одним из методов поиска маньяка является проверка лиц, состоящих на учете в психдиспансере. Однако, как показывает практика, этот путь далеко не всегда приносит результаты. Вот и с делом «Глаз» так вышло. Никаких зацепок, никаких улик, не было даже намёка. И моему отделу проходиться только беспомощно ждать следующего преступления, следующей жертвы. А маньяк совершенно обнахалился. Стал подбрасывать детские трупы по утрам прямо к участкам и постам милиции. Уже неделя, как в деятельности монстра наступило затишье. Литературно выражаясь, это затишье перед бурей, но если говорить, как психолог, это просто патологический аффект или ремиссия. Итак, сегодня утром нигде в Москве или Подмосковье жертв с такими характерными признаками, как вампиризм, некросадизм, некрофилия, педофилия и, визитная карточка преступника, левый глаз, аккуратно завёрнутый в бумажный пакет из-под шоколадных батончиков, не нашли. А значит ещё одна ночь прошла спокойно для кого-то. Я сидела в своём малюсеньким закуточке, который мои коллеги называли Овальным кабинетом, из-за формы, когда зазвонил телефон. Машинально зафиксировала время звонка, второй час после полудня. Мобильник я всегда клала на стол, а потом он потихоньку заваливался бумагами, потому что я никогда не могла держать стол в идеальном порядке. Конечно, он успел позвенеть довольно долго, прежде чем я его нашла, на дисплее отображался номер телефона и имя подполковника Сычова. Это мне очень не понравилось. - Слушаю вас, Сергей Константинович. – голос у шефа очень красивый, такой мужественный бас. От него хочется зажмуриться и просто слушать, не вникая в смысл слов. Однако, сейчас вникнуть пришлось, причём довольно быстро. - Даша, срочно выезжай. Твой глазастый маньяк оставил очередной подарок на Песочной аллеи, в Сокольниках. Группа уже готова, осталась одна ты. – я даже не стала ничего спрашивать. Подхватила фуражку и бегом помчалась к выходу – Когда ж мы его поймаем-то, садиста? - Поймаем. – мрачно пробормотала я, думая о том, что если следствие и дальше будет топтаться на одном и том же месте, маньяк вскоре перережет всю детвору Москвы и Подмосковья – Должен же он хоть где-то просчитаться и оступиться. - Дашунь, ты, конечно, меня извини, только на… - тут он вставил такое непечатное слово, что покраснела даже я, выросшая в семье военных – если этот садист и изверг всё ещё где-то гуляет?! Ты с отцом-то поговорила на счёт этого? - Говорила. Обещал как всегда поддержку с воздуха и пару частей к нам для этого прикрепить. Будем снова искать, прочёсывать. Только, неуловимый он, Сергей Константинович. – я так резво спускалась, что едва не пробежала мимо своей группы. Ребята, видя, что я разговариваю по телефону, мешать мне не стали. Молча растёрли недокуренные сигареты в пепельнице и так же молча пошли следом за мной к машинам – Не знаю, что и придумать! И подсадную утку не подсадишь. За детьми же он охотиться, да и внешних сходств у жертв нет, только пол и возраст. - Знаю. – устало пробасил Сергей Константинович – Ну давай, с богом. Хотя, чего уж… - он не договорил. Я его понимала, в прошлом месяце убили его соседку по лестничной площадке. Девчушка, тринадцати лет, была найдена около восьмого участка ровно в семь тридцать, тело уже успело остыть, а глаз... И тут меня коротнуло. А почему это на сей раз маньяк оставил её на Песочной аллеи? Там ведь нет участка, нет поста дежурки, нет даже поста ГАИ?! Что-то пошло не так? Кто-то его спугнул? Может на этот раз нам повезёт больше? - Сергей Константинович, я попозже к вам загляну и всё в подробностях расскажу. – быстро проговорила я в телефон и отключила его прежде, чем он успел что-либо сказать в ответ. Запихивая телефон в карман форменных брюк, я через плечо покосилась на свою следственную группу. Отдел у нас небольшой, всего четыре человека, я, капитан милиции, Сенька, по кличке Разин, младший лейтенант, и два лейтенанта, Фёдор и Санька, который ну очень не любил, когда мы называли его Шуриком. Говорит, что испытывает при этом все пережитые в детстве комплексы. В принципе, из следственных тут только Фёдор (всегда собранный и серьёзный, этакая вещь в себе), Сенька, как и я больше по психологии и ловле маньяков (он у нас разгильдяй и любитель ночных тусовок), а про Саньку вообще молчу, он к нам из отдела по борьбе с норкотой пришёл. Как его к нам угораздило: не знаю. Но фотоаппаратом он щёлкал так виртуозно, что после просмотра его снимков хватались за сердце одной рукой и за валидол второй даже видавшие виды оперативники. Был в нашей компании ещё один, патологоанатом, Филипп Георгиевич. Очень любопытный экземпляр. Циничный, как и положено патологоанатому, с определённо чётким видением мира, довольно желчный, когда разговаривает с практикантами. Родственник какого-то знаменитого в Москве и бешено популярного среди золотой молодёжи и элиты, психолога. Фамилия у него была такая же, как и у нашего Филиппа Георгиевича, только вот фамилию эту, я постоянно забывала. Ни к чему мне такая деталь. Все наши оперативники, даже Филипп Гергиевич, форму не признавали, только я одна носила её. И то, правда, вместо стандартной юбки, на мне были брюки. Неудобно как-то за серийниками по подворотням в юбках бегать. - Куда едем? – полюбопытствовал мрачный Филипп Георгиевич. - В Сокольники. – вздохнула я. В уазике было тесновато, но мы всё же уместились впятером. Санька сидел рядом с шофёром, с непередаваемой гримасой отвращения от будущих фото сессий, настраивая фотоаппарат. Фёдор отвернулся к окну рядом со мной, Сенька Разин потерянно листал уголовный кодекс, он с ним, по-моему, вообще никогда не расстается. А Филипп Георгиевич смотрел прямо на меня. Глаза у него необыкновенные, какого-то неопределённого цвета, то ли карие, то ли жёлтые. Говорит, что цвет янтаря. Говорит, что семейная черта, у всех, мол, у них в роду такой цвет. Ну и почему меня на его глаза так вдруг потянуло?! Почему в голову какая-то ерунда лезет, когда где-то на Песчанной аллее, в десяти-пятнадцати минутах ходьбы до Сокльничьего круга, где всегда так оживлённо, сейчас лежит тело маленькой девочки с вырванным глазом. Иногда я думаю, а что бы чувствовал этот самый маньяк, если бы его дочь, если она у него вообще имеется, нашли вот так. Брошенную среди мусорки, точно отработанную вещь?! Я вздрогнула, вспомнив, как выглядела последняя девчушка. Почему именно дети? Почему? - Ты, Дашуль, не мрачней. – Филипп Георгиевич осторожно гладит меня по голове и смотрит своими глазами так, точно я и есть та самая девчонка, которая попалась в лапы маньяка – Найдём мы этого выродка. - Да уж, если нам крупно повезёт! – фыркнул Санька – О Господи, опять истерзанное детское тело. У меня скоро кошмары начнутся, Дарья Михайловна. - Терпи, казак, атаманом станешь. – огрызнулась я, всё-таки, любит Санька иногда повыть о том, что жизнь у него несправедливая штука. А жизнь той несчастной девочки? А семнадцати до неё? - Что мы ещё можем сделать? – вздохнул Сенька – Даша права, подсадная утка не подойдёт, да и делали мы уже это, в каждый район засылали под прикрытием и что? Ничего! И листовки раздавали. И по квартирам ходили, стучались. И усиление, и вечерний комендантский час. Да без толку всё. Сейчас приедем, опять осмотрим, Филипп Георгиевич ещё к себе увезёт и будет её дальше кромсать, как будто ей перед смертью мало было. А мы опять пойдём к родителям несчастного ребёнка и… ну что мы им скажем, Даша? - Прекращай истерику. – сухо оборвал его Фёдор, и я ему была за это благодарна – О твоей истерии никому толка не будет. А расслабиться и выпустить пар можешь в любом обезьяннике столицы. - Молодой человек. – вздохнул Филипп Георгиевич, я знаю, они с Сенькой друг друга как-то сразу невзлюбили – Я кромсаю, как вы изволили выразиться, не потому что получаю от этого какое-то удовольствие, или считаю, что несчастное дитя мало перенесло перед тем, как умереть, я просто соблюдаю протокол. К тому же, на этот раз нам может повезти. В конце концов, на этот раз он не оставил труп около ментовских. Бросил в парке. - Я тоже думаю, что его что-то или кто-то спугнул. – согласилась я – В любом случае, приедем, там видно будет. Может быть, ему просто надоело играть. Человеческая психика – потёмки. - И это говорит психолог? – упрекнул меня Санька, я пожала плечами. Санька вряд ли может понять то, что теория и практика вещи очень разные. Невозможно опираться только на теорию, иногда в практике вмешиваются такие факторы, которые в теории и не учитывались вовсе. - Надо тебя с моим племянником познакомить. – вздохнул Филипп Георгиевич – Вы бы много общего нашли друг в друге. - Вот только сводничеством заниматься не надо. – буркнул Фёдор. - А я и не собираюсь. – с достоинством ответил Филипп Георгиевич – Дарья Михайловна совершенно не в его вкусе. – ну да, давайте, оскорбляйте меня! Вслух ничего говорить не стала, а зачем? Они ведь и дальше начнут перепалку. Нервы сейчас и так у всех на пределе. Отвернувшись к окну, я мысленно стала перечислять все имеющиеся у нас сведения о маньяке. Сведений было немного. Он мужчина, примерно сорока – сорока пяти лет, группа крови предположительно третья отрицательная. Почему предположительно? Потому что резус крови и резус спермы не всегда совпадают и показателем не являются. Есть такая категория людей, боже, неужели, таких как наш маньяк можно назвать человеком, выделения, которых имеет различный с кровью резус. Что мы ещё о нём знаем? Да ничего! Ни одна из жертв не выжила, чтобы дать показания, ни один ребёнок. Психологическая характеристика такая же ужасная, как и его поступки. Садист, некрофил, яркий педофил… Уазик жалобно промычал, тормозя. Всё приехали. Сделав глубокий вздох и стараясь не смотреть на свою группу, я вышла из машины первой. Нашему шофёру, в отличие от меня, дали точный адрес. Уазик был припаркован в нескольких метрах от заградительной ленты, чуть поодаль отряд милиционеров сдерживал толпу зрителей, есть среди нашего общества и такие кадры, которых хлебом не корми, дай посмотреть на место преступления. Нас пропустили безо всяких вопросов. Тело ребёнка лежало в кустах, припорошенное опавшей листвой. Обычный подросток, каких немало в Москве. С той лишь разницей, что немногим детям суждено так закончить свою жизнь. Я на ходу натягивала на руки перчатки, вспоминая своё первое дело, пять лет назад. Тогда я так же шла по одной из таких московских улочек, в медицинских перчатках, чтобы случайно не стереть следов, которых так же не оказалось, как и в этом деле. Только тогда в подвале мы увидели юношу лет семнадцати с многочисленными ножевыми ранениями и отрезанной головой, как позже выяснила экспертиза, паренёк был ещё жив, когда нелюдь перепиливал ему шею тупой ржавой пилой. - Ни х… - Фёдор даже не успел договорить, потому что в следующий момент уже был у противоположной обочины дороги, согнувшись пополам и почти утыкаясь лицом в пожухлую траву, на которую его выворачивало наизнанку. Остальные, и я в том числе, оказались более крепкими на желудок. На этот раз маньяк изменил (?) своей традиции. Глаз девочки был аккуратно вырезан и брошен на землю, рядом с ней. Но не только это было причиной такого отчаянного позыва организма Фёдора. И даже не переломанные и неестественно вывернутые конечности, к этому мы тоже привычные. Ужасала огромная рана в брюшной полости, оттуда на нас смотрели холодные глаза змеи. Рептилия злобно шипела, извиваясь среди внутренностей, вырванных из тела убитой. Рана была нехорошая. Не точный разрез ножа или какого-нибудь другого острого предмета, а рванная, с неровными краями, на которых очень чётко были видны следы зубов. Сенька беззвучно шептал молитву, глядя на это широко распахнутыми наивными голубыми глазами. Санька и я подошли поближе. - Снимай. – шепнула я тихонько. Говорить громко я не могла, горло как будто сдавило что-то. Санька посмотрел на меня как на буйно помешанную и таким же придушенным шёпотом спросил: - А со змеёй что делать? – вот он первый признак шока, нелогичность мысли. Хотя, если здраво порассуждать, как змея тут оказалась, неизвестно. Насколько я знаю, в этом районе Москвы змеи, во всяком случае, такие, не водятся. Это был обыкновенный водяной уж. Примерно в тридцать сантиметров длиной. Откуда он мог взяться? Пока Санька, так и не получивший ответ на свой идиотский вопрос, щёлкал фотоаппаратом, снимая жертву с разных ракурсов, Фёдор и Сенька допрашивали милиционеров и единственного свидетеля, точнее свидетельницу, а Филипп Георгиевич о чём-то спорил с санитарами из «скорой», я лихорадочно анализировала то, что видела. И вот к каким выводам пришла. Во-первых, преступника и в самом деле кто-то спугнул. Во-вторых, свои преступления он совершал в одном месте, а потом перевозил жертву в другой район. Следовательно, у него должен быть либо грузовичок, либо фургон, либо ещё какое-нибудь более массивное, чем простая легковушка, транспортное средство. В-третьих, рек или водоёмов здесь нет, канализационных люков тоже поблизости не наблюдается, значит, пятьдесят процентов того, что змея принадлежит преступнику. - Фёдор. Федь. – негромко позвала я напарника, и через секунду вокруг меня стояла вся моя оперативная группа – Нужно проверить на наличие следов крови все машины, в которых без труда уместиться такое вот. – я кивнула в сторону трупа, Фёдор напряжённо кивнул и куда-то унёсся, надо полагать к уазику, там у него сумка осталась с сотовым телефоном – Сенька, змеюку нужно поймать и отдать экспертам, пусть посмотрят её, может быть она домашняя. Сашка, опроси всех жителей окрестности, нет ли у кого дома среди домашних питомцев такой вот гадюки. - Это уж. – угрюмо поправил меня Сашка, я вздохнула – Ладно проверю. Сейчас этим и займусь. Разин, тебе змеюку помочь поймать? - Сам управлюсь. – мрачно отмахнулся Сенька. Однако, Филипп Георгиевич его уже опередил, ловко схватил змею чуть выше холодных глазок-стёклышек, и протянул Сеньке – Спасибо. Я в лабораторию, Дарья Михайловна. – я кивнула и повернулась к Филиппу Георгиевичу. Как он говорит, цвет его глаз называется? Янтарный? Вот сейчас был больше похож на янтарный. - Дашулёк, где мой скальпель, кошелек. – шутливо, хотя и как-то напряжённо проговорил он, снова опускаясь на корточки возле тела убитой, проговорил он – Могу тебя поздравить, у твоего подследственного новая мода, начал уже не просто насиловать и убивать, но и на вкус пробовать, причём в прямом смысле слова. - Я вижу, Филипп Георгиевич, следы от зубов даже я могу отличить от других гематом. – я говорила холодно, потому что терпеть не могла его присказку, да и потом его замечание на счёт новой «моды» маньяка пугало. - Как у вас, у психов, это называется? Ну, когда к уже имеющемуся букету психических заболеваний, добавляется новое? – я автоматически назвала термин, садясь рядом с ним на корточки и осторожно осматривая лицо жертвы – Вот как. Забавно. И что же это у вас, у психов, обозначает, что болезнь достигла своего пика? - Нет, это означает, что его болезнь вышла на новый уровень. Если верить статистике, около тридцати пяти – сорока процентов маньяков, производящие манипуляции с уже мёртвым телом, начинают проявлять признаки каннибализма. Только, зачем вы спрашиваете, Филипп Гергиевич, вы ведь и сами психологию изучали. - Да я просто, Дашулька, пытаюсь тебя из состоянии коматозного вызволить, да в чувствие привести. А то ты ж зелёная вся, аки наш Феодор, дневную трапезу на траву полуденную изрыгающий. – я невольно усмехнулась. - Вы уж меня лучше чем другим порадуйте. – седые брови над янтарными, бог с ними, пусть янтарные, глазами вопросительно изогнулись так, что я поспешила исправиться – Другими медицинскими терминами. – от чего стало ещё хуже. Выражение лица Филиппа Георгиевича полностью утратило тень лёгкого любопытства, превратившись в жгучую самодовольно-ироническую ухмылку. Захотелось сквозь зубы, чтобы больше никто из ментяр, носившихся вокруг, не услышал, выругаться, но я сдержалась. Знаю по опыту: станет хуже. - Ну, давно мне такого не предлагали. – протянул Филипп Гергиевич. Я устало опустила плечи. Нет, я знаю, что таким образом он не даёт мне зациклиться на одной мысли, которая вот уже четыре месяца, с момента нахождения первого трупа, не даёт мне покоя. Он однажды так в упор и сказал, что боится, что у меня начнётся абалиенация , на что я ему ответила, что не шизофреник. И я ему благодарна, потому что он и его подчас злые шутки – это единственное, что до сих пор не дало мне сойти с ума от всего этого. - Я и не такое могу предложить, глядя в ваши янтарные глаза. – фыркнула я. Получилось немного более презрительнее, чем хотела сказать. Филипп Георгиевич поперхнулся и молча занялся трупом». «Перед тем как лечь спать я снова спустился к Свете. К еде она не прикоснулась, на мои вопросы отвечать не стала. Я смотрел на некогда прелестное личико и с трудом находил прежние черты. Когда-то смуглая кожа болезненно пожелтела, глаза стали тусклыми, в уголках губ появились морщинки. Чёрт, да что же они все как одна?! Я измерил её давление и пульс, результат был малоутешительным. - Света, хочешь, на улице погуляем? – предложил я без особой надежды на ответ. Но на моё удивление, Света посмотрела на меня и еле слышно спросила: - На улице? – я кивнул – Что у меня и руки при этом будут свободными? - Да. При условии, что ты всё время будешь держаться за меня. – уточнил я на всякий случай. Уж кто-кто, а я могу уверенно сказать, что состояние аффекта, а тем более такого затяжного, как у Светы, запросто может придать ей столько сил, несмотря на её общую физическую слабость, что её очередной побег запросто сможет удачно завершиться. Света долго собиралась силами, прежде чем удостоить меня презрительным взглядом и едким ответом. - Я тут скорее сдохну… - Всё к этому и ведёт. – как можно мягче перебил я Свету. Мне вообще не нравиться то, как женщины иногда выражаются. А мои – тем более. Света обхватили себя руками, жест защиты то ли от меня, то ли от информации, то ли от реальности в целом. Она вообще так часто делает – Давай просто поговорим. Ты расскажешь мне о своих страхах, о своих мыслях. Ведь тебе это так тяжело держать в себе. – ещё один презрительный взгляд и молчание в ответ. Я рискнул протянуть руку и осторожно погладить её по голове – Света, Светлана, мы ведь оба знаем, что тебе с каждым днём становиться всё хуже и хуже. А твоя голодовка так же до добра тебя не доведёт. В последнее время ты стала много и часто спать, это говорит о крайней ослабленности твоего организма. Чего ты хочешь, Света? Однажды просто не проснуться? - Тебе не всё равно, психиатр долбанный? – огрызнулась она. - Прекрати. – строго, как ребёнку велел я, Света посмотрела на меня волком, но замолчала, хотя по лицу было видно, что она с трудом сдерживает слова. Впрочем, ничего нового она бы мне не сообщила. За почти два года, что она здесь, Света столько всего мне наговорила… Никогда не думал, что от нецензурных слов можно образовывать новые нецензурные слова. Тщетно я эти два года пытался направить неистощимую фантазию Светы в другое русло – Попробуй что-нибудь поесть, милая. – снова попросил я, Света отвернулась. Что мне оставалось делать?! Я отнёс поднос с нетронутым ужином в соседнюю с её спальней маленькую столовую. Пока я возился с посудой, Света продолжала сидеть в своём кресле. Она видимо, даже не шевелилась, потому что сидела в той же позе, что при мне, когда я уходил – Я не буду запирать столовую. Поешь, хорошо, милая? – она снова промолчала. Я к этому уже привык. Пожелав ей спокойной ночи, я вышел, тщательно запер за собой дверь и подтащил к ней стеллаж с коробками. За столовую я не волновался. После того, как одна из моих бывших вскрыла себе вены пластмассовой тарелкой, которую сломала пополам, посуда там только из алюминия, а что касается двери, в столовой только одна дверь, которая ведёт в спальню Светы. Я поднялся по узеньким ступенькам наверх, запер дверь в подвал. Наручные часы показывали половину одиннадцатого вечера. В принципе, я мог бы и не торопиться, завтра у меня первый приём назначен без четверти десять. Так что выспаться мне сегодня удастся. Надо закончить сегодня Фаулза». 10 сентября (ночь). «Как всегда один и тот же кошмар. Как будто бы я сижу на стуле, в каком-то тёмном, обшарпанном подвале. Освещено только то место, где я сижу. Над моей головой висит на проводе тусклая, работающая на последней издыхании, лампа, без люстры. А там дальше мрак. Но я отлично знаю, что происходит в этой кромешной тьме. Слева от меня, в углу, свалена груда трупов, жертвы маньяков, которые мне довелось увидеть, я могу назвать каждой из них, имена, рост, возраст, место убийства, мотивы. В круг света попала только чья-то рука, с которой частично содрана кожа. Справа от меня на крючьях висят тела погибших девочек, среди них Алексеева Надя, та самая, чей труп сегодня нашли на Песочной аллее. На пол капает их кровь, пол весь залит ею. А прямо передо мной стоит стол. На нём очередная жертва. Её я ещё не знаю, ей только предстоит умереть. И тёмная на тёмном мужская фигура, склонилась над девочкой, орудуя ножом. Я даже знаю, что это за нож. Обычный кухонный ножик, длина 15 см, ширина 3, с деревянной, под хохлому, рукояткой. Это нож серийника Хатыришкина Юрий Владиславовича, который сейчас отбывает пожизненный срок на просторах Коми. Я тупо смотрю на руку одной из жертв, стараясь не прислушиваться к звериному рычанию и хрусту детских костей. Иначе просто сойду с ума. Встать мне мешает цепь, обмотанная вокруг меня. Первое время, когда этот сон только начинал мне сниться, а сниться он мне довольно часто, я пыталась освободиться от пут. Потому что знала – я следующая. Сейчас уже знаю, что бесполезно. Так же бесполезно, как и пытаться проснуться. Этот кошмар держит крепко. Скоро конец, я чувствовала это, ориентируясь на звуки. Вот с тихим шелестом что-то покатилось по земле, даже нагибаться и смотреть не надо. Это глаз, завёрнутый в бумажный пакет. Через несколько минут труп ребёнка был бесцеремонно сброшен на пол, так младенец отбрасывает надоевшую игрушку. Тело падает в круг света, и я не могу отвернуться от этого зрелища, одновременно прислушиваясь к тому, как маньяк, насвистывая песенку про кузнечика, который сидел в траве, очищает нож песком. Ненавижу этот скребущий звук. Жертва, разделанная садистом с точностью опытного патологоанатома, смотрит на меня оставшимся мёртвым глазом. В нём нет ужаса, боли, только укор. Я ведь была так рядом, так близко и ничем не могла помочь ей. Поднимаю глаза, потому что чувствую, что он за мной наблюдает. Трение песка о металл прекращается, как и песенка. Совершенная тишина, нарушаемая полётом капель крови на пол. Стук собственного сердца, я знаю, что и он его слышит. Вижу, как в темноте, он кладёт нож на стол, опирается в столешницу двумя руками и смотрит на меня. Я сжимаю кулаки, стараясь сдерживать рвущиеся всхлипы и слёзы. Нельзя, ни за что нельзя показывать, что боюсь. Станет только хуже. Бешенный стук моего сердца начинает замедляться. Сейчас самое ужасное. Знать, что теперь ты под его наблюдением. Вспыхивает яркий свет, окрашивая всё в золотистые цвета, комната пуста, в ней нет ни трупов, ни столов, хотя я сама всё так же сижу на грязном, шатком стуле. Беленые стены и потолок наводят на мысль о психиатрическом диспансере, была я там по долгу службы. Комнатка, где проводиться опрос больного выглядит именно так. Позади меня слышится чьё-то тяжёлое, точно у больного животного, дыхание. Это мой маньяк. Большая мужская ладонь обхватила мой подбородок, заставляя меня поднять голову, почти запрокинуть её. Вторая рука держит у моего горла тот самый нож. На миг до того, как он полоснёт мне по горлу, и я проснусь, я встречаюсь с ним взглядом. Обычно, лица не видно, всё видится размыто и не отчётливо. Но в этот раз я натыкаюсь взглядом на холодный взгляд янтарных глаз…» 11 сентября (утро). «На работу поехала с сильной головной болью. В пять утра меня разбудил телефонный звонок. Санька сонным голосом сообщил, что все результаты по вчерашней работе у меня на столе, а он поехал домой, отсыпаться. Пока он говорил, я машинально вылезла из кровати и прошла на кухню, только сделав большой глоток горячего кофе, поняла, теперь мне точно не уснуть. Так что от недосыпа голова разболелась ужасно. В участке было тихо, я приехала самая первая. Тут же прошла в свой закуток и начала изучать материалы, оставленные для меня Санькой. Был тут отчёт из лаборатории о нашей гадюке, вот она, кстати, в банке, свернулась и лежит. Был отчёт от Филиппа Георгиевича. Отчёт от знакомого гаишника с номерами машин, годных для перевозки трупов, некоторые уже зачёркнуты, видимо, проверенные. Был и отчёт по домашним животным того района, где нашли вчера девочку. Работы на весь день». 11 сентября (день). «На мой взгляд, самое интересное в работе психолога – возможность сравнить степень своих фобий с другими. Был у меня пару лет назад пациент, который считал, что психологи – этакие эмоциональные супермены. Что они всё всегда просчитывают, редко волнуются, постоянно занимаются аутотренингом и самовнушением, плюс, ничего не бояться и комплексов не испытывают. Ерунда полная, не знаю, откуда он почерпнул эти глубокие познания. Все мы люди, все мы чего-то боимся и у всех у нас свои тараканы в голове. Вот я, к примеру, до сих пор боюсь умереть во сне. Помню, когда был ребёнком, нянька, которая сидела со мной во время ночных смен родителей, говорила мне, что если я не буду послушным мальчиком, то домовой заберёт меня к себе, пока я буду спать. Со временем, образ домового, из-за которого у меня потом развилась бессонница, перерос в образ смерти. А потом фобия зашла так далеко, что стала практически неизлечимой. Нет, я не сплю с включённым светом, я не вздрагиваю от ужаса при малейшем шорохе, хотя у меня довольно чуткий сон, я даже не читаю перед сном молитву, чтобы если я вдруг всё-таки умру во сне, там, на небе, меня могли принять. Даже визуальных галлюцинаций у меня нет. Ничего подобно. Фобии никогда не проходят бесследно, они затаиваются, дожидаются очередного толчка. Я знаю, что просто подавил в себе этот страх, но знаю так же и то, что он никуда не делся. И это не самый ужасный пример страхов человека. По сравнению с фобией моего очередного клиента, мой страх внезапной смерти в объятиях Морфея, кажется просто детской забавой. Пациент – новенький. Точнее, не совсем новенький, мы были с ним шапочно знакомы, и однажды он брал у меня консультацию, это было полгода назад. Теперь, пришёл ко мне на приём с твёрдым намерением пройти курс психотерапии. Что ж, фобии у него интересные. Даже сейчас он находится явно в состоянии аффекта, причём астенического . Синдром годовщины, к этому он явно тяготеет, раз даже карту достал и показывал. Кстати, пункт на счёт карты. Страх перед смертью вообще, в любом её появлении, симптом Раншбурга , причём непонятно от переутомления, или лёгкая форма шизофрении всё-таки присутствует. Если второе, то тогда вполне возможно, что тут куча чего ещё. Но с этим уже не ко мне, с этим в стационар, к психиатру. Хотя, у меня была трёхлетняя практика психиатра в пору моей юности. После чего собственно и решил, что лучше, и безопаснее для собственного сознания, практика психолога, благо знаменитая фамилия позволила мне это сделать. Я машинально посмотрел на свой органайзер на котором были написаны мои инициалы: К. А. В. - Значит, ваша главная проблема, боязнь смерти? – удалось мне вставить слово в поток мыслей, довольно витиеватых, пациента. Тот утвердительно кивнул – Как вы реагируете на смерть вообще? - Я её просто боюсь. – он вдруг так широко улыбнулся, что я начал сомневаться в этом – Видите ли, доктор, - ненавижу, когда меня называют доктором – смерть – она же косит всех подряд и старых и молодых. – так, ясно. Это не шизофрения, ни в коем случае. Просто фобия. - И чья именно смерть вас потрясла больше всего? – делая очередную заметку, спросил я. - Когда был ребёнком, в детстве, у меня умерла сестра. Ей тогда было около тринадцати лет. Её задавил грузовик на дороге. Помню, мама обхватила её и прижала к себе и целовала её. А сестра вся в крови, руки и ноги, всё переломано. – интересно, очень интересно. - Сколько вам тогда было лет? - Семь. – чёрт, самый впечатлительный возраст. Практически неизлечимые фобии. Что ж, можно попробовать – Я до сих пор помню, как она смотрела на меня правым глазом. – тут удивился даже я. - В смысле правым глазом? - Один её глаз… она перенесла очень сложную для того времени и неудачную операцию на один глаз. – пояснил пациент. Понятно, вот значит как – И меня это тогда так потрясло. - Честно признаться, после такого случая, гораздо логичнее предположить, что вы начали бояться грузовиков. Но смерти вообще… - я задумался, какая-то тут нестыковка – Скажите, а потом, в дальнейшем, вы часто видели смерть? - А как же! – он обрадовался этому, или мне показалось? – Сейчас у нас жизнь такая, что… вы газеты читаете? Новости смотрите? - Нет, не люблю, да и времени маловато. – он посмотрел на меня с жалостью. - Так я вам скажу, доктор, тут по стране такое твориться. Да что там далеко ходить!? У нас в Москве, видимо-невидимо. – я чуть улыбнулся. Видимо-невидимо?! Тут он, пожалуй, прав. Ведь и я сам в какой-то степени виновен в смерти пяти девушек. - И какое чувство вы испытываете, когда видите чей-то труп? - Удовлетворение, потому что это не я. – он наклоняет голову и рассматривает свои руки – А ещё, мне часто сниться, что она жива. Она приходит ко мне и гладит по голове, а руки в крови и на мне остаются пятна, – боязнь крови? Вполне возможно. - Вы боитесь вида крови? - Нет. Крови я не боюсь. – я опускаю глаза на его дело, ещё раз читаю данные, имя, фамилия, дата рождения, семейное положение, место учёбы, место работы. Скоро дело превратиться в историю болезни, ещё один псих. Интересно, а чем я своим сдвигом от него отличаюсь? Да почти ничем, разве что, он пассивные псих, а я активный – Знаете, у вас очень странный цвет глаз. – его замечание заставляет меня посмотреть на него – Такой цвет – он ведь очень редкий? - Да, наверное. Это семейная черта, у всех мужчин в моём роду такой цвет глаз. - А у женщин? – осторожно спрашивает он, не нравиться мне его взгляд. Какой-то оценивающий, так обычно смотрит мясник на тушу, прикидывая, как лучше её разделать. Этот пациент не так прост, как хочет казаться. - Боюсь, женщин у нас в роду мало. В основном жёны. А чем для вас удивительны мои глаза? - Цвет. И форма. Кажется, этот цвет называется янтарным? – очень поэтично. Дядя Филипп именно так их и называет – Бывают глаза очень тёмные, или слишком светлые. У моей сестры были голубые глаза. Такого, знаете, грязного голубого цвета. Впрочем, ведь чисто голубых глаз вообще мало в природе. – минуты две пытаюсь понять, к чему он это говорит. А ведь говорит искренне, то, что думает. Об этом явственно видно по его позе: корпус наклонён ко мне, знак доверия или желания поговорить по душам, ладони расслаблены, лежат на коленях, локти чуть расставлены. - А какой цвет глаз вам нравиться больше? – спросил я. - Карие. В них больше жизни. Чёрные они всё прячут в себе, светлые слишком холодные, а карие в самый раз. – странная фраза. В самый раз для чего? - А вы хотели бы поменять свой цвет глаз? – спрашиваю я, понимая, что разговор выходит из-под контроля, но тема была интересной, открывает новую грань его психики, а она явно повреждена. Причём серьёзно. - Да, одно время я даже ходил с цветными контактными линзами. У меня были серые глаза, светло-серые. – Цвет стали? Почему именно этот цвет. - Почему не голубые? Почему именно серые? - Они у меня ассоциируются с рассветом. - Рассвет розовый. – автоматически поправил я, делая очередную заметку о возможном дальтонизме пациента. - Да, он розовый, но мне кажется, что серый больше подходит. Если ночь – это чёрное, а день – белое, логично предположить, что рассвет серого цвета. - А закат? - Синий. – не задумываясь ответил пациент. Очень любопытно, вообще-то у людей с расстроенной психикой, цветовой спектр смещён в сторону красного и зелёного. Например, при галлюцинациях, большой уклон идёт именно на эти цвета, именно они запоминаются больными, тем более, что эти два цвета являются полярными: агрессия и успокоение. Зелёного чёртика для алкоголиков не зря же выдумали. Но чтобы такое чёткое распределение на чёрное и белое, да ещё потом и синий! - Давайте пройдём тест Хольцмана . – предложил я, доставая из ящика стола карточки с чернильными пятнами. Я специально дал ему сначала карточки с цветными пятнами, для того, чтобы потом сравнить с ответами на чёрных. Он прилежно называл свои ассоциации, а я записывал. Когда тест был пройдён, картина получилась довольно неприглядная. Во-первых, говорил он осторожно, явно задумываясь и подбирая слова, хотя я его несколько раз просил о том, чтобы отвечал не раздумывая. Во-вторых, его фраза, цитирую: «пятна крови на песке», кое о чём говорит, в-третьих, у него нет страха смерти, слишком с большим воодушевлением он об этом говорит. Когда я закончил с предварительным анализом, более детальный буду делать позже, теста Хольцмана, я спросил – Как вы считаете, есть ли жизнь после смерти? - Думаю, нет. А что? - Да так, интересно стало. Если жизни после смерти нет, тогда почему вы боитесь умереть? В конце концов, человека всегда пугало неизвестное, неопределённое. А что там, за чертой, никто никогда никому не расскажет. - Ну да. – захихикал пациент – Оттуда не возвращаются. – я машинально посмотрел на часы, его время почти заканчивалось, оставалось каких-нибудь семь-восемь минут – А вы верите в жизнь после смерти? - Сложный вопрос. – пожал я плечами – Никогда об этом не задумывался. Страх перед смертью обуславливается тем, что человеку с детства внушают мысли о том, что после того, как он умрёт, ему придется ответить за все свои грехи. А безгрешных людей нет. Конечно, если бы небесная канцелярия выдала нам прейскурант того, как и за что мы будем отвечать, было бы, наверное, гораздо проще. Когда вы в последний раз видели смерть? – он вдруг побледнел и нервно сглотнул. - Вчера…» 11 сентября (вечер). «Гомон вечерней Москвы и тяжёлое свинцовое небо. Уверена, ночью, будет гроза. Неужели бабье лето закончилось? День прошёл напряжённо, к тому же было ужасно душно, даже кондиционер не справлялся с удушающей духотой. Домой я приехала поздно, почти в девять, по телевизору показывали очередной документальный фильм про небоскрёбы . Столько лет прошло, а они всё никак не могут закрыть эту тему. Я лежала на диване, в своей крошечной двушке, и переключала каналы, щёлкая пультом. Ничего путного не показывали, новости или сериалы про жизнь ментов и криминальных авторитетов смотреть не хотелось. Всего этого у меня на работе полно. Сериалы про любовь я не смотрела, не очень-то потом приятно после сказки вернуться в суровую реальность жизни. От музыкальных каналов я отказалось сразу же, так как моя утренняя головная боль, которая вроде бы как успокоилась днём, вечером вернулась с новой силой. Приступы боли в затылочной части головы пульсировали вместе с сердцебиением, посылая по нервной системе сигналы в организм. Итог: вялость, раздражительность, уныние, сонливость и усталость. Хотя, последнее отнести можно было бы и не к головной боли. Усталость после трудового дня – это для меня норма. Всё-таки, мы головой работаем больше. А умственная деятельность более трудная, чем физическая. В эмоциональном плане. Я выключила телевизор и свернулась калачиком на диване, натянув покрывало на уши. Лекарства не помогали, и иногда я начинала задавать себе вопрос: мигрень ли это? В открытое окно лился шум города, как пел DJ Смэш и Тимати? Москва никогда не спит? Точно, никогда. Прохладный, пахнущий сырой землёй, ветер чуть раздувал занавески, мерно тикали напольные часы, наследство от бабушки, царство ей небесное, и я уже почти соскальзывала в дремоту, когда запиликал телефон. Я, не открывая глаз, сунула руку под подушку и поднесла мобильник к уху, даже не посмотрев на номер. - Дарья Михайловна, капитан милиции, слушаю. - Добрый вечер, Дашуля. – голос Филиппа Георгиевича был до омерзения бодрым. Он явно дома, там, на заднем фоне негромко играет его любимый Паганини, кажется, Каприччио, только какой номер непонятно, слишком сильно болит голова. - А, это вы, Филипп Георгиевич? – слабо спрашиваю я, стараясь придать голосу максимум болезненности, не прокатило. - Конечно я. Тут у меня племянник в гостях, может, приедешь? Он психолог, ты психолог. У него большая практика со всякими отклонениями, он может тебе понадобится. - Нет, спасибо. – поражаюсь я напористости Филиппа Георгиевича с которым он всё время пытается засватать меня и выдать замуж. Теперь и племянник у него объявился. Я посмотрела на часы, время было половина десятого – И прекратите уже искать мне партнёра. Неужели все те, кого вы пытаетесь мне подсунуть, не испытывают неловкости? - А я и не говорю им о том, что я хочу просто найти для тебя подходящую пару. А Алексей вообще не такой человек. Он сейчас вышел, поэтому я так спокойно тебе об этом говорю. Дашуль. Ну, честно. Что тебе стоит? Парень хороший, дом на Рублёвке, престижная работа, молодой, без вредных привычек, только курит, да и то редко. Симпатичный. Давай, приезжай, попьём коньячку, покурим гаванские сигары, он мне привёз коробку. Пообщаемся, уверен, у вас много чего общего. – хотелось обругать его, но я сдержалась. Какая-то я сегодня агрессивная. - Спасибо, нет. Я вообще-то уже спала почти. – вежливо отказалась я, тут в поведении Филиппа Георгиевича что-то изменилось. Это было видно по его изменившемуся дыханию, оно вдруг стало ровным и признаки волнения исчезли. - Да, тут с нашим капитаном общаюсь, я же тебе рассказывал о нашей работе. – голос что-то быстро проговоривший ему в ответ, был совершенно незнаком. Филипп Георгиевич рассмеялся – Да я тоже так думаю. Дашуль, может, ты к нам приедешь? Вы ведь оба психологи, может, консультации друг другу дадите? – нет, ну наглость! Иногда Филипп Георгиевич сам мне напоминает маньяка, честное слово. Потому что только маньяки могут с таким завидным и достойным лучшего применения упорством отстаивать своё – Это уже не только моё желание, приезжай. – тоном змея искусителя тихо проговорил он. - Спокойной ночи. – фыркнула я и отключила мобильник. Совсем. Ещё этого мне не хватало. В отношении полов самый большой фактор – время, которым лично я не располагаю. Да и потом, как я могу встречаться c кем-то, если у меня такие кошмары по ночам, приступы лунатизма и мысли, которые постоянно крутятся вокруг всех этих маньяков? Помню, когда на прошлой недели, я была в гостях у родителей, сидя в кругу семьи за празднично накрытым столом, я вдруг ни с того ни с сего выдала убийственную фразу: - А может быть, он убивает их и вырезает левый глаз, потому что у него самого болезнь этого глаза? Может он, таким образом, компенсирует собственный недостаток? – нечего говорить о мёртвой тишине, воцарившейся за столом. Моя младшая невестка (у неё очень живое воображение, плюс шестой месяц беременности) бросилась в туалет, а мой второй брат, её муж, посмотрел на меня с осуждением. Только отец, генерал армии, чьи нервы оказались крепче, чем у других, проговорил: - Дашуня, ты отпуск взять не пыталась? А то как бы у тебя самой голова не бо-бо. – надо было видеть выражение лиц мамы, дедушки, братьев, невесток и их детей. И если моя собственная семья так воспринимает мои мысли вслух, то, что там говорить о чужих мне людях? Тем более о мужчинах? Помните, Каменскую, женщину-следователя? Так вот, неправда всё это. Ни один мужик, если он сам не мент, такого не выдержит. Засунув мобильник обратно под подушку, я снова закрыла глаза, очень надеясь, что сегодня кошмары мне не приснятся». 11 сентября (ночь). «Я был готов к этому. Состояние Светы ухудшилось за день. Её голодовка и длительная депрессия дала о себе знать. Вечером, когда после работы я приехал домой, Света была ещё в сознании. Но когда я поехал к дяде, её состояние явно сместилось в сторону нестабильного. Дядя пытался познакомить меня с какой-то девушкой, со своей работы. Видимо она тоже была не в восторге от его затеи, как и я. В конце концов, неужели дядя Филипп серьёзно думает, что я не могу найти себе спутницу на некоторое время, для официальных выходов в свет или на ночь? Я не хочу такую постоянную спутницу, потому что моя игра потеряет смысл. Наблюдение за моими, а я привык называть из своими девочками, подопечными, анализ их поступков и поведения… что может быть лучше?! Нет, лишать себя такого удовольствия я не хотел. Конечно, у меня была официальная подруга. Мы с ней встречались. Иногда. Когда я отрывался от своей работы и моих девочек, а она от своего очередного ухажера, модного бутика или спа-салона. Вообще-то, нас с ней считают идеальной парой. Ещё одно моё подтверждение того, что супруги, для счастливого брака, должны жить отдельно друг от друга. Итак, когда я решил проверить, как там Света, я увидел то, что отчасти ждал увидеть последние два-три дня. Она лежала на полу своей спальни, явно без сознания. Было ровно одиннадцать. Торопливо попрощавшись с дядей, я помчался на Рублёвку, перебирая возможные сценарии лечения. Теперь, когда она настолько беспомощна, можно спокойно заняться её здоровьем. Раньше она не принимала даже витаминов. Бросив машину на лужайке перед домом, я сначала прошёл в свою комнату, чтобы достать заранее заготовленные лекарства, в основном витамины и укрепляющие, спустился к ней. Она по-прежнему лежала на полу, дыхание было слабым, пульс неровным. Вкатив ей несколько ампул с витаминами, я перенёс её на кровать, снял с неё тяжёлый свитер, который она не снимала всю последнюю неделю, и запрограммировал вентиляцию на усиление, чтобы воздух лучше циркулировал по комнате. Приготовил ей сладкий чай, который она выпила, когда пришла в себя. Я не разговаривал с ней, потому что был ужасно на неё зол. Её жалобы меня почти не трогали, а какого, собственно говоря, она сама себя довела до такого состояния? От еды отказалась, сказала, что спазм в горле. Я ей поверил, при голодном обмороке, да ещё и при таком состоянии сердечно-сосудистой системы, вполне возможно. На часах было без десяти минут двенадцатого, когда она пожаловалась на боли в области сердца, расспросив о характере боли, я понял, микроинфаркт. Плохо дело. От сердечного приступа тут ещё никто не умер. Вены себе вскрывали, да, в ванне топились, от голода умирали тоже, да, помню эту маленькую дурочку, но чтобы от сердечного приступа! Дал ей валидол, после которого её стошнило. Ровно час ночи. Её состояние ухудшилось. Позвонил своей секретарше, попросил отменить все приёмы на сегодня, чувствую, сил у меня на пациентов не останется. Свете стало хуже. Вся липкая от холодного пота, температуры нет, она просто стремительно падает, конечности холодеют. Я знал, что это конец, и даже для неотложки уже слишком поздно. Жаль, за ней было любопытно наблюдать, за всеми её попытками к бегству, за всеми её истериками. Я обтёр её губкой и вколол два кубика рибоксина, не помогло. Две минуты третьего. Она уже почти не дышала. Нет, это не сердечный приступ. Цвет лица оставался таким же, каким был в её последнее время, отёчности не наблюдается, пульс слабый, примерно вполовину меньше положенного. Всё время просила пить, но глотать не могла. Я делал ей уколы, но они уже почти не помогали. Она продержалась на них до половины четвертого. Ровно в половину четвёртого утра 12 сентября Светы не стало. Что ж, бывает. Дальше я работал чётко и слажено. Я уже давно не чувствовал ни страха того, что меня поймают, ни страха того, что обнаружат кто я и что сделал. Я сломался ещё в первый раз, как и герой Фаулза. Нет больше ни дрожи, ни желания умереть вместе с ней, ни мыслей о том, что она тут, за стенкой, что пульса у неё нет и, что конечности начали костенеть. Я наполнил ванну водой, развёл в ней известку, чтобы она могла сжечь любые следы и запахи с тела Светы, после чего вернулся за ней. Снял рубашку и майку, надел резиновые перчатки до локтей. Раздел Свету окончательно и осторожно, чтобы не запачкаться в гашеной извести, положил её в ванну. И пока она там «отмокала», занялся её вещами. Методично прочесал все шкафчики и ящички, матрасы, одежду на наличие бумаг или записок. Бумажного мусора набралось много. Некоторые я сразу отнёс наверх и запер в своём кабинете, изучу после. А остальное сжёг в камине. Я думал о том, что нужно управиться до шести утра, иначе придется ждать следующей ночи, а я, честно говоря, не выношу мертвецов в доме. Сложил всю её одежду, вещей было не особо много, в пластиковый пакет, нужно будет отдать в дом сирот. Света была невысокая, худенькая, так что тамошним девочкам её одежда ещё пригодиться. Из дома выехал ровно в пять утра. Дождь лил как из ведра, что немного утихомирило ночную Москву. Сегодня было не так много народу на улицах, все нормальные люди уже давным-давно попрятались в домах или ночных клубах. Света лежала на заднем сидении, завёрнутая в брезент, широкое пространство джипа это позволяло. Я решил оставить её где-нибудь на видном месте. В конце концов, найдя труп, её, конечно же, начнут опознавать, тогда её родные смогут хотя бы проводить Свету в последний путь. В конце концов, они уже два года с ума сходят, не зная где она. Так что не сегодня – завтра, их страдания закончатся. Правда, начнутся новые. Но это уже несколько другая история. Тут не будут присутствовать элементы страха за неё. Просто сначала отрицание, потом осознание, затем шок, ужас, но потом понимание, осмысливание, а затем и принятие. Классическая схема. Я ехал по Московской кольцевой в сторону Волоколамского шоссе. Не хотелось оставлять её поближе к дому, но с другой стороны в любой момент меня могут остановить сотрудники ГАИ. Правда, от них в любой момент можно откупиться. Но рисковать всё же не стоило. Поэтому, не доезжая до Волоколамского шоссе, я свернул на аллею Дорога Жизни. Даже не удержался и хмыкнул, посмотрев на труп Светы. Вот уж на самом деле насмешка судьбы, я везу МЁРТВУЮ девушку по ДОРОГЕ ЖИЗНИ!!! Чувствую себя просто Хароном, хотя, нет, Харон перевозил души умерших через реку Забвения. Дорога Жизни немного петляла, но скорость была приличной, так как на дороге, как я и думал, не было никого, только несколько автомобилей. Из сотрудников ГБДД вообще ни души. Я даже возмутился, да что же это такое?! Что их всех непогода по домам за ручку отвела?! Однако, я рано злорадствовал. На перекрёстке со Строгинским шоссе, куда я и ехал, меня всё же остановили два гражданина в плащах-дождевиках. Я бросил обеспокоенный взгляд назад, ни в коем случае нельзя допускать, чтобы они увидели брезент и Свету, завёрнутую в него. На долю секунды мне вдруг показалось, что тело девушки шевельнулось. Это было так неожиданно, что я сморгнул. Но времени разбираться с этим не было. Я взял свои права и выскочил из машины, прежде чем, сотрудники ГАИ ко мне подошли. Знаете, вообще, я конечно даже не догадываюсь, кто из этих умных там наверху, придумывает им униформу, но с дождевиками они явно перестарались. Только представьте себе, толстый ментяра с кошачьими усищами, держит рукой фуражку, а, пардон, не держит, отдаёт честь, а всё его большое тело, накрыто полиэтиленом, или из чего там делают эти дурацкие плащи?! Нет, дело даже не в том, что это выглядит, как толстый гном, упавший в пластиковый мешок, в котором мыши прогрызли дырку, причём не одну. Самое позорное то, что эти мешки прозрачные! Господи, им бы ещё выдали плащи-палатки, плащи-спальные мешки, и плащи-избушки, честное слово. - Доброе утро, лейтенант… - фамилию лейтенанта заглушает с ревом проезжающий мимо нас грузовик – Ваши документы, пожалуйста. – права у меня ламинированные, так что я не боюсь, что они намокнут. Он минуты три внимательно изучал права, пока я изучал его, прикрываясь от дождя зонтом. Кстати, зонт такой же прозрачный, как и верхнее одеяние этого стража закона – Корин. Алексей Владимирович. – читает он с таким видом, точно сделал какое-то великое открытие. С трудом сдерживаю смех, вместо этого киваю, вежливо улыбаюсь и говорю. - Да, это я. – он сверяет фотографию на правах с моим лицом, при этом подозрительно щуриться, точно я только что с ним на пару эти самые права подделывал. Пытаюсь определить его психологическое состояние, но не могу. Он держится неестественно для такого внушительного брюшка, прямо, руки холодные, так ведь и холодно на улице, бабье лето кончилось. Тут он прищёлкнул языком, так ясно, вопрос только один: сколько? – Что же вы, Алексей Владимирович, так быстро едете? Спешите куда? - Просто люблю быстро ездить. – я спокоен, собран, сейчас главное не показать ему, что я куда-то спешу – А тем более в дождь. – он машинально смотрит на небо, и на пару секунд его явно ослепляют крупные капли, сплошным потоком падающие с неба. Так, про дождь лучше не надо, да и неудачно я ляпнул про быструю езду в дождь, это ведь аварийная ситуация в такую погоду. Чёрт, неужели Света на самом деле пошевелилась?! Спокойно, спокойно, держать вежливую улыбку и продолжать смотреть в переносицу гаишника – Как же вас так угораздило в такую погоду на смену? - И не говорите. – вздыхает мент – И в дождь, и в слякоть, и в снег. Служба. - Тяжёлая работа. – киваю я – У меня поспокойнее. - А вы кем работаете? – спрашивает невинно так, а всё на джип смотрит. Что там у меня за спиной? Просто оценивает стоимость дорогой тачки и прикидывает, где я работаю и сколько получаю, а, следовательно, сколько можно взять? Или Света на самом деле почему-то, по какой-то необъяснимой причине жива и сейчас пытается вылезти из брезента, в который плотно укутана? - Психолог. У меня частная практика на Пресне. – я пожимаю плечами, давая ему понять, что работа скучная и неинтересная. - С психами работаете? – я смеюсь. - Ну, если наших знаменитостей и олигархов можно назвать психами, то да. Я много превысил? - Да не особо. – его вопрос явно удивил, а чего ты удивляешься, ненаглядный ты наш работник органов? Спешу я, очень спешу. Мне ещё нужно найти дом Светы – Штраф заплатить придётся. Сейчас я вам квитанцию выдам. - Да бросьте. – морщусь я – В такой дождь. Бумагу намочите, как я потом с такой бумажкой к вам приду в кассу? Вы мне скажите размер штрафа, я заплачу так, а потом сами, в комфортных условиях выпишите. – он раздумывает, взвешивает все за и против. Господи, да что думать-то? Бери, пока даю. Или мне, может быть, позвонить твоему высокому начальству, жена которого, кстати, у меня от шопоголизма лечиться? - Ну ладно. – он ещё раз оглядывает меня и называет сумму. Она в три раза больше, чем обычный штраф за превышение скорости, но мне на это как-то плевать. Вытаскиваю бумажник и отсчитываю купюры, они у меня крупные, мелочи нет, так что когда он полез за сдачей, останавливаю кивком и говорю. - Да ну бросьте, лейтенант. Мелочи какие. – он усмехается, отдаёт честь и отпускает. - Ездите медленнее, гражданин Корин, в дождь на такой скорости, опасно. – я улыбаюсь и киваю. - Согласен, вы правы. – после чего желаю удачной смены и возвращаюсь к машине. Первым делом смотрю на брезент в зеркальце, нет, всё нормально, просто нервы. Завожу мотор и тихонько отъезжаю. Только проехав Строгинский мост, я прибавляю скорость. Доезжаю до Новощукинской улицы, заворачиваю на Авиационную до Волоколамского шоссе, а там уже по Ленинградскому проспекту до третьей Ямской улицы, где когда-то жила Света. У меня не было мыслей подкидывать её труп под окна несчастных родителей, поэтому я свернул на улицу Правды. Заехал в первый же попавшийся двор и заглушил мотор. Минут десять молча выжидал, терпеливо осматриваясь. Потом вышел из машины, вытащил свой сверток и отнёс к подъезду. Аккуратно положил Свету на бетонный пол и немного размотал, чтобы ещё раз удостовериться в том, что она мертва. Так и есть. Мертвей не бывает. Нежно погладил по изъеденной известью щеке, отмучилась, бедняжка. А потом укрыл ей лицо брезентом и сел в свою машину. Ехать домой не хотелось, навалилась какая-то усталость и одиночество. Поехал в Марьину рощу, к Виалетте. Скорее всего, у неё там кто-то есть, но сейчас это неважно. Свернул в Напрудный переулок, остановился в подземном гараже, охранник меня сразу узнал. Говорит, что долго меня тут не было. Я мысленно подсчитал. - Две недели. – говорю. И улыбаюсь – Работы много было. – он тоже улыбается, но как-то неуверенно. Хороший дядька, седовласый, опрятный. - Только, знаете, что, Алексей Владимирович, а Виалетта Антоновна сейчас не одна. – я пожимаю плечами, да я в принципе и не против того, что Виалетка помимо меня ещё с половиной Москвы шашни заводит. Зато меня постоянно не теребит. - Да ничего. С ним я как-нибудь разберусь. – он смотрит на меня с укоризной, так что я невольно рассмеялся – Да не переживайте так, дядя Веня, вы ведь меня знаете. До драки дело не дойдёт. - Да уж, знаю. Иначе бы ни за что не впустил. – продолжая смеяться, я зашёл в лифт и поднял на седьмой этаж, всё-таки, хорошо, когда дом построен по европейскому образцу и из гаража сразу можно в лифт зайти. Дверь Виалетки такая же претензионная, как и сама квартира, впрочем, Виалетте соответствует. Звонить мне не надо, у меня свой ключ есть. В конце концов, я ей эту квартиру оплачиваю. В квартире тишина. Иду по коридору и включаю свет в гостиной. Любовь Виалетты к огромным вазам и многочисленным диванным подушкам, превращает эту довольно миленькую комнату в нечто странное. Ну ладно, диванные подушки, на них удобно лежать, когда смотришь телевизор, так ведь она никогда не смотрит телевизор! Она вообще своим диваном почти не пользуется. Сидеть предпочитает в кресле, а диванные подушки у неё тут разбросаны по всему полу. Или она думает, что придаёт атмосфере комнаты какую-то чувственность? Да вряд ли. Она, конечно, глупенькая девочка, но не до такой же степени, чтобы считать, что спотыкающийся на каждом шагу мужчина будет думать только о каких-либо сексуальных фантазиях? Лично у меня возникает только одна сексуальная фантазия с оттенком садизма, привязать Виалетку к её креслу и на её глазах сжечь эти подушки. Ну, или хотя бы часть. Потому что если сжечь все, её точно инфаркт хватит. Я плюхнулся на диван, ногой раскидав подальше от себя эти пуфики, и взял со стеклянного столика стопку журналов мод. Жаль, что «Плейбой» она не держит. Впрочем, и из возраста разглядывания порножурналов я уже как-то вырос. Я успел пролистать пять глянцевых страниц с фигурами топ-моделей, когда хозяйка квартиры подала признаки жизни. Она вышла из спальни и замерла на пороге от неожиданности, глядя на меня. Я скользнул по ней взглядом. Виалетка красивая, высоконькая, худенькая. Ещё бы, бывшая фото-модель. Лечилась у меня от булимии пять лет назад, а через полгода, как она вылечилась, мы начали встречаться. Тогда умерла Саша. Мы прожили вместе с Сашенькой полтора года, и потом я примерно семь месяцев не мог найти другую. Была, честно признать, мысль увезти Виалетку, но потом возобладал здравый смысл. Виалетка решила бы, что я извращенец и не восприняла бы игру всерьёз. Да и потом, психика у неё уж очень неустойчивая. - Могла бы и догадаться, что это я, фиалочка. – спокойно проговорил я, переворачивая очередную страницу. Увиденное заставило меня изогнуть брови и ещё раз посмотреть на фигурку моей, ммм, возлюбленной. Да, так и есть, она купила себе этот ночной халатик явно по этой модели. Что за дизайнер? Боже мой, как банально, Шанель – Если бы ты мыслила логически, ты бы поняла, что грабитель не стал бы открывать дверь своим ключом, включать свет в гостиной и сидеть тут так тихо. Если есть ключ, есть и владелец, подобрать ключ тяжело к твоему замку, значит, отдала сама, а кроме меня ты его ещё никому не отдала, насколько я знаю. Или что-то изменилось? Ты выходишь замуж? - Ты меня напугал. – ну да, прямо как сейчас вижу то шоковое состояние страха, когда она меня испугалась – Привет, что ты тут делаешь? – она села в своё кресло и закурила. Пепельница довольно противно проскрипела по стеклянной столешнице, когда она подвигала к себе эту посудину – Ты так надолго потерялся, я думала, ты совершенно забыл о моём существовании. – она сидит прямо, закинув ногу на ногу, чуть сжимает левый кулачок, жест напряжения, вторая держит сигарету между указательным и средним пальцами, жест курильщика женского пола, говорят, что этот жест означает кокетство, с этим я согласен, говорят так же, что это жест лжи, вот с этим я поспорил бы. Велка мне однажды рассказала историю, куря таким же образом, история была правдой от начала до конца – Где ты был, твою… - ну не надо только матом, Виалетта, ты ведь женщина! – Я тебе столько раз звонила на работу и домой, сотовый у тебя не отвечает, секретутка твоя меня на шаг к твоему кабинету не подпускает. На СМС не отвечаешь! Две недели от тебя ни слуху, ни духу! - Фиалка, прекращай. Я, конечно, понимаю, что лучшая защита – это нападение, но давай утром. Ты замуж не собралась? – она пожала плечами. - А что это ты так забеспокоился? Ревнуешь? – я рассмеялся, всё-таки она такая шутница. - Да не в этом дело. Просто ты как всегда не одна. Если ты замуж собираешься за него, то я сейчас уйду, а ты можешь сказать ему, что приходил твой бывший и на коленях умолял вернуться к нему, то бишь ко мне. Ну а если нет, то я бы тогда предпочёл, чтобы ушёл он. – она усмехнулась. - Ой, Лекс, ты всегда всё просчитываешь, да? – она пересела ко мне на диван и ткнулась губами в мою щёку – Нет, замуж я не собралась, я этого мальчишку только сегодня увидела. Хочешь, выпровожу? - Сиди, я сам. – похлопал её по коленке и поднялся – Он в спальне? - Спит, как младенец. – я не стал интересоваться сколько ему лет, раз она сказала, что он мальчишка, значит моложе её двадцати восьми лет. В спальне включил свет, верно, мальчишка. Причём я мог назвать не только его возраст, но и рост, вес, имя с фамилией и отчеством, точный адрес и какие комплексы его мучают. Нет, он не пациент, он сын Гаррика. От яркого света мальчик приподнялся, щурясь. - Мужик, ты чего? – спросил он, протирая глаза, я подобрал его джинсы и бросил ему на кровать. - Одевайся, Тигран. И привет папе. – он наконец посмотрел на меня и застыл в узнавании. Понял так же, что и папочка его по головке не погладит, если я сейчас позвоню Гаррику и скажу, что застукал его восемнадцатилетнего балбеса у своей пассии. Он выдавил что-то типа - Здравствуйте, дядь Лёша. – вылез из-под одеяла и стал неловко одеваться. Смешной. Я с трудом удерживал на лице холодную мину, специально глядя прямо на его худенькую, ещё не до конца оформившуюся юношескую фигуру. Ну, Велка! Ну, зебра полосатая! Когда он удалился, я позволил себе рассмеяться. Вошла Виалетта. - Ты его, что, знаешь? - Не очень хорошо. Он сын Гаррика, моего пациента. Ему восемнадцать, ты об этом знала? – она пожала плечами, ясно, значит, знала. Только для неё это не преграда – Просто, мы иногда с Гарриком выбираемся в сауну, он и этого недоросля с собой берёт. В душ не хочешь, фиалочка? - Да я уже там была. – улыбается Виалетта – Честно, была. – я ей верю, сам знаю, какая она чистюля. Раз пятнадцать за день может принять душ, а после постели тем более – Выпьешь? - Наливай. – кивнул я, расстегивая куртку. Она не спрашивает, что я буду пить. Знает уже. Водку я не пью, абсент тоже. Папа-хирург меня от этого ещё в детстве отучил, взял однажды с собой на обход больных и привёл в палату, где умирали алкоголики. Поверьте, впечатлительному шестилетнему мальчику этого достаточно. В душ я всё-таки сходил. Потому что намёрз, намок. В общем, душ самое оно, для того, чтобы отвлечься от мыслей о том, что Света сейчас лежит в каком-то подъезде на холоде завёрнутая только в брезент. В принципе, ей уже всё равно, но я знал её два года. Два долгих года, когда она кричала на меня, требуя вернуть её к родным, швыряла в меня всем, что под руку попадется, морила себя голодом, пыталась сбежать. Уснуть я так и не смог. Не помогли ни три бокала розового мартини, ни секс. Хотя, Велка была подозрительно довольной. Уснула моментально, а я всё лежал, курил и думал о Свете. Одиночество, чтоб его». 12 сентября (утро). «Проснулась на удивление бодрой. С удовольствием приняла душ, сварила себе кофе. Именно сварила, а не развела в кружке Нескафе, позавтракала, пока шла утренняя передача по Первому каналу. Настроение было довольно хорошим. Головной боли не было. Сегодня мне не надо было на работу рано. Сегодня с утра съезд наших. Наши – это те, кто занимается исключительно серийниками и маньяками. Раз в месяц мы собираемся вместе, обмениваемся опытом, разговариваем, сравниваем свои случаи с другими. В принципе таких отделов, как мой, всего несколько штук по Москве. Нам совершенно всё равно где и в каком районе происходят серии. Мы просто работаем над ними. Мой один хороший знакомый Максим, он работал в районе Беговой, попросил забрать его прямо от участка, так что из дома я вышла пораньше. Приехала к нему в участок и там мне сказали, что он выехал вместе с участковыми на место преступления, точнее, место нахождения трупа. Получив адрес, я поехала следом за ним, от их участка было недалеко. Это место, ничем не примечательный двор, я нашла сразу, едва свернула с дороги улицы Правды в жилую секцию. Обычное для Москвы закрытое с трёх сторон строение. Три дома расположенные буквой П, как говорят наши, туПик. Двор был оцеплен, несколько уазиков поставлено так, чтобы перекрыть въезд, милиционеры оцепили весь периметр двора, оставив небольшой участок тротуара для пешеходов и зевак. Я подошла к оцеплению, на ходу доставая из кармана куртки удостоверение. Показала его милиционеру, тот внимательно изучил и отдал мне обратно, было видно по глазам, что у него на языке вертится вопрос: а какого, собственно говоря, я делаю так далеко от своего Гагаринского района, но спрашивать, понятное дело, ничего не стал. Всё-таки я старше по званию. Только спросил к кому, я ответила и спокойно прошла оцепление. Максима увидела ещё издалека, он стоял рядом с сержантом милиции и курил. Увидев меня, коротко кивнул. - Извини, совсем забыл позвонить и предупредить. Меня самого выдернули из дома ничего не объяснив, приезжаю сюда, а тут такое. – я кивнула. Максим не только работает с сериями, ему приходиться и с обычными делами разбираться. Потому что людей в их участке не хватает, а работы валом. - Да ничего страшного. – я посмотрела за его широкую спину и увидела труп – Можно посмотреть? - Смотри. – пожал плечами Максим и посторонился, давая мне пройти – Её нашли около сорока минут назад, школьники. Представляешь, старшие ходили мимо неё всё утро и не обращали внимания, а детишкам стало интересно, что в брезенте. Детишек сейчас в участке у нас откачивают. - И что с ней? – я не торопилась на неё посмотреть вблизи, вроде ранений не было, но в очередной раз посмотреть на кровь и страшные раны желания не было. - Причин смерти пока невыяснены. А так, целехонькая, ни ножевого ранения, ни пулевого отверстия. Только в известке искупана. - В известке? Зачем? – я подошла к телу. Совершенно обнажённый труп женского пола, длинные светлые волосы, в которых застыли комья извёстки, бледная, изъеденная этой гадостью кожа, глаза тусклого василькового цвета. Маленькая, хрупкая. Ростом примерно с меня, но более невесомая. Я машинально вытащила перчатки, всегда ношу с собой, натянула их и присела рядом с убитой. Лицо девушки казалось мне знакомым, где-то я его видела. Максим присел рядом со мной, смотрел, как я осматриваю девушку, нет, повреждений ни ней никаких нет. Свежих, во всяком случае – Слушай, Макс, где-то я её уже видела! - Конечно, видела. Сенькина Светлана Игоревна, 87 года рождения. Живёт на третьей Ямской улице, здесь недалеко, двадцать минут ходьбы отсюда. Пропала два года назад, девятнадцатого мая. Пропала аккуратно так, ехала вечером домой из офиса, на Пресне работала, и не доехала. Утром родители переполошились, дочка единственная до дома не дошла, а через пару часов нашли её машину в одной из подворотен первой Ямской. Самое удивительное, то, что ничего из машины не взяли, сумка осталась в машине, сотовый телефон, MP3 плеер, кошелёк. Ничего не взяли, совершенно ничего. Даже дверцу закрыли и сигнализацию включили, представляешь? - И под каким шифром дело пойдёт? -Да ну брось, Даш, это не серия. - А по-моему, серия. – вздохнула я, Максим покачал головой. - Да где же логика, Даш? Ну, давай, вспомним признаки серии: время, место, способ убийства. А тут что? - Послушай, ну всё же предельно просто, начиная с похищения. Раз ничего не взяли, значит, нужна была именно она. Говоришь, даже дверцу закрыли и сигнализацию включили, тогда одно из двух, либо она сама зачем-то вышла, либо это преступник. Если преступник, то как-то очень бережно отнёсся к её имуществу, даже если он и знал, что ей это больше не понадобиться. И потом, её не было два года, а на ней даже гематом нет, а руки? – я взяла одну ладонь, ногти убитой были тщательно ухожены и наманикюрены – Где бы она не была, её не обижали, возможно, даже баловали. Не били, не издевались. Иначе, зачем бы ей иметь такой маникюр? - А может, её в рабство продали. В подпольный бордель? – возразил Максим. - Ну да. А то ты не видел, как с ними там обращаются и в каком искромсанном виде, потом находят. Опять-таки, два года, а потом в таком состоянии. Зачем в извести купать? Явно заметали какие-то следы. – я уже собралась положить её руку обратно на брезент, но какое-то наитие заставило меня поднять голову и встретиться с парой янтарных глаз. Они смотрели на меня немного удивлённо, почти растеряно. Я тоже слегка растерялась. Потому что эти глаза я вижу перед собой шесть, а бывает, что и семь, дней в неделю. К тому же обладатель этих глаз имел явные сходства с Филиппом Георгиевичем. Тот же высокий рост, тот же прямой нос, тот же изгиб бровей. Чёрт, у меня что галлюцинации? В этот момент, Максим проговорил: - Тогда что же она такая худая, если её баловали? – это отвлекло меня от лица незнакомца, я посмотрела на Максима и раздражённо проговорила: - Да я-то откуда это могу знать. Меня же там не было и вряд ли я когда-нибудь там побываю! – я вновь посмотрела на незнакомца, но мужчины уже не было. Я скольжу взглядом по толпе, вдруг найду, но его нигде не оказалось. И тут ладонь, лежащая в моей руке, чуть дрогнула. Я с трудом сдержалась, чтобы не отбросить её и с визгом ужаса не шарахнуться в сторону. В принципе, я знала, слышала от Филиппа Георгиеича, о том, что труп может резко сесть или вздохнуть, это происходит из-за посмертного сокращения мышц. Но в пожатие мертвеца всегда есть что-то ужасное, как будто она мне что-то передала, что-то доверила. Я торопливо положила её ладонь и поднялась на ноги – Может, не будете её далеко везти, к нам, в шестой? - Давай. – кивнул Максим – Вот зараза, и так работы валом, тут ещё и это! – я пошла к своей машине, набирая номер Филиппа Георгиевича. Он взял только после третьего гудка. - Дашулёк, где мой скальпель, кошелёк? – радостно приветствовал меня наш патологоанатом. - Знаете, Филипп Георгиевич, когда вы это говорите, я спрашиваю себя, а почему вы уместили в одном предложении слова «кошелёк» и «скальпель»? Если у вас в руках первое, зачем вам второе и наоборот? - Нравиться мне тебя поддразнивать по утрам, Дашуля. А вообще, я по характеру добрый. – как же, так я и поверила! – И ко всему миру отношусь с добротой, где скальпелем помогу, где кошельком. - Ну да, я сразу анекдот вспомнила. Ты кто? Я добрая фея. А почему с окровавленным топором? Да настроение у меня сегодня того… - он захохотал. - Ой, Дашуля, так только ты шутить можешь! - Да нет, почему же. Судьба тоже. К вам сейчас труп привезут, осмотрите? - Сам? Дашулька, ты меня загоняешь. И так работы невпроворот, еле успеваю от трупов уварачиваться. – я даже не хочу вдумываться в этот страшный смысл! – Ладно, только ради тебя, попрошу госпожу Алексееву подождать. – у меня всё скрутило внутри, как можно так говорить о покойниках? Я и не заметила, что сказала это вслух, потому что Филипп Георгиевич рассмеялся и пояснил – Дашулёк, дыши глубже, я имел в виду мать девочки. – и на том спасибо – Я сейчас девочку привожу в божеский вид, сшиваю раны и вставляю глаз, чтобы её можно было в открытом гробу проводить. Через час управлюсь». 12 сентября (утро). «Я уехал от Виалетты часов в семь утра. Виалетта даже не проснулась. В принципе, она никогда раньше полудня не просыпается. Завтракать я не стал, холодильник Виалетты – это сборище совершенно удивительных и несовместимых продуктов: замороженные омары, энергетические напитки, листочки салата столетней давности, обезжиренный йогурт и ещё какая-то чепуха в коробочках, срок которых, скорее всего, тоже давно истёк. Я попрощался с дядей Веней и сел в машину, ехал я почти тем же путём. Что и приехал. Меня неудержимо тянуло посмотреть, нашли ли Свету или нет, если нашли, то какая была реакция окружающих? Нет, про реакцию, я, наверное, перегнул, в конце концов, я и так мог вполне красочно представить себе реакцию толпы: благоговейный ужас и жгучее любопытство. Забавно, раньше меня никогда не тянуло на места, в которых я оставлял своих бывших, но сейчас тяга ещё раз, хотя бы издалека, посмотреть на Свету была такой большой, что я понял, сопротивляться этому бесполезно. Через полчаса я уже был у той подворотни, оставил машину в нескольких десятках метров от въезда во двор и оставшееся расстояние прошёл пешком. После дождя было прохладно, земля размокла, небо ещё было серым, но настроение у меня почему-то приподнялось, несмотря на бессонную ночь и неотвязные мысли о собственном одиночестве и ненужности в жизни. Вообще не понимаю, как мне эти мысли в голову могли прийти?! Двор был оцеплен, как я и предполагал. Но ни люди в форме, не пропускавшие прохожих дальше положенного пространства, ни противного жёлтого цвета ленты, которым было перегорожено место происшествия, ни санитарная машина, возле которой копошились медики, не могли помешать образованию топы зевак. Все мы, люди, любим посмотреть на чужое несчастье. Я подошёл так близко, насколько это было возможно, практически вплотную к подъезду, не обращая внимания на недовольны взгляды милиционеров. Света всё так же лежала в брезенте, правда, брезент развернули, и мне стало слегка не по себе, от того, что я её так и не одел. Как-то неприятно мне стало от того, что девушка, которую я хорошо знал, почти любил, лежит там голая и все прохожие на неё смотрят. Я ещё раз мысленно восстановил вчерашнюю картину событий, от момента её смерти, до момента, когда приехал к Виалетке. Нет, я нигде ничего не упустил, ни в чём не посчитался, так что улик нет вообще никаких. Ну, кроме брезента. Только такой брезент можно в любом хозяйственном магазине Москвы купить. Так что, за сохранность своей тайны, я спокоен. Моё внимание привлекло движение слева от Светы. Невысокая девушка, почти девчонка, присела на корточки со Светой, натягивая перчатки. Я с любопытством наблюдал за тем, как деловито она осматривает брезент, руки Светы, зачем-то сняла с её волос ком извёстки. Они были такими разными, блондинка и шатенка, живая и мёртвая. Неожиданно девушка подняла голову и посмотрела прямо на меня. Сердце ёкнуло, как-то неровно забилось, замедляясь с каждым ударом. Мы смотрели друг на друга в глубокой растерянности примерно полминуты, за это время из моей головы полностью вылетели все мысли, оставив только звон в ушах. Я знал, что это обозначало, я выбрал новый экспонат в свою коллекцию. Она на долю секунды отвлеклась от меня, парень, сидящий рядом с ней на корточках, её отвлёк, и я воспользовался этим, чтобы уйти. Однако, уйти оказалось совсем не так просто, как должно бы было. Я должен узнать, как её зовут, хотя бы это. Иначе поиск затянется. Я шагнул назад, в толпу и стал пробираться к ней поближе, не сводя с неё глаз. Она с тревогой осмотрела лица людей, что же её так зацепило во мне, что она меня ищет, а она ищет именно меня, потому что на женщин не смотрит. Обменявшись парой слов с парнем, она вдруг побледнела. Чуть ли не отбросила руку Светы и торопливо поднялась. Мне удалось проскользнуть за ограждение почти незамеченным. Сделав ещё несколько осторожных шагов, я очутился за спиной у девушки, так близко, что мог спокойно слушать её голос, когда она говорила по телефону. - Знаете, Филипп Георгиевич, когда вы это говорите, я спрашиваю себя, а почему вы уместили в одном предложении слова «кошелёк» и «скальпель»? Если у вас в руках первое, зачем вам второе и наоборот? – дальше я ничего не слышал, отчасти от непрекращающегося звона в ушах, отчасти от того, что Филиппом Георгиевичем, работающим патологоанатомом в шестом участке, зовут моего дядю, брата моего покойного отца. Он знает её. А она знает его. Значит, достать о ней сведения будет проще простого. Мне не терпелось увезти девушку и закрыть в подвале, так что тот факт, что искать её данные долго не придется, меня бесконечно порадовал. Это было всё, что мне нужно было знать, я спокойным шагом вышел из двора и направился к своей машине, на ходу набирая номер телефона. Дядя ответил только после второго вызова. - Лёшик, тебе чего? – эта фраза у него коронная, когда-то в детстве, младший брат моего отца частенько прятался от меня вместе со своими девушками, ну а я его всё равно находил. Именно тогда родилась эта фраза. - Слушай, с кем это ты сейчас разговаривал, никак не мог до тебя дозвониться? - Да с той самой Дашей, с которой тебя хотел вчера познакомить. – значит, её зовут Даша? Жаль, что я вчера не согласился на встречу – Да только ты упёрся, как баран рогом в новые ворота. - Бараны на новые ворота смотрят, а не рогами упираются. – рассмеялся я, уже сидя в машине. Завёл мотор и предложил дяде – Ладно, я тебя не от чего не отвлекаю? - Отвлекаешь, и очень сильно. А что ты хотел, Лёшик? - Да подумал, что вчера как-то скомкано попрощался, да и ушёл очень поспешно, ты, наверное, обиделся на меня. Так что, предлагаю пообедать со мной. Как ты на это смотришь? - Положительно. Где будем обедать? - Да где захочешь. – великодушно отозвался я – Ты когда освободишься? - Часа через три, не раньше. А чёрт с ним, давай ровно в двенадцать, тут недалеко от участка кафешка есть, «Ручеёк», вот туда и приезжай. - Договорились. Ровно двенадцать, «Ручеёк». Увидимся. – я скинул вызов и бросил телефон на панель. У меня куча времени до двенадцати, чтобы выспаться, потому что спать вдруг захотелось ужасно сильно». 12 сентября (день). «Мы привезли тело убитой в наш морг примерно в десять минут одиннадцатого. Филипп Георгиевич ещё трудился над «нашей» жертвой, хотя обещался уложиться в час. Я вошла к нему первой, так что застала его в действии, как он виртуозно вправляет глаз и аккуратно зашивает разрез. При моём появлении, Филипп Георгиевич поднял ко мне хмурое лицо и сухо проговорил: - Всё никак не мог решить, зашивать её обычными нитками или мулине. – я содрогнулась от такого цинизма – Ей-то уже всё равно, а мне бы нитки пригодились. - Да зачем вам нитки. – усмехнулась я – Вы ведь трупы не зашиваете, только расчленяете. - Расчленяют их, как правило, маньяки, Дашуля, а мне до маньяка-некрофила далеко. Знаешь почему? Потому что всю свою сознательную жизнь их вижу. Всю сознательную жизнь с ним дело имею. Нет, меня уже этим не удивить. – он аккуратно отрезал нить и полюбовался на плод своего труда, швы на самом деле были почти невидны – Ну, с глазом разобрались, с дыркой на животе тоже, конечности кое-как в норму привели. Осталось самое сложное, первичные половые признаки. Хорошо хоть в гроб обнажёнку не кладут. - А зачем вы там собираетесь всё сшивать? – спросила я, отворачиваясь от него, чтобы не видеть всего этого ужаса. - Так её же обмывать всё равно будут, одевать. Или и этим ты предлагаешь мне заняться? – я отрицательно помотала головой. Смотрела на выкрашенные белой краской стены, на препаратные столы, разделочные доски, как любит их называть Филипп Георгиевич, на длинный морозильный шкаф, в котором в каждом ящичке, я знала это не понаслышке, хранятся по два-три трупа. Смотрела на что угодно, только не назад, где Филипп Георгиевич пытался хоть как-то зашить несчастного ребёнка. Он насвистывал, изредка прихлебывая кофе из синей кружки с надписью «Живее всех живых», я же говорю, юмор у него своеобразный. Это у всех патологоанатомов так. Да и не только у них. У меня брат, к примеру, самый старший, заработал себе воспаление аппендикса, так он потом рассказывал, что хирург, который его оперировал, потом, при обходе, показывал ему конфетку и говорил, доживёте до утра, дам. Брату тогда было почти двадцать. Свист прекратился, это означало, что Филипп Георгиевич приступил к самому сложному. Он дышал шумно, хотя и не нервно, просто резко выдыхал воздух. Я закрыла глаза и мысленно заорала: какой чудесный день, ха-ха! Отчасти от того, чтобы сознанию было легче блокировать ненужные и такие страшные, когда знаешь с чем это связано, звуки. Отчасти потому что начал накатывать ночной кошмар двухдневной давности. Белые стены, препараторский стол, куча холодно поблескивающих скальпелей, топориков, ножниц и прочей дребедени, множество трупов, хотя и скрытые от меня в серых стальных ящичках. И мужчина с ножом, который тяжело дышит, трудясь над трупом изнасилованной и убитой девочки. Некстати в памяти всплыла дурацкая синяя кружка Филиппа Георгиевича, которая так уютно устроилась около головы оперируемой… Не сразу до меня дошло, что кто-то дергает меня за рукав и прикладывает к носу и вискам ватку с нашатыркой. Я открыла глаза, очумело глядя на Филиппа Георгиевича, который склонился ко мне. Оказалось, что я сижу на полу, прислонившись спиной к столу, на котором лежало тело убитой девочки. - Я отключилась? - Хуже. – серьёзно, без тени иронии и подколов ответил Филипп Георгиевич – Ты меня до чертиков напугала. Стоишь такая, раскачиваешься, как осина на ветру, а сама песенку поёшь и голос безумный совершенно. Я к тебе подошёл, спрашиваю, тебе что нехорошо? Всё-таки препараторская морга, температура снижена, в воздухе никаких процессов, вдруг голова закружилась или как. А ты стоишь, сама зажмурилась, кулаки сжала и поёшь. Плохо, кстати, поёшь. Мрачно так, хотя песенка весёлая. А потом сползать начала, ну всё, думаю. Нервы, сердце. – он помог мне встать, придерживая одной рукой и внимательно оглядывая меня – Покури лучше. - Не хочу. – возразила я, отступая от стола. - Что с тобой происходит, Даша? – да, заставила я его поволноваться, если он меня нормально по имени назвал. - Ничего. – отвечаю я и улыбаюсь, хотя чувствую, что улыбка не получается хоть убейся. Филипп Георгиевич покачал головой, убирая вату и нашатырный спирт в аптечку. - Ничего происходит только в Багдаде. Поэтому там всё так и спокойно. Дашуль, отпуск ты, когда в последний раз брала. Года два назад, три? - Три. Но ведь брала же отпуск. - Да помню я. – хмыкнул Филипп Георгиевич, возвращаясь к трупу Алексеевой – Только, весь отпуск ты тут провела, в участке. Это я тоже хорошо помню. – он бы ещё что-нибудь добавил, если бы в этот момент не привезли тело Сенькиной Светланы Игоревны. Он недовольно что-то буркнул, вновь превращаясь в циничного патологоанатома, и даже от работы не стал отвлекаться. Тело девушки положили на второй препараторский стол, дали Филиппу Георгиевичу папку с регистрацией трупов, где он не глядя, расписался. - Мы вам нужны, Филипп Георгиевич? – спросил медик, тот одарил его тяжёлым взглядом и сухо ответил. - Разве что если не будете мешать рассказами о том, как весело провели вчерашний вечер. Хотя, женское население, здесь присутствующее послушало бы с удовольствием. Особенно та, которую привезли. – он кивнул на Сенькину Светлану – У неё вчера явно ночка была одна из лучших. Во всяком случае, точно последняя. – медика как ветром сдуло, санитары ушли сразу же, так что мы остались вдвоём с двумя трупами. А я осталась дожидаться конца работы Филиппа Георгиевича. На всякий случай отошла подальше и начала листать газету с кроссвордами, Филипп Георгиевич обожает кроссворды решать, говорит, что жалко, мол, что не выпускают таких кроссвордов для медиков. Я успела решить половину заданий, когда Филипп Георгиевич забренчал своими железками, убирая их. Я посмотрела на него. Тело Алексеевой было ещё не накрыто простынёй, а на Светлану никто простынку накинуть не потрудился. Было что-то по-настоящему страшное в этих двух трупах: обе погибли в результате встречи с маньяками. И хотя смерть Светланы была, по всей видимости, не такой мучительной, как у Нади, я задумалась, а что хуже: пассивное маньячество или целенаправленная агрессия? Света пропала два года назад, что она перенесла? В том, что она попала в руки маньяка, я почему-то, не сомневалась. У меня нюх на это, и он меня никогда не подводил. Проходящий мимо меня Филипп Георгиевич хорошенько стукнул меня в плечо. - Дашулёк, выходи из ступора, у меня сорок семь минут на то, чтобы осмотреть твою пациентку. - Она не моя, она Макса, из сто четырнадцатого. – возразила я – Мне просто любопытно, отчего она умерла. – в принципе, смотреть, как Филипп Георгиевич вскрывает трупы мне не в новинку. Это в самый первый раз меня потом вся наша следственная группа откачивала. Сейчас уже проще на это смотрю. - В обморок не упадёшь? – поинтересовался он, накидывая простыню на Алексееву, я отрицательно качнула головой – Ну ладно, что тут у нас? Новенькая. – он внимательно осмотрел дело – Сенькина Светлана Игоревна, ясно. Пропала два года назад. Где бы она не была, над ней основательно поработали. Видишь, вымочили в извёстке, да так хорошо, что определить время смерти практически невозможно. Будем считать, что это было сегодня ночью. – он наклонился над трупом, быстро прощупывая конечности – Тактильный осмотр никаких переломов не показал. Имеется след от наручников на правом запястье. Хотя, возможно и просто браслет, который она долго носила не снимая. - Наручники? – ничего такого я не видела, поэтому подвинулась поближе, чуть сморщившись от запаха извести. Он продемонстрировал мне тонкий, едва заметный след на её запястье. Точно, как я могла пропустить такую деталь? – Чёрт, может, Максим был прав, и её продали в секс-индустрию? - Это вряд ли. На ней нет следов побоев или насилия. Если бы не вид и известь, я бы вообще сказал бы, что умерла она в домашних условиях и не насильственной смертью. – он посветил ей в глаз, продолжая развивать свою теорию – Хотя. Если судить по наручникам… Для браслета всё-таки слишком широкая вмятина. Кстати, заметь, что такими наши не пользуются, они слишком слабые. - Наручники из секс-шопа? – предположила я. Филипп Георгиевич пожал плечами. - Тебе виднее. - Не мне, а Максиму. Это на их территории её нашли. - Ты так сказала, как будто бы вы, ментяры, свои территории помечаете. – я невольно хмыкнула, представив себе Сергея Константиновича за таким занятием – А умерла она на самом деле не насильственной смертью. Скорее истощение, нервное, да ещё плюс проблема с сердцем. Дашуль, ты, пройдись пока по коридорам, а то я, боюсь, как бы ты в обморок снова подать не начала. Я, конечно, положил бы тебя на препараторский стол, да боюсь увлечься и вскрыть потом тебя. Меня же потом твои убивать будут медленно и мучительно. – я рассмеялась и кивнула. Он прав, лучше пойду в свой Овальный кабинет и поработаю с документами. А отчёт потом прочитаю». 12 сентября (день). «Я ждал дядю в этом самом «Ручейке», он слегка запаздывал. Уже на пятнадцать минут. Я начинал нервничать, не люблю, когда люди опаздывают. Я посмотрел на часы снова. Ещё немного и придется звонить, напоминать. Я заказал себе ещё одну чашку кофе. Минутная стрелка часов медленно ползла по делениям. Меня охватил зуд нетерпения, ну куда он делся?! Дядя всегда отличался пунктуальностью, если он говорил, что приедет или придёт во столько-то, значит именно во столько-то он и приходил. Сегодня же встреча с ним была для меня очень важной, он был моим источником достоверной информации, поэтому промедление для меня было на самом деле подобно смерти. Наконец, позади меня раздались шаги и дядя практически упал на стул передо мной, я с трудом подавил вздох облегчения. - Извини, что опоздал. – хмуро проговорил он, вытаскивая смятую пачку сигарет и подзывая официантку – Даша привезла труп. Некая Сенькина Светлана, кошмар. Иногда Дашуля бывает такой настырной. – я только изогнул брови. Вчера я вежливо слушал вполуха, что говорит об этой девушки дядя, сегодня внимательно внимал, боясь пропустить хотя бы одну деталь – Меня она сегодня так напугала. - Что случилось? – я сделал самое заинтересованное лицо, впрочем, притворяться мне не пришлось, подталкивая его к разговору. - Она упала в обморок. Ну, почти упала. – он покачал головой – Бедная девочка, совсем заработалась. Знаешь, из вас получилась бы прекрасная пара. – ещё вчера такое откровенное сводничество вызвало бы у меня досаду, но сегодня всё было по-другому. Сегодня я был с ним согласен. Абсолютно – Ей бы в отпуск. Месяца на два. - Почему не берёт? – спросил я, он как-то неопределенно повёл плечами. - Трудоголик. Как и ты. – первый принцип хорошего разведчика: меньше говори, задавай только правильные вопросы и делай вид, что совершенно не заинтересован в происходящем, относишься к этому как к пустой болтовне. Я никогда разведчиком не был, но у меня был пациент, бывший разведчик. - Что же её бойфренд не заставит взять отпуск? Или родители. - Она не живёт с родителями. – дядя пожал плечами с таким видом, точно это был общеизвестный факт. Меня эта новость порадовала – И бойфренда у неё нет. Одна. Говорит, что после детства в военном штабе при отце-генерале и матери – военном инженере, жизнь в собственной квартире, в полном одиночестве – просто рай при жизни. – к нам подошла официантка и выслушав заказ дяди, удалилась. Дядя снова посмотрел на меня, я тянул свой кофе, определяя по его позе и жестам душевное состояние. Корпус откинут назад так, что спина упирается в пластиковую спинку стула, нога закинута одна на другую, правая рука лежит на столе, левая опирается локтём на спинку – поза расслабленности. Если расслабленности, значит устал. Брови чуть нахмурены, либо переживает, либо о чём-то тяжело думает. Рот недовольно поджат, значит, переживает. - Ты устал и думаешь о чём-то не очень хорошем, что тебя страшно нервирует. – сделал я предположение. Дядя кивнул. - Да думаю я об этом трупе. О Сенькиной Светлане. – ну, мне тоже было интересно узнать, что он об этом думает – Понимаешь, Дашуля считает, что это маньяк. Но, если это и маньяк, то, какой-то нетипичный. Повреждений на ней нет, ни ран, ни гематом, ни единой царапины. Есть следы нескольких инъекций, я думал сначала, что на ней опыты ставили. А потом вскрытие показало, что ничего подобного. Её пытались лечить от истощения, но лечить начали слишком поздно. - А почему твоя знакомая думает, что это маньяк? – мне было любопытно понять ход мыслей Даши, я очень надеялся, что дядя беседовал с ней на эту тему. - Говорит, что педантичность, с которым было совершено похищение девушки два года назад, уже о многом говорит. – я сделал удивлённое лицо – Да, она пропала два года назад. И все эти два года её держали где-то, а потом просто выбросили на улицу. – я задумался над его словами. Да, со стороны это, наверное, так и выглядело, но ведь я её не бросал на улице! Я просто хотел, чтобы её быстро нашли! - А она значит, большой специалист по психическим заболеваниям? – дядя кивнул – Странно, ты же сказал, что у твоей знакомой родители военные. Что же она по психологии пошла? - А она и не пошла. Она сбежала. У неё не только родители военные, но и оба старших брата. Её хотели тоже по военной части двинуть, но девочка пошла в милицейскую академию. Параллельно училась на психолога. Говорит, тяжело было. А потом пришла к нам, но как психолог. Сначала, лечила своих же ментов от нервных срывов, при допросах присутствовала. А несколько лет назад создали их группу, ну и Дашулю во главе поставили. - И она такой хороший психолог? – улыбнулся я, определённо я на этот раз сделал удачный выбор. В конце концов, у нас будет, о чём поговорить, да и психически она воспримет всё более адекватно, чем остальные. - Не знаю, не лечился, для этого у меня есть ты. – на протяжении моей практики, дядя лечился у меня два или три раза. Сеансы с ним были сплошным удовольствием, дядя прилежно выполнял домашнее задание, с увлечением копался в своём подсознании – Ну а ты как? Всё ещё с Виалеттой? - Да, всё ещё с ней. – уводить разговор от Даши не хотелось, но я прекрасно знал, разговор может вернуться к ней в любой момент и не раз. Вообще, зная дядю, я мог предположить, почему он так привязан к ней. Первоначально, когда дядя только начинал рассказывать о ней, у меня было два предположения: либо он на старости лет решил увлечься молодой девушкой, либо он наконец-то начал жалеть о том, что в своё время не женился и не завёл детей. На счёт первого я серьёзно задумывался, глядя на лихорадочно блестевшие, всякий раз при упоминании Даши, глаза дяди. Но это длилось до тех пор, пока он вдруг не начал пытаться меня с ней познакомить, тогда я понял, что тут имеет место второе. Один раз я ему даже посоветовал завести кота или собаку. Он посмотрел на меня с обидой и ответил, что, наверное, внучатых племянников от меня всё-таки сможет дождаться. Вот и сейчас он начал говорить о том, что мне нужно жениться, завести детей. Но для начала, бросить Виалетту. Я его поддразнивал, говорил, что Даша с таким вариантом не согласиться, наверное. Дядя злился, утверждал, что Виалетта мне совершенно не пара, что интеллектуальный уровень у нас с ней вообще в разных весовых категориях. А что Даша подойдёт идеально. Да и девочка она хорошая. Я был с этим мысленно согласен. На счёт Виалетты. Что касается Даши, то тут я уже не отмахивался от этого, а просто старался выжать из разговора максимум информации о ней. И мне это очень даже хорошо удавалось». 12 сентября (вечер). «День был тяжёлым. Прямо с утра – труп Сенькиной Светланы. А потом закрутилось, завертелось и понеслось. Вскрытие трупа, которое показало, что девушка умерла от нервного и физического истощения. Филипп Георгиевич сказал, что перед смертью её пытались лечить, хотя и было слишком поздно. Всё-таки, это маньяк. Я в этом уверена, только психически ненормальный человек может удерживать два года человека, довести его до такого состояния, да ещё и пытаться вылечить. Ничего интересного Филипп Георгиевич не нашёл: следов насилия нет, в желудке ничего не обнаружено, следов токсинов нет. Точное время смерти установить так и не удалось. Девушку выкупали в извести, кожные покровы были непоправимо повреждены, одно он мог сказать точно – она умерла ночью. Потом я поехала к родителям погибшей. Сегодня наш маньяк не подавал о себе никаких страшных весточек, так что я могла бросить дело «Глаз» на свою группу и помочь Максу. Разговор с родителями Сенькиной был тяжёлым, трудным. Они уже знали о том, что Света мертва, когда им успели это сказать, я не знаю. Приехала к ним домой после вскрытия, Филипп Георгиевич успел написать отчёт, который я изучила по дороге на 3-ю Ямскую, а потом ушёл. Сказал, что у него обед с племянником, при этом очень выразительно посмотрел на меня, явно хотел позвать и меня, но тут зазвонил мой телефон, этот звонок меня и спас. Звонил Макс, попросил съездить к родителям погибшей Сенькиной, и я согласилась. Хотя не особо люблю эту процедуру. К дому, где жила Света я приехала примерно в половину первого после полудня. Обычный с виду многоэтажный дом, четыре подъезда. Мне нужен был второй. Лифт натужно заскрипел, вознося меня на седьмой этаж. Пока он ехал, я думала о том, что скажу родителям несчастной девушки. Как посмотрю им в лица и что скажу. «Ваша дочь, Светлана, была найдена сегодня утром в нескольких сотнях метрах от вашего дома?». Господи, ненавижу эту процедуру. Нужно иметь по-настоящему стальные нервы, чтобы говорить такое родственникам погибших. Какое счастье, что подобное задание выпадает на мою долю крайне редко, обычно мы посылаем к родственникам Фёдора, его спокойная уверенность и серьёзность всегда действуют на них успокаивающе. Квартир на этаже было три, я осмотрела номера, вот она. Неприметная дверь, обитая синим заменителем кожи, медная табличка с номером квартиры. На косяке, справа, звонок. Я сделала глубокий вздох и утопила кнопку. Звонок был резким, противным, он неприятно резанул мой слух. Через минуту в коридоре прошаркали мелкие шаги и дверь открыли сразу же. Даже не стали спрашивать, кто звонит. Ну, это говорило о многом. Яснее ясного, они уже знают, поэтому им уже всё равно, кто стоит за дверью: убийца их дочери или сотрудник милиции. Дверь мне открыла невысокая худенькая женщина, со следами слёз на лице. Она бессмысленно посмотрела на меня, держа одной рукой дверь, а второй держась за косяк, её слегка пошатывало. - Простите, вы мать Светы? – меня потрясло выражение её лица, весь её вид, голос сдал, так что вместо голоса, я услышала свой шёпот. Лицо женщины дёрнулось и на секунду исказилось от боли, точно я с размаху ударила её по щеке. - Да, проходите. – она сделала шаг в сторону, пропуская меня. Я осторожно вошла в тёмный коридор, потихоньку осматриваясь. Коридор был широким, светлые обои были местами в пятнах, в потёках. Машинально мой взгляд скользнул к потолку, так и есть, их затапливало и не раз. Прямо напротив двери висело зеркало, нехорошо как-то висело, отрезало голову и ноги до колен у тех, кто стоял на пороге. Тумбочка в углу, встроенный в стену шкаф для верхней одежды был приоткрыт, на полочке для обуви идеальный порядок, правда, обувная щётка валялась рядом с низеньким стульчиком, видимо она выпала из чьих-то рук, когда человек, чистящий обувь, узнал страшную новость. Мать Светланы даже не обернулась, прошла в зал, и устало села на низенький диван. Я с минуту поколебалась, размышляя снимать кроссовки или нет, но потом решила, что не стоит следить на белом с кофейного цвета разводами ковру, поэтому обувь сняла. Только ходить босиком я не могу, поэтому сунула ноги в первые попавшиеся тапочки и шагнула в зал. Женщина машинально скользнула взглядом по моим ногам и замерла, тяжело задышав. Видимо я надела не те тапочки – Их носила Светочка. – хрипло проговорила она, точно мысли мои прочитала. Я человек не суеверный, но всё же носить то, что до меня носил покойник, опасалась всегда. Говорят, что таким образом передается энергетика и судьба умершего. Я торопливо сняла их, но мать Светы махнула рукой, точно говоря, какая теперь уже разница, Светы больше нет – Вы хотели поговорить со мной о Светочке? – она посмотрела на меня так, точно видела меня насквозь и одновременно с этим, её уже больше ничего не трогало. - Да. Вижу, вам уже сообщили о случившемся. – она кивнула – Дарья Михайловна, капитан милиции. Отдел по борьбе с маньяками и серийниками. – эта фраза заставила её резко выпрямиться и схватить меня за руку, чуть повыше запястья. Её глаза, впервые за время разговора, заблестели, в них появился смысл. - Вы тоже думаете, что это был маньяк, Дашенька? – я кивнула. - Да. Хотя и несколько нестандартный. - Вскрытие уже произвели? Простите, я сама врач, поэтому знаю эту процедуру. - Да. Она умерла естественной смертью, никаких следов насилия на теле не было обнаружено. – она вздохнула с облегчением. Точно это было единственным по-настоящему важным для неё – Если хотите, можете просмотреть отчёт, тем более, что вы врач. – она кивнула. Я полезла в сумку за отчётом. - Прошу прощения, что так вас встречаю. Даже чаю не предложила. Пройдите, пожалуйста, на кухню и сами похозяйничайте, если не против. Время обеденное, вы, наверное, только позавтракать успели утром. Кстати, меня зовут Ирина, можно просто Ира. Идите, там у меня в холодильнике котлеты есть, разогрейте в микроволновке, а я пока отчёт просмотрю. – я прошла на кухню, следом за мной шла Ирина, прижав к груди папку с отчётом о вскрытии. На кухне, она, не глядя на меня, села за стол и закурила. Пока я возилась с котлетами и кофе, делала бутерброды и резала салат, она жадно читала отчёт. Это так захватило её существо, что женщина даже не заметила, что я поставила перед ней тарелку с котлетами и салатом, стала машинально есть, попыхивая сигаретой. Изучив отчет, по крайней мере, два раза, она отложила его в сторонку – Я могу попросить вас о копии? - Конечно, если пообещаете, что никаких суицидальных попыток у вас не будет. И что вы не начнёте собственное расследование, это может быть опасно. - Я знаю. Знаю так же и то, что маньяки могут возвращаться. А у меня ещё племянница тут. Шестнадцать лет девочке. Нет, Дашенька, я не собираюсь его искать, но помогать вам буду, даже если вы наотрез откажитесь. – она бросила быстрый взгляд на часы – Вы хотели со мной поговорить, говорите, через два часа должен приехать отец Светочки. Они с Жанной поехали сегодня в новый супермаркет, потом к зубному собрались. Так что они ещё не знают. Мне самой сказали об этом буквально перед вашим приходом. Что вы хотите знать. - Всё. Для начала, что вы думаете об отчёте, в конце концов, я не медик и ничего, кроме статистики выдать вам по вскрытию не могу. – Ирина понимающе кивнула, раздавила сигарету в пепельнице и придвинула ближе кружку с кофе. - Человек, который сделал это со Светочкой – он врач. Может быть, у него есть знакомые среди врачей. Вот смотрите. – она вновь открыла папку и ткнула в название какого-то медикамента, который я даже не смогла прочесть с первой попытки – Это можно получить в аптеке только по рецепту врача. Да и потом, известь. Он знал, какое действие окажет такой раствор на тело Светочки. Само лечение, которое он предпринял в самый последний момент, оно проведено очень грамотно. Светочка, видимо, просто сама уже не боролась за свою жизнь, поэтому лекарства не сработали. Да и потом, сами знаете, сейчас столько развелось подделок, но тут анализ выявляет, что лекарства были стопроцентно подлинные. Значит, он явно знал, что брать и где. – она закрыла папку – Есть ещё кое-что, там присутствует один из элементов, которые дают психически больным, для того, чтобы человек перестал бредить. Причём, лекарство это тоже выписывается только по рецепту лечащего врача-психиатра, оно очень сильное и вызывает привыкание. - То есть вы думаете, что сам маньяк или его знакомый врач – психиатр? А психиатр может выписать то, первое лекарство о котором вы говорили? - Да. Для того, чтобы его выдали в аптеке достаточно росписи лечащего врача и печать организации. За две недели до похищения Светочка жаловалась нам с отцом, что чувствует себя так, точно за ней следят. Она неоднократно видела машину, которая следовала за ней почти по пятам. И Жанна, моя племянница, тоже её видела. - Она не описывала машину? - Описывала. Это было в протоколе. Вы его разве не просматривали, Дашенька? – я отрицательно качнула головой, что немало удивило Ирину, которая вновь потянулась за пачкой сигарет и зажигалкой – Как же так? Или вы новенькая и не успели заглянуть в архив. Насколько я знаю, дело Светочки закрыли из-за того, что никаких улик не нашли. Машина Светочки была на месте, никаких следов преступник не оставил. Неужели не видели ещё тот протокол? - К сожалению, нет. Видите ли, я следователь другого округа, мой знакомый, Максим, он работает в вашем районе, тоже в отделе по борьбе с преступниками с психическими отклонениями, но он не считает, что это был маньяк. - Понятно. А вы, почему в это вмешиваетесь? – это было сказано с таким удивлением, что невольный грубый подтекст я решила пропустить мимо ушей. - Если честно, дело было интересным. Много загадок, впрочем, как и в любом другом преступлении, только, лично мне показалось, что всё было слишком гладко и тщательно спланировано. Это и выдаёт серийника. - Понятно. Спасибо вам, Дашенька. Вы бы могли подружиться со Светочкой, царствие ей небесное, она тоже была девочка смелая и отстаивала свою точку зрения. Так вот. Пропала она в мае. 19 мая, а 5 мая, она впервые сказала мне, что чувствует за собой слежку. Светочка всегда была очень чувствительной, могла почувствовать на себя любой взгляд, а тем более пристальный. Помниться, был вечер, она приехала с работы, переоделась, ужинать не стала. Постояла у окна здесь на кухне, помолчала, а потом и говорит: мам, у меня такое чувство, что за мной кто-то слит. Я тогда с дуру и ляпнула, мол, ухажер, какой-нибудь. Тайный, робкий поклонник. Боится подойти прямо и любуется ею на расстоянии. Она тогда улыбнулась, помню, и сказала, грустно так, обречённо. Мама, говорит, у меня нехорошее предчувствие. Я в тот вечер собиралась на дежурство, поэтому только потрепала её по голове и посоветовала не зацикливаться на этом. – у Иры от воспоминаний как-то жалко искривились губы, в уголках глаз появились слёзы, но ещё не заскользили по скулам. - Вы сказали, она видела машину, какая она была? - Светлая, новенькая иномарка. Светочка не очень хорошо разбиралась в марках машин. Да и Жанка недалеко от неё в этом ушла. Поэтому девочки не могли определить. Но новая, помню, рекламировались тогда эти машины по телевизору, Жанка со Светочкой сидели в зале и щёлкали пультом, а потом наткнулись на эту рекламу, разом как-то замолчали, хихикать прекратили, шутить. И Светочка таким странным голосом и говорит: Жан, это ведь та машина? А та ей в ответ: точно, только эта красная. Я тогда не обратила на это внимание, так что и тут я помочь не могу. - Расскажите, что произошло в тот вечер, когда Света пропала? – Ирина пожала плечами. - Сама хотела бы знать, что в тот вечер произошло. Светочка позвонила в восемь, она выходила из офиса, спускалась в гараж за своей машиной. Она всегда предупреждала, что едет домой. Говорила так же, что у неё на второй линии подружка, Липина Татьяна, я вам её адрес дам. Я рано ложусь спать, сами понимаете, работа врача, так что сразу же после разговора, я пошла спать. Это утром меня разбудил отец и сказал, что Светочка не вернулась домой, я подумала, что Танюша уговорила её приехать к ней с ночёвкой. Светочка частенько у неё на ночь оставалась. Ну и позвонили Тане, а та сказала, что проболтала со Светочкой довольно долго, а потом Светочка сказала, что ей дорогу перегородили, и попрощалась. Только через час мы узнали, что она пропала. Я сама ездила к тому месту, где осталась её машина. Сама её открывала. Всё осталось на месте. Мне дали перчатки, чтобы я не наследила, так что из моих отпечатков были давнишние, были ещё несколько отпечатков, но это оказались просто случайные прохожие, их проверяли в первую очередь, у всех есть свидетели и как вы это называете, алиби на тот момент. Знаете, Дашенька, что меня удивило и напугало больше всего? Сумочка Светочки лежала на переднем сидении, а телефон вообще рядом, на панели. Телефон был новенький, последней модели. Дорогущий, ей её молодой человек на восьмое марта дарил. Ничего не взяли, кроме Светочки. – слезинка предательски засверкала на её ресницах, она моргнула и вот уже солёная капелька упала в пепельницу – Господи, что я в то утро пережила. Я металась по дому, не могла найти себе места. У меня просто в голове не укладывалось, как такое могла случиться?! Моя Светочка. Знаете, такое чувство, точно это не со мной, точно сейчас в дверь позвонят, а там, на пороге Светочка, живая и невредимая. Честно говоря, сейчас у меня такое же чувство нереальности происходящего. Вот я с вами говорю, а сама всё прислушиваюсь, по привычке, может она вернется? Вдруг чудеса случаются? – Ирина, бросила недокуренную сигарету в пепельницу и закрыла лицо руками, отвернулась от меня, чтобы выплакать своё материнское горе – Господи, за что?! За что ты так со мной?! Господи, она ведь такая молодая, у неё вся жизнь была впереди! – мне оставалось только поглаживать её по плечу и молчать. Молча сопереживать вместе с ней эту тяжкую утрату. Она плакала минут пять, не больше. Самые горькие слёзы, так всегда говорит моя мама, это слёзы невинно обиженного ребёнка и матери, пережившей своё дитя. Мама знает об этом больше меня, мой самый старший брат погиб в Чечне, десять лет назад. До демобилизации ему оставалось шесть дней – Только я сразу поняла, что это он её увёз, тот самый отморозок, который за ней следил. Светочка, она никогда бы сама из машины не вышла, да и девочка была подозрительной, мы ей с детства внушали, что разговаривать с чужими людьми нельзя. Тем более, что она знала, что за ней следят. Не могла она остановиться просто так. - Её подруга сказала, что Света попрощалась с ней, потому что дорогу ей перекрыли. Кто мог её перекрыть? Другой автомобиль, не иначе. Мне нужно поехать туда, где была найдена машина Светы, чтобы определить каких габаритов примерно, была та машина. А ещё лучше, поговорить с Таней. – Ирина сунула руку в карман и извлекла сотовый телефон, я уже потянулась было за блокнотом и ручкой, записать номер, но Ирина нашла номер в быстром поиске и нажала на кнопку вызова. Взяли практически сразу же. - Алло, Танюша… да, это тётя Ира… да, Танюша, нашли… она мертва…не плачь, не плачь, пожалуйста… Танюша, ты не могла бы помочь?... нет, нет, я не об этом. Я знаю, что с похоронами ты поможешь. Тут у меня капитан милиции сидит, она просит помочь ей… да, просто расскажи, о чём вы говорили со Светочкой в тот вечер. Поговоришь с ней? – тут она протянула мне трубку и впервые слабо улыбнулась. - Алло. – мне ответил хрипловатый женский голос. - Здравствуйте, я Таня, подруга Светы. - Очень приятно, Таня, Дарья Михайловна, капитан милиции. Таня, тут такая ситуация, я в принципе из другого района, но работа моего отдела предполагает любое преступление, совершенное серийником в пределах Москвы. Могли бы мы с вами встретиться? - Конечно. Где и когда? - Пусть приезжает сюда. Сразу поедем на то место, где нашли Светочкину машину. – вмешалась Ирина, я кивнула. - Вы можете приехать сейчас к Ирине? - Конечно. Я живу в доме напротив, сейчас подойду. – она бросила трубку, я передала мобильник его хозяйке. - Что она сказала? Что сейчас подойдёт? – спросила Ирина, я кивнула – Танюша хорошая девочка. Они со Светочкой дружили с детского сада. Таня так переживала, когда Светочка пропала. – её голос слегка дрогнул, но Ирина тут же взяла себя в руки – Она сейчас подойдёт, живёт в доме напротив, её окна как раз выходят на наши. Они вместе со Светочкой учились, в школе, в университете, только вот работать стали в разных местах. – Ирина меланхолично размешивала в чашке давно растворившийся сахар – Они мечтали встретить своих молодых людей и выйти замуж в один день. Даже, решили уже в каком ресторане Москвы будут праздновать. Мы копили деньги на свадьбу, а вышло, что на похороны. – я сжала её ладонь, лежащую на столе. Это на самом деле ужасно, готовиться к торжеству, чтобы потом выяснить, что будут похороны. Кстати, мне нужно было порасспросить бывшего парня Светы. С ним, скорее всего уже вели беседу, но может быть, он о чём-то умолчал? Хотя, два года прошло, мог уже и многое забыть. Через пару минут на кухню вбежала блондинка в спортивном костюме. Светлые волосы перехвачены в хвост, не накрашенная. Она обняла сначала Ирину, а потом повернулась ко мне. То, что это Таня можно было не сомневаться. - Здравствуйте, я и есть Таня. – проговорила она. Я кивнула, девушка была бледна, но держалась хорошо. Спина прямая, напряжённая, глаза смотрят прямо в лицо, губы чуть подрагивают. Мы сели уже втроём – Тётя Ира сказала, вы хотите поговорить со мной. Честно говоря, столько раз со мной говорили на эту тему, что я решила в последний раз свои показания записать на диктофон, я вам кассету принесла. Пока шла, прослушивала, вспоминала. Кассету я вам оставлю, а если хотите, расскажу прямо сейчас. – очень предусмотрительная девушка, сразу видно, человек действия. С одной стороны, я таких не особо люблю, потому что они думают, что запросто могут вмешиваться в процесс следствия, но с другой стороны, никаких других проблем нет, всегда готовы идти навстречу. Легки на подъём, обладают хорошей памятью. - Какой была Света в последние дни перед похищением? – спросила я, Таня удивилась. Она села поближе ко мне и закурила. - Странный вопрос, меня всегда в первую очередь спрашивали, о чём мы с ней говорили. Какой была Света в свои последние дни перед похищением? Дёрганной, нервной. За ней следили, тётя Ира ведь говорила вам об этом? - Да, мне об этом известно. Светлая иномарка? – уточнила я на всякий случай, Танюша кивнула. - Да. Светло-серая, цвета мокрого асфальта, бентли. На самом деле новенькая. Я видела её, но я лично не уверена, что это именно она. Хотя Света говорила, что это именно та машина, она не очень хорошо разбиралась в марках. В тот год две компании выпустила машины внешне очень похожие. Бентли и мицуи, так что опознать именно нашу, я вряд ли смогу. Ну, предположительно, это был бентли, серебристо-серого цвета. Она ездила за ней по всему городу, так говорила Света, лично я видела эту машину три или четыре раза, но посередине дороге, в потоке машин и опять-таки не могу утверждать, что это была именно она. Номеров я не запомнила. Впервые Света заметила, что за ней следят за две недели до похищения. Она мне позвонила и сказала, что за ней весь день какая-то машина ездила. Потом на два дня наступил перерыв, машина рядом с ней не появлялась, а потом началось. Света боялась лишний раз на улицу выйти. Стала всего бояться, телефон брала только когда номер был ей знаком, одна никуда не ходила, либо с Жанкой, либо со мной, либо с Антоном. Тёте Ире она ничего не говорила, не хотела пугать. Нам с Жанкой тоже запретила говорить. После того, как её украли, мы и поняли, как глупо себя повели. Надо было сразу писать в милицию, что за ней следят. – и Таня так сильно ткнула недокуренной сигаретой в пепельницу, что переломила сигарету пополам, смяв. В её глазах сверкнули слёзы – Я очень надеюсь, что вы найдёте этого мерзавца! - Вы сказали, что видели эту машину три или четыре раза, так, Таня?! – она кивнула – Может быть, вы видели водителя? - Да, один раз. Издалека, со спины, но видела. Он выходил из машины и открывал багажник, хотя, зачем ему это было нужно в пробке, непонятно. - Сможете описать? - Ну, мужчина. Высокий, худощавый. Волосы тёмные, примерно, чуть темнее ваших. Он был одет в белую рубашку и чёрные джинсы. А на ногах кроссовки. – меня не удивил тот факт, что девушка так хорошо рассмотрела водителя и запомнила во что он был одет. Как там было в песне? По статистике на десять девчонок восемь ребят? - Отлично. Что вам сказала Света перед тем, как повесить трубку? – это могло быть важно. Какое эмоциональное состояние было у девушки, когда она попрощалась с подругой? Ведь мать сказала, что девушке перегородила машина. Как это могло произойти? - Я позвонила примерно в восемь шестнадцать. Мы разговаривали примерно полчаса, нет, чуть больше. Знаете, я ведь так и сохранила этот звонок. – она вытащила мобильник и быстро нашла тот звонок, двухлетней давности – Вот, смотрите сами. – я зафиксировала время разговора, начало и конец. Разговаривать они на самом деле начали в шестнадцать минут девятого, а вот продолжительность была не в полчаса, а гораздо больше. Закончился разговор в девять ноль три. Значит, если предположить, что девушку похитил именно тот самый человек, который перегородил своей машиной дорогу, она исчезла для нас примерно в пределах пятнадцати минут десятого – Мы просто болтали, обменивались впечатлениями о прошедшем дне. Я спросила у неё на счёт преследователя, она сказала, что ни разу его за целый день не видела. Была довольной и даже весёлой, на следующий день у них с Антоном были грандиозные планы. А потом она сказала, что там, на дороге застряла машина, сказала, что вроде бы она сломана, а потом сказала, что перезвонит мне. - Значит, страха у неё не было? – спросила я, Таня кивнула – Она могла выйти из машины сама и спросить в чём дело? - Ну, это вряд ли. В такое время суток, она не рискнула бы выйти из машины, но спустить стекло могла запросто. – этого тоже было вполне достаточно для похитителя. - Можете показать место, где нашли её машину? – обе кивнули. Мать Светы ехать с нами не стала, сказала, что ей нужно дождаться мужа, чтобы сообщить о Свете. Мы поехали вдвоём с Таней. Она показывала мне места, где Светлана видела преследователя. Кстати говоря, ехать пришлось недалеко. Как и в случае с нахождением её трупа, два года назад, Света тогда не доехала всего несколько сот метров до дому. Улочка, на которой мы остановились, была на самом деле узенькая, но не настолько, чтобы на ней не могли разъехаться две машины. Таня вскоре попросила припарковаться, я послушно остановила машину. Таня из машины вышла первой – Машину нашли именно на этом месте? – предположила я. - Да. Именно на том самом месте, где вы припарковали свою. Машина была заперта, включена сигнализация. Так аккуратно всё. Я ещё тогда подумала, что тот, кто её украл, просто псих какой-то. У неё же столько всего в машине было и ничего не пропало! – я в этот момент прикидывала, каких габаритов должна была быть вторая машина. Джип? Скорее всего, джип. Он громоздкий, большой. Или любой другой внедорожник. После этого мне пришлось пообщаться и с Антоном. Ничего нового он мне не сообщил, единственное, что я заметила, что молодые люди друг к другу явно неравнодушны, но то ли стесняются меня, то ли просто им стыдно за то, что теперь, когда Света мертва, они, её близкие и любимые люди, встречаются. Домой я вернулась поздно, уставшая и голодная. Сделала пару звонков и легла спать, завтра будет трудный день». 12 сентября (ночь). «Сегодняшние день и вечер прошли продуктивно. Во-первых, мне крупно повезло в том, что я сразу нашёл другую девушку. Во-вторых, ещё одна удача, она оказалась хорошо и близко знакомой моего дяди, и он за каких-то сорок минут дал мне о ней столько подробной информации, какую не дал бы профессиональный сыщик за неделю работы. В-третьих, у меня был её адрес и номер телефона. К слову, номер телефона я взял с телефонной книжки мобильника дяди без его ведома. Вечером, я хорошенько просмотрел весь район её дома по GPS навигатору, а потом поездил по окрестностям, проверил все возможные въезды и выезды. Кстати, видел, как она возвращается домой. Хмурая, уставшая. Вспомнил, как дядя говорил о том, что ей пора в отпуск. Думаю, он обрадовался бы, если бы узнал, что я увезу Дашу в длительный отпуск к себе в дом. Приехал домой в десять вечера. Принял душ, перекусил. Приходящая прислуга готовит для меня обеды и ужины, оставляет их в холодильнике, мне остается только разогреть. Но разогревать ничего не хотелось, перекусил салатом, выпил бокал вина на террасе. Благо, погода ещё позволяет такое. Просидел там до половины первого ночи, продумывая план. Я знал примерный распорядок дня Даши, знал её адрес. Знал я так же и то, что Даша начала расследовать обстоятельства смерти Светы. Лично мне это казалось очень пикантным. Чтобы моя будущая девушка пыталась разобраться в смерти бывшей… в этом на самом деле что-то было. Прошёл к себе в спальню, на второй этаж, разделся и лёг в постель. Включил ночник рядом с кроватью, взял с прикроватной тумбочки книгу Фаулза. Перечитывал то место, где Ферди готовился к похищению Миранды. Один из отрывков запомнился больше всего «И все это время я не думал, что готовлюсь всерьез. Понимаю, это может показаться странным, но правда, так оно и было. В уме повторял: никогда такого не сделаю, только воображаю себе. И воображать бы не стал, если б не деньги и свободное время. Уверен, очень многие из тех, кто спокойненько живет себе да поживает, поступили бы так же, если б им, как мне, привалило. Я хочу сказать, дали бы себе волю, перестали бы притворяться и делали бы что хотят. Один учитель в школе любил повторять: «Власть развращает». А деньги – это власть». Очень точное и любопытное замечание, только бедняга Ферди многого не знал в жизни. В частности, что не только деньги являются властью. Интересно, если мне сегодня так во всём повезло с Дашей, может быть, у нас с ней что-то выгорит?» 13 сентября (утро). «Утро выдалось потрясающим. Дождь лил как из ведра. Люблю дождь. Взял с собой зонт, надел пальто. До работы добирался как обычно. Завтракать дома я не стал, поэтому едва приехал, сразу же попросил чашку каппучино. Первый клиент, как обычно Гаррик. Он ко мне именно по утрам приезжает, три раза в неделю. Я ему предлагал по-дружески приезжать ко мне домой, но он отказался, сказал, что нравиться ему в моём кабинете, на Пресне. Вот и сегодня, приехал ровно в назначенное время и улёгся на софу. Я сел в кресло рядом с софой и взял блокнот. Гаррик у меня уже три года. Сначала, были проблемы с женой, а потом я устал от их совместных истерик и прямо спросил у него, а зачем ему она вообще нужна? Гаррик подумал немного и сказал, да ни зачем. У меня вообще на примете уже другая есть. Ну, спросил я, тогда зачем вам вообще это надо? Зачем ходить ко мне, тащить жену, которая на ровном месте придумывает себе какие-то проблемы, которые запросто можно решить и дома, попивая чай за кухонным столом? Через неделю его жены не стало. Официальная версия, упала в бассейн в нетрезвом виде, выплыть не смогла. Сейчас у него другая жена, красивая, молодая, успешная и очень популярная певица. Кстати, познакомился он с ней у меня. Я её сначала лечил от страха сцены, а потом от звёздной болезни. Теперь у них у обоих всё нормально. Только Гаррик вдруг решил, что очень боится быть убитым конкурентами. Забавно, правда? Я посоветовал ему увеличить охрану и самому заняться этими конкурентами. Следующие полгода Москву потрясла серия заказных убийств. Сейчас он уже год, как лечиться от страха бесплодия, ещё более глупая фобия, учитывая то, что у него с этим всё в порядке, да и у его супруги тоже. Я лично видел результаты анализа. Параллельно с этим он лечиться от бактерифобии. С этим у него не наигранно. Говорит взволнованно, с явным страхом. Я знаю, что он вырос отнюдь не в тепличных условиях уютной московской квартиры, как я, поэтому давлю всё время на то, что если он дожил до сорока пяти лет, с ним вряд ли что-то случиться теперь. Но он утверждает мне, что именно в этом возрасте начинается ослабление иммунитета. Кстати, я беседовал и с его семейным врачом – терапевтом. Тот тоже пожаловался на тот факт, что пациент очень боится заразиться, ходит всё время в перчатках, всё время протирает перчатки и руки бактерицидными салфетками, витамины пьёт горстями, в доме стерильная чистота. Кстати, у меня он постоянно без перчаток и никаких мер предосторожности не соблюдает, говорит, что у всех врачей чистота идеальная. Вот и сейчас он лежал и жаловался мне на свою несчастную судьбу, а я машинально делал пометки, задавал вопросы, а сам всё думал о Даше. Сейчас она на работе, если нет никаких «подкидышей» от её маньяка, то сидит себе в участке, в Овальном кабинете, и ковыряется в бумажках. Ничего, скоро, она будет со мной, будет сидеть дома и ждать моего возвращения. - Лекс, ты сегодня какой-то странный. – проговорил Гаррик, я поднял глаза от блокнота и посмотрел на него – Ты что, влюбился? - С чего ты взял?! – возразил я и прежде чем я успел среагировать, Гаррик выхватил у меня блокнот. Посмотрел записи и захохотал – Да брось, Гаррик. – поморщился я. В принципе, Гаррик уже давно перерос категорию пациент, теперь он в категории друг. - Ну, ничего, кроме того, что тут написано на полях: «Даша», а ещё нарисован женский профиль и если ты не приврал, девочка симпатичная. Кто это? Твоя новая пассия? А Виалетта знает? - Отстань. – я с досадой отобрал у него свой блокнот. Гаррик откинулся на софу, заложил за голову руки и авторитетным тоном проговорил: - Хочешь, дам совет? - Ну давай. – чуть улыбнулся я. Что нового он мне мог сказать о женщинах? Я столько разных типов женщин видел, столько изучил, что мог бы и книгу об этом писать. Что-то типа, «Как не сойти с ума рядом с женщиной», или «Как не дать своей крыши уехать, когда вторая половина устраивает истерики». Что-то в этом роде. - Так вот. Первое, женщину нужно поразить при встрече, чтобы она тебя запомнила. – ну с этим проблем не будет, Даша будет более чем поражена, я мог уже сейчас наперёд сказать, какая у неё будет реакция: шок, страх, истерика – Второе, женщины любят внимание. – с этим тоже у меня никогда проблем не было и с Дашей не будет. Всё моё внимание уже сейчас сосредоточено на ней и только на ней – Третье, женщины любят, когда о них заботятся, так что окружи её заботой. – это тоже излишне, от моей заботы её сначала будет бросать в панику, но потом привыкнет, это для меня уже пройденный этап – Четвёртое, женщины любят приятные сюрпризы. Пятое, женщины любят когда их слушают. – ни с четвёртым, ни с пятым тоже проблем не будет, я всем своим бывшим устраивал приятные сюрпризы, правда, они их не радовали, и всегда их выслушивал – Шестое, они любят похвастаться друг перед другом своими приобретениями и перемыть нам косточки. – а то мы, мужчины, сами не перемываем косточки своим половинкам? Но что касается похвастаться, этого не получиться, Даша из моего дома без меня не выйдет, да и то недалеко. По саду пройдёмся и всё. - Гаррик, ничего нового ты мне не сказал. Давай вернёмся к твоей проблеме. - Да ну её, мою проблему. Ты её знаешь лучше меня и к тому же сейчас твои мысли заняты этой Дашей. Она красивая? – я кивнул. Да, Дашу можно назвать красивой, но дело даже не в этом, она выделяется из толпы, так же как выделялась Света, как Катя, как Саша. - Она необыкновенная. Как… - я, честно говоря, никогда не мог выразить словами, почему я забираю их к себе, почему мне так тяжело с ними расстаться, даже когда разочаровываюсь в них. Любовь? Нет, это самое глупое и нереальное объяснение. По правде говоря, я слишком большой эгоист. И моё супер-эго слишком раздуто, чтобы я мог любить кого-то ещё, кроме себя. Боязнь одиночества? Тоже нет, я никогда не боялся одиночества, иногда мне даже нужно просто побыть одному, причём надолго. Мимолётная прихоть? Вряд ли, для этого я слишком эмоционально зависим. Опять-таки и не зависим, иначе не начинал бы поисков заново, ведь каждый раз меня ждало разочарование, а я каждый раз нахожу что-то новое в этой игре. - Как ангел, которому хочется поклоняться. – лицо Гаррика было спокойно, но я запросто мог читать его лицо. Вот чуть заметно изменилась линия нижней губы, ресницы прикрыты, чтобы скрыть смех. - Гаррик, она просто девушка с которой я мог бы провести остаток своих дней, если бы она этого захотела. – пошёл я в ва-банк. Гаррик поперхнулся хохотом, который всё-таки прорвался, и как-то испуганно посмотрел на меня. - Лекс, ты это серьёзно? – я снова кивнул. Это на самом деле было моим желанием к каждой моей бывшей. Каждой из них я делал предложение стать моей женой и не моя вина в том, что все они мне отказывали. С Дашей я надеялся на то, что она, как психолог, коллега, поймёт меня правильно. Да и вообще, если верить дяде, она девочка умная и рассудительная, именно поэтому я надеялся на то, что наши отношения не зайдут в тупик. Гаррик между тем продолжал недоумевать – Лекс, брось, ты меня разыгрываешь. Ты её давно знаешь? - Со вчерашнего дня. – зачем мне делать из этого секрет? Гаррик подумал немного, посомневался, а потом достал бумажник и отсчитал три сотни евро, именно такую плату я беру с него за сеанс. - У тебя есть на примете хороший психолог, Лекс? Сходи к нему. Пусть попробует вправить тебе мозги. – я рассмеялся, иногда Гаррик способен на неординарные поступки. - Гаррик, я говорю совершенно серьёзно. – он явно ещё сомневался, деньги не убрал, продолжал настойчиво пытаться запихнуть их мне в карман пиджака, хотя почти падал с кушетки, очень стараясь дотянуться до меня. - Я знаю тебе три года, Лекс. Я видел твои отношения с твоей Фиалкой, я знаю, как ты относишься к миру, к жизни, к женщинам. И я не верю в то, что такой циник как ты мог влюбиться с первого взгляда в какую-то Дашу до такой степени, что готов прямо сейчас тащить её в сторону ближайшего ЗАГСа. Это не ты, в тебя за ночь кто-то вселился, кто-то очень безумный. Или ты сегодня пока ехал на работу несколько раз хорошенько приложился головой к чему-нибудь твёрдому. - Ты не понял, Гаррик. – вздохнул я, отбрасывая его обратно на кушетку. - Чёрт. – поморщился Гаррик, массируя ушибленное плечо – Худой, но сильный. Ладно, чего я не понял? - Я думал, ты пришёл ко мне делиться своими проблемами, а не разбирать мой внутренний мир. Да и потом, где твои салфетки, или ты вдруг забыл, что деньги – самая грязная в мире вещь и по количеству микробов, живущих на них, могут побить все рекорды. - Я это помню. – кивнул Гаррик, небрежно сунув деньги обратно в бумажник – Помню так же и тот факт, что в деле загрязнения себя бактериями, они уступают только общественным туалетам. Но ты так часто и скрупулезно копаешься в моей голове, что мне иногда хочется заглянуть и в твою. - Ладно. Если я скажу тебе, что всегда считал, что люди ищут себе пару по следующим признакам: сходство с одним из родителей, в зависимости от пола, общность интересов и проецирование поведения родителей, ты удивишься? - Да. – выпучил глаза Гарик – А почему ни одна из моих жён под эти параметры не подходила? - Потому что ты женился не потому, что тебе нужна была семья, а потому что того требовал имидж, твоя жена должна соответствовать твоему уровню. Я же не стремлюсь к этому. Потому что мне не нужно самоутверждаться, не нужно доказывать своё превосходство таким образом. Мне просто нужна жена, семья. Мне уже тридцать шесть. - Ну да, согласен. У тебя возраст. Тебе уже хочется тихой семейной жизни и детей. Кстати, прелестными они бывают только пока их мать вынашивает, а чем дальше, тем страшнее. Взять, к примеру, моего Тиграна. Я его скоро дома запирать буду! – я вспомнил, как выпроваживал мальчика из спальни Виалетки и чуть улыбнулся – Итак, что же тебе для счастья надо, Лекс? - Она не похожа на мою мать, у неё совершенно другой характер, но она моя коллега, как и мои родители. А потому я надеюсь на её понимание. Самое главное в браке, это понимание и доверие. Помнишь, я говорил тебе? - Помню. – кивнул Гаррик – Ты ещё приводил пример в виде трёх китов, четырёх слонов и черепахи. Как ты назвал это? А, платформа брака. Но, неужели ты серьёзно готов сделать такой шаг по отношению к девушке, которую почти не знаешь. - Я знаю её достаточно для того, чтобы начать отношения. Правда, мы с ней знакомы не особо близко. Понимаешь, её довольно хорошо знает один общий знакомый, и он давно мне о ней рассказывал. Я всегда от этого как-то отмахивался, но вчера я её увидел. Есть в ней что-то такое, чего нет в других женщинах. - Даже в твоей Фиалке? – я пожал плечами. Фиалка была такой, когда-то, а потом после ухода из модельного бизнеса она стала нервной, раздражительной. Я-то понимал, что она просто не хотела мириться с такой отставкой, хотя это и было её самостоятельным решением. Понимала ли сама Виалетта тогда своё состояние? Это вряд ли, она в то время была зациклена на мире моды, уверяла, что это единственное, что она по-настоящему хорошо умеет. И это говорил человек с высшим образованием, который в принципе, не с младенчества в шоу-бизнесе, чтобы больше ничего не уметь. Нет, Фиалка не обладала и сотой доли того магнетизма, которым обладает Даша. Да и с пониманием у нас всегда были проблемы. А про доверие вообще молчу, это из разряда фантастики. - Даша просто другая. Между ней и Виалеттой бездонная пропасть. Перешагнуть её не сможет ни одна, ни вторая. Да и честно говоря, не надо. Даша мне нравиться такой, какая она есть. – Гаррик с сомнением покачал головой. - А ты ей нравишься? Хотя, что я говорю, ты у нас парубок видный. – я хмыкнул, Гаррик обычно таких не русских слов не говорит. Он учил русский язык в своём родном Тбилиси, и рассказывал мне, с каким чудовищным акцентом говорил, когда приехал в Москву. С тех пор прошло двадцать с лишним лет. Русская речь у него идеальная и он этим чрезвычайно гордиться. - Я очень надеюсь, что у нас всё получиться. – повторил я – В конце концов, у нас с ней много общего для разговоров. - Если она психолог, как и ты, боюсь, разговаривать вы будете жестами. Потому что слова вам не понадобятся. Пообещай мне две вещи, Лекс. - Всё что хочешь, в пределах разумного. – я согласился. Гаррик – человек, не понимающий слова нет. Зато, к ограничениям относиться нормально. - Первое, я буду твоим шафером, если у тебя что-то с ней получиться. И второе, не обсуждай с ней мою историю болезни. Ты ведь знаешь, как я не люблю, когда меня обсуждают за моей спиной! – я на секунду представил себе это и кивнул. - Согласен. А теперь вернёмся к твоей истории болезни». 13 сентября (день). «Ненавижу, когда машина ломается в самый неподходящий момент. Я ехала в свой участок из участка Макса, везла папку с делом о похищении Светланы. Дело на самом деле было такое же трудное и загадочное, как и наш «Глаз». Правда, в деле «Глаз» наметился определённый сдвиг. Во-первых, змеюка оказалась домашней, во-вторых, никто её не терял, а, следовательно, она запросто могла принадлежать маньяку, и у нас было с полудюжины машин, хозяева которых могли пойти на преступление такого рода. Итак, я почти доехала до своего участка, когда машина чуть подпрыгнула и раздался характерный звук лопнувшей шины. Ехавший позади меня мощный чёрный джип аккуратно объехал мою машину, даже не остановившись. Самое огорчительное было то, что до участка было недалеко, рукой подать, я кое-как доехала до него. Прямо напротив входа стоял тот самый джип. Это меня разозлило ещё больше, потому что объехать я его со спущенной шиной не смогла. Пришлось парковаться рядом. На крыльце, помимо дежурного стоял только один человек, явно не из наших. Слишком увлечёно он читал стенд с распечатками уголовного кодекса Российской Федерации, даже не оглянулся, чтобы посмотреть на то, что творилось у него сзади. Я не была уверена в том, что это водитель джипа, иначе уже сейчас скрутила бы его и поволокла вовнутрь, за то, что паркуется в неположенном месте. Я ещё раз оглядела незнакомца, пока здоровалась с дежурным. Нет, сил бы у меня на него не хватило. Слишком высокий. Интересно, кто это? Я молчаливо кивнула в его сторону и подняла брови, дежурный пожал плечами, ясно, тоже не знает. Напоследок бросила ещё один взгляд на него и поняла, что ему не так уж и безразлично, что у него за спиной твориться. Поза естественная, но голова чуть склонена в нашу сторону, хотя лица и не видно, либо прислушивается, либо наблюдает за нами через отражения на стекле стенда. А свой сложенный мокрый зонт держит так крепко, что несчастный аксессуар сейчас просто переломиться пополам. Я прошла мимо него к дверям, на ходу потянув носом. Что поделаешь, я тоже не лишена любопытства. В воздухе, насыщенном озоном, чётко прослеживался аромат одеколона незнакомца. Запах был довольно приятный, хотя на мой вкус холодный. Впрочем, я не спец в ароматах. Продолжая думать о том, из чего может состоять этот запах, я чуть не столкнулась в вестибюле с Филиппом Георгиевичем. Тот явно торопился, но для меня у него минутка нашлась. - Дашуля, ты чего такая кислая? – он остановился рядом со мной, и мне пришлось задирать голову, чтобы посмотреть на него. - Прокол в переднем правом колесе. Нужно вызвать эвакуатор. А вы куда собрались, время половина четвёртого. Домой? – патологоанатом отрицательно покачал головой, выразительно глянув позади меня. Я тоже машинально повернулась и замерла. Через стеклянную стенку, отделяющую нас от дождливой улицы, на меня смотрели янтарные глаза того самого незнакомца, над чьим запахом одеколона я думала минуту назад. Именно его я видела вчера, на месте обнаружения тела Сенькиной. Как-то зябко мне стало, не понравился мне его взгляд, напряжённый, изучающий. Как будто прикидывает, где у меня наиболее уязвимое место. Ещё до того, как Филипп Георгиевич заговорил, я уже поняла, что это и есть его знаменитый племянник. - Это Лёшик. Мой племянник. Или, как его называют среди золотой молодёжи и иже с ними, Лекс. Совершенно идиотское прозвище, но ему идёт. Кстати, мы едем на открытие выставки одного его знакомого художника. Не хочешь с нами? – я отрицательно качнула головой, не в силах отвести от него взгляда. Впрочем, он тоже смотрел на меня, или на дядю, не мигая и очень серьёзно – Ну как он тебе? Я ведь говорил, красавец мужчина, в самом расцвете сил! - Красавец в расцвете сил – это Карлсон. – автоматически ответила я – А джип, припаркованный практически к первой ступеньки крыльца, ему принадлежит?! - Ну да. – Филипп Георгиевич с любопытством посмотрел сначала на меня, потом на племянника. Тот чуть заметно наклонил голову, явно намекая дяде, что пора ехать – А что? - Да так, просто скажите ему, чтобы парковался в следующий раз в нужном месте. – излишне резко ответила я – Счастливо, Филипп Георгиевич. Развлекайтесь. – я честное слово совершенно не хотела, чтобы мой голос прозвучал так иронично, но всё же он прозвучал именно так. Филипп Георгиевич даже удивился. - Дашуль, с тобой всё в порядке? Пока колесо себе прокалывала, ветром не надуло? – я слабо усмехнулась, переводя взгляд на него. Внезапно накатила сонливость, с которой я довольно успешно боролась весь день – Дашуля. – Филипп Гергиевич осторожно взял меня за плечи и встряхнул – Эй, чего это ты? - Да всё нормально. Посижу у себя, потом домой поеду. Попью чаю с малиной и спать. Не переживайте. – он явно не поверил, как-то нерешительно посмотрел через моё плечо и вздохнул. Я тоже торопливо обернулась, было такой ощущение, точно этот Лекс стоит прямо за спиной и дышит в затылок. Но его уже на крыльце не было, зато чёрный джип взревел раненной пантерой, заводясь – Идите, вас ждут. - Может, ты с нами, а? Развеешься, Лёшик у меня нормальный, истинный джентльмен. Да и ты ему, кажется, приглянулась, вчера он о тебе спрашивал. – я только рукой махнула. - Нет, езжайте. До завтра. – и, чтобы прекратить эту дискуссию, я двинулась дальше. Поднимаясь в свой Овальный кабинет, я всё думала об этом Лёшике. Лекс ему подходило больше. Лёшик – это что-то такое милое, маленькое, лохматое и доброе. Может быть, в далёком детстве он таким и был? Не знаю, но сейчас он это явно перерос. Что-то тёмное, напряжённое, немного устрашающее, хотя и стильное. Лекс. Точно сошёл с обложки глянцевого журнала, что-то в нём такое, не русское. Трудно объяснить, но на меня этот Лекс-Лёшик произвёл неизгладимое, двоякое впечатление». 13 сентября (вечер). «Сегодня был идеальный момент для того, чтобы привезти Дашу к себе. Во-первых, шёл дождь, а, следовательно, как обычно бывает в дождь, будет мало потенциальных свидетелей, во-вторых, у меня всё было готово со вчерашнего дня, да и машина позволяла это. В-третьих, она меня сегодня видела и то, как она на меня посмотрела… впрочем, всё по порядку. Я ехал к дяде после работы, чтобы забрать его на выставку Сергея, моего соседа по Рублёвке. Серёжка неплохой художник, если вам нравиться что-то непонятное, смешанное, перепутанное и приправленное красными и чёрными кляксами. Лично я, как приверженец классики, не особо понимаю его творчество. Да, в принципе, его никто кроме самого Сергея не понимает. Когда однажды Сергей попросил дать ему характеристику изображения, я посмотрел на его очередной «шедевр» и сказал: - Вообще-то, почти все великие художнике в стиле модерна, страдали либо дальтонизмом, либо близорукостью. Именно это позволяло им видеть мир под особым углом, недоступным нам, с хорошим зрением, и именно это позволяло им писать такие шедевры, как та же самая Герника Пикассо. Но, мой дорогой Сергей, у тебя нормальное зрение, следовательно, ты сам воспринимаешь мир, как у тебя изображено здесь. А если анализировать картину и сравнивать с твоим мышлением, боюсь, я не смогу отказать себе в удовольствии упрятать тебя в психушку. – помню, он обиделся и за ночь нарисовал на моём заборе ещё одну картину. Маслом. Я потом звонил, спрашивал, как поживают его пальцы. Сегодня он дал мне билеты на три персоны в свою галерею. Я взял с собой дядю, в слабой надежде, что тот сможет уговорить Дашу. Всё-таки, хотелось бы мне с ней нормальных отношений тоже. Но, не судьба. Я уже почти подъезжал к участку, когда из-за поворота вынырнула малышка Даши. Я выругался и уже хотел сигналом высказать всё, что думаю, когда понял, что это её машина! Яркая, небольшая, спортивного типа, насколько я понял со слов дяди, подарок отца на Новый год. Или что-то в этом роде. Я чуть сбавил скорость, наблюдая за машиной. Внезапно она слегка вильнула и тут же точно захромала. Я предположил, что прокол в камере, но с задними колёсами всё было нормально. Немного прибавив газа, я аккуратно объехал её машину. Точно, прокол. На долю секунды мне захотелось остановиться, перекрыв джипом улицу, и предложить ей свою помощь. В конце концов, мы можем общаться и так. Кто сказал, что наши отношения могут развиваться по тому же сценарию, по которому развивались отношения с шестью обитательницами моего дома? Ведь мы можем быть как все. Или нет? Я почти решился, когда запиликал мобильник, момент был упущен, я прибавил скорости и отключил мобильник, разговаривать с Виалеттой у меня не было настроения. Остановившись у крыльца, я вылез из машины, раскрыв зонт, и неторопливо направился к дежурному. Спросил, здесь ли ещё дядя, не хватало мне с ним разминуться. Видимо, мои расчёты оказались не верны, и Даша совершенно была не в курсе того, куда их патологоанатом собрался. Ведь я звонил дяде примерно двадцать минут назад, а она только-только едет. Значит, она ничего не знает, если, конечно, дядя ей не звонил. Может быть, она торопилась сюда поэтому? Хотя, вряд ли, она явно не спешила. Я упёрся невидящим взглядом в какие-то бумажки на стенде, внимательно прислушиваясь к тому, что происходит позади меня. Вот подъехала машина, отлично, в стекле очень чётко отразилась фигура Даши, когда она поднималась по ступенькам. Снова этот звон в ушах и учащённый пульс. Похоже на предобморочное состояние, только в глазах не темнеет и мысли слишком чёткие. Я смотрю на её отражение в стекле, вот она чуть заметно кивает в мою строну, а её собеседник пожимает плечами. Она спрашивает о моём дяде, и на минуту я чувствую надежду, может быть, она всё-таки едет с нами? Наконец, она проходит всего в полушаге от меня, даже чуть-чуть задевает меня рукавом своей дутой куртки. Я явственно услышал, как она вздохнула. Это было так необычно, но в то же время, приятно: выброс адреналина в кровь, волнение от такого почти осязаемого контакта, отчетливый на озоновом фоне запах цитруса, исходящий от неё, ощущение того, что я знаю, как сложиться её дальнейшая судьба и понятие факта, что именно я переверну её жизнь. Что я там говорил о нормальных отношениях? А разве я предлагаю ей ненормальные отношения? Даша поймёт, должна понять. Сделал шаг в сторону и стал наблюдать за тем, как она идёт к лифтам, её остановил мой дядя. О чём-то спросила, он отвечает и вот жест головой дяди и она, точно по команде, поворачивается и смотрит на меня. Вы когда-нибудь обращали внимание на то, каким обречённым и испуганным бывает лицо приговоренного? Даша смотрела на меня именно так, испуганно, растеряно. Так же, как вчера, во дворе, когда на несколько секунд наши взгляды встретились. Потом её взгляд смягчается, в них появляется интерес, смешанный с ожиданием чего-то. Интересно, чего именно? Но потом её взгляд мне совершенно не понравился. Чуть заметный прищур, так обычно смотрят, когда целятся, какой-то проблеск понимания или узнавания. Не смог определить точно, но как будто, она начала догадываться о чём-то. Я опустил голову, рассуждая, подойти или уйти. Ещё один взгляд на неё, нет, лучше уйти. Подожду дядю в машине, завтра, послезавтра, я заберу Дашу и начну игру. Нет, игра уже началась. Я думал над этим всё то время, пока был в галереи. Я намекнул дяде, что неплохо бы вызвать эвакуатор для машины Даши, и он вызвал, а потом позвонил ей самой. Разговаривая с одним из бывших пациентов, большим любителем выставок, да и вообще культурного отдыха, я прислушивался к разговору дяди. Ближе к девяти вечера Даша позвонила снова, чтобы поблагодарить за эвакуатор и починку колеса. В принципе, замена колеса не такое уж и трудное дело, только я видел её шины, таких в свободной продаже нет. Я сделал вывод, что машина уже вернулась к своей хозяйке, что ж, это радовало. Как-то мне было неуютно при мысли о том, что кто-нибудь может увезти её до меня. Почти сразу же после звонка Даши, дядя куда-то пропал. Хотя, судя по взглядам, которые бросала на него супруга Сергея, можно догадаться, куда и зачем. Я покрутился ещё немного и решил поехать домой. Но сначала, заехал во дворик, где жила Даша, просто чтобы убедиться, что она дома. Я и представить себе не мог, что мне повезёт. Она только что приехала. Я видел, как её машина остановилась возле своего гаража. Я был всего в нескольких десятках метров, скрытый густой тенью от деревьев и других гаражей. Всё произошло спонтанно и молниеносно. Вот я сижу и смотрю, как Даша выходит из машины и идёт к гаражу, а в следующую минуту, я уже зажимаю ей рот платком, в который уже успел (и когда только?) вылить половину флакона с хлороформом. Даша сопротивлялась, она оказалась на удивление сильной, для такой хрупкой девушки. Отчаянно пиная меня ногами и стараясь угодить затылком мне в лицо, она руками отрывала от себя платок. Я перехватил одну её руку, но через минуту понял, что бесполезно. Звуки ливня заглушали нашу борьбу, так, что я был за это спокоен, на улице никого не было, темень стояла непроглядная, а фары она почему-то выключила. Я уже подумывал о том, чтобы несильно ударить её, так, чтобы она потеряла сознание, но тут она начала тяжелеть в моих руках. Движения стали слабыми, вялыми и через пару секунд она затихла. Я для верности подержал её ещё немного, а потом сунул платок в карман и быстро перенёс её к своей машине. Нужно было тропиться. Действие хлороформа могло кончиться в любой момент, так как воздух вокруг был пропитан противоядием. Перекинув девушку через плечо, я шагнул к своей машине, на ходу отыскивая в кармане брюк брелок с пультом управления машиной. Один клик и багажник открылся. Я осторожно положил Дашу в багажник, заклеил широким скотчем её рот, надел наручники. Потом вернулся к её машине, повозился там с фонарем, отыскивая ключи. Загнать машину в гараж и запереть его. Это отняло у меня буквально пару минут, после чего я вернулся к своему джипу. Дело сделано и назад дороги нет. Моя номер семь скоро займёт подвал».