Мой факультет и другие фрики

Семестр начался гнусно: у Гарри снова болел шрам. И, честное слово, он очень хотел бы выражать больше сочувствия Малфою, но собственная голова мучала его куда сильней, чем гипотетическая совесть. Такое случалось и раньше, но никогда ещё не было так мучительно больно. Раньше бывало, что Гарри просыпался в поту из-за кошмара, где кричали люди, или все тонуло в жутковатом зелёном, как радиация в комиксах, свете — а потом вполне закономерно болела голова и накрывало шрам. До приезда в Хогвартс Гарри думал, что это все последствия аварии, в которой погибли его родители, а сам он, должно быть, крепко приложился головой. Вот только теперь он знал, что никакой аварии не было. И шрам сейчас заболел первым, а уже потом, от затянувшегося недосыпа и общей нервозности, заболела и голова. И сейчас, против обыкновенного, боли днём не только не проходили, но и усиливались — за завтраком и обедом, на уроках — особенно на Защите. Гарри кое-как дотянул до пятницы, но сдвоенные Зелья после урока Защиты его доконали. Ну, так ему казалось. Он не ответил ни на один вопрос Снейпа, кое-как прослушал его лекцию и не иначе как чудом ничего не взорвал. Зелье получилось бледно-салатовым вместо изумрудного, прямо-таки разило заплесневевшими носками, но оно было стабильно, и это означало хотя бы "Слабо". Или, возможно, отработку, но думать о том, что случится после уроков, не хотелось. Тут хоть бы уроки пережить! Ещё Гарри подметил странную закономерность: чем дальше он был от замка, тем легче становилось. Поэтому сегодня у него был план напроситься в гости к Хагриду. Точнее, он уже напросился — послал записку со школьной совой — просто ждал собственно разрешения и приглашения. Аккурат перед Зельями он это приглашение получил, поэтому считал своей задачей не привлекать внимания до конца урока. Зелья. Обед. И можно наконец сбежать подальше от замка. Конечно, он до колен промочит ноги в тающих сугробах, но ничего, у Хагрида жарко пылает камин. Замерзшие ноги — ничто в сравнении с изнуряющей головной болью. И обед — к черту. Ну, или к дракклу, какая разница. Как только раздался гул колокола, Гарри сорвался с места и скрылся за дверями класса. Как-нибудь в следующий раз выслушает критику профессора по поводу его способностей к Зельям, спасибо. Снейп сегодня был особенно бледен, измотан и зол. Нет никакого желания выяснять, почему. Гарри шустро пересек школьный двор, выбрался за ворота и добрался до хижины Хагрида — и впрямь промокнув до нитки. Весна топталась на пороге, но не забывала поглядывать в календарь и периодически уступала место морозам и снегопадам. — Привет, Хагрид, — улыбнулся Гарри возникшему на пороге хозяину. — Ну и неделька была, да? Как дела в лесу? С Хагридом было просто. Дамблдор не мог желать лесничего лучше — другого такого человека, столь преданного живой природе (во всех ее, даже самых жутких и противных проявлениях), не найдешь. Или даже не человека — Гарри подозревал, что у Хагрида, с его-то впечатляющими габаритами, точно есть в родне кто-то вроде тролля или огра. Или он, как толстяк из мультфильма, свалился в детстве в котел с зельем... Хотя какая разница? Хагрид был неизменно добродушен и симпатизировал Гарри — чего еще надо? Гарри погладил Клыка, хагридова волкодава — и почти возгордился тем, насколько он пересилил свою нелюбовь к собакам; помог накрыть на стол — щербатые тарелки, темные кружки и картонка с заваркой; вскипятил в волшебном необжигающем камине самый обычный магловский жестяной чайник со свистком — тетю Петунью перекосило бы от того, насколько он закопченый... И за это время боль в шраме почти его отпустила. Спряталась, скрылась, затаилась, как алые искры в остывающих углях. Не ушла совсем — но и так было уже неплохо. Хагрид рассказал, как ходил подкармливать лесных обитателей ("Кабанчики такие забавные, ушлые — меня совсем не боятся! Только им овес с кукурузой насыпал, так они сразу и пристроились — толкаются, похрюкивают — мол, ссыпай еще!"), как обустраивал солонцы для оленей, косуль и гиппогрифов, как размечал места, где весной выведутся лукотрусы... В дверь требовательно постучали. Гарри вжался в спинку исполинского стула: вот бы не заметили! Но глаза в сторону двери скосил: интересно же... Хагрид отворил нежданному гостю, однако тот внутрь не зашел. И неудивительно: пусть в хижине Хагрида все и было великанских, под стать хозяину, размеров, но кентавру там все равно было бы неудобно. А гость оказался именно кентавром — тело мужчины ниже пояса перетекало в светлый лошадиный корпус в черных пятнах-кляксах. Человеческая часть, несмотря на мороз, из всей одежды была прикрыта лишь перевязью колчана. На белокурых волосах и на голых плечах от тепла хижины начали таять снежинки. — В лес пришло зло, Хагрид, — не тратя время на приветствия, огорошил кентавр. Он потянулся к кармашку на перевязи и извлек из него тряпицу, измазанную чем-то голубовато-серебристым и слегка светящимся. — На тропе акромантулов я нашел несколько пятен, но остальные, должно быть, замела вчерашняя буря. Хагрид посерьезнел. — Арагог тут ни при чем, — отрезал он. — Я не виню его, — спокойно продолжил кентавр. — Но лишь на его каменной тропе остались следы крови, все прочие замело снегом. Но это не значит, что проблема единорога разрешилась сама собой. "Единорог!" — восхитился Гарри. — "Какой же он на самом деле, не в сказках? Разумный? Колдующий? Летающий?" А потом Гарри осознал, что, раз кентавр нашел пятна крови единорога, то по лесу бродит и тот, кто единорога ранил, — и зябко поежился. — Нужно отыскать его, — пробормотал Хагрид и вытащил из-под кровати (склад у него там, что ли?) арбалет. — Гарри, прости, проводить не смогу. Гарри думал недолго. Дадли всегда смотрел кучу ужастиков, где с персонажами непременно начинала твориться всякая жуть, как только они разделялись. К тому же Хагрид, с его ростом и силой, еще и арбалетом вооружился. И к тому же в замке так тягостно давили, казалось, сами стены... — Можно, я пойду с вами? — выпалил Гарри. — Хагрид, я никуда-никуда от тебя не отойду, буду вести Клыка и смотреть по сторонам. Вот, у меня очки есть, так что я глазастый! А у тебя руки будут свободны... — Предупреждаю, пес-то трусливый, — сказал лесник. Озабоченное выражение с его лица никуда не делось. — Ладно, пойдем, но чтоб от меня ни на шаг! Авось в четыре глаза быстрее единорога найдем... — В четыре? А как же... — Гарри осекся. За порогом уже никого не было, только слабо трепыхалась на ветру оставленная на крыльце тряпица. — Кентавры не вмешиваются в чужие дела, — прокряхтел Хагрид, натягивая сапоги. — Флоренц еще одолжение нам сделал, что пришел и рассказал, что единорог раненный по лесу бродит, да про место объяснил. Ронан бы невзначай попался мне на тропе и заметил бы, как ярко светит Марс и как несчастны невинные, что падут его жертвами... Не хмыкай там, кентавры вечно загадками говорят. Загадками да предсказаниями своими дурацкими, по звездам. Что поближе луны, так и неинтересно им уже. Гарри покосился на густо пропитавшуюся серебристой кровью улику. — Надевай давай свой шарф и идем! Но если до темноты не найдем ничего, я сам тебя в замок отведу, и продолжу один. * * * Как Хагрид собирался понять, когда стемнеет, непонятно: небо на границе зимы и так было хмурым, а под пологом леса и вовсе царил полумрак. Зато кровь светилась тем ярче. — Может, это волк-оборотень его ранил? — спросил Гарри. Они недавно проходили их на Защите от Темных Искусств, и пока оборотни казались ему самыми мощными хищниками. — Не, у него для этого скорости маловато, — отмахнулся Хагрид. — Да и не по силам ему... ну... с единорогом справиться, он же волшебный, и могущественный вдобавок. Я и не слышал никогда, чтобы кто-то единорогов убивал. Интересно, так что, все-все единороги умерли от старости? И потом, как же всякие ингредиенты — шерсть там, порошок рога? Последний вопрос он задал вслух, потому что не раз встречал эти вещи на уроках зельеварения. — Шерсть и волос с хвоста собирают в местах обитания единорогов — они же ж, как и лошади, линяют, и о кусты с деревьями трутся. А порошок рога, он не из целикового рога, а из нежной шкурки, которую они каждый год по весне с рога счесывают, а то без этого рог плохо растет, — пояснил Хагрид. — Вот целый рог да, проблема — если его спилить, он заново не отрастает, так что нужно потрудиться и уговорить единорога с ним расстаться. Но не так часто его и используют — на ритуальные кинжалы там, на чаши для противоядий... Это все штучные артефакты. — Ну хорошо, а сама кровь? — не унимался Гарри. — Собирают юных дев, которые приманивают единорогов, и предлагают им стать донорами? Хагрид вдруг замер и всей своей громадой навис над Гарри: — Знаешь, зачем нужна кровь единорога? Гарри не знал. В настоящий момент он был занят тем, что убеждал себя, что между лесничим и разъяренным дядей Верноном нет ничего, совсем ничего общего. — Кровь единорога спасает жизнь, даже если человек на волосок от смерти. Но человек дорого заплатит за это. Если он убьет такое прекрасное и беззащитное существо ради собственного спасения, то с того момента, как кровь единорога коснется его губ, он будет проклят. Гарри сглотнул. — Но кто же решится на такое? Тот, кто не знает о проклятии. Тот, кто знает про маггловское донорство, и решит не убивать единорога, а просто собрать немного крови. Или... Тот, кому нечего терять и кто стремится к полной победе. "Почерк Темного Лорда ни с чем не спутаешь…" Гарри верил профессору Снейпу. И теперь идея пойти вместе с Хагридом в стремительно темнеющий лес уже не казалась ему такой привлекательной. * * * Тени сгущались, Клык начал все чаще жаться к коленям Гарри, и наконец им начали попадаться пятна серебристой крови. Сначала это были светящиеся помарки, между которыми было семь-десять футов, потом они стали встречаться все чаще и чаще. Капли крови превратились в смазанные лужицы. Хагрид и Гарри углубились в лес. Деревья сомкнулись, казалось, сплошной стеной. Серебристая кровь снова лежала каплями, но капли эти усеивали корни деревьев, как будто единорог метался здесь, обезумев от боли. Под одним из корней, голым и скрюченным, будто вывороченным великаном, примятый снег светился от крови. — Дальше будет поляна, — мрачно пояснил Хагрид. — Деревья вокруг еще друиды сплели, так что придется обойти... — Я посмотрю, — вызвался Гарри. — Может, как раз здесь максимум следов, а в непролазные заросли единорог не пошел. На самом деле, он был в этом почти уверен. Будь он на месте раненного единорога, он попытался бы добраться до местечка поуютнее, и не такого труднодоступного. Под выворотень пролезет щуплый одиннадцатилетка, а не крупная магическая ло... Длинные точеные ноги. Жемчужного цвета грива. Мертвый единорог лежал футах в пяти от Гарри. А над огромной рваной раной в боку единорога склонилась темная фигура в балахоне с наброшенным на голову капюшоном. Некто опустился на колени в разворошенный снег и прильнул к ране. Рядом истошно взвыл Клык. Фигура в балахоне подняла голову и уставилась на Гарри. Он отчетливо увидел, как с невидимого лица кровь капает на балахон. Омерзительно. Завораживающе. Некто поднялся на ноги и сделал шаг к Гарри — тот от испуга даже не мог пошевелиться. А потом накатила боль, слепящая, обжигающая и беспощадная, как будто все то, что терзало его шрам в замке, вдруг собралось и ударило в единый миг. Гарри попятился, пошатнулся... — Гарри! — он слышал хруст веток, но Хагрид же такой огромный, ему не пролезть через сплетенные заросли, ни за что не успеть вовремя... — Гарри! Мир утонул в ядовитом зеленом свете.