Два шага до черты

Двадцать седьмое марта. Две тысячи четырнадцатый год. Припять.       Девушка в странном одеянии стояла посреди площади, шокированно рассматривая достопримечательности обновленной Припяти. Она по случайному стечению обстоятельств побывала за сегодня около бывшего речного порта, откуда, как она помнила, отправлялись разнообразные судна разной ширины и длины. Заглянула ненароком и в покинутый кинотеатр «Прометей», от которого в этой чудовищной реальности осталось одно лишь название, да и то давно утратило свой первозданный величественный вид. Аня догадывалась, что, должно быть, с городом — прежде подающим надежды, являющимся образцовым примером для необъятной советской родины — стряслось что-то непоправимое. Она стояла недалеко от входа в Дворец Культуры «Энергетик», где обычно собирались толпы взволнованных, радостных людей. Девушка, потрясенная открывшейся картиной, жадно разглядывала потресканную облицовку здания, перебитые стёкла, эти чудоковатые рисунки на стенах. Мрачные тени. Сплошная серость.       Каких-то двадцать восемь лет назад, хотя Антонова об этом не знала наверняка, в этом городе все ширилось: и производство, и культура, и обогащение, например, новыми цветниками, дорогами без единого изъяна. Анна опустила голову вниз, подмечая, что под сапогами находился приличный слой почвы, которого скрывали остатки некогда асфальтированных путей. Из-под угловатых, местами расширенных или напротив — зауженных трещин пробивались ростки первых растений. Аню удивило и то, что под толстой шапкой сугробов, к слову, невероятно серых или рыжих, до сих пор что-то произрастало. Больше она этому явлению значения не придавала, ускоренным шагом возвращаясь к бункеру.       Она толком не разбирала дороги, нарезая километры то вокруг многоэтажек, то возвращаясь к главной площади с готовым, но до основания проржавевшим колесом. Антонова помнила, что его собирались запустить накануне Первомая, до которого оставалось с момента их исчезновения чуть больше тридцати дней. Скоро стало совсем темнеть. Аня поежилась, отгоняя прочь дурные мысли о том странном ведении в доме. Все больше и энергичнее старалась девушка убедить себя в том, что ей мало ли что показалось. Однако мрачный вид города с его оголенными деревьями, обваленными зданиями, звенящей тишиной, не оснащёнными светом улицами и устрашающей атмосферой наводил на мысль, что всё это — правда. — Простите. — обратилась тихо блондинка, заприметив поодаль скучающую одинокую фигуру, раскачивающуюся на подгнивших качелях. — А вы не подскажете, как пройти… Сама ситуация казалась Ане донельзя неправильной: по идее она должна бы бежать со всех ног от этого субъекта, который даже не обратил на неё внимания, учитывая его холодность и незаинтересованность, но с другой стороны — ей было любопытно, как добраться до оставленного бункера, где вторые сутки просиживала её любимая десятилетняя Лена. — Что?  — Анна сконфузилась, настороженно поглядывая на человека. Он сидел к ней спиной, это девушка теперь определила совершенно точно, держа руки в неглубоких карманах. Неизвестный время от времени совсем прекращал движение качели, то возобновлял после недолгой паузы. Насколько могла видеть раскрасневшаяся, напуганная и смущенная Антонова, мужчина был чуть выше её самой ростом, крепок в плечах, а его голос, и это не позволительно громкое «что» заставляли блондинку робеть. Естественно, она пожалела о том, что завела этот разговор. — Не могли бы Вы мне помочь? — С чем?  Неизвестный оставался сидеть на месте, обернувшись лишь на грамм, дабы боковым зрением, насколько позволит иссиня-черная луна разглядеть девчонку, дерзнувшую покуситься на его покой. — Мне бы найти дорогу. — Антонова раскраснелась ещё больше. — До бункера. — Девочка, топала бы ты отсюда. — Лаконично подметил мужчина, — Ночью очень много хищников бродит. Ты же ведь хочешь еще пожить немного? — Он наконец обнажил лицо, усеянное шрамами. Теперь настала очередь Анны удивляться и одновременно страшиться случайного прохожего. Кричать не было смысла: насколько блондинка понимала, они здесь, что странно, одни, спрятанные под куполом этого высоченного колеса, чьи механизмы приводил в движение изредка сиротливый завывающий ветер. — Хотя я могу помочь. — Осклабился тот, приблизившись к Ане на расстоянии вытянутой руки. — Но за плату. — Я…я не знаю. У меня нет денег. — Причём тут деньги? — Спросил немного удивленно незнакомец, оттирая пот со лба и перепроверяя наличие винтовки за поясом. — А как же? — шепотом произнесла Аня, потупив взгляд. — Цена вопроса три минуты. — Простите, я не совсем понимаю, о чем идёт речь? — надрывным  голосом обратилась блондинка, озираясь по сторонам. — Я впервые здесь, в таком месте, здесь как-то не… — Серьёзно? — бесцеремонно рассмеялся мужчина, обнажив кривой ряд пожелтевших зубов. — Дай левую руку.       На тонком запястье Антоновой красовался едва различимый след, как будто от укуса кошки. Девушка, увидев этот знак, предположила, что ничего страшного в этом не было, так как недавно она играла с их кошкой и вполне могла быть не осторожной. Мужчина заколебался, иногда поглядывая в ярко-зеленые глаза Антоновой. Она не совсем тактично одёрнула руку, натянув рукав из-за сильных заморозков, но неизвестный вскоре рассвирепел и потребовал руку обратно. Блондинка, поджав губы, повиновалась. Незнакомец несколько раз провёл по изгибу идеально расчерченного шрама на её запястье и слегка надавил. Анна от неожиданности едва ли не подпрыгнула: ощущение складывалось весьма неприятное, такое, словно к коже приставили раскалённую докрасна кочергу из металла.   — Что это? Зачем это? — поинтересовалась девушка, когда на руке стали образовываться непонятные чёрточки. — Сейчас увидишь. — коротко заключил мужчина, с жадностью взирая на руку. Вскоре на месте раскалённого следа появились совершенно чётко обозначенные числа. Они не причиняли никакой физической боли, но само явление поразило Антонову. Числа в заведенном обратном порядке плавно сменяли друг друга, Ане довелось узнать чуть позже, когда они направились в сторону якобы бункера, что это таймер, отсчитывающий отведенное жертве время на жизнь. — У меня осталось двадцать три минуты. — её голос сник до шёпота, Анна уставилась на мужчину ничего не понимающим взглядом. — Как добавить время? — Нужно знать места. Но тебе о них знать не обязательно. — Заявил собеседник, выволакивая блондинку к контрольно-пропускному пункту. К тому времени Аня почти лишилась чувств, обмякнув в руках обидчика. — Ребят, налетайте. Девка хороша, правда  сдохнет эта сука скоро, но вы успеете её жахнуть. *** Двадцать восьмое марта. Две тысячи четырнадцатый год. Киевская область. На небольшом столе возвышался пузатый боченок, наполненный до краев пивом. Подле него энергичные девушки в белых фартуках, окаймлённых позолоченной тканью, поставили шесть тарелок и столько же бокалов. Они удалились молча, удостоив своего хозяина игривым, немного насмешливым взглядом. — Заигрывают со мной, чертовки. — Высокомерно поделился мужчина, акцентируя внимание на не приглашенных гостях. — Итак, после ужина Вы мне расскажите, что делайте здесь. Ровно через тринадцать минут непринужденной беседы, когда Таня начинала откровенно скучать, глазея на запотевшее стекло, соизволили подать основные блюда. Девушка с аппетитом накинулась на предложенный рыбный суп и картофель с сыром, запеченный в духовке. За столом восседали шестеро. Паша, хоть и чувствовал ощущение голода последние восемь часов, проявлял сдержанность, приступая к еде крайне медленно. Лёха уплетал вторую тарелку с супом, восхищаясь этой «божественной хренью», как сам выразился. Когда дело доходило до пищи, Горелову не было равных. Насте оставалось лишь краснеть и стесненно улыбаться хозяину дома, глядя на то, как ловко расправлялся парень то с одним, то с другим кушанием. — Итак, — мужчина, представившийся Дмитрием, перестал жевать. — Как Вас занесло ко мне? — Мы едем в Чернобыль. — Заявил Вершинин, оттирая салфеткой губы. Лёха с удовольствием опустошал бокал с пивом, бросая двусмысленные взгляды на официанток хозяина, кружащих на огороженной от главного зала кухне. Романова сохраняла невозмутимое выражение на лице, хотя у неё ужасно чесались кулаки приложиться к голове своего парня. Татьяна заканчивала есть заказанный десерт вместо поставленного к её носу напитка, многозначительно подмигивая Вершинину, сидящему к ней напротив. — И зачем же? — Да так.— отвлекся Горелов, когда девушки ретировались на кухню. — Надо. На гладко выбритом лице мужчины легко представлялось угадать строгость. Дмитрий нахмурился, флегматично положил вилку и, изучив встревоженные три физиономии, поспешил уйти восвояси, буркнув себе невесть что под нос. — Вы не переживайте. — любезно начала крупная женщина, что все время разговора хранила показательное молчание. — Он отходчивый. Пораскинет мозгами и придёт. — Как вас зовут? — вставила слово Настя, которой надоело представление Леши для этих девчонок. — Ирина. Я раньше медсестрой на скорой помощи работала, а после второго замужества, вот, — она развела руками, — хозяйство веду. Ребятки, а зачем оно вам — в Чернобыль тот? — Друга проведать. — Сообразила Таня, ковыряя ложкой по цветастому блюдцу. — Он на границе служит. — Опасно там. — покачала головой Ирина.  — У меня Колька, муж мой первый, когда на станции рвануло, служил, так его и отправили исправлять последствия. А после через год у нас дочка с пороком сердца и родилась. Умерли и он, и она. — Ужас какой. — буркнула Настя, уткнувшись в бокал с пивом. Они сидели тихо оставшиеся полчаса. Вскоре в дверном проеме появился задумчивый, но уже более снисходительный Дмитрий, держа в руках увесистую связку ключей. Мужчина почесал бороду, прикинул, сколько времени понадобиться на проезд и, выразительно прокашливаясь, приказал всем последовать в гостиную. — Капец, здесь и камин есть. — Присвистнул Горелов, бессовестно укравший какую-то очередную блестящую безделушку. Хозяин громким, немного поредевшим голосом возвестил всех о том, что согласен гостям помочь. Паша уместился на одном из двух диванов, оценивая обстановку дома. Большой, довольно вместительный он простирался на три этажа вверх и один, так называемый подземный, выделенный специально под хранилища или погреба. На каждом из этажей находилось по три спальни, а на последнем  — роскошная бильярдная, где были расставлены пять столов для игры. Блондин был как никогда сосредоточен на длинной безынтересной болтовне Тани, что делилась впечатлениями о Москве с оживленной Ириной. Девушка так ярко жестикулировала, так правдоподобно всё описывала, что Вершинин волей-неволей улыбнулся. Он не любил её — нет. Это Паша понял спустя три месяца их недолгого, скорого и ничуть не оправданного совместного проживания. Постоянными разговорами Перфилова быстро утомляла парня, докучала и стала костью в горле. Так или иначе с ней было проще: она схватывала налету, когда ей требовалось уйти, когда появиться и вообще не заморачивалась насчёт еды, потому что абсолютно не умела готовить. От её стряпни Пашу как-то вывернуло наизнанку, на том и решил блондин жить раздельно и не торопить события. Между ними установились странные отношения: они вроде бы формально оставались вместе, однако параллельно держались на расстоянии, и если Татьяна пыталась выйти из этого подвешенного состояния, парня все и так устраивало. — А ещё там очень много бутиков! — не унималась блондинка. — Самыми офигенными я считаю… — Тань, — вклинился вежливо Вершинин, — пожалей наши уши. Переключись на что-нибудь другое. Девушка обиженно отвернулась, но тему всё же воодушевленно сменила. Парень вдруг подумал о Гоше. С момента появления Петрищева в доме его родного дяди — брата отца — многое кардинально изменилось. Тётка стала намного сдержаннее и веселее, а совсем скоро превратилась в образцовый пример родителя из взбалмошной истерички. Она души нечаяла в маленькой Валерии и Гоше, часто помогала во всем и вдохновенно хвалилась результатами своих материнских трудов. Лера исчезла одним днём, никого не предупредив и практически ничего не захватив с собой. Для блондина это стало настоящим что ни на есть шоком. Затем бесследно пропал Гошка, и если бы не то дурацкое письмо, мало ли, как все сложилось бы. — Эй, — Настя потрясла Вершинина за плечо и настороженно присела рядом. — Слушай. Хозяин любезно согласился проводить ребят до одной из деревень, находящейся в непосредственной близости от зоны отчуждения. С юго-восточной стороны области до Припяти путь составлял сто двадцать семь километров. Мужчина не без укоризны поглядывал на компанию, нервно собирая пожитки в дорогу. Он носился по всему дому с одной лестницы на другую, производя очень много лишнего шума. Когда Дмитрий соизволил выйти, наступил полноценный день. Часы на руке Лехи показывали двенадцать часов три минуты по местному времени. — А как вы добрались до нас, раз у вас и машины-то нет? — вкрадчиво поинтересовалась женщина, перебивая Таню. — Из Москвы пешком. Потом на слонах. — шутил Горелов. — Не, ну реально. Больших индийских слонах. Знаете, таких, как в мультфильмах. — Лёш! — съязвила Романова, отвешивая тому подзатыльник. — Простите его. Пешком из Москвы, а потом из Твери до границы на разных попутках. —  Границу тоже пешком, — поддержал Вершинин, подмигнув подруге — Ну, а там… В фургоне с коровами до вашей деревни. Причём нелегально. — А я всё гадаю, — рассмеялась Ирина, — почему от вас так воняло. Оно и понятно. Слава Богу, выкупались хоть у нас. — Ладно, ребятки. — Вмешался обеспокоенный Дмитрий. — К вечеру доберемся, а потом сами как-нибудь. Правда, у меня самосвал с открытым кузовом, но это ничего — вместитесь. — Спасибо. — Хором  отозвались Настя, Паша и поедающий булку Лёха. Распрощавшись с Ириной, которая всучила им с собой немного еды, ребята резво забрались в кузов и стали ждать водителя. — Тань, — окликнул её блондин. — иди ко мне. Парень намостил из вещей вполне удобное спальное место, развалившись на дощатом полу автомобиля. Перфилова села рядом, положив левую руку Паше на грудь, согреваясь наброшенной на спину кофтой Вершинина, что была укомплектована под курткой. Романова улыбнулась, однако заметила, что ей куда больше повезло. Девушка теснее прижалась к Леше, предварительно выудив из запасов более утепленную курточку, которая согревала их обоих. Ехать нужно было часа три. Блондин несколько задремал, но очень скоро проснулся окончательно, ободренный мыслью, что скоро повидается с братом, если повезёт, на что он рассчитывал. Все остальные мирно посапывали, и только из салона самосвала, где натужно ревел мотор доносился голос Дмитрия, что горланил мелодии нараспев. Голова Перфиловой покоилась на животе Паши, потому тревожить девушку парень не планировал. На улице только стало смеркаться, небо постепенно заполняли звезды, которые образовывали  блестящие узоры. Вершинин, намеренный перепроверить наличие пистолета, дернулся. Нащупав на полу что-то похожее на листок, он встрепнулся: не дай Бог письмо или тот клочок выпали из кармана джинс. Павел ошибся, в темноте, насколько позволяло зрение, высматривая новое послание. «Ты ни о ком не забыл?». Почерк был идентичным. Блондин чертыхнулся: их преследовали.