Спасти чистое сердце геймера! Шинго-кун в опасности

Из приоткрытой двери в коридор падала узкая полоска света — голубоватый дрожащий луч, расчерчивающий пополам противоположную стену. В комнате раздавались глухие звуки выстрелов, писк набирающихся очков, щелчки клавиш и звонкие девичьи голоса, зачитывающие неразборчивые речевки. Голосам вторил ломающийся мальчишеский голос Шинго. — И я несу возмездие — во имя Луны!... Икуко неслышно прикрыла дверь. Потом вздохнула и прислонилась к стене. Кенджи выглянул из соседней по коридору двери, держа в одной руке тюбик зубной пасты. — Не ферешивай ты так, — невнятно сказал он сквозь пену во рту. Потом скрылся на мгновение в ванной и снова появился, вытирая полотенцем остатки пасты с лица. — Мальчишке просто некуда девать энергию. — Ты видел плакат у него на стене? — шепотом спросила Икуко, пропустив его слова мимо ушей. — Как ты думаешь, это нормально? — Что именно? — Что у нашего сына в комнате висит плакат во всю стену с девушками в купальниках! — Но это же нормально для мальчика. — Но ему всего одиннадцать лет!... — Дети сейчас быстро растут, — попробовал утешить ее муж, но Икуко отрицательно тряхнула головой: — Иногда мне кажется, что наши дети слишком быстро растут. У ЧибиУсы временами такой серьезный взгляд, как будто ей девятьсот лет. А Усаги встречается со студентом колледжа. Я, конечно, не имею ничего против Мамору, но когда они втроем с ЧибиУсой ходят гулять в парк, то люди принимают их за семейную пару. Я боюсь за них. Кенджи привлек ее к себе за плечи. — Им очень хочется почувствовать себя взрослыми. Даже ЧибиУсе. Думаю, ты все-таки преувеличиваешь. Во-первых, наши дети вовсе не глупы, и отлично понимают, когда стоит удержаться от поспешных поступков. А во-вторых… уж ты-то точно проследишь за тем, чтобы они не натворили глупостей. Икуко приглушенно засмеялась. Кенджи продолжил: — Ну и кроме того... это все-таки не совсем купальники. Там еще есть какие-то бантики и юбочки. — Юбочки, тоже мне, — сердито пробормотала Икуко ему в плечо. — Да попробуй Усаги надеть такую мини-юбку, я бы ее посадила под домашний арест на неделю. И куда только смотрят родители этих девиц?... *** Каблуки лакированных туфель цокали по плиткам пола, и этот звук разносился по погруженному в сумрак помещению сухим перестуком кастаньет. Мотоки шел вдоль длинных рядов терминалов, щелчок за щелчком погружая компьютеры в темный сон. Дрожал серебристый ореол выходящих на улицу огромных окон. Лунный свет окутывал предметы в помещении голубоватым шлейфом мягких плывущих теней. Мотоки развернулся на каблуках и направился обратно, ведя рукой вдоль противоположного ряда терминалов. Голубоватые огоньки экранов гасли один за другим за его спиной, и темно-синие тени падали вслед, перекрывая помещение длинными черными полосами. Тонко зазвенело оконное стекло. Коротким деревянным стуком отозвалась опущенная рама. В падающем прямоугольнике света очертился тонкий черный силуэт, вспорхнули крылья плаща, и в помещении на мгновение стало темно. Мотоки даже не обернулся. — Добрый вечер, — вежливо сказал он, щелкая очередной кнопкой питания. — Добрый, — произнес приятный мужской голос за его спиной. — Темные дела вершатся в темноте, не так ли? Мотоки остановился. Затем спросил, после короткой паузы: — Когда ты догадался, что это я автор игры? — Когда ты в третий раз попросил написать за тебя «университетскую программу по физике». Уравнение по расчету траектории движения показалось мне необычайно знакомым. Улыбка Мотоки блеснула в темноте. — Да, — согласился он. — Я просчитался. Все-таки надо было написать эту часть программы самому, а тебе отдать расчет параметров действия Лунной Диадемы. Лица стоящего спиной к окну было не разглядеть, и только смутно белела маска. Когда он заговорил, в его голосе звучала едва заметная насмешка. — Не думаю, — проговорил он. — Эти уравнения я знаю так же хорошо, как и то, которое определяет траекторию движения моих роз. Мотоки молча кивнул. — Когда ты догадался, кто я такой? — после некоторой паузы спросил человек, и Мотоки пожал плечами — в темноте его жест был почти не виден. — У нас здесь ведется видеонаблюдение, ты знаешь. — А, — тем же бесстрастным тоном произнес человек в маске. — Луна. — Верно, — подтвердил Мотоки. — Когда я обнаружил, что говорящая черная кошка пользуется по ночам одним из наших компьютеров, я воспользовался паролем администратора и скопировал всю базу данных себе на диск. Так я узнал о всей вашей компании много нового. Кстати, я так и не понял, как эта кошка ухитрялась пробираться в запертое помещение, минуя сигнализацию. — У нее были ключи, — сообщил человек в маске. — Она стащила твою связку, когда ты брал ее на руки погладить, и сделала слепок на хлебном мякише из своей миски. — Вот и корми после этого бездомных кошек, — вздохнул Мотоки. Они еще немного помолчали. Наконец человек в маске произнес: — Тот, кто действует за спинами друзей, скрывая их тайны в темноте своих помыслов, рискует быть поглощенным этой тенью. — Тридцать пять процентов, — послушно отозвался Мотоки. — Лишь искренность и открытость укрепляет узы дружбы. — Сорок. — Только тот, кто делится с друзьями всеми своими радостями и горестями, защищен от подступающей тьмы. — Хорошо, пятьдесят, — сдался Мотоки, щелкая замком кассы. — Пятьдесят пять, — сухо сказал Такседо, снимая маску и пряча ее в нагрудный карман фрака, так что наружу выглядывал только белый накрахмаленный уголок. — Помимо оплаты моей части работы ты должен мне за нарушение авторских прав. Кроме того, после дня рождения Усаги я в сплошных долгах. Ты не находишь, что ей ты в какой-то степени тоже должен? — Ладно. — И бесплатный абонемент на год для всех ее подруг. Мне уже начинает надоедать, что они все время просиживают у меня в квартире под кондиционером, прячась от жары. — Я на них разорюсь! — Неправда, — мягко возразил Такседо и с шелестом провел пальцем по толстой пачке купюр. — Тут еще достаточно для того, чтобы модернизировать всю «Корону». — А я мечтал достроить еще одно помещение и организовать в нем кафе, — признался Мотоки. — Уназуки могла бы там работать. — Хорошая идея, — согласился Такседо. — А девочки могли бы отдыхать там после уроков. — Ваша компания меня точно разорит. Такседо усмехнулся и потянул двумя пальцами маску за уголок из кармана. — Мир на земле, — проговорил он, прилаживая ее на глаза, — требует от нас жертв. *** В лаборатории было прохладно и сыро. Цветные струи дыма от ленты конвейера сплетались полупрозрачным серпантином, поднимались к потолку и терялись в хитросплетениях водопроводных труб. Пахло дезинфекцией, сыростью и свежезаваренным кофе. Доктор Томое разглядывал в микроскоп результат последнего эксперимента. Кокон демона слабо трепыхался в питательной жидкости, вызывая своими неумелыми попытками левитации у создателя умиление и светлую — вернее, темную — радость на душе. Прошуршали подошвы тапочек по бетонному полу, скрипнул поворачиваемый кран, звякнуло стекло. В раковину тонкой струйкой побежала вода, разбиваясь каплями о металл. Доктор Томое оторвался от окуляра, переместил кокон обратно в пробирку и потянулся, разминая затекшие мышцы. Хрустнули суставы. Профессор поморщился. Многочасовый эксперимент можно было считать завершенным. О трудностях последних часов напоминали разве только приятная тяжесть в мышцах, да дрожащий туман перед уставшими глазами. Но уж с этим разобраться было проще простого. — Каоринайт-кун, — привычно позвал профессор, не оборачиваясь. — Принесите мне чашечку кофе. Звук журчащей воды смолк, и его сменили редкие звонкие капли. Домашние тапочки прошелестели по полу опавшей осенней листвой. И наконец, мягкий глуховатый голос за спиной произнес: — Вам, как обычно, две ложки сахара? — Да, — благодушно согласился профессор, оборачиваясь. — И еще, Каоринайт-кун. Я давно хотел вам сказать... Темные преданные глаза смотрели с благоговейным трепетом, и неяркие огоньки тонули где-то в их бездонной глубине. — ...да, профессор?... — Не разомнете мне потом плечи? Ужасно затекли. — Да, профессор. Плыли в воздухе едкие облака испарений от реактивов, смешивались с легким ароматным паром, поднимающимся от чашки, и где-то в непроглядной темноте под потолком таяли и оседали мелкими капельками на холодном металле труб. Все было хорошо. Все было в порядке.