Сметая грани

— Вингардиум Левиоса, — язык уже начинал заплетаться, — Вингардиум Левиоса, Вингардиум Левиоса! Я больше не могу, хватит с меня на сегодня! — Что я только что услышал? Нет-нет, мне, наверное, показалось. Начинай снова! — вещал жизнерадостный голос откуда-то из-за моей спины. Златовласка явно веселился, глядя на мои потуги. — Ну-ну, давай, ещё раз!       С тех пор, как я проснулся спьяну внутри детской книжки, прошло уже чуть больше двух недель, в течение которых новый знакомый нещадно доставал меня тренировками. Я, видите ли, растерял навыки. С моей точки зрения всё было гораздо проще: тело знает, мозг не работает. То есть, судя по ярким разноцветным искрам, которые я ежеминутно стряхивал с пальцев, само тело магией владело, а проблема, как всегда, в голове. Я попросту не знал, что, как и когда нужно сказать. Да ещё и латынь! Этот изверг, манипулятор, этот петух заставил меня учить латынь с древнегерманским в придачу! Мало того, ещё и придумал исправлять меня каждый раз, когда я обзывал его “чувак”, “эй парень” и всё как по давней привычке. Он у меня теперь Гелла — такое сокращение выводило его не меньше чем меня его возгласы “Ал” и “Альба”. Зато мы наконец в расчёте.       Что стало с его роднёй, я не знал и узнать не пытался, сам же он разговора на эту тему не заводил. Мне вполне хватало того, что у Геллерта замечательная тётушка — госпожа Батильда безустанно поила нас чаем, когда её племянник запирал меня в комнате и третировал упражнениями для гибкости суставов кистей и зубодробительными скороговорками, что, как он уверял, помогут мне произносить заклятия в нужном темпе. Плодов это не давало, но Грин-де-Вальд в этом вопросе был упрям как осёл и отступать решительно не собирался. — Вингар… Да пошёл ты! — я в сердцах стукнул кулаком по гладкой поверхности вычурного секретера и с характерным скрежетом проехался стулом по паркету. Откинул голову назад. — Лучше бы сам делом занялся, пустозвон! — М-м? — он удивлённо вскинул брови, обхаживая швейный манекен, — Что-то не так? Кстати, что думаешь по поводу цвета? Лучше жёлтый?       Парень был воистину гением, этого у него не отнять. Я как-то вскользь пожаловался, что никак не соберусь отвести девочку-за-которой-я-приглядываю к хорошему портному — Кендра Дамблдор каждый раз вставала в дверной проём с таким видом, что сразу давал понять: из дома Ариана выйдет только через её труп. Ну а Геллерт — на то он и другом назвался, пускай доказывает — решил эту проблему исправить по-своему. Грин-де-Вальды не были богаты, но у тётушки, всё той же милой тётушки Бэгшот, в закромах вдруг нашёлся целый свёрток отменного шифона всех цветов, какие только душа пожелает. Женщина похихикала, мол, в юности ещё приберегла, да всё забывала. Всучила свёрток мне в руки и тут же пропала из виду, пока я не успел придумать вежливую отговорку. Вот ведь: как знала, что не буду брать за просто так! Приволок взамен кадку с тимьяном и розмарином с заднего двора — мать всё равно туда почти не захаживала, а пожилому сквибу в радость будет. Так это я к чему — Геллерт взялся за шитьё.       Это было его второе платье, первое он изодрал в клочья и бросил в камин: чем-то ему не понравился крой. Новый экземпляр переливался сейчас на манекене оттенками морской лазури, невесомая ткань волнами спадала вниз, теряясь под секретером и нещадно пачкаясь, а создатель тем временем громко пыхтел, стараясь как можно более аккуратно пристрочить атласную ленту. Я и не думал, что бытовая магия окажется настолько эффективной — лучше бы рубашки научил взмахом палочки проглаживать, а не возился с писчими перьями и извечным “рассечь воздух и взмахнуть”, ну в самом деле! — Не-ет, это совсем не хорошо, совсем не хорошо, — на секунду отстранился и пробормотал он, суетливо одёргивая ни в чём не повинную ленточку и прикладывая другую, — всё не то, Альбус, не то! Собирайся, — блондин выпрямился, что-то для себя решил и безапелляционно смахнул мои скудные записи на латыни, — мы уходим. — Куда? — только и успел поинтересоваться я, вскакивая за ним и бережно подымая бумаги, аккуратной стопкой водружая на место. Не то, чтобы это было что-то важное, но терять не стоит, я только начал входить в курс дела и все эти завитушки и палочки древней письменности. — На поиски вдохновения!       К подобным всплескам активности я успел уже постепенно привыкнуть. На удивление, недели вполне хватило чтобы перестать вздрагивать каждый раз, когда меня окликают по имени или касаются. Единственное, что раздражало не хуже заморочек матери — воспоминания. Моя память начала медленно, но верно смешиваться с его, Дамблдора, памятью, и это бесило просто неимоверно. Осознание, что можно проснутся и попросту не вспомнить кто я такой, совсем не приводило в восторг.       На ходу хватаю тонкий шарф —магический календарь лениво перелистывал страницы, то и дело замирая на “четвёртое сентября”, но с каждым днём холодало всё больше, а я решительно не хотел отлёживаться в постели. Я выскочил на порог, по обыкновению ища глазами блондина. Наверняка уже унёсся куда-то, снова не дождавшись меня. — Альбус! — ну что ещё? — Эту изгородь следует подровнять, кусты совершенно потеряли форму! — Почему ты говоришь это мне? — недоуменно моргаю, пытаясь проследить связь между мной и неопрятными зарослями самшита; порой я никак не понимал его действий.       Он обернулся и в искреннем удивлении вскинул светлые брови: — Ну как же? Ты ведь мой друг, — и с беззаботной улыбкой направился вниз с холма, успешно минуя скользкие кочки. Я действительно сомневался, что вообще когда-либо его пойму.       Рыночная площадь сегодня гудела, как переполненный улей: то один, то другой зазывалы поочерёдно горланили, приглашая всех на ярмарку. Помнится, на прошлой неделе здесь устроили массовую попойку для волшебного сброда в честь какой-то новой декларации из Министерства. Грин-де-Вальд тогда порывался присоединиться, Бог знает каким чудом я сумел его отговорить: закончилось пиршество славной крестьянской бойней — жалко было бы портить такое личико. — Туда, туда! — другой его странной привычкой было хватать за одежду. Вцепится, было, как репей, и тащит за собой, сквозь толпу. Хотя, стоит признать, без этого я отстал бы окончательно. — Мы с тобой пойдём в театр! — Нет, ни в коем случае. — В новый маггловский магазин! — Плохая идея. — В публичный дом!       Я прикрыл глаза: — Ради всего святого… — На вокзал! — он обернулся и задёргал меня за рукав. — На вокзал, живее! Мы поедем в Лондон!       “Вокзал” было довольно громко сказано, это скорее одинокий перрон, с которого два раза в день — утром и вечером — уходил поезд в столицу. Геллерт купил два билета и с исполненным ожидания лицом упал на лавку. Я тоже присел, рядом со мной почти сразу улеглась бродячего вида собака, моя рука против воли опустилась, и я стал почёсывать животное за ухом. Псина довольно заурчала. До отмеченного в расписании времени оставалось около получаса.       Признаться честно, когда я на секунду закрыл веки, я совсем не ожидал заснуть. Требовательный гудок паровоза нешуточно меня напугал, дремлющая у моих ног собака подскочила вместе со мной, и, если бы не блондин, я бы точно встретился с полом. Взобравшись на решётчатые ступеньки и ухватившись за поручень, я не спешил заходить и ещё с минуту провожал перрон взволнованным взглядом. Лондон? Каково будет снова пройтись по родным улочкам, вернуться в прошлое почти на целое столетие? Да и были ли тогда те родные улочки? Ехать не слишком хотелось… — Ну что ты застыл как истукан, Альбус! — меня легко подхватили и втянули в вагон. — Я нашёл наше купе!       Коридор пустовал, как и большинство отделений, в которые я заглядывал сквозь мутные стёкла. В купе кроме нас, предсказуемо, никого не было. Старые диванчики, обитые кожей и уже порядком обшарпанные, приглашали к удобному путешествию. Я с удовольствием придвинулся к окну: яркие полосатые лужайки, рассыпанные между них горстками светлые коттеджи и слепящие мелкие блики озёр радовали глаз. Пару раз мимо проплывали белые облака пасущихся овец. Я совсем забыл, что овец никак нельзя было списывать со счетов. Состав остановился. — В чём проблема, кэп? — из соседних раздвижных дверей высунулся человек с сильным валлийским акцентом. Когда он обернулся, его лицо показалось мне смутно знакомым. — Альбус, старина, это ты?       Роберт Филдинг, профессор нумерологии, был достаточно моложавым мужчиной, несмотря на то, что под его серой фетровой шляпой уже заметно проступила седина. Он пришёл в Хогвартс всего год назад, к моему — Дамблдора — глубокому сожалению, иначе изучение его строптивого предмета прошло бы намного приятнее. Холёный и сдержанный, он почему-то предпочитал учительским мантиям изящные маггловские костюмы, а вместо волшебной палочки носил тонкую трость с металлическим набалдашником. Филдинг словно сошёл со страниц какого-то бульварного романа, воплощая в себе всё, о чём только могла мечтать среднестатистическая домохозяйка.       Я запнулся всего на секунду: — А-а, профессор! Какими судьбами?       Геллерт бросил на меня странный взгляд, когда я предложил мужчине пересесть к нам, но я усердно его игнорировал, без труда ввязав профессора в поверхностную беседу о погоде и прочей чепухе. Почему-то его присутствие приносило чувство спокойствия и защищённости. На секунду я даже подумал, что возможно когда-нибудь мог бы доверить ему свою величайшую тайну… Я осёкся: нет, ни к чему хорошему это не приведёт. Скелеты должны оставаться в шкафу.       Четверть часа спустя поезд всё ещё стоял, а мы успели разместиться на ступенях при входе в вагон, чтобы досточтимый профессор мог спокойно покурить. Я даже свесил ноги — носки туфель едва доставали до земли, и Филдинг, глядя на это, горестно вздохнул: если уж такому здоровому дылде высоко, что делать старикам и детям? — Вы, молодые люди, куда? Какой у вас план? — Да так, вон, по миру помотаться, поискать… — я и не заметил, как начал нести околесицу, и Геллерт как бы невзначай ткнул меня локтем. — Мы в Косой Переулок за покупками, — он тоже прикурил, неумело затягиваясь тонкой сигареткой. — А вы? — Гринготтс, — мужчина опять вздохнул, на этот раз облегчённо, — за зарплатой.       Между нами снова повисла тишина, не странная и гнетущая, а скорее нейтральная. Каждый думал о своём. Роберт выдыхал дым, не пряча маленькой довольной улыбки, Грин-де-Вальд хмурился и кусал губы, то ли считая мысленно профессоровы деньги, то ли пытаясь вычислить, где тот достал маггловские сигареты и почему курит их, а не волшебную трубку. А я — что я? Я всё же был рад, что отправились в дорогу мы утром и небольшая задержка никак не повлияет на наш внеплановый магический шоппинг.       Овцы никак не желали нас пропустить. Машинист и вовсе покинул кабину и теперь на пару с чумазым мальчишкой бережно перетаскивал глупую животину, перегородившую проезд. Взбрело же этим шерстяным пакостям взгромоздиться прямо на колею! Филдинг наверняка мог бы их разогнать, но сегодня у учителя, судя по его поведению, был заслуженный выходной, так что прийти бедолагам на помощь он не спешил вовсе, про себя тихо над ними посмеиваясь.       Мы сошли с поезда где-то на окраине Аксбриджа, после чего меня бодро уволокли в метро. Эти двое нашли наконец общую тему и теперь громко спорили — дискутировали, Альбус — о каких-то там себе суперских древних артефактах. Понять ничего я толком не смог, зато голова от их болтовни разболелась знатно. Профессор, как в прочем и Геллерт, к моему удивлению, ловко лавировали в бесконечном и шумном потоке людей, чинно следя за тем, чтобы я не отстал, и время от времени придерживая за локоть. И если ко взрослому у меня почему-то вопросов не было, то с каких пор мой названный друг стал знатоком по части перемещения в маггловском Лондоне мне известно не было. После нескольких знакомых мне за годы учёбы переходов подземка выплюнула нас на станции Паддингтон. По уверениям блондинистого чучела, “это” было “где-то здесь”.       “Это” — бишь, захудалый кабачок под названием “Дырявый Котёл”, действительно быстро нашёлся. Рассеянно оглянувшись я припомнил, что и сам частенько срезал через эти дворы чтобы не делать крюк на пути домой, но никакой пивнушки там тогда и в помине не было. Настоящее волшебство!       Только мгновение спустя я в полной мере осознал, когда началось <i>настоящее<i> волшебство. По мановению палочки камень расступился и открыл проход в совершенно, абсолютно новый для меня мир. Если бы не длинные слегка костлявые пальцы на моём локте, я бы со стопроцентной вероятностью не сдвинулся с места.       Звон, грохот, шум, гам обрушились на меня со всех сторон. Торговая улица пестрила людом во всевозможных шляпах, мантиях и изредка даже джинсах. Филдинг достаточно быстро распрощался и скрылся в разномастной толпе, и народ подхватил его, как море щепку, унося всё дальше и дальше от нас. Зарплата, ещё бы, я б тоже побежал… Возникал вопрос. — А деньги-то у тебя есть? — Есть-есть, приятель, — Грин-де-Вальд весело усмехнулся, — всё пучком!       Я прикрыл глаза на его очередную подцепленную у меня же фразочку. Если так успел за две недели нахвататься, что ж будет через пару лет?.. Я старлся об этом не думать. Быть может, я найду какой-нибудь способ вернуться домой, парнишке отдам его Дамблдора, пускай нянчится, а пока… Пока я просто позволил вести меня куда угодно, всё равно в такой толкучке ничего не сообразить. — Геллерт, объяснись, — я, окончательно запутавшись, сложил руки на груди и вопросительно вскинул бровь.       Адекватным ответом он меня не удостоил, вместо этого совершая какие-то немыслимые пассы руками в воздухе, вероятно ожидая, пока я сам догадаюсь. Я уставился на витрину позади него, куда он так отчаянно указывал, но понятней от этого не стало. — Хочешь форму для квиддича?       Блондинка непечатно ругнулся, пробормотал что-то в духе “да ну тебя” и скрылся в дверях швейной лавки. Я с интересом проследовал за ним.       С видом знатока он шествовал между стеллажей и полок, придирчиво разглядывая каждый манекен. Навстречу ему выскочил владелец магазинчика, некий Персиваль Как-Его-Там — ушлый старый портной со строгими консервативными взглядами, нестандартной близкой к народной расцветкой тканей и иголками, видавшими ещё молодую Викторию, Господь её сохрани. Единственное, что было хорошо в его лавчонке, так это молоденькая и живая швейка Жози, которой как раз, вероятно, доставалось кроить в своё время наши школьные мантии. Девушка так умело накладывала на полотно кружево заклинаний, что колючая шерсть не только переставала чесать, но становилась уютней, а к полам больше не приставала грязь и слякоть. — Мне нужно платье, — громко уведомил их Геллерт, — лучшее платье.       Портные засуетились, слегка испугавшись зычного голоса, а я, напротив, подобрался ближе и зашипел: — Ты спятил? Не нужно ничего покупать, здесь же продают втридорога, да и Ариана… — Дамби, уймись, — в помещении возникали всё новые и новые одежды, пока мой разбушевавшийся друг в предвкушении потирал руки. Стоило бедолаге Персивалю приволочь все свои самые дорогие и вычурные творения в надежде, что “молодому господину” прийдётся по вкусу хоть что-нибудь, как тот одобрительно ухнул и с головой зарылся в любезно предложенное барахло. — Послушай… — Тихо, — пробормотал он себе под нос, не отвлекаясь от критической инспекции тряпья, выдёргивая несчастные рюши из общей кипы и тщательно исследуя, — я не собираюсь брать. Мы только посмотрим, как всё это здесь устроено, а дома я и сам такое тебе смастерю. — Это же плагиат! — я чуть не воскликнул от возмущения.       Грин-де-Вальд злоаеще хохотнул и до неприличия нагло ухмыльнулся: — А кому сейчас легко?       В конечном итоге, убедившись, что попытки отговорить его — дело неблагодарное, я отошёл к рабочим столам и принялся мило расшаркиваться с мисс Малкин. Минут сорок спустя, когда юный стилист вдоволь насмотрелся на женские кружева, я имел на руках почти полный список заклятий и чар, регулярно использовавшихся девушкой. Перспективная швея в добавок дала мне несколько незаконченных формул, которые я клятвенно обещал для неё завершить. С тем мы и покинули магазин под унылые причитания хозяина.       Время близилось к пяти, а потому не грех был заглянуть в Фортескью на чай с пирожными. Там под неуёмную болтовню блондинистой заразы я пролил чудеснейший Дарджиллинг на успевшие мне полюбиться светло-серые брюки, очищающее заклинание сработало как-то не так, как нужно, только размазав пятно, а я со злости съел на один десерт больше, чем планировал. Что-то мне подсказывало, что день не зря был богат на мелкие неурядицы, а потому следовало бы возвращаться. Ночевать в магическом Лондоне не хотелось крайне, и я поторопил спутника, чтобы не пропустить тот самый единственный вечерний поезд. Родовое поместье Филдингов, насколько я помнил, располагалось в паре миль от Лощины, так что, не увидев профессора на обратном пути, я смело предположил, что он-то останется в столице подольше, с их-то семейным достатком наверняка у него имелась неплохая квартирка где-нибудь в самом центре, на Пиккадилли, например, учитывая их лояльность к магглам…       Прибыли мы затемно, заснувшего сном младенца Геллерта пришлось в срочном порядке будить, а в дом лезть через окно, дабы не потревожить мать. Хотя та, дивом каким-то услышав, всё же примчалась ко мне и устроила грандиозный разнос по поводу моих ночных похождений в сомнительной компании “этого ужасного мальчишки”. Наутро же, стоило пропеть последним петухам, “ужасный мальчишка”, довольный собой, стоял посреди моей спальни и оценивающе разглядывал мою чуть ли не пищащую от восторга сестру в новом наряде — голубом с рюшами.       Наблюдая за весёлым безобразием, которое они устроили, от счастья носясь друг за другом по комнате, я с интересом заметил, что талант у Грин-де-Вальда не только к шитью, а Ариана улыбается больше обычного. Я решил, немного поразмыслив, что этот вариант вполне достоин рассмотрения.