Невыносимый Барни

Робин не переставала плакать. На неё это было так не похоже. Девушка встала и подошла к мини-бару. Она взяла бутылку, даже не глядя. В ней плескались остатки красного вина. Их как раз хватило, чтобы чуть больше чем наполовину, наполнить попавшуюся под руку пивную кружку. Робин села в кресло, рядом с панорамным окном. Но если бы она хоть раз подняла глаза и посмотрела на улицу… Она молча сидела, иногда всхлипывала, после делая очередной глоток живительной жидкости. Она просидела так уже около двух часов. Вино закончилось, но Робин продолжала неподвижно сидеть в комнате, в которой они вчера кричали друг на друга. Ещё через пару часов она включила телевизор. Новости спорта, команда по хоккею из Канады проиграла — но Робин не было до этого дела. Журналистка только удивлённо приподняла одну бровь, глядя при этом куда-то в пол. Да и это удивление было скорее наигранным, чтобы доказать себе, что она ещё здесь, что Робин Щербатски ещё существует даже без Стинсона. Шёл восьмой час вечера. За окном уже потемнело, и только сейчас девушка заметила, что в окна стучит дождь. Наверное, он шёл весь день. Робин уже никого не ждала, она просто не знала что делать. Она чувствовала себя маленькой девочкой, которая потерялась в городе. Только на самом деле она скорее потерялась в собственной жизни. Вернувшись из уборной, девушка вдруг услышала скрип шин по асфальту, раздавшийся откуда-то снизу, из-под окон. Она выглянула на улицу. У входа в пятизвёздочный отель (выбранный Барни) стояло припаркованное такси. Водитель кого-то ждал, постукивая пальцами по приборной панели своего авто. Робин снова села, схватив пивную кружку. Но она совсем забыла, что та пустовала уже много часов. Щербатски крепко её сжала, так что костяшки её пальцев побелели, стиснула изо всех сил зубы, но по щекам снова потекли рекой слёзы. Они скатывались, смывая жалкие остатки «водостойкой» туши. Тут в дверь постучали. Робин ничего не понимала, но по привычке подошла к двери, чтобы спросить — кто это. Она совсем забыла, что Тед обещал приехать, она забыла о том, что существуют еще люди, кроме неё, Барни и таксиста за окном. Глазка в двери не было. — Кто там? — Робин постаралась придать твёрдости голосу, но он всё равно был слишком уставшим и заплаканным. — Мисс, доставка пиццы. Робин не помнила, чтобы она заказывала пиццу. Она с секунду подумала, но поняв, что не помнит практически ничего, положила пальцы на щеколду и резким движением отодвинула её. Перед ней стоял молодой улыбающийся курьер. Увидев её замученное лицо, он мгновенно перестал улыбаться и промямлил: — Уже оплачено. _ Спасибо, - тихим, охрипшим голосом сказала Робин и захлопнула перед жизнерадостным молодым человеком дверь. Что за чёрт, — подумала Робин. Но всё же поставила пиццу на стол в гостиной и открыла. В картонной упаковке оказалась большая сырная пицца и записка «Прости». Глаза Робин округлились — Что? — еле слышно прошептала она. Тут она услышала звук разбивающегося стекла. Девушка вбежала в спальню. Большое панорамное окно было открыто нараспашку. Но разбилось не оно. А ваза, которая слетела с винтажной прикроватной тумбы. Нагнувшись над ней, стоял Барни. Робин замерла. Она смотрела на него и не знала чего хочет больше — обнять мужа или убить прямо на месте. Увидев Робин в таком состоянии, Барни на секунду-другую, словно окаменел. — Робин! — словно очнувшись, произнёс он, — Робин, я такой идиот! И он протянул ей алую розу. Когда к Робин вернулся дар речи, она гневно прошептала — Барни Стинсон! ТЫ скользкий… Тут раздался оглушительной громкости гимн Канады, в исполнении Барни, а на здании напротив, во всю стену, развернулся огромный плакат с напечатанным портретом Робин и надписью «Я тебя люблю». Секунду спустя, раздались звуки фейерверка, который отражался в зеркальном шкафу напротив кровати. Робин много чего хотела сказать. Возможно, она хотела сказать так много, что простых слов просто не хватило бы. И это была бы отнюдь не торжественная Ода, воспевающая достоинства её избранника. Сейчас она не видела в Барни ничего хорошего, ни одной положительной черты. Но что-то в сердце защемило, и она расплакалась, стоя посреди комнаты. Барни подошёл к любимой, и по его щеке тоже скатилась слеза. Да, Барни Стинсон плакал. Уткнувшись в густые волосы Робин, он прошептал ей на ухо — Прошу, прости, что заставил тебя страдать. Робин уткнулась ему в грудь и часто дышала, задыхаясь собственными слезами. Ей хотелось задушить этого невыносимого засранца Барни, но она лишь обвила его шею руками. Барни поднял Робин и закружил. Она всё ещё ничего не говорила, но через какое-то время уже немного успокоилась.