Жизнь, которую я изменю. Книга 3: Эпоха возрождения

       Шисуи ожидал увидеть Нагато, но пророчества из жизни «второго я» совершенно не отображали то существо, которое предстало перед ними. Впрочем, надо полагать, что подруга Нагато — куноичи, управляющая бумагой — была самоучкой. Джирайя когда-то обучил их основам, а потом каждый из тройки Дождя развивал свой дар и уникальную способность самостоятельно. Конан не была ирьёнином и не владела какими-то техниками лечения, а обратиться им было не к кому. Поэтому можно сказать, что, несмотря на уход, перевязки и обработку ран, тело Нагато заживо гнило. И, наверное, причиняло постоянные страдания. Шиноби может отрешиться от боли, терпеть боль, превозмогать боль, но иногда этой боли становится слишком много, и разум повреждается. Хочется и самому делать больно кому-то другому, истязать, пытать. Нарушаются все границы морали. Ломается психика. Было ли это «состояние бога», о котором говорил Нагато? Поговаривали, что АНБУ в Кровавом Тумане готовили под постоянными пытками, делая из и так сломленных «экзаменом в Академии Тумана» шиноби натуральных психов-берсерков. Типа того же Райги Куросуки, который заживо всех хоронил и оплакивал. По всему выходило, что этот иссушенный мужчина был младше Джирайи минимум лет на пятнадцать, но даже без особой медицинской печати, внедрённой Орочимару-саном, Джирайя выглядел куда моложе. Но Шисуи прекрасно понимал, почему за столько лет Нагато не позволил хотя бы попытаться исцелить себя. Была в этом, конечно, и здоровая паранойя: они слишком сильно оберегали секрет Нагато как Лидера «Акацуки» и владельца риннегана, но основной причиной было даже не это… — Ты наказываешь себя, — тихо сказал Шисуи. — Наказываешь себя день за днём. Из-за смерти твоего друга. Ты смотришь в его мёртвое лицо и истязаешь себя вместо того, чтобы жить за двоих, как хотел бы он. — Ты говоришь о Яхико? — уточнил Джирайя. — Да… Помню. Он был очень позитивным парнем. В нём сиял свет. — И я убил его, — вклинился в этот разговор Нагато. — Я завидовал ему и убил его. — Как-то мне не очень верится, — покачал головой Джирайя. — Этого никак не мог сделать Узумаки Нагато, которого я знал. Тот Нагато хотел вырасти, крепко схватить мир и никогда его не отпускать. Я хорошо это помню… — Вы ничего обо мне не знаете, Джирайя-сенсей! — прищурился Нагато, и от него повеяло жутковатой Ки. — Вы действительно мало что знаете о ваших учениках, Джирайя-сан, — кивнул Шисуи. — Даже они не знают всего о себе. Например, о том, что их ждал совершенно иной учитель, до которого они не дошли, потому что в вас, Джирайя-сан, взыграло благородство, и вы решили позаботиться о трёх сиротах. Вы никогда не задумывались, отчего они такие сильные и способные? Как в целой стране случайно встретились трое сирот, прониклись друг к другу узами дружбы и, вместо того чтобы просто воровать и жить относительно сытно и спокойно, пошли по зоне военных действий искать «сильного учителя»? — Эм… — почесал щёку Джирайя. — Вот пока ты этого не сказал, то как-то нет, не задумывался. Ты же помнишь, что… мне было сделано Пророчество насчёт учеников? Я начал их обучать после того случая с нападением шиноби, когда увидел у Нагато риннеган. Великое додзюцу, которое было у самого Рикудо-сэннина. — Тогда позвольте рассказать небольшую предысторию этой тройки, — Шисуи бросил взгляд на Нагато и убедился, что тот пока нападать не собирается, но спешно собирает чакру. — На самом деле сирот было не трое. Их было много. И даже не все они были родом из Дождя. Ну, сами подумайте, что за способность к оригами в стране, в которой постоянно идёт дождь? Конан и Яхико были близнецами, и полагаю, что родились они в Стране Птицы. Там жил клан Камихито, сгинувший во время Третьей мировой. Женщины того клана умели управлять бумагой. Впрочем, мужчинам такая способность не перепадала, но и они были сильны. В Стране Птицы у клана Учиха есть убежище, когда-то его охранял и содержал в порядке клан Камихито. Мой брат проводил собственное расследование. Около двадцати пяти лет назад Учиха Мадара начал воплощать свой план мести Конохе и собственному клану. Конан и Яхико отправились в Страну Дождя. Кажется, они даже не знали, что являются близнецами… — Я… — внезапно прервал его Нагато. — Я всегда думал, что Конан любила Яхико. Между ними была какая-то духовная связь. — Конан всегда любила тебя, Нагато, — хмыкнул Джирайя. — Она восхищалась Яхико, но относилась к нему, скорее, как к старшему брату, а не возлюбленному. — Зачастую тех, кто владеет додзюцу, обуревает высокомерие и слепота. Люди перестают понимать других людей, и с этого начинается крах, — продолжил Шисуи. — Трёх сирот, которые сдружились и которые были самыми сильными, определили вершить дальнейшую судьбу Страны Дождя. Правда, всем им стёрли и подменили воспоминания, но чувства друг к другу остались. Нагато был сиротой клана Узумаки, его кровь и чакра прекрасно подходили для развития риннегана. Мадара был уже стар и не в силах развить риннеган до нужной степени, кроме всего прочего, пересадки давали определённые бонусы. Так маленький сирота клана Узумаки стал носителем великого додзюцу, которое, по планам Мадары, он сможет носить не слишком долго, угнетая себя и проклиная за смерть близких людей. Потому что с самого начала Мадара внедрил определённые воспоминания. Правда, не всё пошло по его плану, но это уже детали. — Хочешь сказать, что жизнь Нагато была в какой-то мере срежиссирована? — прозорливо спросил Джирайя. — Да, скорее всего, в конце концов, он должен был напасть на Коноху, окончательно подорвать силы и тихо сдохнуть, возвращая риннеган истинному владельцу додзюцу, который к тому времени собирался вырваться из Чистого Мира. Но мы озаботились тем, чтобы наш предок спал спокойно вечным сном и не тревожил живых, — закончил Шисуи. — План был хорош, но Мадара не учёл в нём нас и наше желание быть свободными, не подчиняясь заранее продуманному сценарию. Мы не хотим войны и пришли в Страну Дождя с мирным договором. — Люди Страны Огня всегда говорят, что не хотят войны, — чуть склонив голову, сказал Нагато. — Но все их действия всегда говорят об обратном. Ваш мир построен на жертвах тех, кто был вам неугоден. Уничтожить малую страну, чтобы процветала большая, уничтожить несколько человек, чтобы процветал клан. Разницы никакой. Для нас ваш мир — всего лишь жестокость. Жизнь такова, что люди постоянно губят друг друга. Я наблюдал, как все мои друзья один за другим умирают. Человечество правит этой землёй и уничтожает других. Пока живы они, жива и ненависть. Эта земля сама отвергает истинный мир. Вот почему то, о чём говорил Джирайя-сенсей, когда мы были детьми, полная чушь. Постоянного мира нет и быть не может!.. — «Знаешь, люди должны разговаривать друг с другом. Хотя бы немного. Иначе их сердца покрываются тьмой. Разговаривая с людьми, ты обретаешь узы, и благодаря этому ты не жалеешь, что живёшь на этом свете. Так устроены люди. Когда-нибудь наступит день, когда мы сможем без оглядки положиться друг на друга. Я в это верю», — внезапно прочитал Наруто, который держал перед собой раскрытый потрёпанный том «Истории о бесстрашном шиноби». Благодаря шарингану Шисуи помнил эту цитату, несколько раз читал своим детям эту книгу, когда они ещё не умели этого делать сами. — Эта книга… Я хочу верить в неё и верить в эти слова, — продолжил Наруто. — «Однажды я развею проклятье всеобщей ненависти. Если правда на этой земле где-то существует мир, я найду его, схвачу и никогда не отпущу. Поэтому я никогда не сдамся!». Нагато как будто растерянно моргнул. — Эти слова… — Эти слова из этой книги, — показал томик «Бесстрашного Шиноби» Наруто. — Джирайя написал эту книгу с целью однажды изменить мир. Он вложил в эту книгу все свои мечты про идеальный мир, о процветании и дружбе. А в конце сказано, что вдохновил его на это самый дорогой его ученик, — Узумаки повернул книгу форзацем к Нагато. — Это были вы. — К сожалению, я думал, что ты умер, иначе обязательно бы отослал экземпляр, — смущённо пробормотал Джирайя, нарушив звенящую паузу. — Это всё равно не меняет того, что вы убили последнего человека, который был мне дорог, — словно сбрасывая оцепенение от воспоминаний, сказал Нагато, его губы совершенно побелели. — Значит, для меня слишком поздно… — Подожди! — выкрикнул Наруто. — Но она жива! Я просто запечатал её в свиток. Нагато замер с почти сложенной первой мудрой какой-то, скорее всего, не слишком приятной техники и удивлённо посмотрел на Наруто. — В свиток? Ты идиот? Никто не выживет после запечатывания в свиток, она же живая, пусть и умеет превращаться в бумажные листы. — Эй, ты всё же говоришь с моим учеником и внуком, Нагато, — хмыкнул Джирайя, — он из клана Узумаки, между прочим. Если Наруто говорит, что с Конан всё в порядке, значит, с ней всё в порядке. — Что вы хотите? — устало спросил Нагато. — Что вы хотите за освобождение Конан? — Мы просто хотим мира, — ответил Джирайя. — Путь шиноби длиной в десять тысяч сражений начинается с первой битвы. Может быть, путь мира начинается с первого разговора? С первой попытки понять других и принять этот мир? Наруто вопросительно посмотрел на Шисуи, и он кивнул. Узумаки достал и распечатал куноичи, отчего-то всю словно мокрую, впрочем, запах горючего масла объяснил примерную схему боя, которую использовал Наруто. Конан открыла глаза и напряглась, оглядываясь по сторонам. — Я уже говорил, что ты выросла в настоящую красавицу? — хихикнул Джирайя, обращаясь к куноичи. Нагато заметно расслабился, когда убедился, что его подруга вполне невредима. Даже сделал ей знак не вмешиваться. Но Шисуи это не устраивало. Он-то знал, насколько влиятельными могут быть женщины. — Конан-сан, — обратился к куноичи Шисуи. — Нагато-сан принимает наш договор мира, но Коноха заинтересована в том, чтобы наш союз длился как можно дольше. Нас несколько беспокоит состояние Нагато-сана, — он заметил, как ноздри Конан яростно затрепетали. — Известно, что наша Хокаге Сенджу Цунаде является целителем S-ранга. Конечно, сама Хокаге-сама не сможет покинуть деревни, но у неё есть ученица, которая тоже стала ирьёнином наивысшего ранга. Узумаки Карин. — Это моя сестра, — пояснил Наруто, согласно кивая в такт словам Шисуи. — Я хочу, чтобы вы, Конан-сан, встретили Карин-чан и проследили за лечением своего друга. Это возможно? — Узумаки?.. — с лёгким интересом спросил Нагато. — Ведь получается, что вы тоже Узумаки? — спросил Наруто. — У вас цвет волос почти как у Карин… А я в отца… — и провёл рукой по своей золотистой шевелюре. — Я согласна, — быстро посмотрела на Нагато Конан. — Я встречу вашего ирьёнина. Когда её ждать?.. — столько надежды сквозило в её голосе, что Шисуи даже стало неудобно. — В скором времени после подписания договора между нашими селениями, — ответил Шисуи, взглянув прямо на Нагато. — В качестве залога мы заберём пять тел-марионеток. Но оставим вам тело вашего друга. И вашего брата, Конан. — Яхико?.. — расширились глаза куноичи, и она вопросительно посмотрела на Нагато, тот сделал знак, что объяснит всё потом. — В Суне используют тела врагов и павших товарищей для марионеток, — тихо сказал Наруто, доставая нужный свиток. — Но, может быть, вы всё же его похороните, чтобы его душа нашла покой в Чистом мире и ушла на перерождение? — Я подумаю… — почти неслышно прошептал Нагато. — Карин нужно будет сопровождение, — смущённо поковырял щёку в детском жесте Наруто. — Можно, я приду с ней? Я хотел бы ещё поговорить с вами, как с Узумаки… и как с учеником моего учителя. — Да, — кивнул Нагато, отчего-то тоже как будто смутившись. Хотя на его безжизненном помертвевшем лице давно пропали все краски. — Шисуи, тогда ты уходишь первым, мы с Наруто тебя догоним, — улыбнулся Джирайя и подмигнул, явно не желая раскрывать секрет их отхода. Шисуи кивнул и выполнил несколько прыжков телепортации в подпространстве, покидая Аме и достигая условленного места, в котором его должен был ждать Какаши. Ещё предстояло выдержать разговор с Итачи, вряд ли брат обрадуется, что его жену отправляют для медицинской помощи бывшему врагу клана. Впрочем, предсказать реакцию Итачи было сложно.