Политика по-Анк-Морпоркски

Если честно, Витинари порой ошибался. Только порой. И только «порой ошибался». Патриций выработал за годы не только своего правления, но сколько самого своего существования очень хороший и полезный для выживания инстинкт: никогда не отказываться от намеченных целей и предложенных идей. Именно потому, что многие политики, правители, лидеры религии и иже с ними меняли свое мнение по пять раз на дню, потому они и потерпели крах. Витинари себе такого позволить не мог. Он прекрасно представлял – кто он есть, и кто есть другие, и потому проворачивал мысль в голове пару минут, пока шестеренки не начинали ссыпаться, и лишь затем возвещал о ней всем, всему миру, точнее говоря, всему Анк-Морпорку. И ни одна из предложенных им идей не была фатальной для города, ни одна не провалилась и не угасла в зародыше. Но, то идеи, а что же люди? Как относился к людям патриций? Были ли они для него, подобно как для богов, фигурами на игральной доске или же он отмечал для себя каждого, или же некоторых? Суждение о людях складывалось в первые три и последние пять минут общения. Именно в эти минуты человек выдает себя с головой и потрохами, грубо выражаясь. В первые три минуты собеседник пытается поздороваться и найти общие темы для разговора, в последние пять – либо слишком открывается, либо слишком замыкается в себе, а далее ничего нет проще, чем сопоставить факты, что сама несчастная жертва выдала. Все просто и безыскусно. Витинари никогда не ошибался в людях. Он просто мог их недооценить. Патриций вошел в свой номер в таверне Старкхэвена с причудливым названием «Нажья лодыжка», блажено вздохнул, протер уставшие глаза и только потом понял: что-то не так. К сожалению, осознание ситуации, в которую он попал, пришло слишком поздно. Все-таки долгие корабельные путешествия и пристальные взгляды капитанов утомляют. И не скрыться от них и не спрятаться, все равно выкрадут момент и испортят и его. Лезвие впилось в левое плечо обжигающе. Хэвлок даже улыбнулся. Это было именно в его стиле. Улыбнуться на пороге домика Смерти. Обжигающее лезвие было пропитано ядом, да так, что неловкий ассасин переборщил, и капельки еще стекали с его ножен и с прорезанного рукава камзола патриция. Неведомый и невидимый сейчас из-за застилающего глаза тумана, убийца выдернул лезвие и снова опустил. На этот раз удар пришелся в поясницу. Хэвлок выгнулся дугой, но, вопреки всем ожиданиям и преступника, и потенциальной театральной публики, не закричал, не взвизгнул и даже не охнул. Патриций смотрел прямо перед собой, отпуская второй рукой книгу, округляя глаза и расплываясь в некоем подобии понимающей ухмылки. Значит это он. А подобное, рано или поздно, должно было произойти. Как ему, Витинари, одному из лучших выпускников Гильдии Убийц, это ни знать. Дверь номера распахнулась. Хэвлок не видел, лишь слышал. Сам патриций давно упал на пол и смотрел прямо перед собой, шумно вдыхая и выдыхая. О нет, Он к нему не явился, значит еще не время. Это «существо» ведомости пунктуальной и не любит заставлять ждать своих «клиентов». Но Его нет, потому патриций будет продолжать улыбаться и дышать, улыбаться и мечтать, улыбаться и строить планы мести. Пока какая-то странная дымка-пелена не затуманит взгляд и разум, и ему не захочется безумно спать. Пока ему не захочется выспаться за все прошедшие годы. Дверь комнаты распахнулась. Убийца вырвал кинжал из тела выгнувшегося человека и было занес его для удара, но сильная рука воина перехватила запястье ассасина. Что-то хрустнуло, а затем убийца полетел к противоположной стене, сшибая спиной висящие на ней милые узорчики-картинки и приземляясь на миленькую тумбочку с вазой цветов. Кунари метнул быстрый взгляд к патрицию. Тот лежал на полу и не шевелился. Глаза запали. Воин гневно зарычал, бросился к ассасину. Тот выставил вперед второй кинжал, лишь чуть задевая кожу на плече кунари, толстую, будто воловью. Однако и этого достаточно. Надо лишь прорезать ткань, добраться до мышц, а дальше – упоенные своим пением клетки крови разнесут отраву по организму, как сейчас разносили ее по телу патриция. - Как не стыдно. Насмешливый голос заставил застыть на месте обоих, и ассасина, и кунари. Меж тем голос продолжил: - Так и знал, что надо было предложить ему переночевать у меня. Зевран обошел лежащего без единого признака жизни патриция и подошел со спины к Кахиру. - Он велел сказать тебе при таком случае, - эльф откашлялся, на лице появилась злорадная улыбка. – Винек катас. Кунари, несмотря на приставленное к горлу лезвие, сжал одежду ассасина, будто хотел проникнуть внутрь грудной клетки ладонью. Убийца жалобно взвыл. - Эх, и кто вас учит, любителей. Сказано же было: на территорию «Воронов» – ни шагу. Кахир поднял патриция и уложил на постель. Тот слабо дышал. Но дышал! Кунари было наплевать на жизнь человека, единственно важно - то соглашение, что было между ними заключено. - Переверни его, - отдал приказ антиванец. Кунари настороженно посмотрел на эльфа. – Что смотришь? Его в спину ударили, надо осмотреть раны, я не могу сказать без…о… Кунари хмыкнул, когда эльф упал (не без его помощи) с кровати. Мантия была содрана, спина обнажена. Две зияющие раны, начавшие желтеть по краям и несколько старых шрамов, располосовавших спину. - Надо же, у него более богатая история, чем я думал, - ухмыльнулся эльф, однако ехидничать не продолжил, наклонился и принюхался. – Слабый Яд Воронов. Видимо готовили с соотношением три к двум – корень смерти и жгучая крапива, - Зевран даже разражено выругался. – Дилетанты. Надо выцедить яд вручную. И, мой друг, из нас двоих у тебя самые сильные и крепкие легкие. Кунари уставился на нагло ухмыляющегося эльфа. - Что? Не смотри на меня. Я не притронусь к Хэвлоку. Одно дело намеки, другое чувствовать его. Я ж не сдержусь, - антиванец рассмеялся. – Ладно, просто не глотай отраву, сплевывай, а потом надо вырезать немного по краям. Думаю, наш друг любит шрамы. Ему нравилось время от времени проводить здесь, кхм, время. Особенно после неудавшихся попыток убийств. - ЧАЮ? - Я ненадолго, - улыбнулся Хэвлок. Что скрывать себя перед тем, кто видит гораздо больше. Так они и сидели, и молчали, и Витинари (видать воздух местный мутит рассудок) начал думать, что нет, не ненадолго. На продолжительный срок. А затем… Патриций открыл глаза. Ясные, серые, холодные. Оглядел себя. Раздет, до приличия. Обвязан бинтами, пропитанными чем-то пахучим. - Сколько? – осведомился Витинари, будто и не был прошедшие полторы недели при смерти. - Десять дней, - эльф сидел на стуле, напротив окна и что-то читал. Что-то из личной библиотеки Витинари. Кунари стоял неподалеку, внимательно следя за человеком. Хэвлок откинулся на разложенные подушки и задумался. Плечо еще болело. Поясница тоже. Но яда не было в крови. Как и Смерть больше не предлагал того соблазнительного имбирного печенья. Надо будет в следующий раз попробовать. И не важно, кем и как оно сделано, и где чудесный сладковато-приторный вкус ляжет на языке человека, точнее говоря, в какой атмосфере и в каком месте будет проходить чаепитие. Все эти истории про гранатовые семечки и вечно голодных дев никогда не следовало воспринимать всерьез. - Еще два дня игры в умирающего, - голос патриция был спокоен, глух, но прозвучал в комнате, как раскат божьего грома, возвещающего об издании новой редакции псалмов. – Забавно будет посмотреть на того, кто решил, будто я не догадался. - А ты догадался, кто это был? – антиванец не отложил книгу, прижал к себе. Видимо, нашел на ее страницах нечто крайне интересное для себя. – Твоего горе-убийцу пришлось пустить в расход быстрее, чем мы узнали заказчика. Но ты должен быть благодарен мне. И, думаю, твоему другу кунари. Витинари улыбнулся уголками губ. - Я не люблю оставаться в должниках, антиванец, - патриций провел ладонью по одеялу. – Однако жизнь тебе подарить не могу, как ты подарил мне мою, - Зевран на эти слова окончательно обернулся к Хэвлоку, прищурился, будто желая прочесть мысли человека. – Взамен, я поделюсь информацией с тобой. Чтобы мы могли перейти непосредственно к нашим делам. Араннай поднялся со стула, сделал пару шагов к кровати. Кахир оттолкнулся от стены. - Все в порядке, - рассматривая свои ногти, отозвался патриций. – Пусть подходит ближе. Меньше всего мне хочется кричать. Немного…некомфортно еще, - театрально откашлявшись, Витинари жестом пригласил антиванца присаживаться. Тот опустился на кровать в ногах патриция. – Информация – вот сила, Зевран. Ты можешь владеть клинком, можешь прекрасно стрелять из лука, ты можешь быть королем или богом, но без знаний далеко ты не продвинешься. Почему, по-твоему, даже самые искусные воины не становятся полководцами, а карманник вынужден прозябать в нищете, несмотря на толстые кошельки, что он срезает каждый день, в которых много золота? - Ты хочешь дать мне один из своих уроков? А, казалось бы, еще в первую нашу встречу за кружкой пива в той таверне, я сказал – что лучше буду прозябать в нищете, но убивать так, как мне это нравиться, - эльф ухмыльнулся. - Нет, уроков я давать, не намерен. Никому и никогда. Я лишь говорю, а делать выводы люди должны сами. Просто некоторым нужно приказать делать выводы, - Хэвлок откинул из-под себя несколько подушек. Слишком мягкой была постель. Слишком расслабляющей. – То, что я расскажу тебе и Вам, - патриций поднял взгляд на кунари и чуть склонил голову. – Останется у вас же. И станет своеобразной валютой. Обменивать и продавать которую вы можете по своему усмотрению. - Ты хочешь рассказать о себе, Таллис-Тал, - от неожиданности услышать голос Кахира, антиванец аж резко обернулся. – Никто, даже в Кун, не знает о тебе ничего. - Ну, «никто» это слишком громко сказано. Не думаю, будто среди обитателей вашего Тедаса все сплошь глухи, слепы и немы, - патриций произнес это таким будничным, таким скучным тоном, словно говорил не оскорбление в адрес большинства жителей мира, а тонко подмеченный факт и истину. - А твой друг прав, - Зевран вновь переключил все свое внимание к патрицию. – После нашей встречи и того, что случилось с Велями, я пытался узнать о тебе больше. Увы, с таким же успехом я мог попроситься на ручки Орлейской Императрице. Витинари поправил край бинтов, что стягивали его тело от груди до плеча и скривил губы в некоем подобии ироничной улыбки. - Уверен, Императрица была бы в крайнем восторге подержать тебя на руках. Минута тишины и комнату залил звонкий смех Антиванского Ворона. - Какую же тайну о себе ты поведаешь нам? – эльф подобрался ногами, вытянулся рядом с патрицием и подпер голову руками. Глаза сверкали, буквально, это не какая-то там метафора. – Ты связался с демонами? Ты сам демон? Ты все-таки маг? Тебя родила волчица, а воспитывался ты дикими собаками из Андерфелса? - Кахир, прошу тебя, друг мой, передай пергамент и чернила, надо сообщить Эамону, что я ему благодарен за его попытку, - кунари кивнул, направился к небольшому сундучку, стоящему на столе. – Я расскажу тебе, Зевран, историю. Исключение, которое лишь подтверждает правило: я никогда не ошибаюсь.