Оцепление

Я прислонилась спиной к битому холодному кафелю. Видимо его кто-то разбил в приступах гнева или отчаяния. Мне не нравилась темная ванная, в воздухе которой висело смертельное напряжение, не нравилась ледяная вода, от которой приходилось дрожать, кучка одежды, скомканная и выброшенная наспех в углу.. Я боялась к ней прикоснуться. Мне хотелось закричать, выдернуть на себе волосы, скатиться вниз по стенке и, рыдая, уткнуться в колени, но ничего из этого я позволить себе не могла. Не сейчас, когда моя жизнь буквально висит на волоске. Я понимала, что шансов выжить — один к девяносто девяти. Буквально каждый, кто не избежал прямого или косвенного контакта, рьяно надеясь на удачу, заразился и погиб в течение сорока восьми часов, но мне было сложно в это верить. Эй, старина, если ты действительно смотришь на меня с неба, так почему бы не помочь мне выбраться из этого дерьма? Если тебе, конечно, есть до нас дело. Умирая, мама сказала мне, что Бог скорей всего тот, кто запер нас здесь. И я в этом ни секунды не сомневалась. Мне не хотелось становиться похожей на них. Мешки с растертыми в прах костями, сплошь заполненные кровью, рвущие собственными внутренностями, которым плевать, скольких людей ты утащишь за собой в сырую землю. Хотя, никто и не собирался их хоронить: все, кто хоть немного не был обделен умом, сжигали их, пуская прах по воздуху. Слишком много трупов, слишком мало времени. Прочно заколачивая двери в родительскую спальню, я клялась себе в том, что никогда не окажусь на их месте, как бы эгоистично это не звучало, но я никогда не владела своей судьбой. Она смеялась мне в спину, лелея мысли о том, что однажды мне придется здорово пожалеть о своей никчемной самоуверенности. И вот я здесь. Словно единственное мое спасение заключалось в стенах этой больницы. Словно врачи действительно могли сотворить чертову вакцину, которая спасет людей втрое меньше, чем было в самом начале. На самом же деле реальность выглядела куда менее радушной. Я обнаружила, что бледнею, скатываясь по стенке вниз. Подтянулась рукой, заткнула кран, дрожа не столько от холода, сколько от неизвестности своего будущего. Холодная вода не отрезвила меня, но позволила ясно смотреть на кое-какие вещи. Я должна была отправиться домой немедленно, чтобы убедиться в том, что Дейдре не грозит опасность и она, отыскав брешь в моем безупречном плане, не нашла лазейку и не проникла в спальню родителей, чтобы попрощаться с ними в очередной последний раз. Я жалела о том, что не сожгла их вовремя, испугавшись своих демонов. А вместе с ними и чертов проклятый дом, который навевал мне столько бесполезных воспоминаний. Кому какая к черту разница что произошло в стенах этого дома? Люди были равнодушны к проблемах других. И в стенах этого оцепления я не могла их винить. Абсолютно ни в чем. Я услышала шаги за дверью и затянула душевые шторы, затаив дыхание. Двери здесь не закрывались и любой желающий спокойно мог проникнуть в комнату, только если бы этого захотел. Мысленно проклиная весь мир и паршивое здание больницы, которое не могло мне предоставить хотя бы призрачное ощущение безопасности, я прижала руки к груди, инстинктивно защищаясь от кого бы то ни было, готовясь к новому удару судьбы. Но человек, видимо, остановился прямо напротив меня, скрываемую шторами душевой, не собираясь вторгаться в обитель и, помедлив, заговорил: — Простите, — это был женский голос, не лишенный красок, принадлежащий полностью здоровому человеку (как мне показалось), — я принесла вам одежду. Я знала, что скорей всего этот полицейский уже дал знать всему медицинскому персоналу о том, что по больнице бродит подвергнувшаяся заражению особь и оповестил их следить за мной, но все же задала вопрос: — Вас отправил коп? — Дело не в нем, — слегка сдвинув штору рукой, она протянула руку и я тут же схватила одежду, — Доктор Кеннертс как никогда близок к вакцине и лучше будет, если вы останетесь тут, не подвергая опасности остальных к.. — Мы даже понятия не имеем, заражена ли я, — застегивая рубашку, я почувствовала раздражение, которое смешиваясь с повышенной нервозностью, оставляла желать лучшего, — он коснулся моей куртки, а под ней, к слову, на мне было еще куча вещей, которые ему стоило преодолеть, если он хотел меня заразить. — Нет ничего плохого в мерах профилактики. — Разве что если снаружи у вас остался ребенок. Совершенно один, без защиты, без пропитания. — Мы видели многих людей, Мисс. — Фелисити Бартон, — подсказала я. — Мисс Бартон, — повторила она, — и каждый из них надеялся на лучшее, пренебрегая мерами предосторожности. Если бы люди соблюдали хоть какие-то правила, вирус бы не распространился так быстро и мы смогли бы спасти те несколько жизней, которые заразились от нулевого пациента. — Или позволили бы им умереть, — хмыкнув я зашнуровала ботинки и сдвинула шторы, полностью представ перед ней. — Вы не можете винить Доктора Кеннертса. Он единственный, кто хоть как-то пытается нам всем помочь. — Я не виню его. Ради Бога, можете считать меня конченной пессимисткой, но я больше не верю в то, что нас отсюда выпустят, только если мы сами не приложим никаких усилий. А все, что я поняла, обитая снаружи — люди не собираются ничего делать после того случая, как однажды уже их затея провалилась.  — Мы говорим не о людях, — она попыталась вернуться к изначальной точке разговора, — мы говорим конкретно об одном человеке. — Обо мне, — я покосилась на груду одежды, которую оставила в ванной, — полагаю ее нужно продезинфицировать? Или сжечь? Я знаю, вы думаете, что помогаете мне, — я встретила ее взгляд, — но не стоит меня утешать. Я не живу лживой правдой и надеждами на счастливое будущее. Я знаю, что происходит с людьми по истечении нескольких часов. Я видела это. Кто-то умирает раньше, кто-то умирает позже, полагаю, все дело в иммунной системе, но не суть. — надвинув на лицо новую маску, которой так любезно поделилась девушка, я принялась за перчатки, — снаружи я оставила младшую сестру, которая понятия не имеет, с чем мы столкнулись. Если я останусь здесь на двое суток, с ней может случиться все, что угодно. Люди вне стенах этой больницы не так дружелюбны, как может вам показаться. — Послушайте, — она вперила в меня взгляд, — но выйдя отсюда вы подвергнете ее еще большей опасности, чем могли бы, оставаясь здесь. Мы сделаем все возможное, чтобы помочь вам. В конце концов это ради вашего же блага и если вы не заражены, мы тут же вас выпустим. — Звучит лучше, чем есть на самом деле. На короткий миг я замерла. У меня не было ни единого основания возражать ей, потому что я знала, она права. В любом случае оставаясь наедине с Дейдре, я уже не смогла бы защитить ее от самой себя, машинально нарушив то хрупкое обещание, которое дала своей матери. Но оставить ее одну, позволить ей выживать в мире, где нет ни единого союзника значило бы рискнуть всем, что у меня оставалось. А я не была готова к тому, чтобы потерять и ее. — Моя сестра. Она еще ребенок, — я выпрямилась, глядя ей в глаза, — ей всего восемь. Она боится оставаться одна и скорей всего сейчас льет слезы, потому что я задержалась на дольше, чем обещала ей. Она единственное, что у меня осталось. Разве вы полагаете, что оставаться здесь для меня будет лучшим выходом, чем защищать ее? У вас, черт возьми, есть дети? На миг что-то в ее лице переменилось и заставило меня пожалеть о том, что я задала этот небрежный вопрос: — Были. — она взглянула на меня так, словно я затронула самую страшную часть ее жизни, — близнецы. Мальчик и девочка. — а затем отвернулась, вдруг быстрым шагом направляясь к двери, — если вы действительно настолько глупы, что полагаете будто сможете ее защитить в таком состоянии, мне жаль вас. — она взялась рукой за ручку двери, собираясь выйти, — потому что я тоже считала, что знаю абсолютно все. Она не хлопнула дверью, но мягкий звон закрывающейся двери заставил меня вздрогнуть. * * * Он не придет. Даже не смотря на то, что пересилив себя я бросилась вслед за девушкой и пообещала ей, что останусь на столько времени, сколько потребуется, я была уверенна, что до моих проблем здесь точно никому нет дела. Все они, включая докторов, двух полицейских, которых я успела приметить, двух гражданских, ребенка и зараженных людей, пребывающих за стеклами пустых изоляторов, оснащенных лишь кроватями и тумбочками для всего необходимого, пеклись только о себе и я не могла их винить, потому что чувствовала то же самое. Мне было плевать на то, что, возможно, они чувствуют, проходя мимо карцеров и сталкиваясь с моим взглядом. Плевать, насколько хреново я должно быть выгляжу, как человек, с момента заражения которого прошло чуть больше нескольких часов. Я лишь хотела убедиться в том, что после моей смерти найдется хоть кто-то, кто сможет присмотреть за Дейдре. Не защищать, не интересоваться всеми ее прихотями, а просто присмотреть до тех пор, пока не будет снят проклятый кордон. И мечтать, что я, все-таки, не заражена. На большее я не надеялась. Я отшатнулась от окна, присаживаясь на кровать. Ровно сорок четыре минуты и восемнадцать секунд назад (я вела точный отсчет) меня посетил Виктор Кеннертс, взяв все необходимые анализы для моего обследования и, поинтересовавшись моим самочувствием, удалился в свой кабинет. Осунувшееся лицо, бесконечно усталый взгляд и улыбка, сквозящая больше набожной надеждой, чем уверенностью в том, что он делает все абсолютно правильно. Я откинулась на подушку, машинально бросая шар в воздух и не пытаясь его поймать. На что я только надеялась? Что совершенно незнакомый мне человек согласится помочь привести мою сестру? После трех недель относительного кордона перестаешь видеть в людях самое лучшее и наружу вырываются их самые омерзительные, скрытые черты. Я лишь хотела верить, что отнюдь не все люди такие, какими их вижу я. Выдохнув, я перевернулась на бок. Время в изоляторе текло мучительно медленно. И, почти засыпая, забросив руку за голову, я услышала спешные шаги, которые затем остановились прямо напротив моего изолятора. С бьющимся сердцем я вскочила на кровати, пытаясь привыкнуть к тусклому свету и различить человеческие черты. — Кэссиди сказала, что вы искали меня. — я мгновенно узнала этот голос и почувствовала, как с плеч падает груз, равный тонне, — я готов помочь. Поднявшись на затекшие ноги, я шагнула к окну. Вблизи его взгляд оказался еще более уставшим и измученным. Кто-кто, а этот человек явно не рассчитывал проводить теплые весенние дни в Богом проклятом месте, с дежурным названием: « санитарный кордон.» Я знала, что это возможно единственный шанс, который мне больше не представится и не собиралась его упускать. — Я уже думала, что вы не придете, — упершись руками в стекло, я попыталась выглядеть максимально спокойной, — прямо какое-то чудо. Учитывая то, что именно благодаря вам я и нахожусь здесь. Полицейский даже не моргнул: — Это моя работа. — Конечно, — я хмыкнула, не ожидая другого ответа, — не зря ведь я думала, что ж вы так легко согласились отпустить меня? — Послушайте. — он посмотрел на меня так, словно я была последним человеком, с которым ему хотелось бы находиться, — мне сказали, что вам нужна помощь. Если вам просто нужен был собеседник, я не лучшая кандидатура. Вы тратите мое время, как и свое. — К счастью, спешить мне некуда. — я попыталась умерить свой пыл, — ладно. Мне действительно нужна ваша помощь. Я.. меня зовут Фелисити Бартон. — Джейк Райли, — сухо произнес он. — Снаружи осталась моя сестра, — возможно, если мне удастся вызвать в нем жалость к ребенку, он отнесется к моей просьбе с большей ответственностью, — ей только восемь. Она напугана. Одна в доме, в спальне которой находятся мертвые родители. Я запечатала дверь, но это не удержит ее от любопытства. Она не понимает, насколько это серьезно. — мой голос дрогнул против моей воли; как и всегда, когда я говорила о Дейдре, — прошу вас, приведите ее в больницу. Я понимаю, что это не самое безопасное место, но я видела здесь ребенка, женщину, которая за ним присматривала. Кажется ее звали Дженна и возможно она сможет присмотреть и за Дейдре какое-то время, пока я не выйду отсюда.. Если я только смогу выбраться. Как иронично. Джейк побледнел. Возможно, этим самым я пробудила не самые светлые воспоминания в его памяти. Исказившись в лице, он какое-то время смотрел сквозь меня, а потом отвел взгляд, словно борясь с собственными мыслями. Я вдруг почувствовала, насколько тяжело дается ему это решение. — Пожалуйста, офицер Райли. — я приложила руку к стеклу, надеясь, что он взглянет на меня, — находясь в изоляторе я мало что могу, но не сомневайтесь, если бы я могла, я бы сделала это сама. У меня нет выбора. — наконец, Джейк повернул голову в мою сторону, — пожалуйста, — повторила я. Внезапно, мне сделалось дурно. Весь окружающий мир завертелся, словно на качелях и сосредоточился у меня в висках, грозящихся лопнуть в любую минуту. Джейк что-то сказал мне, но из-за несвязности мыслей я не смогла различить что. Прижав руку к лицу, я отшатнулась от стекла и.. Я только что чихнула. На миг время замерло. Мне захотелось, чтобы Джейк заверил меня в том, что это мне показалось. Я вскинула голову, словив его взгляд. Ничего хорошего он мне не говорил. Наконец, его лицо просветлело. Черты разгладились, но брови сошлись на переносице. Он бросил на меня короткий взгляд, прежде чем ответить: — Я сделаю все, что смогу. Одновременное облегчение и осознание того, что мне уже не выбраться из изолятора. Из гребаного, мать его, котлована смерти. В сжавшемся горле застряло сотни слов, которые я так и не смогла произнести. Джейк бросил последний взгляд, прежде чем дернуться от стекла и зашагать в противоположную сторону. Я нашла последние силы, чтобы оправиться от ужаса и окликнуть его. — Офицер Райли, — он обернулся; мой голос едва ли был отличим от шепота, — не говорите ей о том, что со мной произошло. Он помедлил, а затем кивнул, направляясь по коридору. Прижав ладони к стеклу, я скатилась вниз и упала на колени. Все, что мне было дорого и все, за что я боролась, вдруг потеряло свой смысл.