На край света.

Элизабет задумчиво завтракала у окна. Взгляд её был привычно устремлён на улицу, но мыслями она была не здесь. И даже когда Доманский вышел к завтраку, она не обратила на него внимания и встрепенулась только тогда, когда он негромко позвал её. Девушка нежно улыбнулась и протянула ему руку. Доманский поцеловал её пальчики: - Вы сегодня рано. - Волнуюсь,- она улыбнулась, наблюдая, как Ежи подаёт завтрак хозяину. - Мы можем не ехать,- Михаил внимательно посмотрел на неё. - Что? Нет, мы, конечно, поедем,- она покачала головой и взяла Доманского за руку. - Вы такая задумчивая с тех пор, как третьего дня нас посетил Радзивилл,- Михаил повернул свою руку ладонью вверх, а Элизабет, задумчиво пощекотав кончиками пальцев его запястье, наиграно улыбнулась: - Он тут не при чём. Просто я всё ещё побаиваюсь выходить в свет…- она не закончила мысль и, вздохнув, покачала головой.- Конечно же, Вы мне не верите. И конечно же, князь и его речи – причина моего дурного настроения. Но уверяю Вас, Михаил. К вечеру, от этих грустных мыслей не останется и следа. - Я беру с Вас слово об этом, Элизабет,- Доманский усмехнулся.- А теперь, давайте позавтракаем. Она кивнула и вновь взялась за чашку, а Михаил, ощутив холод ладонью, на которой только что лежала тонкая рука Элизабет, почувствовал сожаление. Но, не показав этого, бодро принялся за завтрак. Однако, почти тут же тихо стукнула дверь, и в гостиной мелькнула Катарина со свёртком. Увидев хозяйку, она, улыбаясь, кивнула ей. Элизабет тут же встала: - Мне нужно идти,- волнуясь, сказала она. Доманский поднялся следом и недоверчиво посмотрел на неё: - Элизабет… - Мне, правда, нужно,- она ласково коснулась его плеча и быстро ушла вслед за служанкой. Михаил проводил её взглядом и широким шагом ушёл в кабинет… Собираясь в оперу, Элизабет была весела. Напевала какой-то модный, прилипчивый мотивчик, в такт ему постукивала пальчиками по высокой столешнице. Корсаж красивого зелёного цвета обнимал её стан, юбки приятно шелестели, духи напоминали о чём-то лёгком и счастливом… Завершающим аккордом Катрина украсила высокую причёску госпожи убором из трёх изумрудов, соединённых декоративной золотой цепочкой. Элизабет кивнула – и капельки драгоценных камней дрогнули в такт её движению: - Прекрасно. Катарина, теперь у меня к тебе просьба: позови мне Ежи. Девушка присела в лёгком реверансе: - Госпожа… Он сейчас помогает пану Доманскому… - Знаю. Я не задержу его надолго. Иди. Ежи появился в комнате как всегда бесшумно и уважительно поклонился Элизабет. - Панна. - Ежи, у меня просьба,- девушка подошла к нему, держа в руках небольшой футляр.- Позаботься о том, чтобы пан надел это к сегодняшнему выходу. - Панна? - Это брошь. Скажи, что я прошу принять этот подарок. - Слушаю, панна,- он поклонился и вышел со шкатулкой, а Элизабет замерла у окна, нервно теребя кольцо на пальце. Оставалось дождаться Катарину… Когда туалет её был окончен, Элизабет вышла в гостиную, по пути оглядываясь на каждую поверхность, что хоть немного отражала её красоту. Доманский, ожидавший её, обернулся. На шее его блеснула изумрудной высечкой брошь, придерживающая кружевной галстук. Элизабет улыбнулась, подходя ближе: - Рада Вас видеть, друг мой. - Благодарю Вас за подарок,- Доманский тепло ей улыбнулся и поцеловал протянутую руку. - Я рада, что угадала. Едем? - Разумеется. Прошу. К концу первого отделения Элизабет, увлечённая действием на сцене, не замечала ничего вокруг. Искренне заинтересованная и взбудораженная, она восторженно посмотрела на спутника. И замерла, боясь оглянуться к царской ложе. Доманский смотрел именно туда. Его напряжённое лицо пугало девушку и подталкивало на вполне определённые мысли. Только бы ошибиться… Только бы Радзивилл солгал… Она обняла своими руками ладонь друга. Тот перевёл взгляд на неё и, устало прикрыв глаза, отвернулся. В антракте Элизабет невпопад отвечала встречавшимся знакомым, беспокойно выглядывая отошедшего к деловым партнёрам Доманского, наигранно вежливо раскланивалась с вертевшимся неподалёку Радзивиллом, как вдруг… - Князь,- она вскинула на того, кому нечаянно заступила дорогу, взгляд карих глаз и едва подавила дрожь. Голицын оторопело уставился на неё, потом быстро совладал с собой и поклонился: - Госпожа. И развернулся, уводя за собой русскую свиту, во главе которой прибыл в Вену. Всех, кроме одного. Орлов остановился, жадно глядя на великолепную в изумрудном бархате, рыжеволосую красавицу. Подойдя, он молча предложил её руку… У окна он предложил ей присесть, но девушка сделала шаг назад, покачав головой: - Лиза,- прошептал Орлов. - Софья, Ваша Светлость,- строго откликнулась она. - Лиза, маленькая моя…- он протянул к ней руки, и девушка отшатнулась. Нервно поправив локон, вздёрнула носик, пытаясь скрыть всё то, что чувствовала. Всё от любви до ненависти смешалось в ней: - Что Вы хотели от меня, граф? - Лиза,- он нахмурился.- Ты жива… - Не Вашими молитвами, граф. - Я молился за тебя… Мы же так любим друг друга. И твоя молитва была со мной. - Вы меня с кем-то путаете, граф,- она дерзко блеснула глазами. - Лиза!- Орлов схватил её за плечи.- Не бойся ЕЁ! Я люблю тебя. Теперь, когда всё улеглось, когда ты подписала бумаги – мы сможем! Сможем быть вместе! - Пустите меня, граф…- она попыталась вырваться, но он её словно не слышал.- Пустите сей же час… Михаил! - Ты так нежно звала меня…- шептал Орлов, не выпуская её.- Алёша… - Миша!- взывая к единственному своему защитнику, крикнула она, но у оконной ниши никого не было… Доманский появился словно ниоткуда. Оттолкнув Орлова, он заслонил собой Элизабет, гневно глядя на того, кто так жестоко поступил с той, кого любил… - О, ты всё же добился своего,- Орлов скривил губы в болезненной ухмылке.- Из жалости она, что ли с тобой? - Да хоть бы и так,- выдохнул Доманский, ощущая, злость и боль от его слов.- Только не по обману, как с тобой. - Не по обману говоришь?- глаза русского заблестели.- А что о том, как твой… МУЖ отдавал тебя мне на откуп, Лиза? Не сильно-то он за тебя держится! Поляк дёрнулся, как от удара – от вопросительного взгляда Элизабет. - Да, Лиза,- продолжал Орлов.- Твой обожаемый муженёк жалко валялся у меня в ногах, когда молил спасти тебя. Ползал на коленях… предлагал оставить нас с тобой в покое, если я вызволю тебя… Променяешь ли меня на него такого? - Пусть так,- Доманский побледнел, кожа его стала пепельно-серой.- Но не делает Вам чести то, что Вы издевались над отчаявшимся человеком, пришедшим к своему врагу искать последней помощи. Он коротко кивнул Элизабет и направился к выходу, намереваясь дождаться её там, если она захочет поговорить с Орловым. - Подожди,- девушка быстро перехватила его. Не за руку, как обычно, а за талию. Оглянувшись на насмехающегося Орлова, она покачала головой: - Все ошибаются в своей жизни, граф Алексей Орлов. Ошиблась и я. В Вас. Нет ничего постыдного в том, чтобы пожертвовать своими чувствами за любимого человека. Но Вам, пожалуй, того не понять. Идёмте, Михаил. Доманский подал ей руку, и Елизавета, оперевшись на неё, пошла по коридору, как истинная королева – с высоко поднятой головой. Только близкий друг знал, что ладошка её дрожала и была влажной… Кивнув знакомым, встреченным в соседней зале, она, дрожа всем телом, прошептала: - Миша, увези меня отсюда, прошу тебя. Он озабоченно посмотрел на неё, удивлённый дрожью и непривычным обращением, и, накинув на её плечи накидку, повёл к выходу. - Оказывается, я действительно любила его…- прошептала она в сумраке кареты. Доманский вздрогнул, но не сказал ни слова. Ни к чему это было сейчас… Дома Элизабет сбросила свою накидку и обернулась к обеспокоено смотрящему на неё Доманскому: - Значит, любишь…- сказала она. Может, и, не желая обидеть, но тон её получился насмешливым. Поляк испуганно посмотрел на неё и опустил голову: - Да. И не откажусь от своих слов. Отвернувшись, Элизабет медленно пошла к кабинету, прикусывая нижнюю губу. Всё её существо пылало, словно внутри кричала прежняя Лиза, едва пережившая побег и горящая ненавистью. Но новая, разумная и что-то важное понявшая – она справилась с ней. А Доманский стоял и тоскливо смотрел ей вслед. Она чувствовала его взгляд и сгорала… Обернувшись, Элизабет бросилась к нему и, на секунду замерев возле преданного друга, она ласково, со всей нежной любовью, которую испытывала к этому человеку, коснулась его губ своими губами и поцеловала… Он сдался. Этот вечер, проведённый в таком колоссальном напряжении, эти месяцы жизни, как на вулкане… и её губы, о которых он мечтал всё это время… Он позволил себе на долгую секунду забыться, отпустить приличия и свои собственные принципы и преграды… а потом настойчиво отстранил её от себя. Обоих била дрожь, словно в лихорадке. Доманский опустился на одно колено и склонил голову, не в силах смотреть ей в глаза. - Ты сказал, что любишь…- прохрипела она в ужасающем волнении. - До гробовой доски,- он с мольбой посмотрел на неё. Пощади. Оставь. Забудь позорную слабость поцелуя. - А после смерти? - И после смерти, моя принцесса. - Тогда поднимись, друг мой. И никогда не опускайся больше предо мной на колени,- она протянула к нему руки.- Так мне неудобно обнимать моего самого близкого, самого преданного человека. Он поднялся на ноги, и Элизабет осторожно обняла его, устраивая голову на его плече. Она приняла правила игры. Узнала правду и приняла его желание. Желание человека, который пойдёт за ней на край света и вернёт её душу из тьмы заблуждений. Желание человека, который всегда её поддержит в любом, самом сумасбродном начинании. Желание человека, который любит её всей душой. И которого любит она…