Кошки-мышки

Вариант постканона

      Черная кошка обгонят ветер. Мчится, не зная куда, не зная зачем, не зная к кому навстречу: она просто взрывает груды облаков своим сюнпо и оглушает поднебесье раскатами грома.       Так Йоруичи кричит. С жутким ором вырывает наружу душу, что напрочь сгорела от боли, от тоски, от неприятия той потери, что случилась с ней.       Эта потеря так абсурдна. Осознание ее не умещается у Йоруичи голове, сдавливает крошечную кошачью черепушку посильнее пыточных тисков. И от этого хочется снова не просто кричать, а вопить на всю округу Общества душ, достигая децибелами горя до краев Генсея и Уэко Мундо ― всех тех миров, где ступала Его нога, неизменно обутая в гэта.       Мысль о том, что ее больше никогда не разбудит характерный деревянный стук по дощечкам энгавы, обжигает кровь кошки новой порцией яда. Она выжила. Он нет. Та проклятая отрава, что сковала их тела в битве с Аскином, тоже расплавляла сосуды огнем, сжигала в своем пламени все, вплоть до последних капилляров и порошинок рейши… Но все же она выжила, а он нет.       Она. Да. Он. Нет. И от одного контраста этих слов мир переворачивается с ног на голову, а жизнь Йоруичи, привыкшей к обществу самого лучшего, единственного, наиближайшего друга, скатывается стремительным комом в тартарары.       ― Ксо-о-о-о-о!!! ― ее луженная глотка перекрикивает грозу, а сердце взрывается неистовом ревом: «Как посмел ты?!!»       Кошка режет воздух когтями, остервенело рвет залетавший в рот ветер и высушивает мокрую от слез шерсть скоростью сверхбыстрой Богини скорости. Ее умение достигло недосягаемых вершин; она столько мечтала об этом, жаждала превзойти саму себя, так хотела поделиться своим мега-достижением с тем другом, который не просто верил в нее всегда, он вдохновлял ее, помогал развиваться становиться еще лучше, еще быстрее, еще сильнее. И для чего?       ― Для чего-о-о-о-о???!!!       Чтобы проиграть какому-то ничтожеству из квинси? Чтобы не суметь защитить тех, кто дороже всех? Чтобы позорно пропустить финал битвы? Чтобы едва самой не умереть?!       Кошка мотает активно головой; хвост бешено бьется из стороны в сторону, точно взбесившийся флюгер. Он ищет верный путь ― а пути-то нет. Кошка гонит себя вперед, не взирая на пункт назначения. Ей все равно: чем дольше, тем паскуднее была ее дорога, ее будущее, ее нынешняя жизнь без него…       ― Как жить? ― роняет растерянно Йоруичи.       Она вечность была «вдвоем»: она и ее белобрысая копия, которая, даже спрятавшись под полосатую шляпу, даже находясь за сотни тысяч километров от нее, даже будучи безмерно далеким от ее сердца, являлась неотъемлемой частичкой ее души.       ― Как жить-то?!! Как жи-и-ить???!!! Чер-тов-ты-у-ра-ха-ра-кис-ке!!!       Ее плач обрушивается ливнем вниз, а небо пронзают молнии наоборот ― снизу вверх.       ― Йоруичи, стой!       Окликнувший ее, обезумевшую, Бьякуя шарахается: вырвавшееся из любимого, познанного до последней клеточки, тела чудище заставляет даже его храброе сердце поежиться. Совершенно бездумный, дикий взгляд. Когти из зигзагов молний, хвост ― предвестник разрухи, острые уши ― чуткие локаторы. Недоженщина. Недокошка. Кто-то рассказывал Бьякуе о случившейся метаморфозе Йоруичи там, в роковом бою, в котором она чуть не сгинула, но он впервые видел ее такой воочию.       ― Что ты…       Рефлекторное сюнпо спасает капитана Кучики от участи быть разрезанным на сотню кусков. Те же рефлексы окружают его, уставившегося в ужасе на лишившееся любых признаков рассудка создание, смертоносными лезвиями-лепестками. Бьякуя только и успевает водить рукой, чтобы обороняться рассыпавшейся Сенбонзакурой от атак лютого хищника, вознамерившегося сцапать его любой ценой.       ― Йоруичи! ― Бьякуя сурово взывает к ней, но она глуха к его приказам, которые к тому же заглушала разыгравшаяся не без ее помощи буря. ― Йоруичи! ― отбивается он уже катаной от ее когтей, пытаясь не отвлекать ее от себя мелькающими вихрями острых лепестков. ― Опомнись! ― Бьякуя фехтует как ненормальный, едва успевая уворачиваться. ― Приди в себя!       Упрямец, он настойчив до ужаса. Не взирая на невероятную опасность, Бьякуя не отступится ни за что! Так он решает, хоть в сердце застрял меньшей уверенностью вопрос: как остановить того, кто свихнулся и превратился в неконтролируемое нечто? Бьякуя, без сомнений, умен, смекалист, прозорлив, но, черт возьми, он не гений. Чего скрывать? Он не ее погибший друг.       ― Друг… ― осеняет его. И причины ее нового побега теперь видятся им как на ладони. ― Йоруичи! Послушай! Это жизнь!       Бьякуя знает, о чем толкует: он полвека жил с такой же потерей. С такой же в сердце внезапной пустотой. Возможно, та до сих пор жила в нем, но с возвращением в его судьбу давней знакомой, заполонившей весь его мир до последних кусочков, пустота внутри тоже стала сокращать свою глубину и делаться все меньше, и меньше, и меньше…       ― Стой же! ― Бьякуя получает ожог на своих нежнейшей коже, но аристократу, наверное, впервые в жизни плевать на свою холеную красу. Он сжимает до хруста молнии вместо ее рук. Он чувствует ее огонь костями; грозовая кошка жжется, выжигает его лицо искрами из глаз, клацает острыми клыками у самого носа. ― Дррраная кошка, сдурррела совсем?! ― ругается капитан. Не со зла, скорее ― теряя уверенность в своих силах. Это существо было неудержимо. ― Ты думаешь, что потеряв себя, спасешься от тоски? Что оживотнившись вконец, простишься с болью? ― Бьякуя прижимает эту сплошную живую молнию к себе и, стиснув зубы от пекла поглотившего его тело, пытается докричаться до самых недр ее почерневшей души: ― Пораскинь мозгами, Йоруичи! Разве Урахара хотел бы этого? Разве не он тебя научил справляться с собой! Опомнись, ну! ― встряхивает капитан ее за плечи из последних сил и выжимает уже на издыхании: ― Если ты слабачка… то забирай меня… Моя гордость не выдержит того, что я учился у такого ничтожества…       Проиграв в борьбе с грозовой, неподвластной мольбам, стихии, Кучики сдается-таки, потеряв сознание и полетев камнем вниз. Высота не щадит его одежд, истрепав хаори и шихакухо, вырывает гулким ветром не один десяток волос, отправив в небытие клановые заколки…       ― Прости меня, малыш, ― земля ловит его словами признательности и самыми нежными на свете руками. Смуглыми. Шелковистыми на ощупь. Любящими его щекотать, а не сдирать заживо кожу.       ― Драная кошка…       ― Уже нет.       Бьякуя ловит ослабевшим зрением знакомый лик и силится ответить на улыбку. Йоруичи просит его не тратить на это силы. Благодарит за свое спасение. Но не знает самого главного.       ― Ты не одна даже без него.       ― Не одна, не одна, ― кивает она.       Наверное, это первый раз, когда она признает его правоту.