Кошки-мышки

      Йоруичи сидит задницей на прилавке и озаряет Магазинчик сладостей лыбой кота, который до отвала налопался сливок. Нет, сливки и взаправду были ― большущий кувшин, успешно сворованный у Тессая. Однако сейчас драную, «не имевшую ничего святого», кошку прямо распирало от удовольствия, сравнимого с плаванием в целом океане сливок. Верно. Все-таки не каждый день ее просит об одолжении один напыщенный, не могший цены себе сложить, аристократ.       ― Ну-ну? ― чуть ли ни в глаза ему лезет Йоруичи. ― Что-что ты сказал? Повтори? А то старая кошка не расслышала?       Кучики скрипит зубами, но держится. Выдыхает со свистом. Считает до десяти. Надевает маску тотальной непроницаемости. Кучики не проглатывают обиду, а наносят ответный удар.       ― Хорошо, я повторю. Я все же моложе, а глухота, поди, и впрямь несносное бремя…       Йоруичи мгновенно сползает с лица и вместо прежде широкой улыбки скалит клыки: ― Хочешь пойти один? Или у тебя полно дур, способных вынести твое занудство?       ― Ну, среди таковых у меня лишь одна на примете, ― парирует Бьякуя и сразу же ловит предназначавшуюся ему пощечину. Заслуженную, чего уж. Обычно, он не оскорбляет женщин; исключения составляют только бесящие до невозможности кошки, перед которыми и извиняться не хочется. ― Так ты идешь или нет? ― Он просто возвращает разговор в прежнее русло.       Она же, вырвав руку из его хватки, звучно фыркает, не тая испортившегося настроения.       ― Мне что, прямо так пойти? ― Нагая, она бесстыже трясет своими прелестями у него перед носом. ― Или ты все же подождешь, пока я оденусь для твоего чертового свидания?!       Бьякуя шумно выдыхает: не такое уж оно и плохое, в отличие от этой невыносимой женщины, которая, точно, по какой-то нелепой случайности сумела сблизиться с ним настолько, что автоматически удостаивалась чести присутствовать на семейном ужине Кучики. Бьякуя склонен называть сие мероприятие именно так, хотя его спутница упорно отрицает это, поминая это смехотворное человеческое словцо ― «свидание». На лице у Бьякуи пролегает скепсис: не нравится ему называть так знакомство с претендентом на руку любимой сестры.       ― Скажи мне, что Мы вообще тут делаем? ― приодевшаяся в довольно милое летнее кимоно Йоруичи недовольно скрещивает руки на пороге заказанного Бьякуей на сегодня ресторана.       ― Я должен официально засвидетельствовать свое согласие с выбором Рукии, и ты…       ― О, боги! ― Шихоин закатывает глаза и нервозно трет переносицу. ― Оставь в покое этих детей. Больно нужно им это твое согласие.       Кучики вспыхивает, оскорбленный до глубин души: между прочим, это была идея Рукии встретиться всем вместе в Генсее; возможно, она чего-то боится или ужасно стесняется?       Йоруичи с невообразимой бесцеремонностью постукивает пальчиком Бьякуе по лбу:       ― Пойми, наконец, что двойное свидание ― чушь! Мы будем только лишними для парочки влюбленных, как и эта малышня только мешать будет нашим играм.       Аристократ куксится и берется играть в молчанку, а не в «кошки-мышки». Безучастно пропустив свою даму внутрь ресторана, Кучики, сохраняя невозмутимость, находит нужный столик и, усевшись, отгораживается от едкой спутницы большим разворотом меню.       Йоруичи утыкается в свое меню: охоты видеть лицо непроходимого упрямца у нее тоже нет. Куда больше ее занимают мысли о спасении плачевной ситуации, которая грозила всем четверым участникам нынешнего ужина, однако появление Ренджи и Рукии заставляют Йоруичи отвлечься и… поморщиться. Судя по виду прибывшей пары свидание предполагало еще и спектакль в ряженых аристократов, чего кошка просто хронически не переносила.       Уже предчувствуя скуку, с трудом подавляя в себе десятый зевок, равнодушно принимая более чем уважительные поклоны от младших синигами, Шихоин проклинает помешанных на этикете Кучики и то, что некоторые «бабуины» стремятся им подражать. В голове у принцессы назойливой мухой гудит мысль с ходу сигануть в сюнпо и быть таковой, однако кислые лица Ренджи и Рукии, рассаженных Бьякуей по разным углам, взывают к жалости Йоруичи. Только она и могла спасти этих несчастных, не смевших и лишний раз вздохнуть перед главой клана, которому, к слову, не помешал бы смачный подзатыльник за то, что не видел элементарных вещей. Нужен он был здесь больно, точно зайцу пятая нога.       ― Так что, говорите, за новости нынче в Сейрейтее? ― «кошка» подает голос первой, игнорируя укоризненный взгляд от Бьякуи, едва успевшего рот раскрыть для официозных речей. ― Кто что купил? Кто с кем пил? Кто кого убил? Кто с кем спал? И прочее, прочее? ― Ни на миг не оставляя слежку за недовольством, зажегшимся на дне глаз старшего Кучики, она корчит из себя жеманную аристократку: ― Чего-о? Я всего лишь пекусь о светской беседе.       ― Тогда не проще ли спросить об искусстве, а не о слухах? ― цедит сквозь зубы Бьякуя, но тут же осекается, округлив свои очи до размеров среднестатистического яблока.       ― Об искусстве? Эт можно, ― подозрительно быстро соглашается Йоруичи, и, сверля взором пучеглазого ныне любовника, берется декламировать одну из заученных в юности поэм.       Ренджи с Рукией непонимающе переглядываются, с восхищением слушая отточенную красивую речь аристократки, и невольно роняют челюсти, углубляясь с головой в сюжет. Это не может не тешить неожиданного оратора, но ее еще больше забавляет растерянный вид Бьякуи, прямо окаменевшего напротив. Он тоже хватает воздух ртом, порываясь не то спросить о чем-то, не то выдохнуть, всеми силами стараясь не получить косоглазие. Косясь правым оком на сидевшего рядом Ренджи, а левым вниз, под стол, Бьякую явно бесит то, что сейчас одна маленькая, гибкая, старательная ножка творила с ним сущие непотребства в самом чувствительном для мужчины месте.       ― О-ох, ― помимо воли срывается с его губ вместе с глухим стоном.       ― Нии-сама? Что случилось?! ― вскакивает обеспокоенная Рукия. ― Тебе нехорошо?       На этой фразе Йоруичи заходится истеричным смешком и с издевкой глядит на уже порядком вспотевшего капитана Кучики. Сцепив зубы, тот смотрит в ответ затравленным волком, незаметно пытается остановить сладкую муку свободной от хаси рукой и как можно ощутимее пытается отодвинуться, но тщетно: румянец уже выдает его истинные эмоции. О да, ему сейчас более чем хорошо, и Йоруичи лукаво подмигивает любовнику, намекая, что сделать это «хорошо» еще лучше ― лишь вопрос времени и его личного желания…       ― Господин Кучики, видимо, растрогался. Поэзия ― его слабость, ― прибавляет вслух бессовестная кошка, заставляя Бьякую едва ли на стены ни полезть, когда частоту движений в его паху нещадно ускоряют. ― Ну, так как? Мне продолжать… читать… го-спо-дин-ку-чи-ки?       ― Нет! ― вскидывает руки Бьякуя и на испуганный его окриком взгляд сестры торопится оправдаться: ― М-мы… пожалуй, пойдем, Рукия.       Истерзанному Бьякуе не остается ничего иного, как коротко кивнуть своему лейтенанту и пулей рвануть к выходу, утащив за собой поизмывавшуюся над ним негодяйку. Она хуже любого руконгайца… и, в то же время, она самая мудрая из всех женщин, кого Бьякуя встречал когда-либо. Так, оставленные ими наконец Ренджи и Рукия, заулыбавшиеся сразу и о чем-то живо заболтавшие, вмиг преображаются и выглядят не только вполне самостоятельными, но еще и невероятно счастливыми. Бьякуя невольно улыбается, думая о том, что драная кошка в который раз победила его, и чувствует приятное тепло, растекшееся внутри. Он уверен, что случившийся с ним конфуз тут совершенно не причем, так как у любящего брата щемит сердце.