Angry bugs

      — Где ж мы вас всех хоронить-то будем?! — выкрикнула Бриттл, взмывая из укрытия.       Слизень вблизи казался огромным, как гора. Последний оставшийся из своей группы, он продолжал двигаться, несмотря на рану в боку. Его развороченное нутро пузырилось и истекало слизью, а он все полз вперед, неумолимый, как язык лавы. Не похоже, что он чувствовал боль. Не похоже, что он вообще что-то чувствовал. Добить его следовало не от ненависти или из жалости — как нечто, нарушающее законы Вселенной.       Застрекотал пулемет. Слизень дернулся, начал заваливаться. Следующая очередь прошила его насквозь. Ошметки с чавканьем полетели на траву, и это были последние отзвуки битвы. Тишина опустилась на поляну.       — Хоронить не придется, — одобрительно ухмыльнулся Темпер, оглядывая то немногое, что осталось от слизня. — Молодец!       Бриттл перезарядила оружие. Пустой диск, горячий, отливающий лиловым, упал на сложенный лист-палатку.       Квинси только сейчас разблокировал свой пулемет, отчистив с него слизь. Если паук и был раздосадован неудачей, то никак этого не выказал. День только начался, придет еще ему время пострелять, а слизень мог плюнуть в кого угодно — пока разорвешь тугие, мгновенно плотнеющие на воздухе нити черной жижи, сражение и закончится.       — Главную работу сделали они. — Бриттл кивнула в сторону Гордона и Хоуи.       Гордон довольно хмыкнул и выпятил головогрудь.       — Тебе не пришлось бы стрелять, детка, если бы кто-то, — он многозначительно посмотрел на Хоуи, — научился отличать приклад от дула.        Бриттл поморщилась, возражая:        — Хоуи стрелял не быстро, но успешно. — И обращаясь уже к Темперу: — Я на разведку, шеф?       Вопрос был чистой формальностью — самый момент осмотреться, и кому же еще, как не единственному летуну в отряде? Темпер кивнул, разрешая — да, чистая формальность, но командир здесь он, ему отправлять на задания, даже самые очевидные.       Бриттл полетела в ту сторону, откуда наползали слизни и где, предположительно, находился их лагерь.       Гордон продолжал ворчать:       — Стрелял бы по контуру, а не по фэншую — было бы больше толка.       Хоуи поднял взгляд в небеса, подернутые перистым кружевом, и негромко произнес, обращаясь, кажется, именно к этим, прозрачным и легким, облакам:       — Результативная стрельба требует определенных расчетов. Некоторым в ганглиях не хватает нейронов, чтобы это понять.       Гордон засопел, собираясь ответить еще большей колкостью.       Темпер не раз спрашивал себя, правильно ли он делает, позволяя Гордону и Хоуи оставаться в отряде. Прошлая междоусобица посеяла семена раздора, и это здорово мешало букашкам в нынешней.       Отец Гордона, Железный Скорпий, был генералом на Войне Насекомых и Ящериц. Не раз его армия сходилась на полях сражений с войсками пресмыкающихся, которых возглавлял Гекко Грин, отец Хоуи. После очередной битвы генералов нашли смертельно ранеными. Они лежали обнявшись, словно лучшие друзья. Гекко прокусил панцирь Скорпия в области крупной артерии и только сильнее сжимал челюсти, пока жало его врага входило ему под ребро.       Та битва сохранилась в памяти у всех как самая жестокая, она истощила обе стороны конфликта и стала последней, подтолкнув исстрадавшиеся народы к заключению мира. В нынешней войне ящерицы были союзниками букашек. Но между детьми Гекко и Скорпия мира быть не могло.       Гордон появился в отряде, когда тот и отрядом-то еще не был — с Темпером была только Бриттл, которую он вызволил из плена. Потом пришла очередь ей передать добро по кругу, когда она сбила прикладом замок с ящика, где сидел Гордон. Они проговорили всю ночь. У них оказалось множество общих тем для разговора, оба на гражданке занимались ядами. Гордон остался, а спустя неделю к ним прибился Хоуи. Парень вышел к их лагерю из травяных зарослей, а казалось — с луны свалился. Он был немного не в себе, неразговорчивый, с пустым взглядом. Темпер думал, что тому, возможно, довелось увидеть что-то страшное; душераздирающие зрелища — извечные спутники войны. Потом Хоуи вроде как немного опомнился и, не обнаружив у себя других дел, остался в отряде. А там и Квинси подтянулся в их дружную компанию.       Впрочем, «дружную» — это только фигура речи. Отношения в отряде складывались сложные.       На войну Темпер отправлялся с головой, забитой подвигами вымышленных супергероев, воображая себя одним из них. Содрогаясь вспоминал он о том времени наивности — как ему удалось уцелеть? Вылазки в тыл врага дали ему некоторый опыт, но также и научили его бояться. Он понял, что даже супергерою некоторые подвиги не под силу, если он действует в одиночку, однако рядовым в чужом отряде ему тоже быть не хотелось: маленький клещ, он был слишком большим индивидуалистом. Он решил сколотить свой собственный отряд. И небеса вняли его чаяниям. Бойтесь своих желаний, они сбываются.       Бриттл, вероятно, и до войны не отличалась компанейским нравом, а в плену у слизней с ней случилось что-то очень плохое, сделавшее ее необычайно нервной и подозрительной. Что именно, Темпер не очень понимал, а она не рассказывала никому, даже Гордону, но иногда во сне она бормотала и вскрикивала, силясь освободиться от кошмара, и по отдельным фразам, которые удавалось расслышать, стало ясно, что слизни ставили над ней какие-то отвратительные опыты. Как позже догадался Темпер, особенно гадким для Бриттл было то, что она, по натуре и занятиям исследователь, в этих опытах была просто объектом. Если бы они пытали ее, выведывая профессиональные секреты, в ней нашлось бы достаточно стойкости перенести это. Но отношение как к пробе номер такой-то подкосило ее психику.       Появление Гордона немного облегчило ее состояние. Вероятно, это был тот случай, когда помощь кому-то другому лечит собственные раны. Кошмары почти прекратились. Зато проблемой стал Гордон.       Тот в конце концов признал старшинство Темпера и начал слушаться его приказов, но одним богам войны ведомо, каких усилий это потребовало от них обоих. Бриттл Гордону нравилась, он откровенно красовался перед ней, только зря он пытался с ней заигрывать: после плена ей заново пришлось учиться летать, а уж романтические чувства в ней и вовсе не скоро проснутся. Квинси он считал простачком и не задевал его только потому, что считал это ниже своего достоинства. Гордон знал кое-кого из других отрядов, где успел побывать до своего пленения — сквернослов и задира, он нигде не приживался надолго, даже слизни, наверное, бросили бы его в конце концов, сочтя слишком неудобным заложником, — и нелестно отзывался о них. Про Тантрума говорил, что тот делает свои бомбы из говна и веток — и не то чтобы он был неправ, просто не стоило говорить об этом с такой прямотой. Эдварда и Виспер он откровенно презирал, ведь они пытались изменить свою природу. Как говаривал Гордон, нельзя доверять тому, кто не верен своей натуре. Теорию хаоса Йо-Йо он считал лженаукой. И Хоуи он невзлюбил с самого начала. Манера держаться отстраненно-вежливо и равно со всеми, молчаливость, временами задумчивость на грани лунатизма и, конечно, принадлежность к ящерицам сразу сделали его подозрительным в глазах Гордона.       Они уже знали, кем был отец Гордона, когда пришел Хоуи. И Квинси, затеяв у костра на привале какой-то поначалу невинный разговор, вывел того на откровенность. Едва прозвучали слова Хоуи о его родстве с генералом Гекко, Гордон налетел на него как красный метеор. Ничего не понимающий Хоуи поначалу только пытался отжать от себя хвост Гордона, а потом, когда из криков противника выяснил, за что его пытаются убить, перешел в атаку. Они катались, сцепившись, по поляне, временами попадая в угли и не замечая ожогов, и дрались не на жизнь, а на смерть. Их едва остановили, а потом никак не могли оторвать друг от друга. Первым одумался Хоуи, но Гордона пришлось отдирать от него чуть не с мясом.       Темпер сразу сказал обоим, чтобы уходили. И тут же забрал свои слова обратно, понимая, что они снова сцепятся за ближайшими кустами и добежать до них уже никто не успеет. Он предложил уйти кому-то одному, по желанию или по жребию. Оба молчали, набычившись. Потом Хоуи отдышался и сказал самым спокойным своим тоном, что он не шпион и не собирается их предавать, и что он готов доказать это верной службой в отряде букашек. Все посмотрели на Гордона. И тот мрачно пошутил: «Держи друзей близко, а врагов еще ближе». Он пообещал не драться с Хоуи, если его не прогонят. Но «не драться» не означало отказа от нападок иного рода, и Гордон при любом случае старался задеть недруга. Так что даже Квинси, поначалу позволявший себе замечания в духе «не добивайте слизня, Хоуи доест», вынужден был следить за языком, да и все прочие старательно избегали напряженных ситуаций.       — Побереги свой пыл для слизней, — Темпер осадил Гордона. — Это была только первая их атака на сегодня.       — У меня всегда найдется, чем их угостить, — хмуро ответил Гордон и помахал жалом, но дискуссию прекратил. Как показалось Темперу — просто потому, что не придумал достаточно ядовитого выпада.       Все замолчали, ожидая возвращения Бриттл.       Темпер лег на спину и подставил брюшко солнышку. Денек выдался что надо, если б не война, самое время насладиться летним теплом. Кто знает, сколько еще идти до Гром-Горы? Легендарная, невиданная вблизи еще никем из их отряда, она притягивала его мысли в минуты затишья после боя. Никто до сих пор не вызнал и не догадался, что произошло там, когда метеорит ударил в склон Горы. Может быть, причину, по которой слизни переродились и начали свою слюнявую экспансию, достаточно просто устранить, вдруг это можно устроить прямо сейчас, не продолжая затяжных сражений, сделав что-то простое? Одна удачная дерзкая вылазка могла бы решить исход войны. Что же ждет их впереди? Что им предстоит?       Темпер вздрогнул, когда Квинси нарушил молчание:       — Кто-нибудь бывал там, за этой долиной?       — Я бывал, — ответил Гордон.       — И что там? — обрадовался Квинси.       — Ледяное нагорье. Круглый год там метет снег, отогреться можно только у горячих источников. А за ледником пустыня.       — Здорово. И на что это похоже?       — Песок. Много песка. И очень жарко. Вряд ли тебе там понравится.       — А цветы там есть? Если там есть цветы, мне там понравится.       — Есть. Колючие.       — Значит, там неплохо.       — Слизни там тоже есть.       — Уж не без того, — вздохнул Квинси.       — Листья у растений сухие и колючие, а цветки крупные и яркие, будто они цветут в последний раз, — внезапно послышался голос Хоуи.       Все обернулись к нему. Он сидел в напряженной неподвижности. Глаза его были обращены вперед, но смотрел он вовсе не на куст земляники перед собой.       — Тень дают только скалы и гигантские кости, торчащие из барханов, — продолжал он тихим бесцветным голосом. — Песок не остывает даже ночью, но слизни ползут, не чувствуя жара.       — О-опять, — протянул Гордон и сплюнул.       — Тссс! — шикнули на него Темпер и Квинси.       — Над пустыней летает шар. Шар, управляемый слизнями. Летающий корабль. Они могут стрелять сверху слизью на огромные расстояния. Они наблюдают оттуда.       — Ты это сам видел? — восторженно прошептал Квинси.       — Своими собственными глазами.       — И как ты там оказался?       — Где?       — На шаре этом гребаном! — это уже Гордон начал терять терпение.       Хоуи очнулся, поглядел по сторонам, выходя из грезы.       — Ты там был? — прорычал Гордон.       — Нет.       — Но видел?       — Да.       — Пиздишь, — припечатал скорпион и отвернулся.       Хоуи не ответил, только слегка шевельнул хвостом. Темпер подумал, что к концу войны, если они уцелеют, дзен у Хоуи отрастет длиннее, чем хвост.       Всем им и раньше приходилось слышать подобные откровения. У Хоуи тогда делался отсутствующий вид, и чаще всего он говорил о «месте, в котором много света». Там он слышал голоса и видел необычные образы, но запомнил не все и не ко всему запомненному мог обратиться в любой момент, а только если что-то — чья-то фраза или иное внешнее событие — подталкивало к этому. Иногда его озарения помогали, подсказывая лучшую стратегию боя, а иногда сбивали с толку. Например, в прошлый раз он поведал о слизнях, которые плюются не только слизью или зубами — последнее до глубины души поражало букашек, они к этому еще не привыкли, — но и другими слизнями, поменьше. Это вообще уже невозможно было представить.       Темпер попытался осмыслить сообщение о шаре. Те слизни, которые попадались ему до настоящего времени, не блистали интеллектом и вряд ли могли летать на дирижабле, не то что построить его. Но иногда в местах скоплений слизней он видел артефакты, явно относящиеся к развитой технической культуре и совершенно точно не принадлежащие ранее букашкам. А еще стоны Бриттл во время кошмаров и «пророчества» Хоуи — все это говорило о том, как мало еще знает он о врагах.       Воздушный корабль. Если его захватить, они смогли бы подобраться ближе к Гром-Горе, возможно, десантироваться прямо на нее. Если этот корабль существует.       Крики Бриттл прервали его соображения.       — Слизни! Наступают! Наступают!       Она вылетела из травы с фланга. Враги предприняли обходной маневр, или первоначальные сведения о месте их лагеря оказались ошибочными — потом об этом, потом. Темпер поднял гранатомет.       — Перестроиться!       Бриттл развернулась и выпустила первую очередь почти вертикально, поверх листьев.       И тут же стебли полегли под наползающим слизнем.       Неприятель двигался, как обычно, цепочкой, и этот дурной, на первый взгляд, порядок с точки зрения слизней оправдывал себя. В зарослях им удобно было ползти друг за другом, авангардная особь приминала траву и обильно умащивала ее слизью, облегчая дорогу остальным. А у букашек создавалось ложное впечатление близкой победы, когда за последним, казалось, павшим противником вдруг надвигался еще один, и выяснялось, что боеприпасы у них заканчиваются. Не единожды им приходилось отступать, собираться с силами и пополнять запас снарядов, прежде чем продолжать наступление.       — Получи, нано-Ктулху! — Первым гранату всадил в слизня Гордон.       Черное лоснящееся брюхо брызнуло темной жижей. Застучал пулемет Квинси. Выстрел Темпера положил конец слизнячьей жизни.       — Бриттл, сколько их? — спросил Темпер, налаживая снаряд на еще дымящийся ствол.       — Вижу еще трех, — ответила она и прицелилась в следующего, вползающего в лужу из останков первого. — Ай!       Слизень времени не терял — выстрелил зубом. Сбитая Бриттл упала в куртину, далеко позади.       — Жива? — окликнул ее Гордон.       В ответ послышалась приглушенная, но бодрая брань. Парочка выражений была из тех, что обычно позволял себе только Гордон.       — Ты чего ждешь, морда чешуйчатая?! — обернулся он к Хоуи.       Тот смотрел на слизня сквозь прицел, словно выглядывая уязвимое место. Особо уязвимых мест у них, как давно убедились букашки, не было. Можно было вычислить разве что точку, попадание в которую затронет взрывом наибольший объем.       — Хоуи, давай сейчас, — сказал Темпер и поднял свое оружие.       О кумулятивном эффекте нескольких снарядов Темпер узнал совсем недавно. Возможно, проходи он обучение обычным рядовым в другом отряде, ему рассказали бы об этом раньше; быть в команде супергероев-любителей имело свои недостатки. Но и свои преимущества — командир здесь он, и ни в каком согласовании тактики с кем-либо он не нуждался.       — На счет «три».       Слизня буквально разорвало двойным взрывом. Следующий попал под бешеный огонь Квинси и подлетевшей Бриттл. Последний в шеренге плюнул в Темпера, черная масса моментально схватилась на его лапах и стволе гранатомета.       Бриттл поспешила на помощь. Она обрывала одну за другой тягучие нити слизи, и вскоре лапы Темпера открепились непосредственно от оружия, но все еще оставались связаны между собой липким черным комком.       — Стой так, — Бриттл отпустила его и подняла свой ствол. Темпер едва успел зажмуриться — пара выстрелов перебила слизь.       — Спасибо! — крикнул Темпер, вскинул свое оружие и подбил надвинувшегося почти вплотную врага.       Рядом послышался короткий вздох. Темпер обернулся — не ранило ли Бриттл осколком?       Она осторожно сняла со своего плеча черный подергивающийся ошметок и с наслаждением втоптала его в землю. Потом взмыла вверх.       — Еще один! Еще!       Она указывала на травяную просеку.       Еще одна равнодушная ко всему, не испытывающая ничего, кроме неутолимого голода, громадина вплывала на открытое пространство. Вмятая в почву, измочаленная зелень истекала под ее брюхом черной пеной.       Хоуи опять застыл, прицеливаясь. Гордон за это время успел выстрелить трижды. На очередной перезарядке слизень попал в него зубом. Гордон пошатнулся и выронил оружие, снаряд канул в траву.       Темпер глянул в ящик для гранат — пусто. Снаряды у Хоуи были другой системы, но тоже заканчивались. Затих пулемет Квинси. Бриттл выпустила еще пару очередей и тоже замолкла.       Хоуи наконец выстрелил. Взрыв, который оторвал бы рядовому слизню башку, не заставил этого и почесаться. Махина перла вперед. Не отступишь — задавит.       — Гордон, стреляй! — крикнул Темпер. У него самого остались только ручные гранаты, на самый крайний случай.       Гордон все еще ворошил траву в поисках.       — Где же эта!.. — продолжение потонуло в грохоте очередного выстрела Хоуи.       Слизень потерял кусок брюха, но скорость не сбавил.       Хоуи перезарядил гранатомет и снова замер, выжидая.       — Гордон! — Темпер уже держал в лапе связку зарядов, собираясь метнуть их, пока слизень не подобрался совсем близко.       Гордон наконец нашел укатившийся снаряд. Вскинул оружие, прицелился.       — Нет, не туда, — остановил его Хоуи.       Гордон чуть снова не выронил гранатомет.       — Давай выше и правее, — голос Хоуи был спокоен. Он продолжал держать слизня в прицеле.       — Ты чего мне указываешь? — рявкнул Гордон. — Ты вообще кто такой?!       — Отставить пререкаться!       Темпер понимал, что приказать он может что угодно, но если Гордона занесет, его авторитета остановить склоку не хватит. Такое уже случалось, но во время боя еще ни разу. Впрочем, во время боя и Хоуи прежде не раздавал советы. Что на него нашло?       — Пусть он не командует мной! — Гордон вовсе отвернулся от слизня, словно того и не было. — Взяли ящерицу, так пусть помалкивает. Вы б еще морского слизняка в компанию пригласили!       Темпера ожгло отчаяние. Все-таки дурацкая это была затея, создать свой собственный отряд. Он слишком маленький клещ, слишком ценит собственную независимость, и к тому же он никудышный лидер. Надо было и дальше действовать в одиночку, пока он не сложил бы голову, бесславно и безвестно, на какой-нибудь солнечной поляне. Хоть бы даже и на этой.       — Ну, ты нашел время для расовых предрассудков! — это уже Бриттл не сдержалась.       — А что он?! — не успокаивался Гордон. — Пусть не возникает!       Темпер сжал в лапе гранату и встал в полный рост.       — Эй, не надо! — услышал он за спиной голос Квинси.       Поздно, ребята. Спасибо за все.       Он пошел вперед, на слизня, все убыстряя шаг.       Сволот жевал и чавкал на ходу. То, что он глотал, истекало из его раны мутной жижей и пузырилось, когда он наползал на нее. Вблизи стали хорошо видны ячеистые бороздки на его коже, влажные волны пробегали по его бокам. Круглые, без тени мысли глаза качались на стебельках, глядя вперед — и в никуда. Словно влекла его не собственная, а чья-то внешняя воля.       — За Миниатюрию! — крикнул Темпер перед самым броском.       Ручка гранаты выскользнула из его разжатой ладони — и он полетел на землю, покатился, сбитый чьим-то ударом. Взрывная волна дохнула ему в спину, накинула плащ на голову, но не убила.       — Ты хоть и командир наш, но иногда дурак, — отодвигаясь от него и отряхивая с себя лиственную труху, с чувством высказалась Бриттл.       Они лежали на дне воронки, в луже слизи.       — Гордон, делай же, что тебя просят, — где-то позади молил Квинси.       Темпер посмотрел на слизня. Макушка твари была видна над краем выбоины. «Угощение» его замедлило, но не сразило.       — Не буду я с ним на брудершафт стрелять! — все еще артачился Гордон. — Хватает того, что я его морду каждый день вижу. Давай первый, ты и так всю дорогу тормозил!       — Хочешь забрать себе всю славу решающего выстрела? — голос Хоуи стал прямо-таки ледяным. — Наши родители друг другу очередь не уступали.       Темпер понял, чего тот добивался.       — Я и правда дурак, — признал он вслух. — Но они ведь все равно не сработаются.       Он осторожно выглянул из воронки.       Гордон несколько раз перевел взгляд с Хоуи на приближающегося слизня и обратно и поднял гранатомет.       — На счет «три»! — прохрипел он.       Они шли по скользким следам к вражескому лагерю, и Темпер размышлял над тем, как по-разному течет время. В драке оно будто растягивается, а потом оглядываешься на пустой лужайке — тени от травинок сместились всего ничего. Солнце еще не приблизилось к полудню, а столько всего уже произошло. Легкие облачка все так же плыли в небесах, складываясь в загадочные письмена, словно где-то там рука судьбы вычерчивала их будущность.       Лагерь был пуст, ни охраны, ни засады.       Первым делом следовало поискать боеприпасы — слизни ими не пользовались, но иногда перехватывали конвои букашек и зачем-то хранили отнятое. Еду найти было сложнее — враги провиант не сберегали, просто жрали все на своем пути. А еще следовало освободить пленников, если таковые найдутся.       Первый предмет, привлекший их внимание, оказался рацией. Был он похож на крупную раковину улитки, каковой, возможно, и являлся, только начинка в ней была неживая. В технологиях слизней букашки мало что понимали, но Хоуи — он поскромничал, что чисто случайно, — поколдовав над прибором, сумел извлечь из него звук. Вероятно, это слизни переговаривались на своем языке: слышно было чавканье, и хлюпанье, и сопливое бульканье. Потом к ним добавились приглушенные крики.       — Это не оттуда, — понял Темпер.       На крышке ящика слизью была криво нарисована корона. А из самого ящика доносились вопли.       — Выпустите меня, мерзкие твари! — разорялся кто-то тоненьким голоском. — Сдавайтесь по-хорошему, а то мой императорский гнев покарает вас! Пожалеете, что на свет родились!       Когда букашки сломали замок, из ящика вывалился обладатель голоска — маленький таракашка.       — А где слизни? — тут же спросил он.       — А зачем они тебе? — ответил Гордон. — Покарать, что ли? Так мы уже.       — А вы кто такие? — Таракашка заморгал глазенками.       — Те, кто не обязаны отвечать на твои вопросы, — приструнил его Темпер. — Мы тебя спасли, нам и спрашивать. Как тебя зовут, и где ты живешь?       Тараканчик приосанился.       — Я Лаполеон. Весь мир — мой дом.       Бриттл еще раз глянула на крышку ящика.       — Понятно, — сказала она. — Ты довыпендривался. Они решили, что ты большая шишка и станешь ценным заложником.       — Я и есть большая шишка! — подскочил к ней таракашка. — Я будущий Император Вселенной.       — Где ж ваша корона, величество? — улыбнулась Бриттл.       Лаполеон потупился.       — Я ее съел. Они не кормили меня со вчерашнего вечера. — И тут же воспрял: — Я сделаю себе другую, из колокольчика. Знаете что? — Лаполеон оглядел их всех одним долгим взглядом. — Хотите быть моей свитой? Поначалу я буду набирать подданных без конкурса, а там посмотрю. Вам повезло!       Темпер вздохнул и потер переносицу. Он что-то как-то сразу устал. Несколько секунд в обществе этого вертлявого таракашки отняли у него больше сил, чем давешний бой.       — Надо отвести его к маме.       — Даже не пытайтесь! — заявил Лаполеон. — У моей мамы еще триста девятнадцать детей. Думаете, она обрадуется, если вы вернете меня?       Темпер поразмыслил немного и решил.       — Ладно, пока останешься с нами, величество, до первого склада с провиантом, а там посмотрим. Мы посмотрим, — подчеркнул он.       Лаполеон попытался было возразить, но Квинси легонько тронул его:       — Глянь-ка.       Паук показал завязанную в кольцо паутинку. Он поддел ее другой лапой, потом еще двумя, перекинул несколько раз петли, и паутинка растянулась замысловатым узором.       — Это называется «колыбель для кошки». Хочешь, научу?       Лаполеон сбился с мысли и восторженно захлопал лапками. Однако приставать к взрослым не перестал. Пока букашки осматривали лагерь, он донимал их по очереди.       — А ты травяной клещ или энцефалитный? — спросил он у Темпера.       Тот рылся во вражеских документах — листах, разрисованных черными слизистыми иероглифами, тщась если не прочитать их, то найти хотя бы подобие карты или чего-то такого же, интуитивно постижимого.       — Это военная тайна, — на всякий случай ответил он.       Лаполеон понял по-своему.       — Я тоже учусь переносить заразу, — шепотом сказал он. — А зачем ты ходишь в маске? Ты супергерой, да? Или тебе щетинки на голове подпалило?       Темпер выразительно посмотрел в ответ и зловещим тоном произнес:       — Могу стать суперзлодеем для одного отдельно взятого таракана, если он не уймется.       Лаполеон бочком отошел от него и заявился к Гордону, который обыскивал остальные ящики.       — Вкусного не нашел?       — Нет, — ответил Гордон. — Нашел противного. Тебя. Вот еще есть отличный ящик. Распотрошу его и отправлю тебя к мамочке почтой.       Он нажал на рычаг посильней, и крышка подалась. Гордон присвистнул.       Темпер подошел поближе и тоже заглянул внутрь.       — О-о-о! — затрепетал Лаполеон. — Это положит начало моей императорской казне.       Гордон хлопнул по крышке, вгоняя гвозди обратно, так что чуть не прищемил нос тараканчику.       — Это не твоя казна, а армейская касса. Запустишь туда лапы — я не домой тебя отправлю, а себе на обед.       Лаполеон предупредил:       — Мы, тараканы, накапливаем токсины!       — Мы, скорпионы, невосприимчивы к ядам!       — Не надо с ним так, — встала на защиту тараканчика Бриттл. — Он же еще ребенок. И к тому же, — она улыбнулась, — наш будущий император.       — Тараканий ребенок с непомерными амбициями. Я скорее хвост переплету с Хоуи, чем присягну этой козявке. Я подчиняюсь только Темперу.       Темпер про себя усмехнулся — как же, подчиняешься. Но хотя бы по сравнению с тараканом он неплохой начальник.       — Малыш, ты ведь хотел корону сделать? Я видела колокольчики во-он там.       Просветлевший Лаполеон упрыгал в сторону, указанную Бриттл. Вслед ему она пробормотала:       — Квинси не там собирался поохотиться?..       Гордон, примериваясь к следующему ящику, ворчал:       — Жаль, что у нас до сих пор нет снабжения по воздуху. Отправили бы этого засранца в тыл при первом удобном случае. Вон Хоуи трепался про воздушный корабль у слизней. Пургу гнал, как обычно, но почему у букашек такого нет?.. Ты чего это?       — Нет… нет, — пролепетала Бриттл. — Он правду сказал.       Она вдруг оцепенела, обняв себя лапками, словно защищаясь, и глаза у нее были как у Хоуи, когда он «пургу гнал».       — Ты только не волнуйся. — Гордон медленно приблизился к ней, боясь испугать еще сильнее. — Все в порядке. Слышишь? Ты в безопасности.       — Было что-то такое… — продолжала она. С трудом, будто выташнивая слова. — Ящик раскачивало… как если бы он висел в воздухе. Что-то гудело там. Пол дрожал… А они… Они…       Гордон обнял ее и легонько встряхнул.       — Все, хватит. Никаких «их». Ты с нами, детка.       Взгляд ее сделался осмысленным, и она аккуратно высвободилась из его объятий.       Темпер вернулся к вражеским протоколам. Клятые слизни.       Ловчих сетей Лаполеон благополучно избежал и вернулся с короной, как и задумывал, из колокольчика. Правда, она была великовата и все время наползала на глаза, но это не мешало ему докучать Хоуи, который все еще возился с передатчиком.       — Самое время извлечь из этой штуки коронационный гимн.       — Не сомневаюсь, ваше величество, что сейчас можно найти в эфире подходящую случаю музыку, — ответил Хоуи. — Но я еще не вполне разобрался в устройстве. Кажется, если соединить вот те контакты, можно охватить больший диапазон, но я не могу дотянуться. Вот если бы вы мне помогли — я слышал, тараканы могут пролезть куда угодно…       — Эх, не императорское это дело, — вздохнул Лаполеон, но все-таки послушно полез внутрь ракушки.       Через мгновение раздался хлопок, внутренность прибора озарилась искрой, и Лаполеон выкатился обратно. Корона на нем дымилась. Зато из рации полилась бодрая музыка, правда, на коронационный гимн совершенно непохожая.       Отряд подтянулся поближе, даже Квинси оставил засаду.       В затихающих аккордах зазвенел бодрый голос:       — Доброе утро, Миниатюрия! С вами Многоножка Джин и его чумовая радиостанция. Пока наши доблестные войска теснят слизней по всем фронтам…       — И тебе салют, трепло, — прокомментировал Гордон. — Я его знаю, — обернулся он к товарищам. — Пользы от него никакой не было, одни понты.       — Где же гимн? — Лаполеон очухался и поднялся на лапки.       — …и поэтому специально для вас, — профессиональной скороговоркой продолжал Джин, — хит последней недели — «Сумкой с ядом потряси»!       Все целое и ценное в лагере слизней, что не нужно было букашкам и что они не могли унести с собой, они сложили в кучу и подожгли. Ветер еще разносил пепел и лоскуты брезента, когда отряд двинулся дальше, к Гром-горе. И долго еще по пути их следования раздавался припев:       — Хэй! Хэй! Сумкой с ядом потряси!