"Потерянный" или "Кто я?"

      К счастью Нила и радости его коллег, он быстро шел на поправку. Если вечером, когда молодого человека привезли на скорой в больницу, врачи опасались за его жизнь, так как травму головы тот получил достаточно серьезную, то уже через пару дней люди в халатах с уверенностью заявили, что к концу недели Нила можно будет выписывать. Правда ФБР-овцы переживали из-за неспособности своего босса вспомнить о своем прошлом. Нил Беннет, определенно, помнил и Диану, и Клинтона, но он совершенно не помнил о том, кем являлся сам. Агентов испугали его слова о неком Питере Бёрке, который якобы «на самом деле» является их начальником, а так же его куратором, Нила Кэффри, мошенника осужденного на четыре года, но выпущенного под ответственность этого самого Питера.       — Агент Нил Беннет получил серьезную травму головы, — пытался успокоить их доктор. — При таких повреждениях частичная или полная потеря памяти — вполне частое явление. Стоит лишь дать вашему боссу время, и он все вспомнит.       — Но как же все эти его слова о не существующем Питере Бёрке, который якобы является его куратором и начальником? — продолжали хмуриться агенты. — И он считает себя бывшим преступником…       На эти обеспокоенные слова врач не мог дать однозначный ответ. Он лишь предполагал, что, возможно, в жизни их коллеги случилось нечто, что его сознание теперь пытается забыть, создавая для себя ложные, не травмирующие воспоминания. ФБР-овцы неуверенно кивали и пытались внимательно слушать и запоминать советы и пожелания лечащего врача. Если нужно дать агенту Беннету возможность окунуться в его привычную жизнь, позволить вспомнить, как он и над чем работал, то они готовы были это сделать. Без вопросов.       Нил же все это время, пока коллеги с тревогой слушали наставления специалистов и морально готовили себя и остальных ребят из отдела воротничков к «новому» специальному агенту Беннету, с ничего не выражающим видом лежал в больничной кровати, с отсутствующим взглядом глядя в белый потолок, чем ужасно пугал медсестер. На третий день, когда врач осчастливил его новостью о скорой выписке и возможности вернуться к работе (но не геройствовать!!!), Нил, наконец-то, начал приходить в себя. Изредка он стал интересоваться у своих коллег своей прошлой жизнью, чем вызывал у них едва слышные вздохи облегчения. Конечно, они не догадывались, что на самом деле творилось в его голове.       Нил все время думал и пытался понять, что же было до этой злосчастной аварии. Какая из жизней была настоящей? Та, которую помнил он? Или та, о которой ему рассказывали друзья? И почему нет Питера и Моззи? Как такое возможно, чтобы были люди, а потом вдруг неожиданно исчезли, да так, что все о них забыли? Или они, действительно, никогда вообще не существовали, и его воспаленное сознание придумало их? Но зачем? Как такое возможно? Он так хорошо знал свою «прежнюю» жизнь, что, казалось, совершенно не мог ориентироваться в «настоящей». Как такое возможно?! Где правда, а где бред больного? Нил не знал.       Когда в конце недели сотрудники учреждения здравоохранения все-таки решились «выпустить на волю» своего пациента, на пороге отделения вновь появилась агент Бэрриган. Она чаще других коллег навещала своего начальника, что наталкивало сотрудников больницы на подозрения, что ее с агентом Беннетом связывают не только деловые, рабочие отношения.       Нил же не спешил опровергнуть или подтвердить их предположения. Он сам не знал ответа на этот вопрос. Эта Диана Бэрриган была совершенно другой, не похожей на ту Диану, которую помнил и знал он. «Та» агент Бэрриган была неприступной женщиной, которая по-своему любила Нила Кэффри и переживала за него, но предпочитала проводить свободное от работы время далеко не в мужской компании. А «эта»… «Эта» агент Бэрриган была другой: женственной и теплой, совсем не похожей на другую Диану. И Нил не знал, какая она ему нравилась больше.       Оказавшись в «своей» квартире, Нил едва подавил тоскливый вздох. Как он ни пытался найти мольберт, холст и кисти — ничего не получилось. Их просто не было. Они отсутствовали.       — А где все мои работы? Где кисти, краски?.. — с недоумением глядя на удручающую скудность окружающей обстановки, поинтересовался Нил у стоящей рядом Дианы.       — Краски? Простите, босс, но вы никогда не рисовали…       Нил не мог смириться с тем, что видел. Он не мог поверить, что все, что он помнил, ему приснилось. Он не мог понять тот факт, что на самом деле настоящий он никогда в жизни не держал в руках кисть, а среди его гардероба нет ни единого стоящего внимания костюма… И шляпы… Нет, эта жизнь ему не нравилась… Что-то с этой реальностью было не так…       Внимательное изучение всего содержимого квартиры и разговор с агентом Бэрриган позволили Нилу сделать некоторые выводы. Во-первых, кажется, он все-таки агент ФБР, причем достаточно ценный сотрудник. Во-вторых, в его биографии совершенно нет уголовного прошлого, что удивительно. В-третьих, у него нет ни нормального гардероба, ни любимого занятия — работы с красками и холстом. Ну, разве же это жизнь? Это насмешка судьбы! Как такая жизнь может быть настоящей, а та — выдуманной? Но если эта жизнь выдуманная, то почему он никак не проснется?..