Жизнь - боль, или Как Данковский с чумой боролся

Утро было таким ранним, что не пели даже птицы. Хотя, они и так только в сквере водятся, подумал Даниил, протирая глаза. Нет, утро и в самом деле было ранним. Бакалавр настолько привык видеть в чистых кварталах большое количество людей, что сейчас невольно удивлялся пустоте улиц. -Ну, конечно, все нормальные люди спят еще, - обиженно пробурчал он себе под нос. Сегодня светило столичной медицины отличалось крайне паршивым настроением. Ибо пробуждение было воистину ужасным... Накануне Даниил до такой степени устал, что, возвращаясь из Термитника, был просто не в силах идти до Омута и постучался в первый попавшийся особняк с просьбой о ночлеге. На беду, этот особняк принадлежал Анне Ангел. Та, разумется, пустила Бакалавра, предварительно не забыв сказать о том, что она - приличная девушка, а еще, что если гость попытается ее убить, ему жестоко отомстят. Выслушав тираду белокурой певицы и клятвенно пообещав, что не покусится ни на жизнь ее (больно надо!), ни на честь (боже упаси!), Данковский с чистым сердцем и помыслами завалился на вожделенную кровать. Спал Даниил плохо. Снились быки, почему-то полосатые, которые наступали на старикана, замотанного в нечто напоминающее штору, и с табличкой "Симон" на груди. Забодав его, быки хитро посмотрели на Бакалавра и ушли. Один из них наступил копытом на лицензию, дающую право на содержание лаборатории... Сей кошмар прервала не менее ужасная вещь. Как известно, люди, не умеющие петь, очень это дело любят. Анна была самым ярким их примером. Более того, она любила петь ночью, что якобы напоминало ей о временах Каравана. Как бы то ни было, проснувшись от фальшивых воплей, Данила не стал вникать в причины и следствия, а просто оделся и не замедлил покинуть Вербы, дабы не травмировать свой нежный музыкальный слух. И вот сейчас, сонный и жутко злой, он шел по улице, сам не зная куда... А в самом деле, куда можно идти в пятом часу утра, да еще в зараженном чумой городе? -Привет, собачка, - уныло сказал Данковский пару раз гавкнувшему на него доберману и только потом осознал, что поздоровался с собакой. Остановившись и с чувством ударившись ясным лбом своим о ладонь, Даниил решительно развернулся и направил свои стопы в кабак, рассчитывая купить немного кофе. На подходе к увеселительному заведению Бакалавру повстречалась твиринная невеста, очевидно - одна из танцовщиц Андрея. Мужчина впервые подумал о прелестях жизни в Городе - в Столице-то голые бабы по улицам не разгуливают! Данила окинул взглядом округлости девушки, едва прикрытые стебельками травы, и собрался было идти дальше, но холодный голос танцовщицы решил его дальнейшую судьбу. -Осуждаешь или сочувствуешь? Немного раздраженный необходимостью заговорить, Бакалавр поднял взор на случайную встречную. На него взглянули голубые глаза... почти, как у Анны Ангел... Это стало последней каплей. Окончательно выйдя из себя, Данила выхватил из-под полы змеиного плаща револьвер. Невеста не замешкалась и, развернувшись, бросилась убегать. Не отдавая себе отчета в действиях, Даниил нажал на курок. Как ни крути, меткость у него была - врач все-таки, уколы делать учился. Пуля сделала свое дело, вонзившись как раз между обнаженных лопаток девушки... С минуту Бакалавр стоял, осмысливая произошедшее, затем, нервно обернувшись, порадовавшись отсутствию народа и истерично хихикнув, снял с талии трупа кошелек - не пропадать же добру! - и побыстрее зашагал прочь. Спать уже не хотелось, настроение заметно улучшилось. Даже птичка где-то чирикнула. Даниил вновь был готов на подвиги. *** Тихо струится вода Горхон-реки. Листья, плывущие по ней, слегка замутненной, не могут нарушить покоя. Плавно и размеренно течет к своей матери Жилка, невзирая ни на упертых патрульных, расположившихся на обоих мостах, ни на чумных больных, снующих вперемешку с крысами по мощеным набережным, ни на убегающих от них же простых обывателей. Своеобразный ручей покоя среди бушующего хаоса. И вдруг тишину прорезает громкий всплеск. Слышатся характерные бульканье, барахтанье и даже ругательства. Выныривая и цепляясь за стальную решетку ограды, Даниил Данковский возблагодарил Бодхо за столь узкий и мелкий приток Горхона, а также в тысячный раз проклял собственную раздражительность, благодаря которой теперь каждый второй горожанин шарахается от него. К сожалению, патрульные в их число не входили, скорее, наоборот - очень стремились познакомиться поближе, буквально проходу не давали... Так что оставался только проплыв. О, вон опять кто-то бежит... И откуда они только узнали? Никто же не видел! Или видел? Кое-как выкарабкавшись на берег, светило столичной медицины подхватило покрепче саквояж и из последних сил бросилось улепетывать, хлюпая насквозь промокшими непромокаемыми полусапогами-репеллентами и на всякий случай достав из кармана скальпель хирургический хрящевой, 36% прочность...