Примитивная

Прошло еще четыре дня. Ты выходила на кухню, в библиотеку и даже снова стала посещать тренировки, только тренировалась ты теперь с Иззи. Алек ссылался на важные дела Института, и вы почти не виделись, а когда пересекались на несколько коротких мгновений, он не смотрел тебе в глаза, быстро интересовался, как твои дела, и дальше бежал спасать мир. Джейса на днях выпускают из лазарета, и сама мысль об этом пугала тебя до чертиков. Ты не смогла заставить себя проведать его на больничной койке, и никто тебя за это не винил. Каждый раз, когда речь заходила о Вэйланде, Иззи покорно опускала глаза в пол и понимающе кивала. Ты знала, что Алек систематически бывал у брата, два раза в день, и подобное значило, что между ними не все так плохо, и в сложившейся ситуации это было единственное красочное пятно в этой мрачной картине в темных тонах. Ты старалась не думать о своих чувствах к Лайтвуду, ты старалась не вспоминать теплые губы Джейса на своих губах и его властные, уверенные прикосновения к твоему хрупкому телу. Самое ужасное, что вы все помнили. Чары не вызвали потерю кратковременной памяти, как это часто бывает, и вот вы просто перед фактом, что занимались сексом, но совершенно не помните этого. Когда не помнишь, не знаешь деталей, тогда гораздо легче. Просто смиряешься с фактом, принимаешь случившееся, как есть, и идешь дальше. Но когда ты пьешь чай за завтраком, чистишь зубы перед сном или в моменты обороны на тренировках пред глазами мелькают недетские картинки из недавнего прошлого, то хочется завязать на своей шее петлю. А вдобавок сверху прекрасной вишенкой на этом десерте возвышались твои чувства к Алеку. Именно в тот момент, когда он забежал в комнату и его огромные от ужаса и шока глаза уставились на тебя, ты осознала, что любишь его до безумия. Что никакие провокации демонов, даже прекрасный секс с самим Джейсом Вэйландом не смогли увести тебя в другую сторону и поддаться ложным ощущениям. Наоборот, конкретно в тот миг ты поняла, что чувствуешь к Лайтвуду, что этот мужчина — целый мир для тебя, что по-другому и быть не может. Разве есть кто-то прекраснее, мужественнее, чище Александра Гидеона Лайтвуда? Но ты старалась пока не развивать в себе эти мысли после случившегося, ибо один находился в лазарете, а другой без содроганий не мог на тебя даже взглянуть. В сознании по сто раз на дню всплывало то убитое выражение лица Алека, ты пыталась анализировать, чтобы понять, что именно так выбило из колеи охотника, какой факт? Что это была ты в постели с Джейсом или что он никогда бы не ждал подобного от своего парабатая? Или всё вместе? Лайтвуду пришлось выстрелить в самого близкого человека на свете, даже с Иззи у них не было такой связи. Неоспоримая, бесконтрольная, безумная любовь между этими двумя не могла сравниться ни с чем из того, что ты знала в человеческом мире. И все-таки брюнет не дрогнул, когда потребовалось, он знал, что не убьет этим Вэйланда и вряд ли сильно покалечит, но выбор сделал, и, вероятно, последствия этого выбора сейчас грызли охотника изнутри. Ты мало понимала о связи парабатай, но из того, что читала, можно было сделать вывод, что эта связь сейчас страдала и, вероятно, наказывала их за действия против друг друга. Иззи говорила, что Алек часто смазывает бок, на котором красуется руна парабатай, ибо та жжется нещадно уже который день, давая тому понять, что тот не имел права стрелять в своего друга, и пока блондин не поправится, скорее всего, Лайтвуд будет страдать. Ты прикрыла глаза, от подобных мыслей стало душно, противный жар ударил в голову и хотелось упасть в ванну, наполненную льдом. Как же тяжело. Невозможно представить, что сейчас испытывает Алек. Он практически не попадался вам на глаза, а поздно ночью изнурял себя тренировками, ты знаешь, потому что из-за снова начавшейся бессонницы часто ходишь чем-то похрустеть после полуночи на кухню и, проходя мимо, слышишь, как тот нещадно издевается над собой. Иззи говорила, что он плохо спит, постоянно на миссиях, занимается делами института и параллельно разрабатывает с представителями Конклава план по уничтожению Круга. Вдобавок на нем раненный брат, встревоженная сестра и путающаяся под ногами и вечно все портящая примитивная. В эту ночь все было так же. Ты задремала на пару часов, но очнулась после полуночи и побрела на кухню попить сока. Возвращаясь обратно, решила проверить, продолжает ли Алек изнашивать свой организм. Ступая аккуратно, бесшумно босыми ногами по полу, ты лишь хотела одним глазком увидеть мужчину, от которого сердце по-настоящему замирало. Свет в зале горел лишь там, где висели груши, по которым нещадно колотил Лайтвуд. Поэтому быстрой тенью ты прошмыгнула в полумраке помещения и спряталась за ширму, кусая губу от волнения, боясь, что острая интуиция и натренированные рецепторы охотника обнаружат тебя в первые же секунды. Но глухие удары по натянутой поверхности тренировочного инвентаря продолжали раздаваться в зале. Нагнувшись, ты выглянула из своего укрытия на пару сантиметров. Алек избивал грушу до того остервенело, будто это был его самый заклятый враг в жизни. Ноги брюнета были легкие, быстрые, казалось, он танцевал, выдавая изящные па, удары точные, сильные, непрекращающиеся, капли пота летели в разные стороны, а красивые рельефные мышцы переливалась под яркими лампами. Мокрые черные пряди прилипли ко лбу и вискам, нефилим шумно и прерывисто дышал, в кратких перерывах между атаками его широкая грудь вздымалась вверх, очевидно, удары собственного сердца отдавались у Алека в ушах. И не только собственного. — Выходи. Ты нервничаешь. Сердце бьется слишком громко, — продолжая лупасить неодушевленный предмет, повысив тон, слегка задыхаясь, отозвался Лайтвуд. Ты мысленно ударила себя по лбу и медленно выползла из-за ширмы. — Как ты…. — Руна, — так же громко, не обращая на тебя внимания, продолжая заниматься своим делом, ответил брюнет на вопрос, который не дал задать до конца. Можно было догадаться. Ты стояла перед охотником с видом провинившейся школьницы, ожидая нагоняй от строгого учителя Александра Лайтвуда. Это роль ему подходила, как никакая другая. — Опять бессонница? — повернувшись к тебе лицом, последний раз со всей силы ударив по груше, абсолютно незаинтересованным тоном спросил брюнет. Свет ярких ламп полностью осветил его фигуру, и тебе открылась совершенно безрадостная картина. Синяки под глазами нефилима залегли глубокие, темные, матовая кожа больше не сияла, он выглядел абсолютно измученным, несчастным и подавленным. Сердце болезненно дернулось от такого вида, и тебе до того захотелось подойти и обнять Алека, что зачесались ладони. Но было страшно даже сделать шаг в его сторону, поэтому пришлось ответить на вопрос: — После последних событий нормально спать не получается, — практически заикаясь, теребя подол своей майки, тихо отозвалась ты. — Понимаю, — вытирая полотенцем лицо, очень просто, даже с долей сочувствия, произнес охотник. — Иззи сказала, что Джейса скоро выпустят из лазарета, — присев прямо на маты, сказала ты с глубочайшей осторожностью, наблюдая, как Лайтвуд перешел в другую секцию, чтобы поставить разные виды оружия на место. Мышцы на его оголенных руках дернулись, как от неприятного касания, но больше он ничем себя не выдал. — Да, он почти здоров, — ровным тоном ответил парень и прижал ладонь к тому боку, на котором была нарисована руна парабатай. Ты опустила глаза и поджала губы, на такого разбитого Алека смотреть было невыносимо больно. — Я знаю о руне, знаю, что тебе плохо, Из рассказала… — Ну так и зачем говорить об этом, раз знаешь! — раздраженно крикнул брюнет, развернувшись к тебе в пол оборота. Лучник зашипел, сильнее прижимая ладонь к больному месту, упираясь лбом о деревянную полку, на которой покоились небольшие кинжалы. Он прикрыл глаза и громко выдохнул. Чувство вины в тебе в тот момент зашкалило выше возможной отметки, поэтому оно пробило все мешающие барьеры в виде страха, стеснения, давая выплеснуть подавляемые эмоции наружу. Ты подошла к Алеку и положила свою маленькую ладошку на его огромную, которая прикрывала руну парабатай, прижалась грудью к широкой, сильной спине охотника, положив на нее свою голову. — Прости меня… — ты вдохнула пряно-горький аромат его тела, перемешанный с потом и еще каким-то свежим запахом, вероятно, пробивались слабые нотки духов. Спина Алека на тот момент напоминала скалу, твердую, неприступную, враждебную. Все мышцы напряглись, наверняка, до жутких спазмов, на ощупь напоминая камень, он дышал тяжело и нервно, громко выдыхая через нос. Ты понимала, что этим поступком могла вызвать самую негативную реакцию, но больше не хотела находиться от него вдалеке. В его присутствии у тебя что-то зудело под кожей, запястья противно жгло, в районе солнечного сплетения все горело и чесалось, тебе необходимо было его потрогать, приласкать, успокоить, и сопротивляться этому желанию не было сил. То ли ваша связь творила с тобой подобные вещи, то ли чувство вины, сложно сказать, но эмоциям поддалась. — По сути, ты ни в чем не виновата, — тихо, сквозь зубы проговорил Алек и убрал твою ладонь со своей. Он развернулся к тебе лицом и наткнулся на жалобный взгляд, полный слез. Лайтвуд раздражено выдохнул поверх твоей головы и строго произнес: — Не надо только плакать. Ты быстро замотала в согласии головой, опуская ее вниз, чувствуя, как предательски задрожал подбородок, а нос противно захлюпал. С тех пор, как с тобой приключилось все это магическое говно, ты старалась держаться, принимать ситуации, которые продолжала подбрасывать жизнь с более-менее холодной головой, насколько возможно, не истерить, и казалось в какие-то моменты, что получается неплохо, но ты по-прежнему оставалась простым человеком, обычной девушкой. Не охотником, которого тренировали всю жизнь убивать монстров и твердили, что эмоции это слабость, их нельзя допускать в свое сердце, но ребята очень часто об этом забывали, особенно Алек. Подушечки его пальцев легонько коснулись твоей скулы и приподняли голову вверх. — Прости, я правда забываю, что ты всего лишь человек, — мягко, с нотками сожаления в голосе проговорил брюнет. Лицо парня тронула легкая улыбка, но этого было достаточно, чтобы весь он преобразился, снова засиял, словно ангел в божественном свете, отбрасывая от себя в разные стороны теплые золотые лучи. Синяки под глазами и отметины усталости не исчезли, но красоту охотника невозможно было испортить ничем. Ты засмотрелась на огромные ореховые глаза Алека, прекрасные шоколадные омуты с вкраплениями сочного, светлого изумруда, ощущая, как тебя медленно, но верно засасывало в опасную воронку, из которой уже не выбраться. Он прерывисто и неожиданно прижал тебя к своей груди, словно пробуя незнакомые движения на вкус, но в руках его, сильных, любимых, было прекрасно, если бы стены родного дома могли обнимать, то ощущения были бы похожи на объятия Алека. Ты грелась об него, словно несчастный еле выживший цветочек после суровой холодной зимы на солнышке, жадно впитывая в себя тепло и свет. Так вы стояли достаточно долго, минуты шли незаметно, а руки нефилима по-прежнему обвивали твои плечи и его подбородок слегка упирался тебе в макушку. Ты была готова находиться в подобном положении хоть целую вечность, но вот на мужчину, предназначенного тебе судьбой, такое поведение было не похоже. Упираясь ладонями в его грудь, ты посмотрела ему в лицо. Неожиданно цвет его щек приобрел приятный розовый оттенок, бледнота от переутомления прошла, в темно- карих глазах появился блеск, а алые пухлые губы манили сильнее, чем запретный плод. — Ты поменялся за несколько минут, тебе словно лучше, — прошелестела ты. — Способность соулмейтов, мы подпитываем друг друга энергией. Никогда не думал, что это правда, — по-доброму усмехнувшись, объяснил Алек и все еще задорно, мило, словно ангел улыбаясь, посмотрел на тебя. Он как-то неуклюже дернулся в твою сторону, а потом медленно начал наклоняться к твоему лицу, паника захлестнула с ног до головы, парализуя, как тело, так и мысли, и прежде, чем ты успела что-то осознать, его теплые мягкие губы еле ощутимо коснулись твоих. Зажмурившись, ожидая продолжения, ты боялась даже моргнуть, но парень быстро отстранился от тебя и, смачно по-родительски поцеловав в лоб, заботливо произнес: — Иди отдыхай, тебе надо спать. Ты не знала, что сказать или что сделать, нелепость ситуации вызывала смех и слезы одновременно. Больше всего, конечно, хотелось обматерить этого ненормального от макушки до пят, потребовав объяснений. Но губы будто окаменели, ты их даже разлепила с трудом, чтобы еле слышно спросить: — А ты? — Закончу с уборкой оружия и сразу к себе. Обещаю, — отвернувшись, уже занимаясь делом, пробубнил Алек. Еле передвигая ногами, ты вышла из зала. В голове царила пустота от шока и бредовости произошедшего момента. Далеко не так ты себе представляла первый поцелуй с Лайтвудом.