***
Сегодня утром Джеймс поднялся с постели очень рано — солнце едва успело осветить не затянутый тучами краешек неба над горизонтом. На то была существенная причина: сразу после завтрака должен был состояться первый матч сезона между Гриффиндором и Пуффендуем. Но кроме всего прочего, сегодняшний матч был особенным. Джеймсу предстояло впервые выступить во главе своей команды, неся полную ответственность за исход игры в целом и за каждого из подготовленных им игроков в частности. За долгие годы упорных тренировок он вполне научился справляться с собой накануне важных испытаний, а потому сейчас не чувствовал никакой тревоги, а тем более страха. Хотя определенное волнение, примешивающееся к нетерпеливому предвкушению и воодушевлению, все-таки присутствовало. Первым делом Джеймс, едва успев нацепить на нос очки, подскочил к окну — хотел проверить, в каких условиях им предстоит сегодня играть. Увиденное его не обрадовало и несколько приглушило сладостное ожидание: небо за окном было затянуто тяжелыми темными тучами, ветер безжалостно раскачивал деревья и срывал с их ветвей последние листья, а в довершение этой малоприятной картины противно моросил мелкий дождь, существенно портивший видимость. Поттер раздосадованно нахмурился, но тут же решил отогнать прочь все негативные мысли: он как никто другой знал, что они просто пагубны для предстоящей игры. Потому Сохатый резко отвернулся от окна и направился в ванную комнату. Шум бегущей воды разбудил Римуса и Питера, хотя их самих это нисколько не удивило и не рассердило. Они давно уже привыкли к тому, что в дни матчей Сохатый вопреки обыкновению встает ни свет ни заря. А наличие в комнате бодрствующего Поттера лишало всех, кто находился в ней, всяческих надежд поспать еще хоть час. Всех, кроме Сириуса — его под утро не разбудила бы и труба, возвещающая о кончине мира. Чтобы поднять в такую рань Бродягу, нужно было проявить чудеса изобретательности и небывалую фантазию. Потому Сохатый нисколько не удивился, когда, покинув ванную в самом что ни на есть бодром состоянии, обнаружил, что Блэк безмятежно дрыхнет и не думает даже пошевелиться. — Сам его буди, — полусонным голосом бросил Римус, направляясь к двери в ванную. — Я лично не постигаю, как на сей раз это можно сделать. Джеймс ухмыльнулся и, когда за Лунатиком закрылась дверь, подошел вплотную к постели Сириуса. Сегодня он решил не заморачиваться, потому просто резко схватился за матрас и сбросил его с кровати на пол вместе с мирно спящим другом. — Блядь! — тут же раздался из этого кокона крик. — Какого хера? Какая тварь это сделала? — С добрым утром, Бродяга! — нахально ухмыльнулся Джеймс. — У нас сегодня первый матч. — Сохатый, ты совсем охуел? Какого лысого ты, сволочь… Погоди! — над кроватью тут же появилась вмиг проснувшаяся физиономия Сириуса. — Точно, матч! Он резко вскочил на ноги. Римус как раз только-только вышел из ванной, застегивая воротник рубашки, и Бродяга с быстротой молнии пронесся мимо него, едва не сбив с ног Питера и крикнув на ходу: — Так, вот хер вам всем — я следующий! Римус едва успел отскочить — и вот Сириус уже захлопнул дверь в ванную. Джеймс, подойдя к ней, три раза стукнул ногой и проорал: — Смотри не поскользнись там! — Завали! — донеслось в ответ, прежде чем послышался шум воды. Джеймс лишь заливисто расхохотался: Бродяга явно будет сегодня в ударе.***
Квиддичная команда явилась в Большой зал в полном составе под предводительством Джеймса. Родной факультет встретил товарищей, которым сегодня предстояло отстаивать честь всего Гриффиндора, бурными овациями, криками ободрения и пожеланиями удачи. Когда все они расселись по своим местам, Джеймс решил лично убедиться, что каждый член команды пребывает в должном душевном состоянии. Вратарь и оба загонщика его вполне порадовали: все трое, хоть и заметно волновались, в целом были воодушевлены, о чем-то говорили между собой и, как он и советовал, основательно подкреплялись. А вот вид Кевина Мура его совсем не удовлетворил: мальчик был обеспокоен и даже напуган, бледное лицо его выражало сильнейшую тревогу, руки слегка тряслись. Он так и не притронулся ни к чему, кроме кубка с тыквенным соком. Заподозрив неладное, Джеймс пересел немного поодаль от своих друзей, приземлившись прямо рядом со своим новоявленным охотником. — Так, Мур, я не понял? — строго нахмурился он. — Ну-ка быстро вилку в руки и давай ешь! — Не могу, — надтреснутым тоном выдавил в ответ Кевин, на миг поднял глаза на Джеймса, а потом вновь уставился в стол. — От одного вида тошнит. А что будет, если я сегодня сыграю плохо? — он снова поднял откровенно страдальческий и напуганный взгляд на своего капитана. — Что значит «сыграю плохо»? — воскликнул Джеймс, но тут же поспешил придать своему голосу тихий, успокаивающий, но в то же время воодушевляющий тон. Он вполне мог понять Кевина: тому сегодня предстояло впервые в жизни выйти на настоящий матч по квиддичу, причем он будет самым младшим не только среди своей команды, но даже по сравнению с игроками противников. И все же Поттер прекрасно знал, что если Мур появится на поле в таком состоянии, то совершенно точно не сможет нормально сыграть. А от неудачи одного из членов команды до общего проигрыша — один шаг. Поэтому Сохатый ободряюще продолжил говорить: — Кевин, кончай нести чушь! Я видел тебя на испытаниях, сам лично проводил тренировки. И ты столько раз умудрялся обыграть даже Сириуса с Эммелиной. А теперь представь, что сегодня вы будете работать исключительно вместе, слаженно! — На нас будет пялиться здоровенная толпа! — обреченным голосом прервал его Кевин. — Я не смогу… на глазах у всех. — Вот это вообще нихера не должно тебя волновать! — возразил Джеймс. — На отборочных на тебя пялилось не многим меньше людей. — Но это не отборочные и тем более не тренировка! — взмолился Мур, но Поттер взмахом ладони остановил его. — В сущности это та же тренировка, только с участием команды другого факультета. И наша задача сделать так, что тренировка для нас оказалась успешнее, чем для них. И если ты будешь играть так же, как и все время до сегодняшнего дня, то «сыграть плохо» будет просто нереально. Кевин, я в тебя верю! Мы все верим! Так что давай бросай всю эту хрень, встрепенись и лопай свой завтрак! — он ободрительно похлопал Мура по плечу, встал на ноги и вернулся на свое место. Кевин и впрямь заметно успокоился, постарался взять себя в руки и даже чуть улыбнулся бескровными губами, проводив своего капитана благодарным взглядом, а затем наконец приступил к завтраку. — Что там случилось? — спросила Эммелина, сидящая напротив рядом с Бродягой и Лунатиком, когда Поттер вновь уселся на скамью рядом с Хвостом. — Все в порядке, — ответил Сохатый, потянувшись к тарелке с беконом. — Мур нервничает. Но вроде я смог его успокоить. Думаю, он справится. — Неудивительно, что ему не по себе, — заметил Римус. — Все-таки первый матч, тем более что он среди всех вас самый младший. — Да ладно, это же матч с пуффендуйцами! — отмахнулся Питер. — Наши точно победят. — Ну, знаешь, Пит, я бы не загадывал так сразу, — возразил Джеймс. Во всем, что касалось квиддича, он старался быть ответственнее и не строить себе опрометчивых иллюзий раньше времени. — А вообще Кевин отличный охотник. Я видел, на что он способен. Он настолько юркий, что его хера с два вот так вот запросто обыграешь! Просто парнишка малость перетрухал. Ничего, выйдет на поле и сразу успокоится. Всеми проверено! Джеймс вновь потянулся к блюду с тостами. И по пути случайно встретился глазами с сидящей подле Эммелины Лили Эванс. Она посмотрела на него с явным одобрением, словно хваля за такую моральную поддержку, внимательность и индивидуальный подход к каждому из членов команды. Пару секунд она смотрела ему в глаза, а потом вдруг мягко улыбнулась. Сердце Джеймса екнуло от радости, по всему телу прокатилась волна необъяснимого, безграничного счастья, и он улыбнулся ей в ответ. — Ну, а ты-то хоть не трясешься, надеюсь, Вэнс? — вернул его к реальности голос Сириуса, который повернулся к соседке, ухмыльнувшись уголком рта. Его чуть надменный взгляд так и светился неприкрытой иронией. — Не дождешься, Блэк! — уверенно и чуть нахально бросила она в ответ, но между тем вновь ощутила непонятную тяжесть внизу живота. Команда Гриффиндора первой организованно покинула Большой зал. Товарищи провожали их подбадривающими криками, одобрительным свистом и громогласными пожеланиями удачи. Все вместе они добрались до поля и направились в свою раздевалку. Парни переоделись первыми, а Эммелина, единственная в команде девушка, надевала форму позже, спрятавшись за открытой дверцей шкафчика. Все услужливо отвернулись, а картинное блэковское поигрывание бровями девушка просто проигнорировала — за два месяца тренировок и постоянных переодеваний здесь она к этому давно привыкла. Когда все наконец были готовы, а над головами послышался топот сотен ног и голоса прибывших на трибуны болельщиков, Джеймс произнес короткую, но воодушевляющую речь, подняв боевой дух команды, потом отошел к Кевину и, приобняв его рукой за плечи, сказал что-то успокаивающее лично ему вполголоса. Вдруг раздался приглушенный свисток судьи мадам Трюк — и вся команда строем следом за Джеймсом вышла наконец на поле. Трибуны были полностью заполнены, болельщики что было силы кричали, размахивая пуффендуйскими и гриффиндорскими знаменами и флажками. Напротив из раздевалки показалась команда Пуффендуя в полном составе. Мадам Трюк подала второй свисток, и Джеймс приблизился к центру поля, подходя к капитану команды противников. Юноши, приветственно кивнув друг другу, пожали руки и вновь разошлись. Судья запустила в воздух бладжеры, следом за ними блеснул и тут же растаял в воздухе снитч. Наконец мадам Трюк подбросила вверх квоффл, послышался третий, долгий свисток — и четырнадцать игроков взмыли в воздух. Стремительно разогнавшись, Джеймс на головокружительной скорости облетел весь стадион и огляделся. Чуть ниже охотники уже вступили в борьбу за квоффл. Он видел, как Кевин, обманув бдительность пуффендуйского охотника, перехватил мяч и резко отдал пас Эммелине. Вэнс подхватила его, поднырнула под зажимавших ее с двух сторон охотников Пуффендуя и подала пас уже кружившему подле ворот противников Сириусу. Бродяга молниеносно отреагировал на ее движение, мастерски принял пас и в следующий миг исполнил свой фирменный крученый удар. — Гриффиндор открывает счет! — послышался сквозь гул ветра голос комментатора. — Сириус Блэк великолепно исполняет свой коронный бросок! Не унывай, Пуффендуй! На радостях Джеймс закатил головокружительный вираж и вновь принялся кружить над полем в поисках снитча, а заодно приглядывал за ловцом Пуффендуя и за своей командой. Загонщики работали так же хорошо, как и великолепно сыгранное трио охотников, метко отбивая бладжеры в противников. Вратарь держался молодцом, несколько раз взяв непростые мячи. Но спустя минут пятнадцать погода стала значительно ухудшаться: ветер неистово трепал волосы и полы спортивных мантий игроков, дождь моросил сильнее, делая поиски снитча практически бесполезными, руки едва не примерзали к древку метлы. Стало ясно, что нужно поскорее заканчивать матч. Джеймс стал оглядываться с утроенной напряженностью и внимательностью. И в этот миг со стороны трибун Гриффиндора раздался обреченный стон: это вратарь, оказывается, пропустил уже пятый по счету мяч. Сохатый завис в воздухе, наблюдая, как Ник Харпер раздосадованно дернулся на метле. Набрав скорость, он вмиг оказался возле ворот. — Все нормально, Ник! — прокричал Джеймс вратарю. — Мы пока ведем счет! Но ты соберись! Держись, Харпер! Нам пора заканчивать… — но последнюю фразу Поттер так и не окончил. Он уловил секундную вспышку желанной цели в середине поля: там над самой травой парил снитч. Сорвавшись с места, Джеймс бешено разогнал свою метлу. Ловец Пуффендуя, еще не успевший заметить снитч, в панике кинулся за ним, напряженно оглядываясь по сторонам. Когда же он наконец увидел неуловимый снитч, было уже слишком поздно: Поттер неумолимо быстро несся к самой земле, грозясь вот-вот столкнуться с ней. С трибун послышался отчаянный визг ужаса. Джеймс вытянул руку, закоченевшие пальцы сомкнулись на холодном металле, он рванул метлу на себя — и в самый последний момент ушел от столкновения, легко спланировав на землю. Победно воскликнув, парень вскинул вверх руку с зажатым в ней снитчем. Трибуны взорвались радостными криками, приветствиями и рукоплесканиями, гриффиндорские знамена взлетели в мрачное небо, а счастливая команда устремилась к своему сияющему улыбкой капитану. Все было кончено.***
Успев поздравить команду и Сохатого в отдельности с боевым крещением в роли капитана, Римус отбился от толпы восторженно орущих гриффиндорцев, торжественно провожавших своих героев к замку. Он принялся искать глазами в толпе Рэйчел Уоллис. Еще вчера Мародеры тщательно все обсудили, и Римус, сдавшись под напором друзей, решился пригласить Рэйчел в Хогсмид. Ради такого парни даже были готовы мириться с его отсутствием во время вылазки в деревню. Рэйчел Рим заметил в толпе когтевранских девушек и, чувствуя, как от волнения все внутри сжимается и скручивается, решительным шагом направился к ней. Парень попросил ее отойти на пару слов. Уоллис улыбнулась и последовала за ним, провожаемая хихиканьем и одобрительными взглядами подружек. Остановившись в сторонке, Римус развернулся к девушке, собрался с духом и спросил: — Рэйч, ты идешь завтра в Хогсмид? — Иду, — судя по всему, девушка догадывалась, в какое русло сейчас пойдет разговор. Лунатик почувствовал, как волнение в нем достигает своего апогея. Собрав все свое мужество в кулак, он наконец решился. — Тогда я хотел спросить… — на миг у него перехватило дыхание. — Может, ты хочешь пойти вместе со мной? — Вместе с тобой? — Рэйчел внимательно посмотрела на него. — А твои друзья, они тоже… — Нет. Я имел в виду только нас с тобой, — Римус с замиранием сердца ждал ее ответа, не отводя взгляда от ярко-синих глаз девушки. — Только мы с тобой, — повторила Рэйчел и вдруг зарделась, улыбнувшись. — Рим, ты мне назначаешь свидание? — глаза ее озорно сверкнули. На миг Люпин смущенно потупился, а затем с искренней улыбкой коротко ответил: — Именно. — Ну тогда конечно, пойдем, — Уоллис, разрумянившись еще больше, радостно усмехнулась. Римус не смог сдержать счастливой улыбки. — Тогда встретимся завтра у ворот, на пропускном посту Филча. — Конечно, — кто-то окликнул Рэйчел по имени, и она, коротко махнув в ответ, вновь повернулась к Лунатику и извиняющимся тоном продолжила: — Рим, прости, меня ждут. До завтра! Улыбнувшись на прощание, девушка поспешила к подругам, все это время с живым интересом и неукротимым любопытством наблюдавшим за парочкой. Без сомнений, они сейчас же примутся расспрашивать, о чем это Уоллис там мило беседовала с Люпином. А Римус, не сдержав облегченного вздоха, направился к замку, непроизвольно улыбаясь всем, кто попадался ему на пути.***
Воскресным утром компания Мародеров вместе с толпой остальных учеников направилась к воротам школы, где Филч, тщательно свериваясь со списками, пропускал каждого лично за территорию на первую в этом году прогулку в Хогсмид. Здесь Римус встретился с Рэйчел, по случаю выходного, как и все, облаченной в свою обычную одежду вместо формы. И все же одна особенная деталь в ней присутствовала: следуя одной своей милой привычке, Уоллис собрала белокурые волосы в высокий хвост, да ни чем-нибудь, а собственным когтевранским галстуком. Наверное, именно поэтому многие девушки хихикали, кивками указывая на нее. Но парни решили, что на самом деле это выглядит действительно мило. Пройдя через контроль завхоза, Джеймс, Сириус и Питер, попрощавшись и пожелав парочке хорошей прогулки, направились в «Зонко», напоследок многозначительно подмигнув Римусу. А он же двинулся в другую сторону вместе с Рэйчел. Они шли совсем рядом, и Лунатик почему-то чувствовал себя до ужаса неловко. Ему никогда еще не доводилось ходить с девушкой на свидание, но он чувствовал, что непременно должен сделать что-нибудь прямо сейчас. Потому, набравшись смелости, парень осторожно взял Рэйчел за руку. И невольно улыбнулся, почувствовав, как она мягко сжала его ладонь в ответ. Это словно прибавило храбрости, и он вдруг остановился, заставив Рэйчел повернуться к нему и внимательным взглядом посмотреть в глаза. — Рэйч, я не знаю, как ты к этому отнесешься, но ты мне нравишься. Очень, — щеки предательски заалели, но он старался не показать смущения. Взгляд Уоллис на долю мгновения стал удивленным, а потом ее губы вдруг растянулись в радостной улыбке. — То есть, ты не… Я просто думала… Между тобой и Лили Эванс ничего нет? — она залилась краской, явно стесняясь своего вопроса. Римус же был так поражен, что все смущение неожиданно испарилось. — Мы с Лили? Рэйч, ну ты что? — он невольно даже усмехнулся. — Мы с ней дружим с первого курса, она замечательная девушка, но… Нет. Она мне как сестра, понимаешь? Я люблю ее как сестру, и, думаю, она ко мне относится точно так же. Кроме того, ну ты же сама знаешь, что Джеймс влюблен в нее! Рэйчел, если бы нас с Лили связывало что-то помимо дружбы, разве я бы пригласил тебя на свидание? — Просто вы с ней так часто бываете вместе, и я подумала… — Уоллис на миг опустила взгляд, а потом вдруг с виноватой улыбкой вновь посмотрела Люпину в глаза. — Рим, прости меня! Мерлин, как же глупо с моей стороны! — она неожиданно рассмеялась, затем собралась с мыслями и наконец призналась вполголоса: — Ты мне очень, очень нравишься. Уже давно, с самого начала, и я боялась, что во мне ты видишь только друга. — И зря, Рэйч, — Рим, казалось, с каждой секундой становился счастливее. — Потому что так, как на тебя, я еще ни на кого не смотрел. Несколько долгих мгновений они молчали, глядя друг на друга с совершенно одинаковыми улыбками. Потом в глубине синих глаз Уоллис вспыхнули яркие огоньки безграничного счастья, и она кинулась в объятия растерявшегося на миг парня, крепко прижавшись к нему и зарывшись лицом в теплый красно-желтый гриффиндорский шарф. С губ непроизвольно сорвалось долгожданное, искреннее признание: — Рим, я люблю тебя! А он, не помня себя от счастья, заглянул в яркую синеву ее искрящихся радостью глаз, осторожно провел тыльной стороной ладони по щеке и, чуть наклонившись, оставил на ней легкий поцелуй, тихо шепнув: — Я тебя тоже. Они шли по мощеной улочке Хогсмида, держась за руки и смеясь, неся с собой пакеты из «Сладкого королевства», которое только что покинули. Рэйчел, по природе своей отличавшаяся безграничной любовью ко всему сладкому, призналась, что это был ее самый любимый магазин в деревушке. И с удивлением узнала, что это у них с Римом общее. Она ни на секунду не выпускала его руки, счастливо улыбалась, передавая свою солнечную радость и идущему рядом парню. Они говорили обо всем на свете. Рэйчел спросила Римуса о его семье, где он родился и провел свое детство. Лунатик, опуская самые мрачные факты биографии и некоторые детали, в общих чертах отвечал на ее вопросы. А потом поинтересовался о ее детстве сам. Рэйчел на миг запнулась, но потом заговорила: — Меня вырастила старшая сестра Элизабет. Наши родители погибли, когда ей было восемнадцать, а мне — пять. И я их почти не помню. О Хогвартсе мне рассказала Лиз. Она объяснила мне все тогда, когда во мне стали просыпаться признаки магии. И с того дня я просто мечтала попасть сюда! Лиз была так рада в тот день, когда я получила письмо! Наверное, они тоже были бы рады, мама и папа… — Рэйчел, прости, — Римус виновато посмотрел на нее, почувствовав, как его кольнула совесть и сожаление. — Я не знал… — Все в порядке, — она снова улыбнулась, зажмурившись и тряхнув головой. — Знаешь, Элизабет научила меня, что нельзя долго страдать по умершим. Потому что на самом деле они никуда не уходят. Они навсегда остаются вместе с нами, просто их всего лишь не видно. Но мы легко можем почувствовать их рядом с собой, когда они нам будут очень, очень нужны. Римус приобнял Рэйчел за талию, крепче прижав к себе. Сердце защемило от безграничной нежности к этой девушке. — Думаю, она права, — тихо ответил он, все так же неспешно двигаясь по узкой, украшенной по случаю Хэллоуина улочке. Они долго гуляли вдвоем, заходя в разные магазины, посидели в «Трех метлах», и только когда на улице стали сгущаться ранние сумерки и поднялся ветер, наконец направились к Хогвартсу. Сегодня они вернулись одними из самых последних. Пройдя на территорию школы, парень и девушка остановились чуть поодаль от главного входа. Темнело все сильнее, но из высоких окон замка на землю лился приятный теплый свет — наверное, Большой зал был уже украшен, а праздничный ужин практически готов. Там было тепло, уютно, на улице же становилось все холоднее. Посмотрев на небо, Римус заметил: — Тучи сгущаются. — Наверное, скоро будет дождь, — закончила его мысль Рэйчел и, взяв за руку, заговорила еще более тихим, нежным голосом, словно каждое сказанное ею слово должно было принадлежать только ему, Римусу: — Спасибо тебе, Рим! Я еще никогда не чувствовала себя так хорошо. Один из самых замечательных дней в моей жизни. — Что-то должно сделать его самым замечательным, — так же тихо ответил Рим. Голубые глаза встретились с синими, мгновением позже парень и девушка, опустив ресницы, подались чуть ближе друг к другу… Волна обжигающего, безотчетного счастья прокатилась по всему телу, казалось, что в небесах вдруг вспыхнули яркими красками тысячи фейерверков, а земля ушла из-под ног — они в полном одиночестве стояли неподалеку от школьного крыльца и долго целовались. Целовались впервые в своей жизни. Простившись с Рэйчел, Римус брел в башню Грифиндора, завороженно улыбаясь школьным коридорам. Казалось, что этот яркий, ослепительный счастливый мир неспособно разрушить ничто. Он даже не помнил, как назвал Полной Даме пароль. Но едва только портрет отворился, и парень шагнул в полуопустевшую общую гостиную, недавно пережитое сладостное, счастливое мгновение рассыпалось миллионами осколков. Старшие гриффиндорцы о чем-то приглушенно разговаривали, в воздухе витал призрак скорби, словно рядом на постели лежал умирающий. В дальнем углу комнаты раздавались звенящие горечью голоса и тихий плач. Почувствовав, как тревожно сжалось в дурном предчувствии сердце, а по телу прокатилась ледяная волна страха, Римус двинулся прямо туда. Там на диване сидела Лили, крепко прижимая к себе безутешно плачущую Мэри. Рядом с ними, опустившись на корточки, присели Марлин, Алиса и Эммелина, с болью в голосе что-то тихо говоря и гладя МакДональд по руке. А возле дивана с хмурыми, скованными тревогой лицами стояли трое остальных Мародеров. — Джеймс… — натянутым, звенящим от дурных предчувствий голосом окликнул Римус. Все они обернулись, и Поттер едва смог выдавить из себя слова: — Рим… Мэри получила сову… Миссис МакДональд числится в списке пропавших без вести. Леденящий тело ужас сковал парня изнутри. Сердце разрывалось от жалости к Мэри, в изнеможении отстранившейся от Лили, сжавшейся в комочек и разрыдавшейся в диванную подушку. Девчонки все как по команде вдруг начали плакать вместе с ней. Лили, на выдержав, вдруг уткнулась лицом в ладони и судорожно всхлипнула. Джеймс неосознанно протянул руку, обнял ее за плечи и, присев на подлокотник дивана, прижал к себе. Эванс, расплакавшись вместе с Мэри в голос и даже не пытаясь больше сдерживаться, обняла его в ответ и зарылась лицом в рубашку. Сириус, Питер, а затем и другие подошедшие ребята кое-как силились утешить девушек, пытаясь их успокоить нервно дрожащими голосами. Римус опустился на колени рядом с диваном, что-то говорил Мэри, и сам не слыша половины слов. Ужас и шок были настолько сильны, что никто из группы старшекурсников, собравшихся сейчас здесь, уже не отдавал себе отчета о происходящем. В следующее мгновение Мэри уже заливала слезами плечо Лунатика, буквально схватившись за его рубашку зубами. Ее трясло, как в лихорадке, плач перерастал в истерику. Девушку надо было срочно увести, и Эммелина, утирая слезы, с помощью Марлин кое-как поставила МакДональд на ноги. В спальню подругу они вдвоем занесли практически на руках — у парней просто не было возможности помочь им. А Мэри тем временем сменила Алиса, разрыдавшись в объятиях Лунатика. Сбивчивые, дрожащие приглушенные голоса и плач наполнили всю гостиную, а по оконным стеклам оглушительно и скорбно забарабанили капли разразившегося дождя. В тот вечер Хэллоуина за гриффиндорским столом в Большом зале не было ни одного старшекурсника.