Обман зрения

Она передо мной. Беззащитная, такая глупая и наивная, какой она кажется на первый взгляд. Сколько всевозможного вреда она принесла окружающим и, самое главное, близким людям, хотя сама до сих пор не понимает этого. Ничего страшного, я ей всё объясню. Это получается у меня лучше всего. Доброта человека заключается не в исправлении чужих ошибок, а в наставлении на «путь истинный». Правда, у нее больше не будет времени, чтобы изменить свою жизнь к лучшему. Количество попыток, данное ей, исчерпано. У меня свои правила игры. Я всегда их придерживаюсь. И никогда их не изменю, не поддамся даже самому искреннему раскаянию, ведь слова - это блеф, пустышка, наивное стремление спасти себя. Ещё не проснулась. Как только спадёт действие успокоительного она наконец-то увидит всё, что её окружает. Я не психопат, не стану убеждать, что вокруг настоящая красота, которую на самом деле никто не понимает. Это просто рабочая обстановка, от которой у неё начнется паника. Даже мне порой жутко здесь находиться. По моим подсчетам через несколько минут эта женщина начнет кричать от страха. Паника охватит её с головы до пят, но никто не сможет ей помочь. Никто, кроме меня. Займу удобное место, чтобы было видно всё, что будет происходить с ней через три, две, одну... такого крика я ещё никогда не слышал. Она всё же увидела, что связана, даже не пытается неистово вырываться, как её предшественницы. Всегда меня волновал вопрос, в чём измеряется сила человека - в его способности быстро принять изменившуюся ситуацию или, наоборот, нежелании мириться с происходящим. — Ну что, Патрис, как настроение? — я выхожу из тени, изрядно насмотревшись на это жалкое, но поистине сильное создание. — Кто вы? — испуганный взгляд, дрожь по телу... она очень старается, чтобы держать себя в руках. — Не лучший вопрос, с которого нужно начинать наш диалог. У тебя есть ещё попытка, — я говорю вежливо, с улыбкой, ведь нужно оставить о себе хорошее первое впечатление. — Я спрашиваю, кто вы такой и где я нахожусь? — страх сменился грубостью. Вот как проявляется двуличность. — Попробуй ещё раз, Патрис, — я всегда вежлив. Так воспитали меня в семье. А вот ей совершенно плевать на своих близких. Включаю в розетку электрошокер. Всё устроено так, чтобы она видела все мои действия. — Что вам нужно от меня? — в панике крикнула она. — Уже близко, — какая догадливая, но мне не терпится пустить ток по её венам. Уж этого она заслужила. Невысокий разряд заставляет её голос прорезаться до неизведанных ранее границ. — За что? — послышалось в общем потоке крика. Наконец-то. Я вежлив, но сполна требователен. — Это я и хотел с тобой обсудить, — пододвигаю стул и сажусь, не отрывая взгляда от её лица. Несколько капель пота проявились на лбу, вены, быстро вздувшиеся, можно было дёргать словно ниточки. Сегодня она кукла, только моя. — Что вам нужно? Денег? Берите, сколько хотите, — я люблю, когда у меня с избытком денежных средств, кто этого не любит, но терпеть не могу, когда готовы обменять свою жизнь на бумажки. Люди думают, что они стоят так дорого, поэтому предлагают миллионы, лишь бы остаться живыми и невредимыми. Они дают лживые обещания, говорят, что добились успеха собственным трудом, и самая главная ложь, которую твердят все поголовно - за их плечами семья, ведь именно вместе они прошли долгий путь к успеху. Такие люди просто не способны делить власть и деньги, они могут лишь управлять. Но как часто в истории тираны оставались счастливыми и невредимыми после совершенных разрухи и убийств? — Мы просто поговорим, а после ты можешь быть свободна. — Вы не отпустите меня, — грубо отрезала она. Видимо, смирилась со своей участью. Это ли не сила настоящего твёрдого характера? Такой же спорный вопрос, как и с человеческой силой. — Умничка, — вознаграждаю её очередным разрядом тока за точную и быструю догадливость. Не крик приносит мне удовольствие, а боль, в конечном счёте, не сравнимая с той, которую она принесла своей семье. — О ком ты сейчас подумала? — спрашиваю я, убирая подальше электрошокер - на сегодня достаточно. — Не ваше дело, — смело отвечает она, отвернувшись в другую сторону. — Явно не о детях, тем более не о муже, — беру со стола нож, наточенный, настолько острый, что одним прикосновением способен разрезать лист бумаги. — Вероятно, все твои мысли сейчас о бизнесе, который, подобно младенцу, может пострадать, если оставить его без наблюдения на пару часов. — Вы психопат! — крикнула она, сделав резкий рывок. Ненавижу, когда говорят, что я психически неуравновешен. Кулак точным ударом приземляется ей в грудину. Я знаю, что она чувствует - нехватка воздуха, она хочет, но не может вдохнуть хотя бы каплю кислорода, начинает паниковать, предчувствуя конец... но это состояние продлится пару минут. Скоро она снова сможет высказать своё мнение, если решится. — Вас найдут, — её голос уже не так резв. — Вы заплатите за всё, что совершили. — Безусловно, — стараюсь не думать о плохом, но она действительно права. — Однако уверен, тебя найдут раньше. Отмеряю место, где будет сделан разрез, таким образом вводя её в большее паническое состояние. — Как ты думаешь, кто-нибудь будет плакать о тебе по-настоящему? — стараюсь вести светскую беседу, в её стиле. Но в ответ получаю лишь молчание, что весьма понятно - решила устроить бойкот. Со мной это не прокатит. — Кто заплачет, когда узнают, что ты мертва? — Я не стану отвечать на ваши глупые вопросы, — сказала как отрезала. Действительно, она имеет полное право на молчание. — Это не звучало бы глупо, если бы ты, в первую очередь, думала о своей семье. Готов поспорить, они и слезинки не проронят, когда увидят твоё тело. — Это не так, и вы ничего не знаете! — кричит. Значит, надавил на больное. Понятное дело, семья имеет для неё значение, но лишь поверхностное, ибо так принято - говорить хорошо о своих близких, хвалить детей и любит своего супруга. — Я знаю многое, иначе бы не стал говорить о твоих недостатках. Но я не судья, чтобы решать, достойна ты права на ошибку или нет. — Так отпустите меня! — отчаянно крикнула она. — В этом и дело - я не судья. Я руководствуюсь исключительно внутренним убеждением. В одно мгновение нож оказывается в её правом лёгком. Люблю, когда что-то идёт не по плану. Она смотрит на меня - в глазах сожаление и страх. Боль невозможно увидеть во взгляде, ибо такого понятия как душевная боль попросту не существует - оно заменяется другими чувствами, эмоциями, переполняющими душевное спокойствие. Меня всегда интересовало, почему человек говорит о своей боли, когда на самом деле ему просто страшно или неспокойно внутри. Он говорит о боли, тем самым показывая свою слабую сторону - неумение признать ошибку. Посему утверждают, что человек, способный сказать о своём страхе - сильный человек. Душевная боль - это глубочайшее заблуждение, которое лишь говорит о слабости. Патрис не была прилежной. Её переполнял не страх, а циничность и высокомерие. Её убил не я, а погоня за деньгами и славой. Так, она была мертва уже давно. Я знаю, где её найдут и когда. Ведь правоохранительные органы играют по моим правилам. И ещё я знаю одно - кто будет следующим. Я на три шага впереди. Так было и так будет.

***

— Мистер Дик, примите наши соболезнования, — вежливо произнесла Джиллиан, держа за руку собеседника. Хозяин дома лёгким, понимающим кивком пропустил гостей внутрь - небольшой, уютный домик, в котором дружно проживает вся семья. Говорят, по дому определяют каков его хозяин. Очень трудно, порой, поверить, что эти представления конкретно отличаются от реальности. Вся семья уже была в сборе, как и полагается в подобных ситуациях. Специалисты из «Лайтман Групп» скромно расположились на противоположном диване. — Мы зададим вам несколько вопросов, ваше право - отвечать или нет, однако любая информация может сильно помочь следствию, — спокойно разъяснила Джиллиан. — Вы любили свою мать? — моментально обратился Кэл к старшему сыну. — Как вы смеете такое спрашивать? Конечно, — сухо ответил парень. — А вы? — Лайтман бросил свой хищный взгляд на мистера Дика. - Вы любили свою жену? — Да, любил, — взгляд мужчины опустился и остановился на скрещенных в замок руках. — Настолько сильно, что она решила оставить свою фамилию? Об этом вы сейчас подумали? О том как нагло солгали о своих чувствах? — Кэл улыбнулся, словно выиграл пари у своего соперника. — Это личное дело каждого человека, - объяснил мужчина. — В этом и проблема, — Лайтман вскочил с дивана и направился к стенке с фотографиями. — Вы не просто кучка незнакомых людей, которых здесь собрали, чтобы светски побеседовать об убитой женщине, вы - семья, единое целое. Джиллиан быстро поняла план Лайтмана, обдумывая как лучше подыграть ему. — Когда вы последний раз отдыхали всей семьей? Совместный ужин, просмотр фильма, прогулка по парку... — решила разрядить обстановку Фостер. — Кажется на прошлой неделе, — воскликнул старший сын. — Здорово! — обрадовалась Джиллиан. Согласно её психологической практике, воспоминания о семье способны породить в человеке искреннее сожаление о произошедшем. — Расскажи о том дне. — Это было незабываемо. С самого утра наша семья, а точнее отец, и мы с братьями, готовилась к званому ужину. Ну, может быть знаете, макияж, уроки вежливости и правильного общения с гостями выше тебя, — наиграно улыбался парень, в то время как Джиллиан обменялась понимающим взглядом с Кэлом. — И мы занимались всем этим, пока наша мать репетировала перед зеркалом речь, для того чтобы задобрить очередного министра. Днём - словами, но если не получится, у неё всегда был второй способ - постель. — Калеб, — крикнул отец. Трудно смириться с чистой правдой. — И давно ты так думаешь о своей матери? — поинтересовался Кэл. — С тех пор, как осознал, какой она на самом деле человек, — резко ответил парень. — Единственный минус твоей матери в том, что она публичный человек. Ты не имеешь права винить её в этом, — объяснила Фостер. Лайтман всегда удивлялся, как у неё получается всё время сдерживать свои эмоции. — Она просто наплевала на нас. Запихнула в свой коттедж, как маленьких игрушек. Отправила в университет и колледж, от которых за километры веяло престижом и пафосом. Отца устроила работать туда, где, как ей казалось, он будет подобающе выглядеть для такой бизнес-леди как она, — повысил голос Калеб. — Но она твоя мать. Таков её способ заботы и опеки, — задумчиво произнёс Лайтман, подойдя к спинке дивана, на котором находилась Джиллиан. — Она не мать, а тиран. Ей было совершенно всё равно, кто мы на самом деле. Когда было необходимо, нас наряжали как кукол, учили правильно разговаривать и держать вилку, чтобы выглядеть прекрасными перед её знакомыми. Разве это вы называете заботой? Разве эта семья - единое целое? Образовалась небольшая пауза, чтобы каждый смог осмыслить услышанное. Сказанные слова остались висеть в комнате, перемешавшись с потерей близкого человека и тяжелым грузом, так сильно давивших на отца семейства. — Я вижу перед собой полноценную семью, — сказал Лайтман, указав на всех хозяев дома. — А ты, Джиллиан? — Да, типичные семейные отношения на лицо, их основа - это сплоченность и понимание, — кивнула Фостер. — Тогда что же тебя не устраивало, Калеб? Профессия матери, телесъемки, известность? — Кэл изобразил гримасу на лице. — Вы не понимаете... — Так может это ты убил свою мать?— наклонив голову на бок, быстро спросил Лайтман. — Что? — лицо недавно бойкого и смелого парня обрело самую трагическое и возмущенное выражение. — Тогда может быть вы? — Кэл перешёл атаковать отца семейства. — Да как вы можете такое говорить? — от накипевшей злости мужчина вскочил с дивана. — Беру свои слова обратно. Мне очень жаль, что в вашей семье произошло такое горе... или, наоборот, долгожданное событие. Да, Калеб? — Лайтман с улыбкой посмотрел на парня, вскинув бровями. Затем, посмотрел в глаза каждому человеку, находившемуся в этой комнате и, тяжело вздохнув, направился к выходу. — Прошу прощения, — быстро извинилась Джиллиан за очередную выходку своего напарника. Собирая вещи и упаковывая камеру, она продолжала наблюдать за семьёй. — Главное, не позволяйте себе сдаваться. Засунув руки в карманы и подняв голову вверх, Лайтман наблюдал за стаей птиц, резво перелетающих с одного дерева на другое. — Он до последнего верил, что его жена профессионал своего дела, политический деятель, не более, — сказала Джиллиан, подходя к Кэлу. — Теперь будет знать, что его жена - двуличная сте... — Значит, они не имеют к этому никакого отношения, — перебила Фостер. — Интересы семьи, ФБР и «Лайтман Групп» в кои-то веки совпадают. — Думаю, сын хочет найти убийцу, чтобы пожать ему руку, — задумчиво произнёс Лайтман, направившись в сторону автомобиля. Джиллиан была абсолютно согласна с напарником, но в её обязанности входило противоречить, чтобы расширить круг зрения, видимости на сложившуюся ситуацию. — Следует сравнить Дженни и Патрис, у них определённо есть что-то общее, — сказала Фостер, больше обращаясь к своему внутреннему следователю. — ФБР в первый же день проделала эту работу, — отметил Кэл. — Федеральная служба слишком узко мыслит, — заметила Джиллиан, открывая дверь автомобиля. — Надо же, Джиллиан, ты наконец-то открыла глаза!