Brother.

Элизабет. Моя возлюбленная Элизабет. Ты должна меня простить, моя дорогая. Ты была моей первой, и всегда будешь. В моём сердце у тебя особое место. Королевой Великобритании, сколько себя помню, всегда была Елизавета, но ты была моей королевой. С первого дня нашего знакомства, мне казалось, что мы знакомы всю жизнь. Но хватит лирики, дорогая моя. Ты ведь знаешь как я отношусь к чувствам, но ты, как никто другой, знаешь, что именно из-за тебя я стал таким. В разбитом сердце веселого мало. Ужасно больно вспоминать тебя, но я уже дошёл до той стадии, когда со временем боль притупляется, а хорошие воспоминания остаются. Словно терпкий вкус вина остаётся на языке. Помнишь тот осенний ужин, когда я впервые познакомил тебя с родителями? Ты подарила Шерлоку те чудесные конфеты. Он был так обижен, потому что не любил шоколад. Но тебя это расстроило больше. Ты сразу понравилась моей маме. Ты была, да и наверное осталась, такой же умной как она. Это и привлекло меня. Красота и ум. Поистине убийственная и великолепная комбинация. Порой я закрываю глаза и вижу твои. Крайне редкий зелёный цвет глаз. Такие живые. Помнишь, как усердно ты готовилась к тому экзамену по физике? Твои прекрасные зелёные глаза были красными от недосыпа и усталости. Ты сдала и стала дипломированным физиком. Я был так горд тобой. А моя мама, эта добрая, милая женщина, она настаивала на том, чтобы я сделал тебе предложение. Сейчас об этом даже смешно вспоминать! Когда я рассказал о своём плане Шерлоку, он был в…ярости. Это не было странным, скорее даже наоборот, я ожидал такой реакции. Тогда я грубо с ним обошелся, но ты не можешь меня винить, дорогая. Мы никогда не праздновали Рождество, в нашей семье этому празднику не уделяется так много внимания с момента побега Шерринфорда. Шерлок сказал, что праздник семейный, а в неполном составе это теряет смысл. Все согласились. Но своё предложение я назначил именно на Рождество, чем ещё больше разозлил Шерлока. *** С утра в канун Рождества родители носились по дому, проверяя последние приготовления. Мама заставила нас надеть эти жуткие зелёные и красные свитера «в духе Рождества». Мой младший брат с самого раннего утра испепелял меня взглядом. И не сказал мне даже пары слов, но я заметил как он подглядывал за мной, когда я упаковывал его подарок. В дверной молоток постучали и мама заворковав подлетела к двери. Она, видимо, больше всех скучала по предпраздничной суете. Из гостиной я услышал её певучий голос и тяжёлое дыхание Элизабет. Я почувствовал как сердце застучало в глотке. Наспех перевязав подарок я почти кинул коробку под ёлку и выбежал в коридор, столкнувшись взглядом с Элизабет. Она выглядела испуганной и встревоженной, чем ещё больше напугала меня. Хотя на лице маленького чертенка Шерлока красовалась ухмылка. Бесконечно извиняясь и поправляя выбившуюся прядь за ухо, она смотрела в основном в пол и лишь изредка на меня. Я не помню что она говорила, но было больно. Очень. Спустя какое-то время вошёл юноша, чуть старше меня, шмыгая носом и поправляя кожаную куртку. Элизабет сказала, что любит его. А как же я? Как же все те разы, когда в полумраке просторной комнаты, шепча горячим дыханием мне на ухо, она признавалась мне в любви. Когда безмолвие ночи нарушал только твой сладостный стон и ты в полубреду повторяла моё имя. Когда гуляя по студ городку поздней ночью мы считали звезды и твоя голова покоилась на моих коленях, а грудь вздымалась с хохотом, когда своей рукою я едва касался чувствительной кожи на шее. Сейчас она была не похожа на мою Элизабет, растрепанные мокрые локоны от Лондонского дождя, сапожки утонули в какой-то луже, а пальто покрылось изморозью густого тумана. Я не узнавал эту девушку. Эмоции подсказывали хлопнуть дверью, разбить пару тройку тарелок и сорвать голос в неистовом крике гнева. Но разум, разум твердил молчать. Несколько дежурных фраз, фальшивая улыбка, пожатие руки этому подонку. Я прислушался, но не ко всему, во мне кипела ярость, ревность и просто из чувства собственного достоинства я не мог даже стоять рядом с этим ублюдком. Она ушла. Для меня она умерла, вместе с ней умерло Рождество. Больше я никому не позволял так безжалостно играть с моим сердцем. Легче притворяться, что его нет. *** Рождественский ужин проходил в могильной тишине, если не считать звон столовых приборов. В моем мозгу, очень живо, развивалось несколько вариантов развития событий: Вариант 1. Снести со стола большую часть посуды и угощений, сопровождая гневным возгласом и запереться у себя в комнате на все каникулы. Очень «по-взрослому». Вариант 2. Молча встать из-за стола и найти Гарри чтобы напиться в хлам. Вариант 3. Самоубийство. Почти сразу отбросив третий вариант, я решил прибегнуть ко второму. Моя ярость была на грани, готовая в любую секунду выплеснутся наружу, поэтому я желал отгородить близких от этой вспышки гнева. Я встал из-за стола, мать сразу бросила на меня сочувствующий взгляд, вставая я буркнул «Спасибо.» себе под нос. Схватив пальто, я уже находу начал набирать СМС. «Срочно. Любой паб, который ты знаешь. Мы с Элизабет расстались. — М» Гарри не ответил ни на СМС, ни на сотню звонков, видимо «напиться в хлам» по моему плану, придется одному. Я уверен, если бы люди могли метать молнии глазами, я бы уже сел за убийство как минимум пятерых! Но, к сожалению, или, к счастью, мой взгляд не убивал. Хотя очень хотелось. Придирчивый осмотр стойки с алкоголем в супермаркете не дал никаких результатов, поэтому разочарованно беру на кассе пачку сигарет и направляюсь к выходу. Спустя около получаса я обнаружил себя на каком-то складе…или это был ангар? В любом случае, в руках начатая бутылка коньяка, на саундтреке Donʼt speak, а глаза красные от слёз — значит все идёт в почти полном соответствии с Вариантом 2. Наконец, после нескольких часов незаконного удерживания взаперти, эмоции вырвались наружу: ярость, обида, ревность, злость овладели мной, превратив в фонтан из непонятных восклицаний и слёз. Мне абсолютно плевать, что лить слёзы не «по-мужски», она была моим миром последние 4 года моей жизни и, чёрт возьми, я имею право рыдать из-за этого. В попытках вычеркнуть её из своей памяти, я лишь глубже погружался в воспоминания. Наша первая встреча, когда она так грубо со мной обошлась, но чем-то привлекла. Наше первое свидание и первый поцелуй, я боялся быть слишком настойчивым, но она не боялась. Наш первый раз, когда ее отца не было дома, точнее, должно было не быть. Он вернулся раньше и зайдя в ее комнату обнаружил нас, лежащих обнаженными в её постели. Бедная кошка, тогда, спасаясь от позора, я прикрылся чем под руку попало и это была твоя кошка. Испуганное до смерти животное чуть не искалечило меня. Позже мы смеялись над этим, но тогда было не до смеха. Стыд, страх и боль смешались в моей крови в тот вечер. И так раз за разом, копаясь в воспоминаниях, я старался их удалить из памяти, но получалось довольно не важно. Сидя на полу этого склада, я кричал, крепко, до боли, сжимая волосы в руках и крики мои комком отскакивали от стен, возвращаясь ударной волной из какофонии звуков, обрушались на меня с новой силой, заставляя кричать все громче. Порочный круг. Одним из эпизодов, связанных с Элизабет, всплыл в моей голове разговор с моим братом много лет назад. Тогда это не имело смысла, но, мне кажется, он что-то знал. Почему это было связано с его побегом? Не воспоминания, теперь уже вопросы посыпались на меня, словно взявшийся из ниоткуда снег в июле. Неожиданное осознание заставило замолчать, прекратив эту болезненную пытку эхом. — Ты знал, — сначала как бы шепотом, боясь спугнуть эту мысль, потом все громче, — Ты знал! Мать твою, Шерринфорд, когда ты оставишь меня в покое?! — уже переходя на крик, обрекал я себя на новые пытки, — Ты все знал! Четыре, блять, года! Как?! Как ты мог знать? Откуда? Чёрт с тобой! Слышишь?! Где бы ты ни был! Катись к черту! — невидимое мне существо, обиженное, обделенное вторило мне металлическим голосом. В порыве злости, я начал избивать стену. В каждый удар внося ту ненависть, которая кипела во мне. Когда к костяшкам начали прилипать кусочки краски со стены, я остановился. Конечно, я не успел нанести серьёзный урон себе или стене, при очевидном превосходстве моего противника. Уснул я там же, несколько часов спустя, успев полностью опустошить бутылку из-под коньяка. *** Проснувшись Рождественским утром, я выглядел не лучше бездомных с андеграунда. Смятое чёрное, теперь уже серо-бурое, пальто выдавало меня. Кое-как причесал выбивающиеся рыжие волосы и с лёгкой головной болью направился домой. Как это обычно бывает, когда уведомлений в телефоне слишком много, а голова ватная, я решил прочитать все немного позже. Погода рождественским утром в Лондоне не баловала снежком, как во всех красивых фильмах, наоборот, в плотных облаках то и дело были слышны раскаты грома, люди, которые по каким-то причинам не встречали это утро с семьёй, уже спешили испариться с улиц, чтобы не попасть под ливень. Таксистов, как ни странно, больше не стало, и как я не пытался разглядеть кэб, судорожно поглядывая на небо время от времени, все было тщетно. Все же мне удалось добраться до дома раньше дождя. Но меня встретил холодный пустой дом в рождественоское утро, было похоже, что все просто исчезли, вещи лежали мокрыми в стиральной машине, постель незаправлена… Что-то в этой картине выглядело устрашающим, я покрылся испариной. Начал проверять уведомления на телефоне и увиденное вогнало меня в ужас. Шерлок пропал