Весь мир

***

      Дом был пронизан лучами вечернего солнца. Они пробивались сквозь легкие занавески и подставляли ладони редким золотым пылинкам, танцующим в воздухе под тихую музыку Вивальди, льющуюся из радиоприемника на пустой кухне. Они продолжили танцевать, даже когда музыка закончилась, а слов диктора стало не разобрать. Не спугнул их и шум подъезжающей к дому машины, шорох гравия, ключ в замке. Но когда хлопнула дверь, они испуганно бросились врассыпную.       Высокая светловолосая женщина в дорогом элегантном костюме вошла в комнату, оставив туфли на высоких каблуках в прихожей. Вошла, оглянулась, с улыбкой вздохнула - мужа не было дома, значит, она успеет приготовить ужин. Но сумки от машины придется тащить самой. Что ж, не в первый раз.       Она босиком прошлась по ковру, наслаждаясь тишиной вечера и лаской пушистого ворса. Улыбнулась лучам солнца. Это были последние теплые дни в году. В это время, в середине осени, Кая охватывало беспокойство, он становился ворчливым и сердитым, все труднее было его радовать. Но Герде не привыкать.       Она подмигнула черно-белому старинному портрету на стене, и, кажется, бабушка подмигнула ей в ответ. Хотя, конечно же, нет, просто показалось.       Открыв в спальне одежный шкаф, Герда даже не сразу поняла, что не так. Там было очень просторно, очень. Не было серого пиджака, ряда белых рубашек, стопочки разноцветных, и отдельно - цветных, гавайских. Ни носков, ни галстуков, ни мужских носовых платков. Она отступила на шаг и устало опустилась на кровать, слишком просторную для неё одной. Пиджак скользнул к ногам. Герда подхватила его, не осознавая, что делает. Автоматически, подчиняясь скорее заведенному порядку, чем желанию, она переоделась. Закрыла створки шкафа и деревянно, без единой мысли в глазах, прошла на кухню.       Надо было что-то сделать. Приготовить ужин. Но из чего? В холодильнике только бутылочка йогурта. Сумки с продуктами остались в машине. Герда забыла их принести. Теперь не нужно. Она может поужинать и йогуртом. Может вообще не ужинать. Может вообще весь вечер проваляться с книжкой. Или наполнить ванну, зажечь свечи, включить свою любимую музыку... Она, наконец, может перестать себя обманывать. Перестать притворяться. Перестать бояться, что это однажды случится, потому что это уже случилось. Рано или поздно, он должен был уйти. И, может быть, даже хорошо, что не слишком поздно.       Герда выпрямилась, поведя плечами, запустила пальцы в белокурые волосы, приподняла их, будто собираясь завязать в узел, но отпустила, позволила рассыпаться. Было странно, обидно, грустно, но и одновременно хорошо. Все закончилось. Он ушел к Ней. Он всегда этого хотел. Теперь надо было просто пережить одну ночь и привыкнуть. Дальше будет легче.       Но чтобы стало легче, не хватало чего-то важного. Герда поднялась и обошла всю квартиру, заглядывая повсюду, на все полочки, под все вазочки. Ни письма, ни записки, ни смс-ки в телефоне. Ничего, она не гордая. Щелкнув кнопочкой на чайнике, Герда потянулась к телефону.

***

      Голос Кая был раздраженным. Должно быть, он ждал скандала или упреков.       - Что?       - Я только хотела услышать, ты ушел насовсем или просто решил сдать в химчистку все свои вещи?       - А ты как думаешь?       - Думаю, что ты ушел к Ней. Но решила уточнить. Обычно, уходя, люди прощаются.       Кай хмыкнул, будто бы к нему не относилось ничего из того, что "обычно" и "люди".       - Тебе не на что обижаться. Тебе останется все. Вчера я выплатил последние взносы, бумаги в сейфе.       - Ах вот чего ты ждал!       - Мне следовало оставить тебя с долгами? Ну извини. - Герда представила себе, как он вздергивает бровь и усмехается краешком губ. Когда-то она любила его усмешки, его колкости, его независимость. Теперь уже не важно.       - Мог бы не волноваться за меня, я самостоятельная женщина. Ты напрасно ждал столько лет. Тебе следовало сразу уйти к Ней.       Герда залила кипятком щепотку чая в толстостенной чашке с розами. По кухне поплыл аромат бергамота, васильков и апельсиновых корочек, радио тихо заиграло вальс цветов из Щелкунчика.       - А тебе не нужно было таскаться за мной и спасать, никто тебя не просил.       - Вот глупый, ты же мог просто остаться там. Зачем тогда было возвращаться со мной?       - Тогда бы ты тоже осталась там! Что? Скажи, что это не так.       Герда переставила чашку на обеденный стол и села на табуретку, прислонившись спиной к стене. Переложила телефон от левого уха к правому. Признала неохотно:       - Верно.       - И что мне оставалось делать? Ты не ушла бы без меня. Не оставила бы меня в покое. Надо было сделать, как ты хочешь. Пойти с тобой, разделить твою жизнь, дать тебе прожить это все - свадьбу, дом, семью. Но это твоя жизнь, Герда, не моя. Я мог говорить тебе это словами, но ты бы не поверила. Ты бы ходила за мной, снова и снова, как далеко бы я от тебя ни убегал. Но теперь ты все видишь сама. Теперь ты не пойдешь за мной, я надеюсь?       Герда вдохнула сладкий чайный аромат и прикрыла глаза.       - Нет, Кай, больше не пойду. Ведь теперь ты не в беде, не так ли?       Кай молчал. Он не любил риторических вопросов.       - Только мне все равно тебя жаль. - Он фыркнул, но она продолжила, хоть Кай и не спрашивал, почему. - Та жизнь, что ты считаешь моей, она и твоя теперь жизнь, Кай. Понимаешь... - Герда сделала маленький глоток из чашки. На поверхности плавали тонкие синие лепестки. - Понимаешь, Она не из тех женщин, к кому можно прийти с чемоданами.

***

      В старом радиоприемнике жил гном. Бабушка так сказала. Этот гном развлекался тем, что читал новости разными голосами, то мужским, то женским, иногда приглашал к себе в гости других гномов и беседовал с ними на разные темы, а иногда ставил музыку на своем крохотном волшебном патефоне. Это было давно. С тех пор Герда успела узнать, что в обычных радиоприемниках не сидит гном, но в бабушкином, старом, сидел. Бабушка умерла, гном состарился. Теперь он читал новости еле слышно и неразборчиво, бубня себе под нос.       - Поставь мне что-нибудь... - попросила Герда, и гном послушался, откопал где-то милый старинный вальс. - Спасибо, дорогой.       И снова потянулась к телефону.       - Герда? Что-то случилось? - Бархатный, с легкой хрипотцой, голос подруги разогнал вязкое оцепенение.       - Ну с чего ты взяла, что обязательно что-то случилось, Рони?       - Потому что ты не звонишь в половине первого ночи, если, конечно, ничего не случилось.       - О, прости...       - Ни за что! - фыркнула Рони. Должно быть она уже не только проснулась, но уже и поднялась, и уже приняла решение. - Ты дома? Сиди на месте, я сейчас к тебе приеду. Привезти вина или чего покрепче?       - Рони...       Но в телефоне уже не было Рони, были гудки. А в час ночи подруги сидели на кухне, в бокалах плескалось терпкое вино, а сумки с продуктами были принесены из машины и разобраны.       - Ну ты даешь! Я думала, ты будешь хотя бы плакать... Когда-то ты была такой плаксой!       У Рони темные волосы, короткая стрижка, разбойничья ухмылка и сильные широкие плечи. Рони никогда не плачет, не умеет.       - О чем тут плакать, что ты. Плачут, когда была хотя бы надежда. А у меня и этого не было. Ведь я не Она. Я не королева.       В синих глазах зажглась искорка-слеза. Рони поднялась, обошла стол, обняла Герду сзади, прикусила ей ухо.       - Ай, что ты делаешь? Щекотно! Щекотно, говорю, перестань.       - Фто ты говориф, я не флыфу?       - Королева, королева, - засмеялась Герда. - Лучше всех королев, я помню.       - То-то... - Рони отпустила ухо подруги, но обняла еще крепче. - Потому-то ты никогда не будешь одна. Обещаю.       - Знаю, - Герда прижалась щекой к руке разбойницы.       Старый гном поставил колыбельную и ушел спать. А женщины еще долго сидели на кухне, пили вино и обсуждали скорое путешествие. Для начала, конечно, на юг.