Песнь долга и чувств

Пред злодейкой-зимой на коленях покорное время. Холод, сырость кругом… Завывают как волки ветра. Неизменно вовеки лишь рыцаря тяжкое бремя — Долг, честь, клятвы блюсти, пока смерть не прошепчет: «Пора!» Мне на голой земле скоротать предначертано ночи, Подружиться со стужей, объятия чьи так чужды. В душу грусть прокралась, как бы ни был внутри стержень прочен, Потому что, увы, моим другом не можешь быть ты. «Долг, честь, клятвы», — на сердце кузнец молотком выбивает. Отчеканен и выверен каждый удар, каждый взмах. Вижу я стяг со львом золотым — и оно замирает. А потом трепыхается, рвется, как птица в силках, И кровит, словно хочет проделать в железе прореху. «Тише, тише, уймись», — как же хочется цыкнуть опять! Знаю я, нужно стать еще крепче, прочнее доспехов, Чтоб в неверности орган мой впредь не смогли упрекать. Да, возможно, уж ты позабыл то, что нас свело вместе… Обещали мы дочь доброй леди вдвоем защитить. Ты, подлец, негодяй, человек без приличий и чести, Смог от ярого, дикого зверя меня оградить И прогнать страхи криком, что Тарт, дескать, полон сапфиров, Надо мной надругаться не дал сброду гнусных скотин. Полубред-полуисповедь слушая гордого сира, Содрогаясь от ужаса едко-зеленых картин, Я несла на руках разморенное, слабое тело, Отдирала от кожи горячей приставшую грязь. Из руки благодарной твоей приняла меч несмело, Что сковала тугая и нерасторжимая связь… Ты все помнишь. Под коркой шершавой из шуток, усмешек, Легкомыслия, важности хрупкий томится росток. Нет ни лучика света, ни капли тепла в буйной спешке, Чтоб бутон распустить в непорочный и белый цветок. Ведь кому как не мне знать, что честен ты и благороден, Знать, как стойко ты выдержал лютую с жизнью борьбу? По померкшим глазам я читаю, что дух несвободен, По щетине седой, по морщинам, пролегшим на лбу. Не дает гиря из чугуна воспарить вольной птицей, Как и мне. Нас заботить обязан вовек только долг: Твой — до гроба любовь к златогривой сестре, властной львице, Мой — служение леди, в чьем стяге бежит лютоволк. Столкновения не миновать… О, Матерь, как же мне страшно! Почему на одной стороне мы не можем стоять? Нам бы лишь скинуть путы, зарыть их в день прошлый, вчерашний, И мелодии сердца надрывной и трепетной внять. Долг, честь, клятвы… Поймаю в очах твоих искру живую И с собой унесу, чтобы греться средь вьюги и бурь. Водопад горьких слез, глубже воздух втянув, удержу я, Чтоб комок разъедал в горле, не выдав слабость и дурь. Долг, честь, клятвы… Юг — Север… Отчалила полночью лодка. Руки вскинутой отблеск златой — путеводный маяк. «Клинок твой. Он всегда твоим будет», — та ясная нотка, От эфеса тепло на ладони разгонят мой мрак.