Ничьё время

Здание Сената находилось в оцеплении с самого утра. Шум из окон никого из собравшихся в зале совещаний не удивлял. Формально Стив был свободен, но все понимали, что обратной дороги, кроме совершенно конкретной, из этого зала для него нет. Наташа, Клинт, Уилсон, Ванда — они сидели практически напротив, Стив в деталях видел лицо каждого. Кого-то из старой команды он видел хуже, но точно знал, что пришли все. Даже Вижн, преградивший ему путь в коридоре. Стив ждал обвинений, но тот промолчал — никто не хотел войны. Если Роджерс подпишет Пакт, сторон больше не станет, вместо них — проект «Мстители», о котором так сожалел Старк. Стив знал, что правила игры просты: ты ставишь роспись, подтверждаешь свою преданность международному Координационному Центру и становишься оружием в их руках. «Этого ли ты хотел, Тони, когда говорил про гордость? А как же их гордость, чёрт бы тебя побрал» Стив посмотрел на бывшую команду. Какой дурак из них желал бы стать оружием? Никто, конечно же, но все знали, что так должно быть. Альтернатива казалась всем до дрожи пугающей. Смерти одного Старка было достаточно. Стив поднёс ручку — а ведь Тони тогда предлагал коллекционное перо — и вывел первый инициал росписи. «Тогда, пережив нас всех, ты посмотришь вокруг и поймёшь, что хоть врагов и нет, это ничего не меняет: твоё время — наше время — уже в прошлом» Стив резко поднял голову, но нет, все молчали. В зале вот уже минуту как висела мёртвая тишина. Но он слышал голос Старка из прошлого настолько отчётливо, что это не могло быть просто воспоминанием. — Вы всё ещё сомневаетесь? — учтиво спросила сенатор Вайлис. — Хотите поиграть в четвёртый час дебатов? Стив не хотел. Но голоса в голове — плохой признак. Второй инициал. Третий. Стив отложил бумагу в сторону под жидкие аплодисменты правительства; встретился взглядом с Наташей. Клинтом. Вандой. Напряжение в воздухе можно было измерять физическими приборами — собственное запястье Стив уже сжал до предела. Сложно читать по глазам, но журналистов уже пустили, и в свете вспышек ему не оставалось ничего иного. Читать в их глазах простой, в сущности, ответ, прикрытый пониманием неизбежного. И человеческим страхом. Стив надеялся, что всё понял правильно и что это их общее решение. Старк всегда ошибался именно в этом — выдавал своё за общее. Роджерс помнил разборы полётов после операций, когда Тони, в свойственной ему манере, объяснял, почему его решение было лучшим. Он не понимал, что иногда выбирать между лучшим и правильным нужно не в пользу первого. Потому что за вторым стоят интересы команды. А за лучшим, наиболее лёгким — эгоизм. «Прости, Тони. Кажется, в этот раз из меня вышел бы чертовски плохой командный игрок» Стив поднялся, комкая в руке свежеподписанную бумагу. Гул голосов мгновенно накрыл зал. Не важно. — Найдёте нового героя, — сказал Стив сенатору, даже не пытаясь перекричать толпу. Это только в фильмах она замолкает и внимательно слушает, в жизни не так. Впрочем, Стив говорил для Вайлис, и она услышала. — Мы уходим. Выстрелы грянули сразу со всех сторон. Роджерс отскочил в сторону как раз вовремя — разрывные пули превратили его стол в щепки. Журналистка на пути — оттолкнуть. Клинт кинул трофейный пистолет, и Стив поймал, выходя из кувырка. Главное — вывести людей. ТʼЧалла заверил, что в случае чего, прикроет небо. Спину товарищам Ванда и Вижн прикрывали и без его помощи. «Мне кажется, ты хотел именно этого. Не нападения на правительство, конечно, но Мстителей, которые стали таковыми вопреки» Стив отражал атаки почти на автомате. Он совершенно отчётливо понимал, что умиравшие сейчас люди были такими же солдатами США, как и он когда-то. Еще год назад, освободив своих людей таким образом, он бы сдался властям. Но время меняет — никому не нужны мученики «во имя», а он, Стив Роджерс — нужен. Сильный — потому что кто-то должен быть сильным — и в меру жестокий. Им будет трудно первое время, придётся скрываться, но он всё ещё был готов взять на себя ответственность, которой так боялся Тони — за команду, за жизни невинных граждан, за неизбежные жертвы и за втирание собственного имени в грязь. Стив собирался прожить жизнь, которую не мог — и не смог бы — прожить Старк. Роджерс чувствовал, что всё делает правильно, и в этом Тони был прав — кто, если не он? Наташа прижалась к стене с противоположной стороны. Кивнула. Проход был чист. Роджерс пропустил её и Уилсона. Прикрыть дальнейшее отступление не составило труда. Стив лишь задержался у открытого люка крыши, чтобы дождаться Роуди — он видел, как тот бежал два пролёта назад. Протез от «Stark Industries», хоть и был хорош, но требовал времени на освоение и… «… мог бы быть в сотни раз лучше, если бы его сделал Старк; а если бы мы не мерялись принципами, Роуди бы вообще не…» Удар под лопатки, в самое сердце. Резкая боль сбивает мысли и дыхание. За секунду лезвие проворачивается несколько раз. Стив падает. — Вибраниум. Тони когда-то дарил, — одышка в голосе Роуди на фоне шума в голове и шума вертолётов на крыше почти неразличима. — Подумал, что же ещё тебя убьёт, Капитан, как не это. А герой да, герой нам нужен новый. Стив даже пальцами не может пошевелить. Его голову приподнимают, лезвие одни резким движением перерезает горло. Угасающим сознанием Стив понимает, что умирать не страшно и не больно, даже как-то закономерно, заслуженно, но вмиг всё теряет смысл, совсем всё. Команда, планы? Он сделал всё правильно? Всё, что мог? Это того стоило? «Ты тоже так лежал, когда твоё сердце останавливалось?». Ответ очевиден. Разве что у Тони было больше времени — у Роджерса не было и пяти минут. «Стоило, Стив». Голос Старка снова в голове. Память смеётся, выдавая сотни картин возможного будущего и почему-то одну странную, неуместную — с панорамным видом на Нью-Йорк. Последняя секунда их времени, в которую из лёгких с кровью выходит последний воздух, и сердце Роджерса останавливается. Наручные часы Роуди начинают отсчитывать новое время. Ничьё время.