Розовый переворот

      Я апатично наблюдал, как пять ртов поглощали приготовленную мной пищу. Сказать, что я устал, значило бы не сказать ничего. Спина ужасно ныла, в голове полная каша, хотелось с размаху — и на кровать, зарыться в чистые простыни и уснуть. А девушки тем временем что-то бурно обсуждали. Добрую половину их разговора я пропустил мимо ушей, тупо залипнув на полупустой салатнице; я так ничего и не съел. Больше всех не затыкалась Маша, она шпарила со скоростью сто слов в минуту и её это совсем не смущало. — А ты тошно муфик? — с забитым ртом поинтересовалась Соня. То, что у неё салат вот-вот изо рта вывалится, — это её не волновало, зато новость о том, что я готовить умею — вот это да, это куда интересней. — Софья! — шикнула на неё недовольно Саша, но в ответ встретилась с искренне недоумевающим взглядом: «мол, что я такого сказала?». — А что? Я не знаю ни одну особь в этой квартире, которая умела б так вкусно готовить, да и вообще готовить. А тут — на тебе! Единственный мужик на всю квартиру и бабьем делом занимается! — Сонечка, ну мы же не спрашиваем тебя девушка ли ты, когда, натянув мальчишескую одежду, ты бежишь к своим неотесанным дружбанам, — заметила Аня. — Это кто тут неотесанный?! — взревела Соня, яростно бросив салат себе в тарелку.       А дальше пошло завертелось. Началась какая-то несуразица, которая чуть было не превратилась в драку. Маша пыталась всех успокоить, но в результате сама была втянута в ссору. Саша доказывала Соне, что эволюция, вдоволь насмеявшись, обошла её друзей стороной. Аня поддакивала, Соня, казалось, сейчас и вовсе взорвется: она очень раскраснелась и активно жестикулировала. И только одна Нина тихо сидела с большими глазами, наблюдая за всем происходящим. Внезапно прозвенел звонок в дверь, и Маша, дабы её ещё больше не задели, побежала открывать. А зря! За дверью её ждал крайне недовольный сосед. Выписав хороших люлей Маше, он ушел. Девушки быстро утихли, когда старшая сестра с окончательно испортившимся настроением вернулась за стол. — Девочки, что это с ним? — впервые подала голос Нина.       Пять озадаченных лиц уставились на меня. — Сломался, наверное, — выдвинула гипотезу Соня. — Ань, тормошни его.       Аня спокойно положила вилку около тарелки, аккуратно вытерла рот и как двинула меня пальцами между ребер. Дыхание сперло, на глазах появились насколько скупых мужских слезинок, мой мысленный разговор с самим собой был прерван — я очнулся. — Мишанечка, миленький, ты в порядке? — Маша перепугано посмотрела на меня. — Съешь чего-нибудь, а то даже ни крошки в рот не положил.       И тут как по щелчку Машиных пальцев все бегом занялись тем, чтобы насыпать мне еды, и побольше. В конце почти весь салат, что был в салатнице, перекочевал в мою тарелку. — Что-то не хочется мне, — вяло проговорил я. — У мужиков бывает ПМС? — Соня посмотрела сначала на Сашу потом на Аню. — Он просто устал, — спокойно ответила вторая по старшинству сестра. — Ой, девочки, похоже, он опять от нас улетает! — начала паниковать Маша, но я резко вынырнул из полусна.       В итоге меня отправили в свою комнату. Маша вызвалась помочь убрать всё, что было на столе, Соню, которая под шумок хотела сбежать, вовремя засекли и оставили помогать Маше как наказание за спор.       Около двенадцати в квартире образовалась тишина. Я открыл окно, и прохладный осенний ветерок ворвался в комнату, внося с собой ароматы местной выпечки, обласкал лицо и прошелся по моей шевелюре. Я переложил все вещи с кровати на стул и улегся в постель, даже не потрудившись расправить её. Еще долго всматривался в потолок, прислушиваясь к звукам на улице. Вспомнилось, как в детстве мы вот так всей семьей лежали: отец, мама и я. Мы жили тогда в хрущевке на четвертом этаже, питались какой-то дешевой пищей, у нас было мало денег, но мы были счастливы. А потом всё резко поменялось. Отец пошел на повышение, появились деньги, новая квартира, а вместе со всем этим раздоры в семье. Мать с отцом начали редко видеться, начали отдаляться друг от друга. А когда женщину прекращаешь любить, она начинает сама искать любовь. Мама так и поступила. И вот, в возрасте десяти лет я впервые осознал, что жизнь моя круто повернула не туда. Мама ушла к мужчине младше её на два года и с ним же уехала во Францию. Вместе с ней ушел весь семейный уют. Спросите, а почему она меня с собой не забрала? Хотела. Да только отец не дал. Я не виню мать за её поступок. По сути, что ей оставалось еще делать? Отец и вовсе забыл о нас. Его больше интересовала его новая работа и новые псевдо-друзья. И вот четыре года назад моё детство закончилось, и я стал взрослым. С мамой я всё также держу контакт, мы часто разговариваем по Скайпу и переписываемся. А с отцом вышло наоборот, не смотря на то, что мы жили в одной квартире и ели за одним столом. По двору проехала машина, шторы легонько шевельнулись, я засыпал.       Говорят, утро начинается с кофе. Так вот — нихренаськи! Утро начинается с чьего-то бешеного крика и шумного топота ног, будто бы по квартире целая бригада мамонтов с перфораторами бегает. Я резко подорвался с постели и, еще не до конца проснувшись, выглянул в коридор. Рядом что-то пронеслось, наверное, опять Соня. Я спускался в гостиную, попутно зевая. И вот моим глазам предстала весьма занимательная картина, которая довольно-таки шокировала. Там внизу кишела жизнь. Аня с Ниной что-то активно искали. Все вещи летали по комнате и, судя по моему вчерашнему опыту, убирать придется мне. Такой активности с утра я еще с роду не видел. Им либо мозг прочистили, либо это я неправильный какой-то. Хорошенько посмотрев по сторонам и, не заметив на горизонте Соню, прошел на кухню. На кухне хозяйничали Саша с Машей. Ну, как хозяйничали, скорее, усугубляли и так не очень радужную ситуацию. — Его надо потушить! — орала Маша во весь голос, махая кухонным полотенцем над чем-то, при этом забавно перетаптываясь с ноги на ногу, будто в туалет хотела. — А я чем занимаюсь?! — орала в ответ Саша, заметно было, что девушка паниковала. Тут в кухню ворвалась Соня с огнетушителем в руках. — Нашла! — радостно кричит она и несется в сторону плиты.       Так, стоп! Что происходит? Будто бы в психбольницу попал. Пока третья сестра пыталась разобраться с огнетушителем, я заглянул через плечо Маши. А там целый ад! Видать, девчонки с утра пораньше решили нахрен всё спалить. Небольшая сковородка извергала пламя, при этом сильно шипя. Хорошо горит! Хоть барбекю устраивай. Я хлопнул себя ладонью по лбу и вздохнул. Нельзя их на кухню пускать. — Ей! — как по сигналу три перепуганных лица уставились на меня. Я подошел к плите, выключил конфорку, забрал у Сони огнетушитель, положив от греха подальше, и занялся этим кострищем. Через пару минут огонь утих, а вместе с ним и паника, которую сёстры смогли распространить на всю квартиру. Я грустно посмотрел на сковороду: отчищать или сразу же выкинуть и не парить себе мозги? Потом посмотрел на сестер. Те столпились возле меня и молчали, пристыжено опустив глаза. Ну нельзя же быть такими глупыми. — Так, — подал голос я, — вы идите и уберите то, что наделали в гостиной. А я займусь готовкой. И не дай Господь, увижу хоть одну живую душу здесь. Ясно? — все активно закивали головами, как китайские болванчики, и быстро слиняли с кухни, оставив меня наедине с этим безобразием.       Я решил, что нынче сковороду даром не получишь и лучше её отодрать, чем идти новую покупать. Но так как время поджимало, кинул это безобразие в раковину, залив холодной водой, достал другую и по-быстрому сварганил завтрак.       Ветер гонял листву по двору, яркое солнце приятно грело кожу, несмотря на то, что уже осень; мимо меня шли толпы таких же отчаянных учеников, как и я. Они что-то бурно обсуждали, смеялись и слушали музыку. Кто-то, проходя рядом со мной, толкнул плечом: «Чего стоишь столбом, придурок?». Я же мялся около входа в четырехэтажное здание. Крепко сжав лямки своего рюкзака и набравшись побольше смелости, зашел внутрь. А внутри еще больше народу, чем снаружи и всё чужое: лица, коридоры, классы. Не подумайте, я не трусиха, но сейчас было такое чувство, будто я падаю в пропасть. Бесповоротно. Может, это всё из-за волнения, ведь я оказался в чужой среде обитания и рядом никого, кто помог бы мне. Может, ну его? Может, не моё эти ваши школы? И Нина-предательница сразу же свалила, как только вышла из Машиной машины. Ну и что дальше? Сзади послышался звук удара каблуков о кафель, а в воздухе появился приятный цветочный аромат. Ольга Валентиновна, как позже оказалось — мой классный руководитель, показалась мне ангелом среди всего этого дерьма. Она была молода и необычайно красива. У неё были хоть и короткие, но модно уложены черные волосы, тёмно-карие глаза, густые брови, чуть выступающие скулы, аккуратный носик и пухлые губы. Из-за своей смуглой кожи она казалась мне существом экзотическим, привезенным из дальних стран. Она всегда держалась ровно и свободно. Рядом с ней ученики не чувствовали себя угнетенно, словно рабы на галерах.       В этот день учительница была одета в юбку-карандаш с высокой талией и рубашку в пастельно-синюю полоску, рукава которой были закатаны до локтей, а верхние две пуговицы расстегнуты. Она улыбалась и приветствовала учеников, и вот её взгляд остановился на мне, существе крайне затравленному и потерявшемуся (как мне казалось). — Извините, Вы новенький? — она подошла ко мне, я же побледнел, покраснел, посинел, но все же выдавил из себя это дурацкое «да». Женщина сосредоточено посмотрела на меня, будто что-то пыталась вспомнить. — А Вы случайно не Михаил Акимов? — святые угодники, ну хоть кто-то меня здесь знает, в ответ я закивал. — Тогда Вам повезло. Я Ольга Валентиновна, Ваш классный руководитель. Идемте за мной. По дороге она о чём-то увлеченно рассказывала, но я её не слушал. Я пытался угадать, в каком кабинете находятся те, что потом будут называться моими одноклассниками. Но мы всё шли дальше, она всё продолжала говорить, а мне же надело играть в «гадалки». И тут внезапно учительница остановилась и открыла дверь, жестом руки пропуская меня. Вместе со звонком моя нога переступила порог класса, сзади послышался звук закрывающейся двери, а в голове: «Всё, парень, ты попал!».       27 аборигенов с интересом рассматривали меня. Это мне напомнило картинку из детской книжки, где пять неотёсанных шимпанзе окружили щенка и глазели на него. После краткого рассказа «кто я такой и откуда взялся» меня усадили рядом с каким-то мальчишкой, и я смог получше рассмотреть класс. Ну, что сказать. Класс как класс, со своими ботанами, модницами, спортсменами, парочкой алкашей и тихонями. Возле меня вообще какое-то чудо сидело. На него я пока обращать внимания не стал. Рядом пару девушек зашушукали и обменялись взглядами с девушками из соседних парт. Учительница раскрыла журнал и подняла взгляд на нас. С русским языком я был в ладах ещё, наверное, в начальных классах и обожал этот предмет, но бедной Ольге Валентиновне пришлось очень часто останавливаться, так как класс довольно-таки оживился. И, кажется мне, что причиной этого раздора был я. Процесс самого урока описывать я не буду, ибо каждый был или есть школьник и прекрасно знает все прелести уроков. Зато после него я немного удивился. Казалось, весь интерес, который излучали местные, вообще рассеялся. Все, кроме моего соседа, вели себя так, будто меня здесь не существует. Мой же сосед оказался типом любопытным, энергичным и слегка глуповатым. С Соней они бы подружились. — Значит, Михалыч, — он сел на стул на корочках, державшись за спинку из ДСП и сосредоточено посмотрел на меня. Какой нахрен Михалыч? Я что, похож на подъездного алкаша, с которым на лавочках семечки щелкать можно? — А я — Арсений Александрович, — он протягивает мне руку.       У Сени были коротко стриженые русые с рыжеватым оттенком волосы, оленьи медовые глаза, мелкая россыпь веснушек на носу, громкий смех и довольно-таки приветливая улыбка. Девочки, глядя на таких, обычно говорят: «ой, какой лапочка», «няшка», «ми-ми-ми». Но я-то знал, что за всем этим милашеством скрывается крайняя степень бесшабашности на ряду с дубоватостью. Точно Сонин типаж. — Я Миша, — поправил я его и всё же пожал руку. — Так у тебя реально пять сестер? — да, парень, я тоже хотел бы, чтобы это все оказалось дурным сном. — Да. — Круто, наверное, — не то слово, особенно когда дело до готовки доходит. — У меня из живности только три кота и один хомяк. — А родители? — Ну и родители тоже, — я заметил как он немного погрустнел, неужели и ему не сильно сладко живется? — В баскетбол играешь? — Нет. — Совсем? — Совсем. — И даже не пробовал? — Не пробовал и не собираюсь, — опять повисло молчание, парень обдумывал мои слова. — А ты, кажется, понравился нашим девчонкам, — я посмотрел на женское столпотворение возле первой парты среднего ряда, — и не понравился нашим парням. Но ты не переживай, я буду твоим другом, — вот это был удар ниже пояса. Он довольно хлопнул меня по плечу. Вот уж радость какая привалила.       Вы знаете, я было уже подумал, что сегодняшний день меня вдоволь обрадовал и я смогу спокойно свалить домой. Но у судьбы оказался, однако, своенравный юмор. Дело в том, что во время предпоследнего урока мне передали записку. Я решил, что правильней будет прочитать после уроков, все равно и так понятно, что там написано, судя по кратким взглядам девчонок. Поэтому вложил её в пенал. Мой сосед оказался сволочью довольно-таки внимательной. И как только учитель покинул класс, а я на минуту отвлекся, эта макака схватила мой пенал и с криками «тут записка!» рванула с места. Я же, поняв, что оплошал и этот кретин, скорее всего, достанет и прочитает её на весь класс, рванул за ним. Всё-таки не хотелось чтобы чувства девушки, писавшей это, были затронуты. У меня было 5 минут до того, как начнется урок. Пока бегал за ним по классу, хорошо упарился. Самое интересное, что всех очень позабавила эта ситуация, а какой-то очкарик начал даже ставки принимать. И вот Сеня останавливается, расстегивает пенал и достает записку. Я, набравшись сил, сделал рывок и с диким воплем рванул к нему, удачно сбив с ног. Мы кубарем покатились вдоль класса: у меня перед глазами мельтешил то потолок, то пол, то рожа этого придурка. Таким макаром мы докатились до учительского стола, где я всё-таки смог схватиться за записку, оттолкнув Александровича. Он свалился опять на пол, зацепив рукой на столе какие-то папки, что с характерным шумом посыпались на него. Моя рука, которой я пытался до этого вырвать проклятую бумажку, по инерции отдала назад прямо мне в глаз. От такого неожиданного поворота я, не удержав равновесие, шлепнулся на спину прямо к учительским ногам. С тех пор учительница химии меня не любит, в принципе, как и я её. В классе воцарила тишина, я же с подбитым глазом лежал у ног старушки с гребаным клочком бумаги в руке. Получили мы с Сеней тогда по самое «не хочу» и под конец урока нам еще добавки дали. В общем, прекрасный день. — Миш, а как это так вышло? — Саша прикладывала мне лед к фингалу, рядом с ней сидело всё остальное семейство. Я же им не скажу, что сам себя так огрел. — Подрался, — коротко ответил я. — Вот дурак, — прокомментировала Аня. — Ладно, спасибо за помощь, — я взял лёд из Сашиных рук. — Я пойду в свою комнату.       Закрыв дверь за собой, я кинул мешочек со льдом на стол и завалился в кресло. Это же надо так было звездануть в первый день. Тяжело вздохнул. Закрыв глаза, я сразу же вспомнил о той записке. Достав из кармана брюк помятый кусочек бумаги, открыл его. «Твой сосед — дебил!» — гласил резкий почерк на записке. — Нет, — горько ответил я самому себе, — это не мой сосед — дебил, это я — дебил.