imagine № 3 - Fall for you

[One Direction - Moments] Лучший секс в твоей жизни заканчивается где-то совсем к утру, когда все мышцы уже постанывают громче тебя – только от усталости. Малик, до невозможности довольный и тобой, и собой, падает головой на подушку, обнимая тебя нежно перед тем, как заснуть. Стоит отдать должное слухам – он действительно отключается просто моментально, погружаясь в крепкий, здоровый сон. Из разряда тех, прервать которые нельзя и пушечным выстрелом. Ты считаешь минуты в уме и спустя несколько осторожно поворачиваешься к брюнету лицом – он продолжает спокойно спать. Такой умиротворённый и милый до невозможности. Его ресницы чуть-чуть дрожат на каждом вдохе. Наверное, ему что-то снится, - и ты надеешься, что это что-то хорошее. Он даже не почувствует, если ты уйдёшь прямо сейчас. Но тебе так не хочется уходить. Ты запоминаешь черты его красивого лица, словно фотографируя на память – и проявляя это фото в своих мыслях. Засыпать с ним рядом и просыпаться было бы самым замечательным концом и началом любого дня. По тебе всё ещё плачет губозакаталка, определённо. Ты даже думаешь всплакнуть, пользуясь интимной романтичностью момента, но всему мешает торс Малика - глядя на него, почему-то не хочется плакать. Глядя на Зейна, лёжа рядом с ним, хочется просто улыбаться. Плакать же хочется от мысли о том, что больше ты его не увидишь – таким и так близко. Это было самое сладкое и самое жестокое наказание одновременно. Может, всё-таки в прошлой жизни ты потрошила людей? Не приходит в голову, чем ещё можно заслужить такую пытку – любить самого замечательного парня на планете, зная, что тебе самой же придётся его оставить. Это просто невозможно. Ещё несколько минут таких мыслей, и ты решишься задушить Малика во сне, чтобы, не доставшись тебе, он не достался никому. Нет, лучше уйти сейчас. Ты с сожалением встаёшь, оглядываясь на спящего парня своей мечты. Эта идиотская привычка саму себя изводить – можно было бы давно спускаться вниз и ехать в свой отель за вещами, но нет, зачем же, можно же ещё потрепать себе нервы. Ты надеваешь платье, возвращаясь в реальный мир. Поправляешь причёску, отыскиваешь свой клатч, спрятавшийся где-то под кроватью, туфли. Кажется, там, внизу, ещё играет музыка. Странно возвращаться туда одной, странно оставлять его здесь, так и не сказав что-то на прощанье. Ну, конечно же, он не знает, что ты сегодня уезжаешь. На его вопрос о том, насколько ты приехала в Лондон, ты уклончиво брякнула, что «на много ближайших дней», а потом было как-то совсем не до этого… По-хорошему, надо было бы сказать. Но к чему бы были сейчас эти утомительные объятия, лишние слёзы, долгие проводы? Все эти пустые «Я буду скучать»… Где-то внутри колыхнулось – а будет ли он скучать? Вспоминать об этой ночи, о тебе? Глупости, надуманные глупости. Малик получил, что хотел, и наверняка и не думает застать тебя здесь, когда проснётся. Будь умницей, уходи, и уходи поскорее. И не забудь здесь ещё и голову. Сердце-то, по-видимому, на какой-то период твоей жизни так и останется в этом номере, с ним. Это было полное признание поражения, бесполезно оправдываться. Ты только разрешила себе легко поцеловать его в лоб и чуть коснуться волос. И позволила оглянуться в дверях напоследок… И закрыть за собой дверь. Видеть кого-то ещё не хотелось. Ты забрала плащ, игнорируя чужие взгляды, ты одела его, словно пытаясь завернуться в эту ткань и отгородиться от всего мира. От всего. На улице раннее солнце, прохладно, холодный воздух касается кожи – в местах, которые ещё недавно целовал своими губами Зейн… Надо опустить рукава, поднять воротник. Ты ловишь такси. Падаешь на заднее сиденье, на автомате вспоминая и называя адрес гостиницы. Обратного пути нет в этот раз, как бы ты ни хотела его найти. За окном мелькают пейзажи, - и ты запоминаешь и их тоже. Всё, что вело тебя ещё вчера дорогой навстречу ему. Всё, что так и останется здесь, с ним в одном городе. Всё, что теперь будет напоминать о нём тебе в следующий раз. Всё происходит как будто в чёрно-белом фильме, слишком замедленно, но при этом ты совсем не обращаешь внимание на окружающий мир. Хочется банально заплакать. Хочется повернуть такси обратно. Но вы уже приехали. Ты даёшь слишком крупную купюру водителю, но выскальзываешь из машины, не дожидаясь сдачи – какая теперь разница. Пусть хоть кто-то сегодня порадуется. Девушка на ресепшене, кажется, что-то хочет сказать, но ты молча смотришь на неё, всем своим видом говорят, что разговаривать не хочешь. Пусть оставит все свои слова до того момента, когда ты будешь выписываться из номера. Странно ехать в лифте одной – обычно рядом, справа, всегда стоял Зейн, обнимая тебя и рассказывая о чём-то смешном. И теперь лифт кажется каким-то слишком пустым и большим. Коридор этажа, дверь номера. Можно вешать стикеры на все те места и предметы, где был Малик и к чему прикасался. Но даже если ты залепишь всю себя, это не изменит ситуации и ничего не вернёт. Если чудеса и случаются, то не в этой жизни. Ты опускаешься без настроения на кровать. Чемодан давно собран. Нет желания переодеваться. Идти в душ. Тебе хочется, чтобы его запах остался на коже ещё на чуть-чуть. Лучше бы на подольше. За окном снова пасмурно, хотя обещали солнце. Не стоит верить, наверное, никаким обещаниям. Ты, к примеру, самой себе обещала, что не будешь влюбляться в парней, отношения с которыми не обещают быть долгосрочными. И что, где теперь это обещание? Правильно, там же, где мечты о переезде в Англию и покупке того милого домика с красной крышей… В жопе, всё это именно там теперь, к чему рамки приличия. Ты достаёшь часы и медленно одеваешь на запястье, закрывая татуировку. Ту самую, которую так любил Зейн. Как теперь вообще смотреть на собственные руки без воспоминаний о нём? Заученным движением переворачиваешь циферблат, бросаешь взгляд на время –случайно, ненароком, без задней мысли. Половина восьмого. А у тебя через полтора часа самолёт. Рёбанный йод, посидела так посидела – и чуть не поседела, чёрт возьми. Вот уж депортации из Англии тебе явно не хватало, влюблённая дура. Забыла всё-таки мозги, забыла. Ты вытаскиваешь ручку у чемодана, ещё раз окидывая всё взглядом. Судорожно вспоминаешь, видела ли у отеля такси. Зачем было вообще отпускать таксиста? За те деньги, которые ты ему дала, он мог бы целый день катать тебя до аэропорта и обратно. Так, к слову. Всё как-то резко возвращает тебя в реальность. Обычный коридор, обычный лифт. На ресепшене вместо девушки какой-то щуплый паренек – ты кидаешь ему ключи от номера. - Мисс, простите, вы… - У меня самолёт через час! – ты сама понимаешь, что орать так громко было необязательно, но это на случай, если он сразу не осознает всей серьёзности ситуации и попробует вякнуть что-то ещё. Такси, в которое ты буквально влетаешь, мчится к аэропорту. Пусть все замолчат, пусть никто ничего не говорит и не трогает тебя. Ты морально уже садишься в самолёт, ты должна себя к этому приготовить. Ты сегодня улетаешь. Точка. Смирись. Хотелось продлить отпуск и уехать ещё на неделю куда-нибудь на острова, в несусветную глушь. Или, может, вообще к чертям уволиться? Вспомнилось почему-то«Ешь, молись, люби». Только жрать тебе противопоказано, любви по горло хватило, а молиться вообще не по адресу. Надо определённо написать свой вариант подобной книги. И подумать серьёзнее над увольнением. На улице как-то светлее, а тебе хочется дождя. Чтобы было не так обидно улетать отсюда. Хотя, разве может стать ещё обиднее? Народу как-то не очень много – хоть какая-то радость. Ты бежишь к стойке, вытягивая билет, - кажется, все окружающие не преминули взглянуть тебе вслед. Надо было переодеться. Девушка с улыбкой принимает твой билет, что-то там стандартное говорит, ты даже не пытаешься слушать. Поставьте печать, дайте добежать до того места, где началась посадка, сесть в самолёт, заткнуть уши, закрыть глаза, провалиться в сон и проснуться с надеждой, что ничего не вспомнишь. И никого. - Простите, мисс, но ваш билет недействителен, - ты поднимаешь на неё глаза. Что? Что она сейчас сказала, может, просто послышалось? Судя по всему, твоё недоумение настолько искреннее, что девушка запинается: - Сейчас, я проверю, подождите секундочку, - она что-то пробивает по компьютеру, потом, смущённо извиняясь, уходит. Отлично! Просто отлично! Эй, там, наверху, может, хватит наконец?! Ты не хотела уезжать. Конечно же, не хотела ни на секунду. Ты уже видела, как, стоит только тебе приземлиться в аэропорту, всё настроение тут же упадёт в район печени. И придётся плакать и хлестать алкоголь пару дней, чтобы как-то вымыть всю свою мечтательность и этих бабочек, которые остались после Зейна. Но вместо того, чтобы подготовиться к этому краху и отодвинуть все лишние мысли, послать к чёрту и купить бутылку виски по дороге, ты, конечно же, продолжаешь молча и скрипя зубами держать в себе боль, причиняемую этим расставанием. И ты думаешь, ты каждую минуту с тех пор, как ушла, думаешь о том, как он там. Спит? Немного хмурый, такой забавный, мирно посапывающий… Или уже проснулся? Что он делает? Что он чувствует сейчас? … Что тебе делать с этими мыслями? Сказать, что хотелось утопиться, - это, конечно, сильно преувеличить, но на душе было так паршиво, что даже тот самый день, когда вы с Зейном познакомились, теперь казался просто приятной прогулочкой. …Вы с Зейном… Эй, наверху, где мой чёртов билет?! Девушка возвращается, виновато улыбаясь: - Мисс, ваш билет всё-таки недействителен. Так, а чему это она улыбается?! Что-то происходит, а ты никак не можешь понять, что. - Извините, но как это вообще возможно? - Судя по всему, звонили из вашего отеля. Вы вроде как продлили визу и решили остаться ещё на несколько недель. Что? О чём она сейчас говорит, у неё точно всё в порядке с головой? Может, это она не к тебе обращается? Ты даже оборачиваешься, чтобы проверить. Нет, это просто какая-то непонятная хрень, которая никак не состыковывается с реальностью. Девушка протягивает тебе обратно твой билет. Твой билет домой. Твой недействительный билет. Ты со странным спокойствием берёшь его, отходишь, смотря на бумажку в руках. Может, стать верующей? Хотя, нет, ещё более удачная мысль – вернуться в отель и разнести там всё к чертям. Ты оттуда никуда не звонила, потому что не страдаешь провалами в памяти. И если это странное чувство юмора той нервной блондинки с ресепшена, то сегодня её последний день. Работы, как минимум. Этот заученный маршрут, эти знакомые дома, окна и двери улиц. Ты только в третьем такси понимаешь, что так и не поспала за целые сутки. Голова, кажется, скоро взорвётся от всех переполняющих её мыслей. Из необходимого – хочется просто спать. Ты устала и прекращаешь понимать, что происходит. Совсем недавно ты была с самым замечательным мужчиной, с которым только могла быть, а теперь всё превращается в непонятно что. Неужели нельзя было просто нормально, спокойно уехать, нигде не опоздав, ничего не напутав? Ты устало выходишь к отелю. Кажется, вот-вот выглянет солнце. Кажется, ты вот-вот просто сдашься. Расплачешься или просто пойдёшь спускать деньги на выпивку в ближайший паб. Нервы ни к чёрту с этой любовью стали. На ресепшене никого. Какая-то уборщица намывает полы, но стоит тебе сделать шаг в её сторону, она пугливо подскакивает, словно её сейчас поведут на расстрел. Отлично, что-то подсказывает, что она явно не в курсе, что тебе делать с визой и билетом. Всё так потрясающе, что для полной картины не хватает только какого-нибудь совсем слюняво-сопливого воспоминания – и здравствуй, истерика, мы так давно не виделись, что давай-ка выпьем на брудершафт. На полке с карточками от номеров в отделении твоего номера пусто. Фактически, он давно не твой, но, кажется, тебе что-то там говорили про какое-то продление…Ты перегибаешься через стойку – действительно, твои ключи лежат рядом с компьютером. Рядом записка «На брони». Хочется просто поспать – а потом, может, всё как-то разрешится само? Ты вздыхаешь, берёшь ключи. Ладонь так привыкла к ручке чемодана, словно ты возишь его за собой всю жизнь. Хотелось пропустить и лифт, и коридор, потому что теперь они снова нагоняли тоску. Господи, если ты есть, - сжалься, пожалуйста. Карточка не вставлялась в отверстие, ты тратишь минуту на то, чтобы справиться с дверью. Справиться со своими эмоциями, однако, уже почти не получается. [Ed Sheeran - Firefly, ставим на повтор до конца] Ты открываешь дверь – и вдруг яркий поток света бьёт в глаза. На улице определённо солнце, но кажется странным, что оно пробирается через шторы, которые ты точно задёргивала перед уходом. И ты давно выкинула засохшие цветы, но почему-то пахнет этой весенней свежестью, почему-то… Ты отпускаешь ручку чемодана и застываешь у комнаты. Это похоже на кадр из какого-то фильма, это похоже на сон, похоже, что ты уже успела уснуть где-то по дороге… Всё заставлено стеклянными вазами, в каждой из которых – цветы. Розы, тюльпаны, орхидеи, лилии. Каллы, азалии, ирис. Всё пространство – от порога комнаты до окон. Шторы колышутся на ветру, разгоняющем кислород в комнате из открытого окна, всё заливает солнечным светом. Может, ты успела умереть и попасть в Рай? Может, надо ущипнуть себя, чтобы проснуться. Может, просыпаться совсем не хочется… - Я уже начал бояться, что ты не додумаешься вернуться, - руки ложатся на твою талию. Тёплые. Те самые руки. Если это и сон, то пусть он продолжается. Ты оборачиваешься, чувствуя, как сердце замирает в груди. Зейн улыбается своей самой очаровательной улыбкой. Его глаза шоколадного цвета, с золотистыми отблесками у самой радужки. Ты чувствуешь, что надо попробовать снова дышать. Надо что-то сказать, чтобы он ответил, и ты наконец осознала, что происходит. - Я не понимаю, - ты ограничиваешься истиной и не знаешь, что ещё можно добавить. Ты должна была улетать через полчаса, а вместо этого ты всё ещё в Лондоне. И эти любимые ладони, эта улыбка, этот голос. Малик стоит прямо перед тобой, а тебе всё ещё кажется, что это слишком нереально, чтобы быть правдой. - Ты думала, я тебе дам куда-то улететь? – он целует тебя в шею. Так, как несколько часов назад. Его руки обнимают тебя, и ты прижимаешься к его плечу. Ни в одном сне невозможно было бы испытать такие эмоции. Кажется, у тебя сейчас будут глаза на мокром месте. Ему не нужно ничего говорить, пусть просто вот так стоит рядом и не отпускает тебя. - У меня ведь самолёт… сегодня… был…, - ты не уверена, что сама можешь расслышать свой голос, но Зейн всё слышит. Он проводит пальцами по твоим волосам, немного отстраняясь. Ты не хочешь сталкиваться с ним взглядом, потому что боишься, что всё-таки проснёшься – как обычно, на самом интересном месте. Но его глаза встречаются с твоими. И ты не просыпаешься, потому что, кажется, это всё-таки не сон. Он за подбородок приподнимает твоё лицо: - Я не хотел, чтобы ты уезжала. Хочу, чтобы ты осталась со мной, здесь, - он говорит серьёзным, негромким голосом, с хрипотцой и расстановкой, словно стараясь донести до тебя смысл этих слов. - Тебе так понравился секс? – тебе надо поучиться держать язык за зубами, и ты резко прикусываешь его, запоздало отмечая, что надо было просто промолчать. Ты думаешь, что брюнет сейчас нахмурится, но его лицо внезапно озаряется, - он смеётся, искренне: - Ты же всегда говоришь то, что думаешь, да? - Кажется, мне надо с этим завязывать, - ты чувствуешь, что уголки твоих губ ползут вверх. Когда улыбается Зейн, ты не можешь не улыбнуться в ответ. - Нет, не нужно, - он целует тебя в нос, как в вечер вашего первого с ним свидания. – Твоя прямолинейность – одна из причин, по которым я влюбился в тебя. Это было так очевидно, но он впервые говорит это вслух. «Влюбился». Он влюблён в тебя, глупая. Как можно было даже допускать мысль о том, что вы можете расстаться? - Только я не продлевала визу, - ты говоришь это только для того, чтобы сказать хоть что-то, чтобы эмоции не взяли верх. Сердце внутри стучит так, что скоро перестанет умещаться в грудной клетке. - Значит, это теперь моя забота, и я уже всё решил, - горделивый мальчишка с пухлыми губами. Твой самый любимый мальчишка. - И ничего не сказал мне, нахал, - ты запускаешь пальцы в его волосы. - Я люблю делать тебе сюрпризы, разве ты не заметила? – круговорот в голове сбавляет обороты, всё вдруг начинает вставать на свои места. Никаких слов больше не надо, ты не хочешь разговаривать больше ни о чём, -только робко подаёшься вперёд, и Зейн с тающей на губах улыбкой целует тебя. Этот эпизод с аэропортом можно забыть, и ты не хочешь помнить ничего, что не связано с этим человеком, целующимся лучше всех людей на планете. Ты чуть прикусываешь ему губу, Малик вздрагивает, прерывая поцелуй и спешно успевая вновь добраться до твоей шеи перед тем, как выпалить: - Так, а это что за хулиганство сейчас было? - Я себе сегодня столько нервов извела, что, по-хорошему, ты заслужил пинка, -ты тыкаешь пальцем ему в грудь, вы смеётесь, и вдруг он тихо добавляет: - Помню я, как ты умеешь пинать двери в кафе, - и ты снова вскидываешь на брюнета свой взгляд. Странно, сколько всего может измениться за один день, за один час, за всего несколько минут. За одно мгновение. - Я ведь впервые увидел тебя не в парке вовсе, а раньше... Starbucks в тот раз закрыли из-за нас. Был отвратительно пасмурный день, я напивался кофе под завязку, мы только с репетиции были, ужасно уставшие. До сих пор помню, как вдруг поднял глаза, - и увидел твой негодующий взгляд, упирающийся в табличку «Закрыто». У тебя так развевались волосы на ветру, глаза горели, - я подумал ещё, что ты сейчас выбьешь эту дверь одной левой, - ты улыбаешься вновь, вспоминая этот момент. Нелепость, случайность, как можно было её запомнить? А он запомнил. - И ещё ты была похожа тогда на леденец, яркий такой, фруктовый, красно-розовый,- Зейн смеётся. - На то и было рассчитано, - ты смущаешься, а он берёт тебя за руку и нежно целует запястье, в то место, где под часами скрывалась татуировка. Затем расстегивает ремешок часов и снимает их, убирая бережно в задний карман джинс. – Не закрывай её, хочу всегда видеть эту надпись. - И как долго продлится это «всегда»? – ты понимаешь, что надо задать этот вопрос. Всё произошедшее до сих пор кое-как усваивается в голове, но ты готова согласиться на всё. Если только он ответит тем, что ты хочешь услышать. - Долго, если ты будешь рядом, - ты видишь, что он волнуется, говоря это, но не медлит с ответом ни секунды. – Я хочу, чтобы ты осталась здесь, со мной. Я понимаю, что это… это как-то быстро, это, возможно, слишком, но я действительно этого хочу, очень, - ты думаешь вставить слово, но Зейн рассеянно, сбивчиво продолжает. – Я обещаю вести себя прилично и всё свободное время проводить с тобой. Хочешь, мы найдём тебе работу? Ты переедешь ко мне, у меня большая квартира. Я могу бросить курить, если скажешь. Хочешь, перекрасим стены в твоей комнате, если тебе не понравится? Если у тебя есть домашнее животное, - можешь перевезти ко мне. Или, хочешь, заведём кого-нибудь – собаку, к примеру…, - ты улыбаешься и качаешь головой, Малик внезапно замолкает. Растерянно смотрит на тебя. Такой немного испуганный, забавный. Нечаянно красивый и просто очаровательный. Твой. Солнечный зайчик падает ему на щёку. Надо написать книгу, определённо. - Заведём кошку, - помедлив, отвечаешь ты. В комнате становится просто тепло и уютно, а у тебя внутри – абсолютно спокойно. И Зейн с яркой, сияющей улыбкой притягивает тебя к себе, обнимая крепко-крепко. Ты слышишь, как размеренно бьётся его сердце, попадая в такт с твоим. Это будет книга о том, как ты стала самой счастливой девушкой в этой Вселенной.