Закон Дежавю.

      Высокие башни Лазоря осветило слабое и тусклое солнце, еле пробивающееся из-за туч. Работа, в такой ранний час, кипела не только в администрации, но и по всему городу.        Вот булочник ставил выпекаться ароматные круассаны, вот цветочник распределял цветы по букетам, обрезая грубые стебли садовых растений, а вот здесь лавочник раскладывал блестящие побрякушки.        Везде кипела жизнь, но только не в самой читаемой библиотеке Эфлары. Здесь царило мирное утреннее спокойствие, и единственная, кто его нарушал, была Аделин. Она держала в руках какую-то книгу по числологии, но давно ее не читала. Мысли девушки находились в предстоящем дне, казалось, что она выучила его наизусть: к девяти утра за ней приедет карета из Рубинового шпиля, час она будет выслушивать бредни Елены о том, да о сем, в то время как Марк будет бурить ее холодным, как арктический лед, взглядом, когда они приедут в Черновод начнется завтрак, за которым Василиса начнет кидаться в Марка едой, отец ее накажет, и после всего этого он позовет Аделин к себе.       Отец будет рассказывать о цели его путешествия и попросит проследить за рыжей. Единственное меняющийся коэффициент в этом списке был цвет волос девушки. По средством часодейной расчески, которая меняет вариант будущего волос, Лина меняла и длину и оттенок. Сегодня она решила, что предстанет перед отцом с голубым каре. Внешность это все, что удавалось менять в этом стартовом дне. День, с которого начинается все.       Странности начались, когда на часах уже было 9 часов. К ней не подошел забавный мужичок-лакей и не произнес уже привычное «Аделин Огнева? За вами приехала госпожа Мортинова». Лина обеспокоено начала стучать по подлоготнику кресла.       Волнение охватило часовщицу. Она уже начала реально задумываться о том, что надо валить из этой библиотеки куда подальше. Но все-таки, собравшись с духом, девочка решила подождать. Прошло полчаса, послышались быстрые и неуклюжие шаги. Знакомый низковатый широкоплечий мужчина, которого Лине знать не дано, позвал девушку проследовать за ним к остановке карет. Аделина успокоенно выдохнула и чуть ли не бегом отправилась в указанное место.       Черная карета запряженная малевалами стояла и ждала прибытие девчонки. Когда лакей помог ей сесть в карету, прямо напротив беловолосой женщины, рядом с ней оказался русоволосый парень. Девушка кивнула и заметила на себе заинтересованный взгляд Марка, который оценивающе осмотрел Лину с головы до ног.       Сегодня она была одета в легкое шелковое пепельно-розовое платье с юбкой тюльпаном и рукавами на три четверти. Но появившееся волнение у Лины прервала Елена, она ласково улыбалась и начала с знакомого вопроса:       — Ты думала о переходе в мою школу? — голос часовщицы прямо таял,ее распирало от ласки и фальшивой доброты.       — Нет, пока не задумывалась, — ответила Огнева, отводя взгляд в окно.       Сероватые тучи ползли по небосклонну, намекая на скорый дождь. Вдруг в голову Лины ударил еще один факт — в этот день всегда было солнечно, хотя может только над Астроградом стояла такая погода?       Это она узнает ровно через час, когда они прибудут в замок ее отца.       Мортинова донимала разными вопросами касательных ее учебы, о ее способностях и знаниях. Никакими особыми природными дарами Аделин не обладала, но ей хватало упорства и сил, чтобы добиваться высот и без всяких там подарков судьбы. Она считала это своим преимуществом, перед другими: она может изучить все что угодно и талант ей для этого не нужен. Елена лишь кивала, подтверждая правоту девочки, а Марк округлил глаза в удивлении. Видимо, ему не приходилось встречать упорных людей.       Бессмысленные переговоры продолжались очень долго, разговор шел буквально обо всем: о деле вкуса, о воспитании, о сладостях, о духах и, как же без этого, об отце Аделин. Девушка жила около пяти лет на Остале, но там она учился в часовой гимназии, а все детство прошло на Эфларе в не самом большом городе, если это вообще можно так назвать, скорее это просто небольшой район отрезанный от окружающего мира.        Темы часового круга тактично опускали, потому что размусоливать это вообще не хотелось. Поэтому, когда все темы обсуждения кончились, обе они замолчали. А Аделин уже предвкушала остальные изменения в этом дне, а может вообще в каком-то факте. Ведь слишком все отличалось от предыдущего раза. Эти отличия одновременно и пугали, и радовали. Значит в этом витке возможно изменить все, что до этого не получалось.        Прибывая в неведомом восторге, девочка перевела взгляд на Марка, который открыто смотрел прямо на неё взглядом, полным заинтересованности и неведомого желания разобраться в этом человеке. Лина лишь тихо фыркнула, потому что ее напрягало общество этого человека, а общения с ним, так и вообще, она старалась избегать.        Вот и пристали перед путниками восемь черно-зеленых башен названных по сторонам света.        Пристань для диарей как всегда была погружена в покой, а вот все остальное было в атмосфере беспокойства и волнение. Из-за чего это происходило, сказать было сложно, вряд ли из-за приезда гостей.       Когда Аделин почувствовала под своими ногами землю, она по обыкновению подняла глаза на Восточную башню, но к великому удивлению, Василисы там не заметила.       Странно, обычно она всегда высматривала гостей и с пристальной злостью пилила взглядом Елену. Что-то явно идет не так, но что, пока было сложно уловить что конкретно. Аделин погрузилась глубоко в свои мысли и собралась уже подойти к входу в замок, как вдруг…       — Отец? — робко удивилась девушка, смотря вперед.       Знакомая фигура быстрым шагом приближалась к путникам. Быстро поцеловав руку Елены, Нортон-старший обнял Лину. Аделин вздрогнула от такой неожиданности. Такого раньше точно не случалось.       Девочка аккуратно обняла в ответ и счастливо подняла глаза. Впервые ее накрыло чувство, что она дома и ее кто-то ждал. Объятия долго не продлились, но этот момент поднял настроение на долго. Часовщик еще раз задорно взглянул на дочь и потрепал ее по голубой макушке.       — Снова экспериментируем? — участливо поинтересовался мужчина.       — Да, папа, — дрожащим голосом ответила девочка, ощущая на себе пристальный взгляд Мортиновой. — После завтрака я смогу с тобой поговорить?       Нортон-старший не отвечал несколько минут, видимо, прикидывал во сколько должна будет подойти Лина. За это время, девочка в полной мере познала стыд, ведь и Марк, и Елена сверлили ее взглядами, будто бы других объектов достойного их внимания не существовало.       Они уже почти дошли до красивой столовой, где весели разнообразные картины морской тематики и величественно весели бронзовые светильники. В голове всплыли теплые воспоминания о проведенных здесь днях вместе с отцом, а после и с няней. Было довольно интересно наблюдать, что в замке ничего не изменилось. Скорее всего отец так отвык от него, что решил оставить все как было. Лина улыбнулась своей ностальгии и успокоилась, уже ничего ее не напрягало, а единственная причина — она дома!       Думая в таком ключе оставшуюся долю пути, девочка отвлеклась от тревог, как в тоже время Елена начала приходить в бешенство. Чем это обуславливалось не понял никто. Наверное, дело в том, что ее не встретили столь же горячо, как и дочь, которую, не видели около шести лет. Лина же победоносно ухмыльнулась. Не то, чтобы она ненавидела Мортинову, скорее не понимала какого черта она все пытается влиться в их семью. Не место это хладнокровной гадюке в королевстве величественных птиц Огневых. Как говорят на Остале: рожденный ползать, летать не может.       — Почему мы просто не прошли через нуль-зеркало, — наконец-то в открытую выразила свое недовольство женщина.       — Ну, что вы, Елена, против лишний раз прогулять по Черноводу, — пожурил Нортон-старший, копируя манеру Марка.- Тем более, пусть моя дорогая дочь вспомнит как выглядит ее родной дом.       От последнего заявления Мортинова удрученно выдохнула. Скорее всего поняла, что спорить тут бессмысленно и проглотила свой колкий язык. Вот в такой напряженной обстановке компания попала в столовую, где уже сидели Нортон и Дейла, ожидая остальных.       Лина огляделась, дабы найти Васька, но ее поблизости не оказалось, видимо и глава семейства занимался тем же.       — Где Василиса? — коротко и холодно поинтересовался часовщик.       — Она всегда опаздывает…- начал Норт, но тут же был перебит сестрой.       — Она сегодня летала, как обычно, но видино не справилась с каким-то трюком приземлилась на набережную и разодрала себе руку, — доложила Дейла, при этом выглядела она подозрительно безэмоционально.       Все сразу в столовой помрачнело: блеск бронзовых люстр, лучи солнца, кое-как выбивающиеся из плена туч, поддались заключению, и картина морского заката потеряла свою прекрасную светопередачу.       Нортон-старший раздраженно занял свое место. Ликующая Елена, улыбаясь чуть ли не до ушей, плюхнулась — не без грации, конечно — на соседнее место. А Марк и Аделин встретились взглядами, прожигая друг друга беспочвенной ненавистью.       В молчании все принялись поедать завтрак, который был просто восхитителен. Чудесные масляные тонкие блины могли успокоить любого, но самое прекрасное в них то, что можно было выбрать начинку какую душе угодно.        Лина решила использовать это по полной, выбрав в начинку форель, малину и вишню. Кое-как заев свой стресс, Аделин выдохнула, но тут же окунулась в озеро неприятных ощущений, когда Марк решил вставить и свои пять копеек.       — Глупая Василиса, — лицо парня озарилось ехидной улыбкой. — Еще немного и крыло бы оторвала…       Ляхтич хотел добавить что-то еще, но поймал на себе злобный взгляд старшего Огнева. Златоключник сразу мрачно начал ковыряться в своей тарелке, а Лина направила свой взгляд на Елену, и тут же вздрогнула. Такого змеиного взгляда ей не приходилось встречать никогда: зелено-голубые глаза стали еще более зелеными, зрачок немного вытянулся, а выражение было настолько хищным, что хотелось под землю провалится.        Девчонке пришлось проморгаться, чтобы скинуть наваждение. Было нереально тяжело, но все-таки давила в себе накатывающий стресс. Вдруг отец отвлекся от мрачных мыслей и решил донести до своих детей некую информацию:       — Я покидаю Черновод до праздника Листопада, вы остаетесь с Еленой, она будет вас опекать все это время, — голос Нортона-старшего был строг, но спокоен, что давало понять, решение принято и взвешено давно.        Лина лишь опустила взгляд в тарелку. Ну, хоть что-то осталось неизменным. Целых полтора месяца под боком Мортиновой были не самой плохой перспективой, ведь эта змеюка любила Аделин и давала полную свободу. Так что с этим проблем не должно было возникнуть.        Девчонка невольно ухмыльнулась таким мыслям, но тут же взяла себя в руки.       — Папа, а когда приедет Миракл? — спросила девушка, с огоньком в глазах.       — Обещал навестить тебя через две недели, — как-то взволнованно ответил отец.        Елена лишь удивленно кинула взгляд на обоих, будто что-то шло не так, как она хотела. Может ее удивил факт того, что архитектор приедет, именно, к Аделин?       Наконец-то все было решено и можно было направится в комнату, но оказалось, что Лину поселили ни как всегда в Северо-восточную башню, а в Восточную на этаж ниже, чем Василису. Нет, от такого соседства ничего плохого не будет, но это еще один тревожный звоночек. Все меняется.

***

       Прошло пару часов после эмоционально тяжелого завтра. Девушка успела расположиться в своем жилище. Комната сама по себе представляла довольно просторное помещение с белыми стенами и новым паркетом, разбавленными сиреневыми и фиолетовыми пятнами, в лице мебели, занавесок и картин в подходящей гамме.       Все настолько было поглощено этим цветом, что казалось, что здесь пахнет сиренью, но на самом деле в комнате стоял приятный запах чистоты и морского бриза.       Вещи разложены, нужные учебники перенесены со стола в часолист, а камин был зажжен. Аделин стянула еле сиреневое, почти белое одеяло и укуталась в него, утопая в мягкости и тепле, которое напоминали заботливые объятья отца, и села у камина.       Девушка направила свой напряженный взор на окно: все небо было погружено в темную пучину туч, которые устрашающе гуляли по небу. Дождь лил уже около часа, и сказать что он просто лил, значит нагло солгать, ведь он стоял стеной. Буквально.        Если встать под этот ужасающий дождь, то можно промокнуть в первые пару секунду. В таком ливне даже дышать невозможно, что уж говорить о каком-либо движении. Хоть Лина и не видела моря из-за своего положения, но была уверена в том, что оно бушевало, вздымаясь и ударяясь о каменную преграду мостовой. Что-то похожее было и на душе девчонки. Неспокойно, темно и страшно. Ведь раньше все было просто, все начиналось одинаково, словно перезагрузка компьютера у остальцев. А сейчас что?        Совсем все не так, даже погода другая. Хотелось взвыть и в страхе бежать. Но куда и, главное, зачем? Ведь она сама приняла эту игру, сама прошла первые четыреста мотков петли. Всегда во всем она была виновата, и самое ужасное, никогда не было оправдания ее действиям.        Мрачную идиллию прервал предупредительный гудок нуль-зеркала, оповещая о неожиданном госте. Аделин даже взглядом не повела, слишком уж сильно погрузилась в самобичевание и мрачные суждения о том, что же будет дальше, но вдруг перед ее взором появился темноватый силуэт девочки, вставшей спиной к огню. Почему-то в памяти всплыла ужасающая картина, словно эта девочка уже была перед ней в таком виде, но не перед огнем, а в самом огне.        Лина проморгалась, дабы согнать это жуткое изображение. Перед ней стояла рыжеволосая девочка, с перемотанной рукой и яркими васильковыми глазами, которые выражали крайний интерес и радость.       — Я - Василиса, твоя сестра, — девочка протянула руку и улыбнулась.       — Да, я знаю, — как-то без эмоций выдавила одна из Огневых, — Я - Аделин.       Когда до Васи дошел факт, что руку ей не пожмут, она опустила ее и уселаcь справа от Лины. Казалось, что время кто-то остановил ведь обе девочки застыли, наблюдая за плясками огня в камине, но когда Василиса вновь кинула взгляд на свою сестру, она спросила.       — А тебе можно доверять? — прозвучало очень наивно и глупо.       — Этот вопрос ты должна задавать не мне, а себе. Можешь ли ты мне доверять? Даже не знаю… Мы знакомы с тобой меньше пяти минут, особо еще не разговаривали, а ты уже про доверие, — с губ Лины сорвался саркастический смешок. — Ну, если ты имеешь в виду, буду ли я тебя задевать так же, как Норт, Дэйла и Марк, мой ответ будет таким: будешь вести себя всю дорогу так же глупо, то будешь слышать от меня только язвительный издевки.       Девчонки переглянулись. Стало ясно, что надо скорее продолжать диалог, пока это не переросло в очередную вражду детей семьи Огневых. Василиса, казалось, уже давно продумала какие вопросы задавать, но видимо слова новой сестры ее задели.       — Кто твоя мать? — как-то из неоткуда спросила рыжая, отводя взгляд.       — Я не знаю. В жизни ее не видела. Даже портретов нет, — Аделин прикусила губу, ведь такого вопроса она явно не ожидала. — Что тебе хочется знать о моем никчемном существовании. Но учти, я не буду отвечать на вопросы подобному этому.       Василиса призадумалась, видимо не знала с чего начать, а Лина фыркнула, удивляясь бестактности своей сестренки.        В предыдущие разы Василек не интересовалась матерью Аделин, да что там, они в первый день никогда и не разговаривали. Молчание тянулось резинкой, разрушаясь лишь дыханием девочек и потрескиванием камина. Было тяжело сосредоточится, ведь не каждый час привычное рушится об обстоятельства. В конце концов, кто-то должен был разрушить накатившую неловкость и попробовать завязать разговор.       — Слушай, давай так, — начала Линка, — я рассказываю всю информацию о себе, которой считаю приемлемой для твоего использования, а ты потом не трогаешь меня вопросами, хорошо?       В ответ Лина получила лишь кивок, поэтому спешно продолжила говорить.       — Мне 16 лет, я училась в остальской часовой гимназии с пяти лет и уже закончила свое обучение. Сейчас собираюсь помочь вам с походами в Расколотый замок и разобраться еще с кое-какими проблемами. Так же, обращу твое внимание, что я не собираюсь участвовать в спорах между ключниками, я буду делать только то, что потребуется для исполнения общей цели, то есть раскрыть секреты времени. Делаю я это все только по просьбе нашего отца. Что ж еще? Ну, наверное, стоит отметить, что я не хочу чтобы ты мне мешала, когда я этого не хочу. И еще, не жди от меня сестринской любви, но и ненависти от меня ты тоже не получишь. Я тут лишь пешка и пришла помогать королю пройти партию, не более того. Теперь думай обо мне что хочешь.       Последняя фраза была сравнима с плевком в лицо и это снизыскало свой эффект, лицо Василисы погрязло в возмущении, а рот то открывался, то закрывался. Видимо девочка пыталась подобрать слова, но ничего годного так и не придумала и поэтому лишь слегка нахмурила брови.        Недовольство рыжей принесло такой кайф Лине, теперь понятно почему все так любят над ней измываться — ее легко вывести из себя. Пометив для себя эту деталь, Аделин снова уставилась на огонь. Но где-то через минуту была окликнута, из-за чего пришлось вновь обратить внимание на более малую особу.       — То есть, ты вообще не хочешь никакого общения? — коротко уточнила Вася.       — Нет, не совсем. Я просто хочу, чтобы мне давали свободу выбора взаимодействия. Захочу буду дружбу водить, захочу буду тенью выполнять должное и молчать, — Аделин говорила холодным и безучастным голосом, будто бы сквозь сон.       — Это двулично, — резко обвинила рыжая.       Василису словно кипятком ошпарили. Ей совсем не нравился такой подход к делу. Почему каждый, кто хоть как-то связан с часовым кругом ведет свою нечестную игру? Почему нельзя просто изучить все секреты без лишних разбирательств и не нужных разногласий? Видимо, все взрослые люди считают своим долгом устраивать войны и разборки из-за призрачной власти. Хлебом не корми, дай кого-нибудь принизить, чтобы самому оказаться на троне. Глупо, очень глупо.        Василиса загорелась как факел, ее глубокое чувство вселенской справедливости призывало к действию, но что она, толком ничего не умеющая и слабая, сможет противопоставить сильным часовщикам? Да по сути ничего, но это лишь подталкивало девочку учится новому.       Вася сидела и смотрела на сестру. Ей было просто обидно, что единственный родственник, не желающий ее убить, так разочаровался в жизни и так очерствел.       Девочка слегка прикоснулась к сестре, но ее руку сразу скинули легким движением плеча.       — Не смей меня трогать! — Лина почти сорвалась на крик, но сразу же одернула себя и добавила чуть тише. — Ты знаешь меня всего полчаса, а ты уже пытаешься начать дружбу. Да, мы родственники, но это в нашей семье, как ты скорее всего успела заметить, это ничего не значит. Где гарантия того, что я тебя не зачасую завтра же?       Тут рыжая широко распахнула глаза. Вот что не так с этими часовщиками? Вечно ждут предательства, удара в спину, обмана или смерти. Как так можно жить? Хотя если подумать, за все это время сама Василиса начала искать во всем подвох.       — Я не думаю, что ты способна на такое, — аккуратно, словно балансируя на лезвии ножа ответила девочка.       — Отлично, я теперь еще слабохарактерная, — сказала Лина, перед этим злобно выдохнув.- Знаешь что, уходи пока я тебе не врезала в первый же день.       Удивление Васи выражалось в медленно подъеме с пола и таким же отступлением к нуль-зеркалу.       «Лучше не рисковать и не портить отношения, которые похожи на более-менее родственные и теплые и, в самом деле, оставить ее одну», — подумала Василиса, уходя в свою комнату, через гладкую поверхность зеркала.       Аделин устало вздохнула, и уткнулась лицом в колени, пряча свои глаза полные беспокойства и страха. Ничего же не случилось! Почему она так психует?       Мысли сплетались в паутину сомнений и нерешительности. Было очень холодно. Нет, не телом, оно то как раз в тепле и уюте. Душа содрогалась в истерике.        В поиске лучика надежда билась головой о стены реальности и ничего не оставалось кроме ожидания. Серого противного ожидания, которое давит тебе на голову ободком страха и каплей слабой, бьющейся в агонии надежды.

***

      Вечер не предвещал ничего хорошего. Разговор с отцом явно будет кульминацией сегодняшнего дня. В секунду пройдя через зеркало, девушка оказалась в знакомом кабинете и невольно вдохнула аромат, хоть и неприятных, но общих воспоминаний. Осмотрев глазами пустующую комнату Лина поняла что придется подождать какое-то время.       Тик-так. Тик-так. Размеренный бег времени не давал никакого покоя, а душил неизбежностью. Что может быть хуже ожидания? Ожидание чего-то непримиримо плохого.       Темнота самой беззвездной ночи и тишина самого дремучего леса, холод зимнего, сопровождаемого пургой, и печаль самого дождливого дней. Вот что такое ожидание плохого. Пустая и глупая тишина проедала кожу на сквозь, от чего хотелось взвыть.        Еще пара секунд и девушка бы вскочила со стула, намерении рассекать пространство кабинета своим передвижением, но оказалось таких мер не потребуется.       — Прости, дорогая, — раздался мужской голос. — Задержался по непредвиденным обстоятельствам.        Аделин вздрогнула. На ее плечах оказались теплые ладони отца, тот стоял позади немного упираясь в спинку кресла, в котором девочка. По телу пробежалась легкая волна спокойствия. Только родительская опека могла дать это незабываемое чувство защиты и нужности.       — Пап, почему все не так, каким я это помню? Этот день раньше был другим, — без церемоний начала Лина, опустив голову, тем самым пряча лицо в голубых волосах.        Ладони соскользнули с плеч, а Нортон-страший занял свое место напротив. В его лице читалось удивление и некая радость, повод который был неясен для девушки. Нортон еще немного помолчал, одаривая дочь изучающим взглядом.       Треск камина стал более отчетлив, и ровное дыхание собеседников раздавалось в унисон, заменяя какие-либо слова, но больше медлить было нельзя.       — Неужели ты все-таки помнишь? — с губ часовщика сорвался легкий смешок.- Был прав Миракл, говоря что надо изменить первый день, но я не слушал…       Все это время Лина вопросительно смотрела на отца. То есть он все знает и даже не собирается ей помогать? Отлично! Просто замечательно! При таком раскладе можно ждать действительно чего угодно. Все настолько другое, что даже когда-то давно забытые воспоминания, начали приобретать форму и посещать сознание.       Тяжелый вздох. Девушка поднимается с насиженного кресла. Огненный, полный ненависти взгляд. Недолгий зрительный контакт. Кулаки сжатые до белых костяшек. Несколько попыток начать фразу, полностью разбитые о злость. Еще пара секунд и голос, обретая силу, вырывается на свободу.       — То есть ты хочешь сказать, что ты все прекрасно знал и даже не думал мне помогать? Хочешь сказать, что ты меня бросил на произвол судьбы, оставляя одну в этой петле на несколько веков, а сам развлекаешься с этим дрянным часовым архитектором, наблюдая за моими мучениями? Хочешь… — Лина не договорила, воздуха не хватило, сделав некую паузу, она продолжила. — Хочешь сказать я тебе не нужна?        Нортон-старший одарил Аделин тяжелым и холодном взглядом. Его аристократичные черты лица заострились, словно бы огранили драгоценный камень. Мужчина явно не спешил отвечать. Задели слова? Навряд ли, скорее он просто подбирал нужные слова, чтобы несносная дочь успокоилась.        Только сейчас девушка обратила внимание на то, в каком состоянии ее отец. Синяки под глазами, усталые глаза и, как же без этого, неестественно бледный цвет лица. Волнение не заставило себя долго ждать, но гордость не дала поинтересоваться что же случилось. Да, и что-то подсказывало, что вразумительного ответа она не получит.       — Как тебе объяснить, дорогая моя, — наконец-то раздался спокойный и приятный голос. — Суть как раз таки в том, чтобы ты сама все вспоминала и делала все, чтобы избежать прошлых ошибок.       — Ошибок? — неуверенно переспросила Аделин. — То есть вы решили перемоделировать будущее.       — В точку, — без лишних эмоций утвердил Нортон.        И тут Лину как током ударило. Её используют. Нагло и бесчестно используют. Такое, вообще, незаконно. Как им это удалось провернуть? Хотя ответ был очевиден. Знают об этом только три человека: она, отец и, будь он проклят, Миракл.        Причем самой девочке с каждым новым витком стирает память и ей приходится терпеть непонятно сваливающиеся факты и воспоминания. Остальные же моделируются каждый раз слегка по-разному из-за чего под каждый виток спирали приходится подстраиваться.       — Я не хочу участвовать в этом, — злостно выдала девушка, смахнув челку легким движением головы. — Это против моих принципов.       — Каких же таких принципов, дорогая? — на последнее слово был сделан неприятный акцент, словно плевок в лицо. — А как же полная самоотдача ради победы короля?       — Я думала мы добиваемся победы честно и праведно, один на один, битва интеллектов, — в глазах Аделин пылала ярость, праведная и беспощадная, но каждое слово она говорила через себя, нехотя.       — Сама же чувствуешь, что это все несусветная чушь, — Нортон расплылся в победоносной ухмылке. — В скором времени ты поймешь правила этой игры, и тогда увидишь насколько мы честны в этой битве. А пока впитывай информацию о изменениях в этом витке и пытайся вспомнить предыдущие, больше тянуть мы не можем.       Лина неопределенно кивнул и отвела взгляд от отца. Что же он имеет в виду? Что-то подсказывало, что найти ответ на этот вопрос будет нелегко, ужас как нелегко.        Девочка встала с кресла и медленными шагами приблизилась к Нортону-старшему. Тихо и непринужденно Аделин обняла отца, тот не предпринимал никаких действий, лишь слегка поглаживал голубые волосы, которые непременно завтра уже примут другой оттенок. Эта робкая нежность в их отношениях была довольно редкой, да и то после долгой разлуки. Скоро снова начнется дележка личного пространства, подростковые истерики и строгий родительский контроль.        Это все потом, а сейчас здесь царит семейное тепло и взаимопонимание. Как говорится живем лишь мы мгновениями, а между ними существуем. Так вот она крупица жизни, крупица счастья уходящего дня. Тонкая вуаль тепла и заботы окутала их и не хотелось отпускать это чудное мгновение.        Но все имеет свойство заканчиваться. Объятья разорваны самой же Аделин. На теле остался не приятный мерзкий холод, хотелось снова спрятаться под сильным крылом папы, но и наглеть не стоит. Еще немного постояв рядом, девушка отправилась к зеркалу.       — Спокойной ночи, папа, — коротко и тихо выдала Лина, отводя взгляд в сторону.       — Спокойной, — ответил глава семейства, смотря в окно, где уже давно померк закат и оставил за собой невнятную полоску алеющего тлена.

***

      В моменты тоски и печали хочется бежать. Бежать в неведомую даль и не столь важно куда. Будь то край мира или самый его центр, главное подальше от неясного определения местности «здесь».        Если подумать немного, становится ясно, что «здесь» всегда хуже, чем «там». Пусть это «там» будет полностью потонувшем в пороках и в темных мотивах или же просто таким же как изначальная точка «здесь». Получается замкнутый круг.       Мы стремимся «туда», ломаем прошлое, сжигаем мосты, роняем тапки при побеге, но нисколько не сомневаемся, что добравшись в пункт назначения мы почувствуем себя куда лучше.        Первое время мы действительно счастливы и кажется, что все было не зря. Мы опьянены этими переменами, но потом приходит осознание. Здесь такие же ошибки и проблемы. И мы рвемся обратно в то место, из которого были счастливы бежать. Но вас там никто не ждет. Все связи вы без сожалений разрезали ножом, не оставляя малейшей ниточки на случай возвращения, ведь эгоистично верили, что не вернемся.        Мы возвращаемся и что получаем? Опыт и знание. Проблемы не в месте, а в нас и окружающих людях. Тут же приходит желание скрыться от всех в своем мирке, абсолютно личном, куда не имеет доступа никто.       Вы скажете: «личный уголок в часолисте», а Аделина вам ответит: « чертоги разума». Закрываешь глаза и ты в любом месте каком пожелаешь и не нужно никакой привязки к воспоминаниям.       Девушка закрыла глаза и досчитала до девяти и открыла глаза. Приятный летний ветерок теребил белую рубаху и приносил приятный запах полевых цветов.       Лина вызвала крылья и полетела в прекрасную и знакомую даль. Ярко-фиолетовое поле бороздил все тот же хитрец ветер, а яркие лучи палящего летнего солнца слепили глаза. Аделин спикировала вниз и утонула в фиолетовом великолепии. Она всегда возвращалась сюда, когда боялась или волновалась. Тут спокойно и попасть могут только доверенные лица.        Девочка сплела себе венок и придуманных ею цветов и натянула на свои светло-голубые волосы. Вдохнув больше воздуха, затянула песню:

 — Как ко мне посватался ветер, Бился в окна, в резные ставни. Поднималась я на рассвете, мама, Нареченною ветру стала. Ну, а с ветром кто будет спорить, Решится ветру перечить? Вышивай жасмин и левкои, С женихом ожидая встречи.*

       Вдруг девочка услышала невесомые шаги и оглянулась. Никого. Ветер стал громче, из-за чего все остальные звуки были неслышимы. Стало как-то не по себе, но вдруг послышался голос.       — Ветер не твоя судьба, прекрасно же знаешь, — усмехнулся кто-то за спиной, падая в гущу фиолетовых цветов.       — И что, — не без усмешки отозвалась Лина, не оборачиваясь.- Что-то случилось?       — Скоро пускаем кровь. Все очень хотят видеть тебя там, — продолжил девчачий голос. — Или ты уже забыла на чьей стороне ты на самом деле?       — Не в коем случае, — хмыкнула Аделин сжимая бутон, намереваясь его сорвать. — Только к чему я на этом поприще, если я не вьюница?       — Так просила матерь. Ты посмеешь ей отказать? — девочка нахмурилась, и приняла сидячее положение, чтобы одарить собеседницу презрительным взглядом.        Голубые волосы Лины перекликались с оттенком неба и, казалось, им и являются, в ветре они путались, скрывали обзор карим глазам из-за чего девочка раздраженно выдохнула. Темные лепестки сжатые в кулаке обернулись бабочкой, улетающей куда-то в даль. Фиолетовые крылья насекомого блеснули на солнце, а цветы-собратья радостно повернули свои бутоны-головы к улетающей бабочке, прощаясь.       — Через три луны ждите новую жертву, — жестко произнесла Аделин, расплываясь в хищном оскале.