Пять, как договорились.

      Унижение глубоко жгло Сьюки, пока она сбегала вниз по лестнице, затягивая поплотнее голубой халатик и кипя от ярости. Она ощущала, как он, забавляясь, неспешно идет следом. Черт бы его побрал. Бежать было глупо. Куда она могла пойти? На кухню? На крыльцо? В машину? Где было такое место, куда он не мог бы запросто за ней последовать? Ее обнаженное тело покраснело под жалкой тканью. Оттого, что он только что все это видел, ей захотелось, чтобы весь ее дом был пропитан серебром. Ублюдок.       — Держись от меня подальше, — бросила она через плечо, спускаясь к подножию.       — Плохой способ угодить новому домовладельцу, — лениво ответил он, выскальзывая из-за ее спины и в мгновение блокируя ей путь.       Сьюки, поскользнувшись, остановилась и уставилась на Эрика с едва скрываемым гневом.       — Я не твоя собственность, и я хочу, чтобы ты ушел из моего дома. Сейчас же!       Сухая усмешка дернула уголки его рта.       — Забавная штука — право собственности, правда? Какой-то кусочек бумаги — и твоя власть надо мной исчезла.       Она сердито посмотрела на него.       — Что тебе от меня нужно?       Его улыбка исчезла, уступив место выражению суровой жажды.       — Все.       О, Боже.       — Этого не будет.       — Я купил это, — возразил он так, словно это решало все.       — Ты купил мой дом, — сказала Сьюки, поразившись тому, что ей нужно объяснять разницу. — Я к нему не прилагаюсь.       Он осклабился.       — Ну, тогда я сильно переплатил.       — Это твоя проблема, — сообщила она, обойдя его и направившись на кухню.       Так как идти было особо некуда, она резко остановилась, когда он снова заговорил. Ее кровь на вкус как свобода, сказал он. Как солнечный свет. Как все те прекрасные вещи, что вампиры упустили вместе с человеческой жизнью. Вот что делало ее запах таким привлекательным. И, к сожалению, другие в конце концов об этом узнают.       — И когда это случится, — заключил он, — тебе понадобится защита. Я могу предоставить ее тебе.       — Я готова рискнуть, — ответила она, отвернувшись и не желая отказываться ни от единого слова. Как он посмел, пытаясь влезть ей под юбку, притворяться, что исповедует благородную цель? Неужели он думал, что она настолько глупа? Она едва успела сделать три шага, как он снова обогнал ее, преградив путь и нависнув над ней всем своим массивным телом.       — Я купил дом, потому что ты мне небезразлична.       Это остановило ее. Глядя ему в глаза, Сьюки замерла на середине шага. Небезразлична? С каких пор? Что, черт возьми, случилось, что ему стало не плевать? Там, в особняке Рассела, он очень ясно дал понять, что она абсолютно ничего для него не значила. Она была всего лишь человеком, возможно, ценным, но никоим образом не заслуживающим особого внимания.       Он продолжил.       — Если бы все, чего я хотел — это твоя кровь, я мог бы испить ее прямо сейчас, и ты никак не смогла бы мне помешать.       Рот Сьюки скривился от отвращения.       Выражение Эрика заметно смягчилось, как и его голос.       — Вместо этого, — сказал он, — я прошу тебя… быть моей.       Она фыркнула. Просит, ага. Только пока она не ответит отказом. Она всерьез сомневалась, что ее согласие сыграло бы большую роль в его сдержанности, если бы она отказалась. Опять же — он что, считал ее идиоткой?       — Я никогда не смогла бы быть с тобой так, как с Биллом, — горячо сказала она, отворачиваясь от его красивого лица и внушительного тела. Он стоял, как вкопанный, в дверном проеме. Она не хотела на него смотреть. Это всегда наполняло ее противоречивыми эмоциями, которые она предпочитала игнорировать.       Но избежать его голоса она не могла.       — В первый раз, когда Билл объявил тебя своей, что ты ощутила?       Сьюки повернулась и задумалась.       — Злость, — тихо ответила она. Его брови изогнулись.       — Но и защиту?       Взгляд Сьюки опустился. На сей раз она не ответила. Да, она ощутила, что она в безопасности. Первое объяснение Билла обозлило ее сверх всякой меры. В то же время, она находилась в комнате, полной чокнутых вампиров, которые скользили вокруг нее, обнюхивали и делали непристойные комплименты ее сладкому запаху. Она видела, как удлинились клыки, когда они ощутили, что она девственница, и от этого в животе все переворачивалось. Лишь отрывистый, как лай, крик Билла, пометивший ее, словно кость, разогнал их. Ей было отвратительно, но она этим пользовалась.       Устало вздохнув, она села за стол, потянув халат, чтобы прикрыть ноги. Не поднимая головы, она пробормотала:       — Так вот зачем ты здесь? Чтобы предложить мне сделку? Продаться тебе в обмен на мою безопасность?       Эрик ощерился.       — Так вот как ты это видишь?       — Вот как ты это подаешь.       — Ты продалась Биллу, когда позволила ему объявить тебя своей?       Она подняла взгляд.       — Тогда я понятия не имела, что это означает. И Билл вел себя достаточно по-джентльменски, чтобы не касаться меня, пока я не захочу.       Эрик шагнул к ней и присел на спинку стула. Его пальцы нашли ее подбородок, осторожно обхватив его. Он не отводил взгляда.       — Ты согласилась бы быть моей, если бы я вел себя так же?       Сьюки не понравилось прикосновение, но она не отстранилась.       — Согласилась на что, Эрик? В конце концов, трахаться с тобой, как только привыкну к мысли?       — Прекрати так говорить, — прорычал он.       — Тогда перестань пытаться меня купить, — горячо возразила она. — Перестань торговаться. Прекрати пытаться меня напугать, напоминая, что другие вампиры выпьют меня досуха. Если бы ты обо мне беспокоился, ты предложил бы защиту без всяких притязаний. — Она сделала паузу, смущенная его пристальным взглядом. — Или отдал бы мне дом обратно, по крайней мере.       Он притих. Сьюки заметила, что его пальцы начали двигаться вдоль ее челюсти, почти лаская, но не совсем. Он успокаивался так, как умеют лишь вампиры. Она задержала дыхание, ожидая его ответа.       В конце концов, он заговорил.       — Отдав тебе дом, я не сумею защитить тебя в долгосрочной перспективе.       — Ерунда, — ответила она. — Ты, владея этим домом, увидишь меня мертвой гораздо быстрее. Конечно, ты можешь приходить каждый раз, когда захочешь, но это также означает, что любой другой вампир может сделать то же самое.       Эрик вздрогнул. Движение, столь ему несвойственное, что от него вздрогнула и Сьюки. Он был так близко, что такой неожиданный перерыв в его спокойствии стал потрясением. В его взгляде видна была нерешительность. Глаза Сьюки расширились и уставились на него, не позволяя ему отвернуться.       — Ты об этом не думал, — размышляла она вслух, изумленная. Боже, как это было возможно? Великий Эрик Нортман хотел ее так сильно, что забыл о простом правиле, гласящем, что любой дом вампира открыт для другого вампира? «Конечно, нет», — думала Сьюки. Мужчина все продумал. Не было ни единой детали, которую Эрик не обнаружил бы, рассмотрел и преподнес бы после. Его интерес к ней — как проклятие. Его выражение оставалось невозмутимым.       Его взгляд опустился.       Ее глаза расширились от шока.       Это было правдой.       Ему это и в голову не приходило.       — Господи, Эрик, — выдохнула она, садясь ровнее, глядя на него проницательным взглядом.       — Никто не знает, что это мой дом. — Его голос был ледяным и уверенным. Обороняющимся. Он взял себя в руки и поднял взгляд, совершенно непримиримый.       Сьюки фыркнула.       — Другие узнают, — поддразнила она его. — И когда это случится, я стану просто очередным красным пятном на этом прекрасном полу, который ты навощил для меня.       Эрик тихо зашипел, зубы ярко сверкали. Сьюки мягко улыбнулась, не разжимая губ.       — Не огрызайся на меня, как злобный бродяга. Ты сам сделал это возможным.       Он отшатнулся, мрачно заходил по кухне, его предыдущего состояния самодовольной уверенности как не бывало. Сьюки наблюдала за его слегка ссутулившейся фигурой, пока он обходил пространство, которое было для него слишком мало.       — Если бы я не купил этот дом, здесь жила бы семья незнакомцев, а все твое имущество было бы заперто в каком-нибудь сраном хранилище в Монро. — Он повернулся и сердито на нее посмотрел. — Таков твой выбор?       — Конечно, нет, — отрезала она, подавив желание вскочить и бросить ему это прямо в лицо. — Я предпочту выкупить его обратно.       — Тебя не было год. Твои финансы сильно изменились за это время?       — Не будь мудаком, Эрик. Я заплачу тебе каждый пенни. Просто в рассрочку.       Холодная усмешка изогнула его губы.       — Мне не нужны деньги.       Сьюки стиснула зубы.       — Снова возвращаемся к сексу? Черт, Эрик, ты так обо мне думаешь? С чего бы мне трахаться за дом, если я не хочу это делать ради защиты своей жизни?       Его улыбка угасла, но не высокомерное выражение.       — Когда ты, наконец, согласишься трахаться со мной, это будет не в качестве оплаты за что-нибудь.       Сьюки сильнее сжала челюсти.       — Прекрасно. Едем дальше. Что насчет работы у тебя в «Фангтазии»?       — Мне не нужна еще одна официантка.       — Хорошо. А если как телепат? Ты находил это свойство ценным. Можешь держать меня на подхвате.       Эрик фыркнул.       — Нет.       Сьюки в раздражении вскинула руки и встала со стула.       — Ну, тогда варианты исчерпаны. — Она указала на дверь. — Тебе пора. Я устала, я иду спать. — Она повернулась к лестнице, с отвращением взмахнув рукой. — Не стесняйся пробраться обратно, когда я усну, и покопаться в моих вещах. Бог свидетель, ты все равно будешь творить все, что вздумается.       Она услышала свист, и лестницу загородили мышцы, облаченные в хлопок. Не поднимая головы, она сердито стукнула его.       — Боже, да что? Что? Чего, блять, ты хочешь?       Две руки схватили ее кулаки и прижали их к стене, прежде чем ладонь сжала ее подбородок и дернула вверх. Ее темные глаза встретились со светлыми, надменными, но более задумчивыми, чем она ожидала. Она фыркнула, яростнее, чем когда-либо в своей жизни.       Он наклонился к ней.       — Есть еще кое-что, что ты можешь мне предложить.       Мягкая хрипотца его голоса успокаивала ее. Она ненавидела этот эффект. Ей не хотелось быть спокойной, ей хотелось снова ему врезать.       — А, ну говори, — едко плюнула она. — Что может провинциальная официантка предложить бессердечному миллионеру, кроме ипотеки или секса?       Взгляд Эрика смягчился. Ее слова причиняли ему боль. Сьюки отказывалась смягчиться в ответ. Слишком доброй она была, слишком часто и со многими людьми — и вот к чему это привело. Ее руки все еще прижимались к его футболке. Она смотрела на них с возмущением, словно слово «секс» звенело эхом между ними.       И он, наконец, заговорил.       — Ты можешь кормить меня.       Сьюки закусила губу и попыталась отойти. Эрик не отпустил ни ее рук, ни подбородка, дернув ее еще ближе. В его прикосновениях Сьюки ощущала сдержанную мягкость, что только возбуждало в ней страсть к насилию. Почему ему надо было играть в эти проклятые игры? Почему он загнал ее в угол и потребовал капитуляции, вместо того, чтобы признать свою победу? Она фыркнула, отводя глаза, несмотря на то, что он держал ее лицо прямо напротив своего. Боже она его ненавидела. Ненавидела. Он заставил ее чувствовать себя такой дешевой и беспомощной. Отчаявшейся. И желанной. И особенной. И потому совершенно разбитой, так как ей трудно было мыслить ясно.       Он сказал, что она ему небезразлична. Он не нападал на нее, хотя легко мог бы. Казалось, ему нужно ее признание. Она была уверена, что если взглянет ему в глаза прямо сейчас, то увидит эту потребность.       Она снова фыркнула и дернула подбородком, вырываясь из его захвата. Перевела взгляд на ноги. Позволила рукам остаться там, где они были.       — Продаться тебе кровью вместо секса? — сказала она наконец.       Под ее руками вспыхнуло предупреждающее рычание.       — Я сказал, прекрати использовать это слово.       — Но это ведь так и называется, разве нет? — она взглянула на него, желая полной ясности. — Кровавая шлюха? Я видела таких в Далласе. Смятые двадцатки в сумках от Фенди и следы укусов по всему телу.       Его рычание не утихло.       — Ты когда-нибудь думала, что они этим наслаждаются? Что ты могла бы наслаждаться этим?       — Только, блять, посмей, — Сьюки снова попыталась вырваться. И снова не смогла. — Есть много вещей, которые я люблю. Я люблю танцевать. Люблю целоваться. Люблю заниматься любовью. Но это не значит, что я сделаю что-то из этого за деньги.       Каменное выражение Эрика подошло к опасно-хищному. Сьюки отказывалась краснеть. Было что-то невыносимое в Эрике, из-за чего ей хотелось говорить скандальные вещи, просто чтобы спровоцировать его. Заставить его отказаться от этого псевдоделового отношения и признать, чего он действительно хотел. Будь это просто кровь и секс, он мог бы их взять. Если бы ему важно было обойти Билла, Эджингтона и Софи Энн, владея ею, он мог бы просто угрожать убить ее семью и друзей, пока она не согласится. Но то, как он говорил, словно делал ей одолжение, глядя на нее, или будто она могла дорасти до его симпатии, заставляло ее язык зудеть и желать высказать все жестокие, нехристианские обвинения, какие она только могла придумать.       Эрик маячил перед ней достаточно близко, чтобы отрезать ей все пути к отступлению и не дать сделать ни шагу в сторону.       Его свободная рука на мгновение повисла, затем осторожно скользнула в ее мокрые волосы у виска, заведя локон за ухо, и спустилась вниз, к горлу.       — Пожалуйста.       Сьюки тронул его шепот.       — Что?       Он смотрел на свои пальцы, лежащие на точке ее пульса.       — Пожалуйста, Сьюки. Если ты дашь мне снова попробовать тебя, я завтра же подпишу передаточный акт на твой дом.       Она ответила, не задумываясь.       — Нет.       Он продолжал исследовать ее. Его лицо напоминало ей завороженного, влюбленного поэта.       — Я… Я не позволю тебе. Не могу.       — Почему? — его голос снова странным образом сочетал грубость и мягкость.       — Не хочу.       — Но раньше ты мне позволяла.       — Это было другое. Ты умирал.       Он снова поймал ее взгляд.       — Как может кто-то столь добрый быть таким упрямым?       Медленные, тревожащие щупальца паники прокрадывались в разум Сьюки. Ее гнев ослабевал. Отчаявшись, она вцепилась в него сильнее. Черт бы побрал этого ублюдка. Он изменил тактику, пользуясь своим ростом, своими идиотскими красивыми глазами, своей редкой нежностью, чтобы найти другой путь к ее согласию. Она ненавидела то, как искренне это звучало. Словно она была самой ценной вещью в мире, и он хотел иметь хотя бы часть ее, чтобы лелеять, например, прядь волос… или глоток крови.       Она снова прикусила губу.       Кровь.       Это была всего лишь кровь.       Она огляделась вокруг. Дом ее семьи — дом, что принадлежал им на протяжении сотен лет — снова был чист и красив. Эрик был к нему добр. Он даже заплатил Джейсону вдвое больше, чем стоило, дав ему самое необходимое, чтобы отремонтировать жилище. Теперь Эрик делал еще и до смешного щедрое предложение. То, которое ничего бы ей не стоило… кроме ее принципов. И все могло бы закончиться ею мертвой на полу, как она предсказала, из-за других вампиров, что потеряли бы контроль и съели ее заживо.       И все же.       Билл не смог. Эджингтон и Эрик тоже ее не убили. Она была ему небезразлична. Достаточно, чтобы он позволил ей на него кричать. Достаточно, чтобы просить. Достаточно, чтобы уйти, если она по-настоящему попросит.       И ее рот говорил словно без ее участия.       — Один раз.       Эрик моргнул. Они торговались.       — Бесконечно.       Сьюки прерывисто вздохнула.       — Дважды.       Рука Эрика обхватила ее затылок и притянула ближе, словно он был любовником, готовым ее поцеловать.       — Двадцать.       Сьюки сглотнула. Он был так близко. Так безопасно и так рискованно. Дом снова мог принадлежать ей. Она снова могла бы отказать ему в приглашении. Им всем.       — Пять. Заключительное предложение.       Он опустил ее руку себе на грудь и обхватил ее горло и челюсть. Она ощутила, как пальцы ласкают мочки ушей. Пульс ее оплаты размеренно бился под его ладонями. Она знала, что он это чувствовал. Знала, что для него это уже звучало, как песня.       — Свобода, — тихо выдохнула она. — Солнечный свет в красивой блондинистой бутылочке. Пять раз за старый дом посреди ничего. Бери или отвали.       Его пальцы слегка сместились, поглаживая ее скулы. Он снова моргнул. Сьюки было любопытно, нужно ли вампирам моргать, или это просто еще одна привычка с человеческих времен. Прохлада его руки вытягивала из ее души тепло. В который раз она пожалела, что не может влезть в голову вампиру и прочесть его мысли, как у всех остальных.       Прошла, казалось, целая вечность.       — Пять, — сказал он наконец. — С двумя условиями. Ты не отменишь мое приглашение. До, во время или после того, как наша сделка будет завершена. — Его лицо превратилось в маску. — Я положусь на твое слово.       Челюсти Сьюки сжались. «Я ему небезразлична, — повторяла она молча. — Небезразлична достаточно, чтобы он хотел меня защитить».       — Добро пожаловать в мой дом, — сухо ответила она. — В любое время. У тебя есть мое слово.       Он кивнул, сдержанно, но довольно.       — А второе? — спросила Сьюки.       Его пальцы перешли к ее губам, прослеживая их округлость. Сьюки куснула его, не желая впускать.       — Ты снова примешь мою кровь.       — Нет, — слово Сьюки звучало категорично.       — Мне все равно, когда, — продолжил он. — Или как. Можешь пить из флакона, если тебе так больше нравится. Но моя связь с тобой с самого начала была слабой. Через год стала еще слабее. Я верну тебе дом, но я требую иметь возможность лучше за тобой присматривать.       — Это все ради моей пользы, да? Ты предлагаешь прийти и спасти меня? Полагаю, изучение моих эмоций и то, что ты начнешь мне сниться снова, входит в комплект?       Эрик мягко улыбнулся. Боже, она была забавной. Он мог бы оторвать ей голову нежнейшим движением. Это было бы так просто. Он так много раз делал это прежде. Тем не менее, он не мог вспомнить ни одного случая, когда бы человек в его руках безбоязненно смотрел ему в глаза и дерзил ему. К нему моментально вернулась беззаботность.       — И снова, Сьюки. Мое предложение разве не лучше, чем идея Билла? Не честнее? Ты спросила однажды, буду ли я знать, если ты попадешь в беду, прежде чем поехала в Джексон. — Он сделал паузу, чтобы она могла вспомнить. — Разве тогда ты не ценила нашу связь?       Сьюки фыркнула и отвернулась.       — Мягко стелешь — жестко спать, Эрик. Не отталкивай свою удачу.       — Всего несколько капель, — успокаивающе ответил он. — Пять раз, два условия. Дом твой.       Некоторое время они молчали, позволяя эмоциям улечься. Руки Сьюки медленно поднялись и отвели его ладони подальше от ее лица. Прядь золотистых волос вырвалась из-за уха, когда она отвернулась и пошла на кухню. Эрик не последовал за ней, чувствуя, что ей нужно пространство. Он наблюдал, как она спокойно вытащила из шкафа стакан, поставила его на стол и вынула из стойки нож.       — Что ты делаешь? — спросил он.       — Ты сам озвучил условия.       Все произошло прежде, чем он успел среагировать.       Ее рукав задрался. Рука взметнулась. Сьюки ахнула, боль загорелась в их слабой связи, когда она глубоко надрезала предплечье, наклонив конечность над стеклом, и густые капли крови пунктиром понеслись к своей цели. Красивый и яркий запах наполнил помещение. Клыки Эрика щелкнули. Сьюки услышала их, прежде чем возник предательский порыв воздуха. Эрик внезапно оказался позади нее, обхватив ее за талию и дернув, чтобы она впечаталась в его грудь. Движения не хватило, чтобы нарушить струйку, продолжающую капать в стакан перед ними.       — Какого черта ты делаешь? — прошипел он, держа ее за плечи и прижимая к себе, пока ее первый взнос продолжал течь в стакан.       Сьюки задрожала, ощутив боль и заморгав, чтобы сдержать слезы.       — Занимаюсь оплатой, — сдавленно прошептала она. — Это будет первая чашка.       — Нет!       Сьюки закричала, когда ее рвануло, кровь из раненой руки растеклась по всему полу. Эрик прижал ее к себе.       — Ты скорее покалечишь себя, чем позволишь мне тебя укусить? — Его обвинение было наполнено гневом и горечью.       Сьюки шмыгнула носом. Черт, резать было больно.       — Я просто хотела собрать кровь, — ответила она, все еще моргая, чтобы сдержать слезы. От этого ее глаза казались огромными бассейнами тепла и печали. Эрик зарычал, злясь на себя за то, что ему хотелось обнять ее, погладить, шептать ей, успокаивая, пока все страхи не уйдут прочь. Это было жалко.       Он рванул ее руку, проигнорировав крик боли и подавив аппетит, и начал слизывать кровь, очищая рану своим стерильным ртом.       — Молчи, — прошипел он, возмущенный тем, что она порезалась ради него. Он заставил себя проглотить, не смакуя ее огненный вкус, проталкивая кровь в горло и расчищая путь к порезу. Затем он проколол клыками свой язык и применил целительную кровь, прослеживая линию пореза и убеждаясь, что кожа заживала.       Сьюки наблюдала за ним своими гребаными глазами лани. Продолжая работать, Эрик смотрел на нее, излучая бешенство своим ледяным взглядом, давая ей без слов понять, что он вне себя от ее выходки. Она казалась такой маленькой, такой хрупкой. Не двигалась. Смотрела, как вампир пил ее кровь, без удовольствия, словно больше был озабочен ее безопасностью и зол за неосмотрительность.       Ее рука слегка измазалась кровью, но в остальном не пострадала. Сьюки удивленно смотрела, как Эрик оставил на ее коже кровь и потянул рукав халата вниз. На нем тоже были следы. Эрик словно не видел. Вместо этого он взял Сьюки за плечи и встряхнул ее. Совсем не больно, но и не мягко.       — Мой первый платеж, не так ли? — зарычал он, наклоняясь к самому ее лицу. — Смотреть, как ты страдаешь? Быть лишенным возможности насладиться тобой? Знать, что ты предпочтешь боль — мне? — кислота капала с его голоса, присоединяясь к крови на кафельном полу.       Сьюки потрясенно подняла голову.       — Я видела, что ты пьешь из стакана, — защищалась она, — так какая разница? — Она развернулась и схватила чашку. Дюйм крови чуть колыхнулся, когда она сунула сосуд под нос Эрику. — Пей. И скажи, что на вкус она не так хороша, как ты помнишь. Какая ебаная разница в том, как ты ее получил? У тебя она есть, и она твоя. — Она встряхнула стакан, искушая его.       — Есть разница! — взревел он, отворачивая голову от головокружительного запаха. Она делает его неуравновешенным. Когда такое сильное существо становится неуравновешенным, случается что-нибудь плохое.       Сьюки не обратила внимания на опасный блеск в глазах. Она хотела подтолкнуть его еще раз. Окунула палец в стакан. Эрик застонал в ярости, когда она проскользнула сквозь его губы к языку. Барьеры, которые он выстроил, пытаясь не замечать ее вкуса, разлетелись. Сладость, которая запомнится на всю оставшуюся жизнь, наполнила его голову. Остальные пальцы Сьюки обхватили его подбородок и челюсть, пока она кормила его, словно с ложечки.       — Видишь? — сердито заметила она, наблюдая, как его глаза блаженно закрылись, и он потянулся вперед, хватаясь за стол и запирая ее собой. — Свобода и солнце. Все, что от тебя требуется — позволить мне заполнить чашку и заплатить первый долг.       Глаза Эрика распахнулись. Возмущение запылало, превратив синий лед в бутановое пламя. Все еще облизывая ее уже чистый палец, он схватил стакан. Сьюки вскрикнула, когда он швырнул его через всю комнату, так, что он разлетелся на сверкающие осколки, забрызгивая стены кровью. Проигнорировал ее сопротивление, втягивая палец глубоко в рот, снова закрывая глаза. Сьюки ахнула. Его язык работал, лаская ее кожу мягко и влажно, а она выгибалась против своей воли, прижимаясь грудью к его солнечному сплетению. Его клыки обрамляли ее кулак. Он не прикусывал и не колол кожу, чтобы снова пошла кровь.       — Эрик, — ее голос был намного мягче, более просящим и женственным, чем она подразумевала.       Его губы скользнули по ее ладони ниже, к исцеленному предплечью. Он вдыхал снова и снова, упиваясь ее запахом, но не пытаясь пить кровь. Вместо этого, к удивлению Сьюки, он начал ее целовать. Покрывать десятками поцелуев. Неистово и быстро, по всей длине ее руки. Он был потерян.       — Сью-у-у-уки, — тихо простонал он, уткнувшись лбом в ее запястье. — Так сладко… Так скучал по тому, какая ты чертовски сладкая…       Сьюки взглянула на стену. Ее кровь — кровь, о которой грезили все вампиры — капала с обоев.       — Эрик, — повторила она.       Он проигнорировал ее, продолжая тереться носом и губами о ее кожу.       Она отняла руку и обхватила его щеки, пытаясь вывести его из ступора.       — Эрик!       Его глаза быстро прояснились, он смотрел на нее, на губах осталось пятнышко крови. Она стерла его пальцем. Его язык прошелся следом.       Оба недоверчиво смотрели друг на друга.       Странный, довольный рокот прозвучал из глубины его горла. Сьюки заметила, как они переплелись. Его руки крепко обнимали ее спину, а она держала его лицо. Между ними не было абсолютно никакого пространства. Она была зажата между его телом и столом. Лица были в дюймах друг от друга.       Для врагов, превратившихся в деловых партнеров, это было определенно необычное положение.       Медленно — и, к своему ужасу, нехотя — Сьюки отпустила его.       Эрик, с той же порцией недовольства, тоже ослабил хватку.       Никто не произнес ни слова. Сьюки, чувствуя себя неловко и желая отодвинуться хоть на какую-то дистанцию, сдвинулась, чтобы отойти. И вскрикнула, когда его руки снова взметнулись и врезались в стол по обе стороны от нее. Пойманная в ловушку, она подняла взгляд. Вот и злой Эрик.       — Ты не откажешь мне снова, — сказал он низко и хрипло. — Когда я снова приду за твоей кровью, мои клыки погрузятся в твое горло.       Белое, неуловимое, совершенно нежелательное тепло запульсировало в Сьюки от его слов. Они были так первобытны. Так сексуальны. С ними невозможно было поспорить. Она сглотнула и попыталась.       — Я не согласна, — сказала она. — Мы не уточняли, как я буду тебя кормить.       — Я, блять, только что указал, — прохрипел он, губы в гневе изогнулись. — Я пью из тебя, или сделке конец.       Сьюки поежилась. От холода? От страха? От волнения? И снова покачала головой.       — Этот раз считается.       Он не отступил.       — Хорошо. Это был первый. Но завтра вечером, когда я приду за вторым, ты охотно мне его отдашь. — Он подошел ближе. На долю секунды она была уверена, что он ее снова поцелует. Его взгляд упал на ее губы, и он проговорил:       — Никакой театральности.       Еще одна вспышка, порыв воздуха, и Сьюки осталась одна в своей кухне.       Дрожащая, до сих пор наполненная таким количеством эмоций, что не знала, на каких из них сосредоточиться, она выключила свет и легла спать.       Это будет долгая ночь.