Зарисовки по Slayers

— Медузьи Мозги, где моя отбивная?! Гаури тяжко вздохнул, даже его колоссальнейший запас терпения подходил к концу. — Лана, деточка, я же просил называть меня «папой», — пробормотал он приторным голосом, в котором, однако, угадывались нотки еле сдерживаемой ярости. Рыжий монстр, по совместительству являющийся любимой дочуркой Гаури Ланой, чуткостью не отличалась — вся в мать пошла — и грозных ноток не заметила. — Живо гони отбивную! — потребовала она, уперев руки в боки и гневно топнув ногой. По позвоночнику Гаури прошла ледяная волна, уж больно в этот момент Лана напоминала свою мамочку. Но все же Гаури осмелился возразить: — Милая, мясо еще не прожарилось, если ты съешь его сейчас, у тебя заболит животик. Грохот перекрыл явно грубый и нецензурный ответ Ланы. — Медузьи мозги, она отбирает у меня Ксела! — Он мой, верни! На кухню ворвались, сверкая глазами, Лина и Луна. Они вырывали друг у друга плюшевую игрушку весьма монструозного вида (не зря они окрестили эту помесь зайчика с медведем и лисом Кселом). Лина уже почти оторвала у Ксела голову, а Луна — хвост. — Медузьи мозги, накажи ее! — в один голос взревели девочки. — Отбивная! Отбивная! — скандировала Лана. Одна Лина — уже стихийное бедствие, а три ее маленьких копии — обещали начало Апокалипсиса почище того, который мог устроить возродившийся Шабранигдо. Они окружили Гаури, дергали его за розовый передник, впивались ногтями в руки. У него звенело в голове от их криков, а в глазах рябило от рыжих волос. Гаури и в спокойной обстановке с трудом различал дочерей, а сейчас и вовсе запутался. Он отобрал (с трудом) у одной из них Ксела, передал его другой. Третьей сунул в руки тарелку с отбивной. Девчонки тут же заверещали громче прежнего. — Мой Ксел! — Отбивная! Гаури схватился за голову и страдальчески застонал. Он попробовал перетасовать вызвавшие истерику предметы: взял у одной дочери тарелку и передал ее другой, а той, у которой раньше была тарелка, всучил Ксела. Не помогло. Крик не прекращался. Вдруг в бессвязные вопли вплелся новый звук. Слова. Очень знакомые слова, от которых Гаури задрожал. — О тот, кто темнее сумерек. О тот, кто багрянее текущей крови. Одну из девочек уже окружала пугающая алая аура, рыжие волосы шевелились, точно языки пламени. — Лана, не надо! — взмолился Гаури. — Она не Лана, — ехидно заметила другая дочь. — Во имя тебя, погребенного в глубинах времен, во славу твою я присягаю Тьме. — Луна, прекрати! — Пусть те безумцы, что противостоят нам, будут уничтожены нашей с тобой единой силой. — Лина, пожалей папочку! — Поздно опомнился, Медузьи Мозги! Драгу Слейв! На Гаури дохнуло жаром, и все вокруг накрыла рубиновая пелена… С диким воплем Гаури вскочил на ноги и тут же едва не свалился в костер. Стоп. Костер? Гаури удивленно осмотрелся. Поляна, окруженная деревьями. На темном небе круглая и довольная луна. Вдруг мощный пинок под зад едва не сшиб Гаури с ног. — Хватит орать, Медузьи Мозги! Гаури похолодел и очень медленно обернулся, ожидая увидеть за спиной тройняшек. Но его страхи не оправдались: позади него стояла только Лина. В единственном числе. — Хвала всем богам и мазоку, ты одна! — радостно воскликнул Гаури и утер со лба пот. Конечно же, он вспотел от жара костра, а вовсе не от страха. Лина подозрительно сощурилась. — Что значит одна? — То, что тебя не три! Представляешь, мне снилось, что у нас с тобой дочери-тройняшки, такие же рыжие, несносные и вспыльчивые, как ты… Гаури никогда не мог вовремя остановиться, вот и сейчас наступил на те же грабли. Волосы Лины встали дыбом, лицо перекосило. — О тот, кто темнее сумерек. О тот, кто багрянее текущей крови. Перед тем, как его подбросило в воздух и унесло к звездам, Гаури успел подумать, что у него, оказывается, есть дар сновидца. Вот только не хватило мозгов им воспользоваться.