Важнее правды, честнее лжи

Дом давно спал, утомленный событиями, обрушившимися на головы семьи Гупта, а Паяль все гладила по голове удивительно молчаливую Кхуши. Этот ритуал повторялся третью ночь, но сестра по-прежнему отгораживалась от попыток поговорить. Повернувшись спиной, она завернулась в одеяло, словно мерзла, несмотря на застывший душный воздух. В первую ночь ее страшно знобило, но она все так же терпеливо молчала, покорно глотая молоко с куркумой, в промышленных масштабах вливаемое в нее непреклонной рукой буа джи, и зябко куталась в теплые пледы, заботливо подоткнутые мамой. А потом, не слушая разумных доводов, все дни не отходила от постели отца, забывая о себе... Жалость к сестре была так велика, что казалась почти невыносимой. Какие демоны ее мучали? – Кхуши, ты спишь? Тишина. Вздохнув, Паяль с сожалением убрала свою руку и улеглась. Как хорошо, что этот кошмар закончился! Скоро все обязательно наладится! Кхуши дома. И отец... Больше не нужно бояться. Уверенность, что все будет хорошо, крепла в душе, набирала силу, будто тянулся к свету слабый побег, пробивавшийся сквозь мостовую. Арнав джи ей обещал. Нет, он ничего не сказал. Она просто увидела это безмолвное обещание в его глазах – в больнице, когда вернулась Кхуши. Странно, но суровый мистер Райзада вдруг показался совсем другим. Будто изъеденная счастливыми слезами семьи, увидевшей Кхуши, не выдержавшая напора причитаний и огромной благодарности, его мрачная броня внезапно пошла трещинами, в которых забрезжил туманный свет. Проследив, как стиснутая в женских объятьях оглушенная Кхуши исчезает в палате отца, Арнав джи прислонился к стене и хмуро посмотрел на оставшуюся Паяль. Она сделала неуверенный шаг, влекомая смутным желанием что-то сказать. Потом другой... А затем, неуверенно приблизившись, нерешительно замерла рядом с ним. Слова не находились, разбегались под выжидающим молчанием. Мужчина смотрел на нее, а правда болталась между ними грязным бельем. Усилием воли Паяль подавила малодушное желание убежать. Ей вернули сестру, что могло быть важнее сейчас? Решительно отбросив сомнения, Паяль открыла рот и... неожиданно растерявшись от возникшей в глазах Арнава усталости, начала извиняться за резкие слова, что наговорила ему однажды. Плотно сжав губы, он пресек попытку извиниться одним только взглядом. Свет внезапно исчез. Лязгнувшая металлом броня двинулась, вновь смыкаясь. Паяль осеклась и виновато опустила голову, почувствовав себя неуютно во враждебном холоде, стремительно окутавшем мужчину. Ее спас появившийся из-за угла Акаш. Неизвестно, какая кошка пробежала между двумя братьями, но он предупреждающе взглянул на скрипнувшего зубами Арнава, и тот ушел, размашисто впечатывая шаги в гулкое эхо коридора. Акаш джи... Будто наяву Паяль почувствовала его руку у себя на плече. Она обжигала и дарила уверенность, наполняла жаром и пугала. Он был пришельцем из другого мира – пахнущего мускусом и дорогим парфюмом, крахмалом рубашек и дорогим авто. Рядом с ним голова кружилась, а тело плавилось. Паяль затягивало в непозволительный водоворот чувств к человеку, которого она даже толком не знала. Акаша стало так много в ее жизни, что сердце испуганно замирало. Даже буа джи, похоже, благоволила к нему теперь, лишь только мама была начеку. Наблюдая за каждым шагом Акаша, она оказывалась поблизости всякий раз, как он переступал невидимую, очерченную материнской моралью и воспитанием границу. Удивительно, но Паяль была ей благодарна. Слишком явно она теряла себя, слишком сильным казалось притяжение. Но, все же, что-то мешало, настораживало в его внимании, и сейчас, в темноте уснувшего дома, в душе тихо ворочалось беспокойство. Приправленное несправедливым сожалением – слабым, но неприятным – о том, что сверкающие доспехи рыцаря достались, увы, не Акашу, оно мучало чувством стыда. Свобода сестры была бесценной, но как быть с надеждой, подаренной мужчине взамен? Он выискивал любые предлоги, чтобы приехать. Сегодня вызвался перевезти отца из больницы. А... завтра? Увидятся ли они? И хотела ли она этого? В соседней комнате послышались торопливые шаги. Они легкой поступью пронеслись к кухне, прервались стуком бидонов с водой и так же быстро прозвучали в обратном направлении. На миг Паяль прислушалась, пытаясь понять, не нужна ли ее помощь, а затем повернулась на другой бок. Она таращилась на распахнутое окно, рассматривая луну, мерцавшую неверным светом сквозь задернутые легкие занавески, но сон не шел. Сейчас не помешала бы свежесть, способная остудить разгоряченную мыслями голову, однако с улицы тянуло лишь запахом разогретой за день земли и пыльной зелени. У мистера Беди глухо тарахтел генератор: вечером случились перебои с электричеством, а заночевавший в гараже улыбчивый тихий Мандипе боролся с бессонницей, ковыряясь в старом двигателе. Тревожно вскрикнула птица, под шум листвы перелетев с ветки на ветку. Проехал припозднившийся моторикша. Заплакал ребенок. Даже ночью город продолжал дышать, звучать, жить... Неожиданный сдавленный всхлип раздался за спиной. Паяль вздрогнула и подскочила, тревожно всматриваясь в лицо сестры. – Кхуши? Что ты? Одеяло быстро поползло вверх, скрывая Кхуши от обеспокоенных глаз Паяль, но та не позволила сестре спрятаться. Уцепившись за край, она настойчиво потянула одеяло обратно. – Тебе плохо?! Кхуши мотнула головой и торопливо вытерла мокрые щеки, поворачиваясь на спину. – Позвать маму? Буа джи? – Нет, диди... – Сестра виновато посмотрела на Паяль. – Прости, что разбудила. – Я не спала. Не могу уснуть. – Я тоже не могу... Внезапно Кхуши перекатилась ближе и порывисто обняла сестру за талию, прижимаясь всем телом. Паяль обхватила ее в ответ, чувствуя, как удушливый спазм сжимает горло, а нежность льется слезами. – Я ужасно скучала по тебе, – выдохнула она. – И я... – Как хорошо, что ты дома. Я не могла даже думать о том, как ты... где ты... – Диди, не надо. – Кхуши уткнулась в плечо Паяль и жалобно прошептала: – Только не спрашивай меня ни о чем. Я не хочу вспоминать. Не сейчас. Хочу тишины. – Не буду. Паяль заботливо укутала их обеих одеялом и затихла, наслаждаясь знакомыми ощущениями. Голова к голове – как в беззаботном детстве. Их дыхание становилось все тише, убаюкивая размеренностью, обволакивая покоем... – Ты же не исчезнешь, когда я проснусь? – вдруг сонно пробормотала Кхуши, и Паяль неожиданно поняла, что сестра улыбается. – Спи, глупая, – улыбнулась она в ответ, не открывая глаз. – Куда я денусь? Они покачивались в лодке, несущейся в городском океане, рассекали волны, оставляя беды далеко позади. Когда утреннее солнце разбудило Лакшми Нагар, сестры спали глубоким безмятежным сном.

***

– Кхуши показалось, что людей, выдернувших ее из-под колес, и госпожу Мадхумати связывает какой-то конфликт. – Дружеское «Кхуши» вместо уже ставшего привычным «мисс Гупта» неприятно резануло слух. – Если бы она не забыла упомянуть об этом ранее, мы не потеряли бы столько времени впустую. Я уже поговорил с Мадхумати джи и составил список всех возможных кандидатур. Впечатляющий, должен сказать. Похоже, что у нее талант заводить подобного рода знакомства. – Умеш произнес эту фразу бесстрастно, но насмешливое веселье, заплясавшее в его глазах, скрыть было невозможно. – Что это нам даст? – Сидевший напротив Арнав откинулся на спинку дивана и махнул прислуге, жестом показывая на опустевшую чашку Чандры. Хари Пракаш, быстрой тенью метнувшийся через гостиную, склонился к адвокату, ожидая приказания повторить, но тот отрицательно качнул головой. Забрав поднос с чайными принадлежностями, слуга быстро исчез. – Посмотрим. – Умеш пожал плечами. – Нам нужны любые свидетели. Что угодно может помочь. Время, обстоятельства, какая-то мелочь, о которой мы пока ничего не знаем... Я видел фотографии тела. Осмотрел место. Нужны немалые усилия, чтобы мужчина комплекции вашего зятя смог проломить такие густые заросли. Кхуши явно преследовало фатальное невезение, раз она умудрилась свалиться следом. – Не удивительно, – буркнул Арнав. – И здесь возникают три варианта. – Чандра продолжил, подняв сжатую в кулак руку. – Первый. – Он разогнул указательный палец. – Кхуши с силой толкает господина Джа. Возможно, с разбега. Эта версия сомнительна, даже если забыть о травме – у девушки не та весовая категория. Несмотря на то, что разговор о Шьяме не доставлял ни малейшего удовольствия, Арнав не мог не усмехнуться этим словам. Уж кому-кому, а ему-то совершенно точно была известна эта «категория». В его руках Кхуши оказывалась с завидным постоянством. – Второй. – Средний палец присоединился к указательному. – Мужчина сам отправляет себя в кусты. – Мне нравится этот вариант. Умеш понимающе хмыкнул. – Мне тоже, но нам подходит последний. – Выполнившая свою задачу рука упала на колено. – Это сделал кто-то третий. – Значит, нужно его найти. – Хотелось бы. Кстати, я навел справки о Хасуре. Чистый послужной список, на хорошем счету... Под него трудно копать. Единственная возможность – прищучить его в этом деле. Именно поэтому нам нужны неопровержимые доказательства невиновности Кхуши. Ведь есть еще кое-что, сыгравшее важную роль... Арнав вопросительно поднял бровь. – Кунджалам. Неизвестно, каким образом он оказался в руке господина Джа.

***

Попрощавшись с Умешем, Арнав задумчиво взглянул на диван, еще хранивший его собственное тепло после долгого разговора. Мысли толкались, боролись за первенство, и этот сумбур выматывал больше, чем длительная тренировка, которой Арнав заменил привычную утреннюю пробежку, в надежде утихомирить гудящий рой в голове. Он настигал его в гостиной и спальне, в офисе и за рулем. Хватал за пятки, сверлил затылок, покачивался миражами... – Хари Пракаш!.. Крепкий кофе. Ко мне, – отрывисто скомандовал Арнав появившемуся слуге и направился в свою комнату. Его ждала куча дел, но сейчас не хотелось о них думать. Лечь и забыться. Что может быть лучше? Но расслабиться не удалось. Он понял это, едва переступив порог спальни. Беспокойные ноги тут же принялись отмерять расстояние, бросая Арнава от стены к стене. Хотя, чего он ждал? Разве мог надеяться на милость собственного разума? Совесть тоже должна была уснуть после освобождения Кхуши. Однако стало еще хуже. Все, чего он хотел в тот день в больнице – уйти. Подстегиваемый оскорбленной яростью, пробужденной справедливыми словами... Исполосованный сводившей челюсти резью в груди... Хотел. Но снова остался. Не смог, остановленный беззвучными слезами потерявшейся в мире Кхуши. Казалось, она их даже не замечает, утонув в окружавшей ее пустоте. – Я принесу воды, – сказал он, чтобы только не видеть. Ушел, лишь бы не попасть в капкан всколыхнувшихся чувств. А они настигали. Цеплялись за душу, пытаясь ворваться, и, не нащупав лазейки, обрушились на подвернувшегося Акаша злыми обвинениями в эгоизме. Хлестнули требованием уволить бесполезного адвоката, отразились от обиженных глаз кузена и вернулись с удвоенной силой, подпитавшись чувством вины. А потом... Воспоминания о тонких дрожащих пальцах, так неосознанно и беззащитно нырнувших в его ладонь в поисках поддержки, наполнили сердце чем-то горячим и отчаянным. Опять... Арнав рухнул в кресло, бессильно зарычав. С тех пор, как Кхуши обосновалась в его мозгу, жизнь трещала по швам. Казалось, он был единственным пассажиром поезда, несущегося под откос. Набирающий скорость состав сметал все на своем пути, оглушительно визжал металлом, срывая тормоза об искрившие рельсы. Уродливые остовы искореженных вагонов рвались по стыкам, показывая свету убогое нутро. И сопротивляться неотвратимости конца было невозможно. Негромкий стук в дверь показался оглушительным. Принесший кофе Пракаш явился некстати – тогда, когда качнувшийся мир дрожал эмоциями и стонал необъяснимо болезненным напевом, и Арнав, раздраженный вторжением, грозно рыкнул: – Входи. Поднявшись, он отвернулся к окну и уставился на водную гладь бассейна, не желая видеть Пракаша. Дверь тихо скрипнула, отворяясь. – Поставь и уходи. – Чоте, день только начался, а ты уже злишься. Сестра? Резко крутанувшись на пятках, Арнав удивленно уставился на стоявшую у порога Анджали. – Расскажешь, почему? Она подошла, изучающе глядя на брата. Ее взгляд был отстраненно-внимательным, будто она присматривалась к незнакомцу. Арнав шагнул ей навстречу, но остановился, ощутив холодок отчуждения, струившийся в разделявшем их пространстве. В чем он виноват? Что опять произошло? Хотелось немедленно разрушить этот лед, возникший по непонятным причинам. – А ты? – О чем ты? – Расскажи мне, ди... Что с тобой происходит? – Арнав коснулся плеча сестры. Она едва заметно напряглась и вдруг обмякла, словно сдаваясь заботливому участию в глазах младшего брата. – Все хорошо. – Голос Анджали дрогнул. – Нет, не хорошо. – Взял девушку за плечи, Арнав заглянул в ее глаза. – Я боюсь за тебя! Очень боюсь, и ты знаешь об этом, ведь правда? Еще несколько дней назад ты готова была последовать за мужем, разве не так? Мне было больно видеть тебя такой. Но сейчас ты изменилась, а я не верю тебе! Не верю, понимаешь? – Так и должно быть, Чоте... – Анджали горько улыбнулась. – Я меняюсь. Мне нужно жить дальше. Учиться справляться одной. – Ты не одна! У тебя есть я! Арнав легко встряхнул сестру, пытаясь согнать с ее лица тень необъяснимого разочарования. Анджали осторожно высвободилась из его рук и укоризненно качнула головой. – Вчера я тебя даже не видела. – Значит, в этом дело? – Арнав с облегчением ощутил, как в комнате стало теплее. – Ты поэтому обижена на меня сегодня? Прости меня, ди. Я задержался и вернулся слишком поздно. – Один звонок за весь день, Чоте... А ведь никогда не знаешь, который будет последним. – Анджали погладила брата по щеке и с тихим отчаянием произнесла: – Я все время думаю, могла ли что-то изменить? Есть ли моя вина? – Ди? – взволнованно позвал Арнав заглянувшую в прошлое сестру. Разговор сворачивал в нехорошую сторону, а ему не удавалось взять ситуацию под контроль. Рука Анджали скользнула по его небритой щеке и безвольно упала вниз. Плечи поникли. – Если бы я знала, что больше его не услышу... – еле слышно шепнула девушка и отвернулась. – Я звонила Шьяму в тот ужасный вечер, – горестно пояснила она. – Он сказал, что вернется утром, а я... была так обижена на него. Анджали вновь уходила. Уплывала в беззвучных рыданиях по несбывшейся мечте и разрушенной жизни. Арнав не мог позволить ей вернуться в то ужасное состояние. Нет, только не это! Схватив сестру, он прижал ее к себе, передавая тепло, заполняя своей любовью до края. – Он не заслуживает твоих слез! – Я знаю, Чоте. Но сердце болит. Представь, что никогда не увидишь больше Лаванью... Это трудно, правда? Арнав опрянул назад. – При чем здесь?.. – запальчиво начал он, но осекся, поняв, что едва не выдал себя. – Твой муж оказался подлецом. Прости, ди, но это правда. Он и Кхуши... – Не надо, – прозвучало на выдохе. Они стояли обнявшись, а минуты нанизывались бесконечной нитью, опутывавшей Шантиван. Прижимая сестру к груди, Арнав думал о том, что давно не разговаривал с нани... Что нужно загладить резкость с Акашем и позвонить Лаванье, которая, как он неожиданно вспомнил, исчезла с того злосчастного дня. Где она? Что с ней? И почему он так равнодушен к ее судьбе? А еще он думал о подрагивающей ладони в своей руке... Мягкой и маленькой. Влажной от волнения. И почему-то ему хотелось прямо сейчас сжать ее крепче, чтобы прогнать этот страх. – Я пойду. Слова Анджали разбили наконец установившееся мирное равновесие. Уютное очарование разлетелось легким пухом, оставляя чувство сожаления. Сестра уходила, а Арнав смотрел ей вслед и ощущал, как покалывает язык недосказанностью. Было что-то важное в сегодняшнем разговоре. Нечто ускользавшее, но имевшее большую ценность. Он пытался нащупать это, поймать крутившийся юлой вопрос, и, когда Анджали взялась за дверную ручку, вдруг понял. – Ди! Сестра обернулась. – Когда ты звонила Шьяму? Анджали замерла на минуту, а потом ровно ответила, будто ждала этого: – Я понимаю, о чем ты... Когда Кхуши уже ушла.

***

Просыпаться ужасно не хотелось. Чувство неги растекалось по телу, ласкало щеку мягким хлопком подушки, щекотало пятки ворсом пушистого пледа. Кхуши протянула руку, нащупывая спящую Паяль, но другая половина кровати оказалась пуста. – Диди! – негромко позвала она и зажмурилась крепче, не желая отпускать расслабленное сонное состояние. – Диди, ты здесь? Ответа не последовало. Зевнув, Кхуши лениво потянулась и открыла глаза. Окинув взглядом пустую комнату, она не смогла удержать счастливой улыбки. Прошедшая ночь разрушила чувство вины, проложила мост над временем, проведенным в тюрьме. Прошлое и настоящее вновь соединились, и сегодня мир заиграл новыми яркими красками. Дома! Спасибо тебе, Богиня! Как же она рада была видеть и этот тяжелый шкаф в углу, и стул с потертым сидением, и полог над головой! Но больше всего – закутанную в расшитую золотыми нитями алую ткань статуэтку. Кхуши села на кровати и быстро возблагодарила подругу за справедливость, позволившую ей вернуться. Конечно, она была немного обижена на нее за все случившееся, но кто она такая, чтобы понимать волю богов? Значит, так было нужно. Пусть не сейчас, но Богиня обязательно подскажет зачем... Взглянув на часы, Кхуши охнула. Полдень?! Как так? Почему ее не разбудили? Вскочив с кровати, она нащупала обувь и, шаркая на ходу, выбежала в гостиную. – Мама! Буа джи! Почему вы?.. Пустота и запертые входные двери ударили под дых. Тревога ойкнула в мозгу, напоминая об отце. От страха, что снова что-то случилось, перехватило дыхание, а слезы подступили так близко, что готовы были брызнуть в любой момент. Испуганно пискнув, Кхуши промчалась в родительскую спальню и едва успела затормозить, когда увидела спокойно спящего Шаши. Прикорнувшая рядом Гарима крепко держала его за руку. Стараясь не шуметь, девушка на цыпочках выбралась из комнаты, аккуратно прикрыла дверь и облегченно вздохнула, ругая себя последними словами. Вернувшись к себе, Кхуши опустилась на край кровати и задумалась. Она пока не была готова показаться на улице, но разобрать свой узел, спрятанный подальше в день возвращения, наконец могла. Самое время с ним покончить. Вываленные вещи пестрой грудой лежали на кровати и не вызывали тягостных чувств. Единственный раз сердце неприятно кольнуло, когда цветная шаль, бывшая на ней в день ареста, скользнула на пол ядовитой змеей. На мгновение Кхуши застыла под гнетом нахлынувших образов, но тут же упрямо тряхнула головой. Нет, она не будет думать о Шьяме. И о тюрьме тоже не станет. Торопливо подняв шаль двумя пальцами, Кхуши брезгливо швырнула ее в кучу грязного белья, и в тот же миг на пол спикировал квадрат аккуратно сложенной белой ткани. Наклонившись, она подхватила его, намереваясь отправить следом за шалью, но замерла, узнав вещь, которую держала в руках. Слезы. Больница... Новые воспоминания были жгуче-солеными, рвущими душу. Поддавшись необъяснимому желанию, Кхуши поднесла к лицу носовой платок и вдохнула слабый, почти выветрившийся запах мужского парфюма. Терпкий и непостижимо родной... Запах Арнава.