Важнее правды, честнее лжи

Лаванья давно ушла, а заданный Арнавом вопрос по-прежнему витал в воздухе. «Почему ты хочешь ей помочь?» Она отвечала, и он даже слушал ее слова о неверии, доверии, расположении... Слова, казавшиеся неискренними и пустыми, падали беззвучно, словно капли в бездонную пропасть. Он слушал, но не слышал, сосредоточившись на ответах самому себе. Кхуши – расчетливая дрянь. Это было правдой. Кхуши – не убийца. И это тоже было правдой. Неизвестно откуда, но он знал об этом. Весы колебались. Жестокость боролась с человечностью. Память подбрасывала воспоминания. Мозг анализировал. Пять шагов вправо, пять влево. Стены комнаты давили, а воздуха не хватало. Пространство сворачивалось, будто притянутое гигантской черной дырой. «Почему ты хочешь ей помочь?» Вопрос внезапно зазвучал иначе: почему он сам почувствовал то же желание? Он не мог этого хотеть. Не должен был ощущать. Разум сминал чувства, работал напористо и резко, требуя отмщения, но... пальцы все еще стискивали воображаемое тонкое запястье, и что-то чуждое, незнакомое едва слышно нашептывало о несправедливости. Бессильно сжимая кулаки, Арнав упал в кресло. Не так. Все не так. Нужно понять, что делать. – Чоте? Кто-то стучал в дверь. Этот звук настойчиво прорывался в одурманенное сном сознание. С трудом разлепив глаза, Арнав тут же зажмурился. Оказывается, он не заметил как уснул. Ночь уже растаяла без следа, и теперь утреннее солнце заливало комнату мягким золотом. – Чоте! Стук не прекращался. Перед слезящимися глазами заплясали радужные круги. Прикрывшись ладонью от яркого света, Арнав резко сел. – Да, нани, – сипло откликнулся он и потянулся, пытаясь окончательно проснуться. Затекшая спина гадко заныла, протестуя против подобного насилия. Дверь распахнулась. В комнату неспешно вплыла Девиани, придерживая кончиками пальцев сползавшую с головы накидку. – Мне нужно с тобой поговорить. Растерев руками лицо, Арнав тряхнул головой. Дрема никак не желала уходить. – О чем? – О многом. – Девиани присела на край кровати. – Для начала о твоей помолвке. Что ты думаешь делать? С Лаваньей, – уточнила она, заметив недоуменный взгляд Арнава. – Она не сможет оставаться в нашем доме. – Прости, что? – Сон как рукой сняло. – Как это не сможет? Ты снова за старое? – Я говорю о трауре, Чоте. – Девиани оставила без внимания недовольство внука. – Ваша помолвка откладывается. Неприлично порядочной девушке так долго жить в доме жениха. – Нани, она уже живет! – отчеканил Арнав. Странное чувство, похожее на облегчение, было мгновенно задавлено протестующей яростью. – Неделей больше, неделей меньше... Какая разница? – Полгода, Чоте. Все это время не может быть и речи ни о каких праздниках. Мы должны следовать традициям. – Полгода?! – вскинулся Арнав. – Полгода из-за этого подлеца? Нани, я не собираюсь соблюдать ваш идиотский траур! – Но ты же понимаешь, что люди... – Плевать на людей! – Чоте! – строго осадила внука Девинани, повысив голос. – Мы выполним все обряды и проводим Шьяма, как положено. – Ты так легко его простила? – с недоверием спросил Арнав, всматриваясь в бесстрастное лицо бабушки. Девиани вздохнула. Ее взгляд смягчился. – Я до сих пор не могу поверить, дорогой... – тихо ответила она. – Но что бы ни случилось, нельзя забывать о том, что мы люди. А колесо сансары никогда не останавливается, и одна ошибка может перечеркнуть всю твою жизнь. Посмотри на Кхуши... Глаза бабушки подозрительно заблестели, отчего Арнав скрипнул зубами. Поднявшись с кресла, он пересек комнату и опустился на кровать рядом с ней. – Нани... – Он накрыл старческую руку своей ладонью. – Зачем ты думаешь о ней? Она не заслуживает твоего внимания. – Чоте, она просто запутавшаяся девочка. Мне очень жаль ее... Тюрьма – слишком ужасное место. – Она наказана справедливо. – Арнава снова качнуло приливной гневной волной. Рука скользнула прочь, сжимаясь в кулак. – Ты в это веришь? – Нани коснулась плеча внука и, дождавшись брошенного в ее сторону сердитого взгляда, продолжила: – Я знаю, ты не любишь Кхуши, но око за око, и весь мир станет слепым*, помнишь? Месть и злоба разрушают, а тьма коварна. Она умеет подчинять себе, ловко прячась за обманчивой правильностью решений. Не поддавайся ей. Не теряй свой свет. Он растворяет тьму. Прерывая их разговор, на туалетном столике завибрировал телефон. Понимающе кивнув, Девиани удалилась, оставляя Арнава в одиночестве. Он взглянул на дисплей, и, увидев номер звонившего, ощутил, как неожиданное желание вспыхнуло в мозгу предупреждающим светом. Наверно, он не должен был этого делать. Наверно. Даже – скорее всего... Но Арнав Сингх Райзада не меняет своих решений, не так ли? – Слушаю. Отступать было поздно.

***

Полученное с большой легкостью разрешение на кремацию – «в связи с нехваткой мест в морге», как звучала официальная причина – закрутило и завертело Шантиван горестной каруселью неотложных дел. Следующие два дня слились в бесконечную тягостную череду ритуалов, кульминацией которых стал день похорон. Предоставив Акашу и дяде сопровождать носилки к священному костру, Арнав остался с женщинами. Почти терявшая сознание Анджали совершенно перестала соображать, повиснув на нем безвольной заплаканной куклой. Ни слова нани о новой жизни, ни вера в перерождение, ни бесконечная мантра, что она шептала побелевшими губами, не могли вернуть ей того, кто лежал сейчас на ротонде неподалеку. Арнаву казалось, что он тонет в этом океане скорби и слез, захлебывается горем сестры. Обложенное дровами тело Шьяма медленно разгоралось, заставляя лживую душу отделиться, а он испытывал лишь пугающее равнодушие, почти граничащее со злорадством. Тошнотворный запах плыл над землей. Голова кружилась, напоминая о случившемся много лет назад. Арнав гнал от себя мысли о родителях и готов был начать молиться, лишь бы прекратить эту пытку... Когда пламя почти угасло, Анджали окончательно отключилась. Подхватив сестру на руки, Арнав успокаивающе осадил женскую половину семьи Райзада, встревоженно бросившуюся к ним, и направился в машине. Бережно усадив Анджали на сидение, он благодарно кивнул последовавшей за ними Лаванье, взявшейся присмотреть за сестрой, а затем, тяжело навалившись на капот, с облегчением вздохнул, ощущая, как расслабляется напряженный узел, так долго выкручивающий нутро. Как бы то ни было, самое тяжелое наконец закончилось. А пепел... Пепел развеют без них. За хлопотами прошедших дней Арнав почти не вспоминал об отданном указании. Редкие всплески слабого беспокойного любопытства гасились заботой о сестре, чье состояние вызывало большую тревогу. Однако сейчас, спустя несколько часов после похорон, один звонок повернул время вспять. Арнав сжимал телефонную трубку, стараясь вникнуть в то, что услышал, а мысли о Кхуши вновь бились в мозгу. Он дорого бы дал, чтобы ее вообще не существовало. Но она была. Отравляла его существование, заставляя думать о ее судьбе и сожалеть о принятом решении. – Мистер Райзада? Арнав? Вы меня слушаете? – Да, Умеш. Простите. Вы можете повторить? – Вынесено решение о переводе мисс Гупта из камеры предварительного заключения при полицейском участке в камеру общего режима центральной тюрьмы, – терпеливо отозвалась трубка. – Тихар? – Арнав похолодел. Все его слова, брошенные Кхуши, меркли перед ужасом, вызываемым одним лишь названием этой тюрьмы - переполненной, огромной, перемалывающей тысячи и тысячи жизней в своих жерновах. – Когда? – внезапно севшим голосом спросил он. – Ее переводят сегодня. – Мы можем это остановить? – Нет. Судебная волокита требует времени, а адвокат, нанятый вашим братом, пустил все на самотек. Мы слишком поздно подключились к делу. Арнав, между нами говоря, дело выеденного яйца не стоит. Почему вы не позвонили мне раньше? Последний вопрос хлестнул раздражением, свел челюсти судорогой, путая мысли, но слух уже зацепился за сказанные секундами ранее слова, вычленяя необъяснимое. – Стоп. Умеш? – Да? – Нанятый – кем? – Вашим братом. Что за?.. Акаш?! Каким образом он оказался втянутым во все это? – Что-то не так? – Голос Умеша стал настороженным. Арнав почувствовал, как подобрался адвокат, будто почуяв добычу. Эта его способность – бульдожьей хваткой вцепиться в нечто подозрительное – была ему хорошо знакома, поскольку адвокатская контора Умеша Чандры давно сотрудничала с АР-Дизайн, а сам Чандра, несмотря на соблюдаемую обеими сторонами деловую дистанцию, стал Арнаву почти другом. Юридический отдел компании прекрасно справлялся с повседневной текучкой, в сложных же случаях подключался Умеш, которому Арнав полностью доверял. Можно было бы выбрать любую из именитых международных фирм, сумевших пробиться на переполненный рынок Индии, но в этом не было необходимости. Стоимость их услуг была непомерно высокой, а Умеш сумел собрать под одной крышей лучших представителей профессии, способных отстоять интересы клиентов в любой сфере. К тому же, в отличие от большинства своих коллег, он не мечтал перебраться в Англию, а стремился заработать имя в родной стране, что придавало стабильность их деловым отношениям. Очень кстати вернувшись из Малайзии, где удалось благополучно завершить судебную тяжбу с недобросовестными поставщиками АР-Дизайн, Чандра тут же получил новое дело. – Мистер Райзада?.. – Умеш прервал затянувшуюся паузу. – Все в порядке. – Мои люди приложат все усилия, чтобы ускорить процесс. Хотя перевод даже предпочтительнее в сложившихся обстоятельствах. Поверьте, лучше там, чем в участке. – Держите меня в курсе, – ответил Арнав, завершая разговор. – Акаш, нам нужно многое прояснить, – процедил он в пустоту, а затем, отшвырнув телефон, с грохотом рванул дверь на себя и стремительно вылетел из комнаты.

***

Кхуши смирно сидела в машине, двигающейся вдоль бесконечной грязно-розовой стены. Незнакомый высокий мужчина, почему-то оказавшийся ее адвокатом и едва перекинувшийся с ней парой фраз... Судья в мятой мантии и без парика... Все это казалось нехорошим, навязчивым сном. Кхуши давно уже с трудом понимала что происходит, но будущее больше ее не пугало. Оно вряд ли могло быть хуже настоящего, и перевод в новое место ничего не менял. Единственное, о чем она сожалела – это Малати. Они только расстались, а она уже скучала по ее бойкому языку, грубоватой неумелой поддержке и их разговорам, разгоняющим тоску долгих бесцельных часов ожидания. – Имя? – Род занятий? – Шрамы? – Хронические заболевания? Кхуши покорно отвечала на вопросы. Ждала окончания личного досмотра. Молчала, пока ее осматривала полная женщина-медик в форменном шальвар-камизе. Безропотно открывала рот. Поворачивалась по требованию, не стесняясь собственной наготы... Лишь раз за все время, проведенное здесь, знакомая паника рванулась снова – когда лязгнули входные железные ворота, словно подводя итог всему случившемуся. А затем Кхуши снова сковало безответным повиновением. Она начала привыкать к этому состоянию. Научилась подчиняться за дни, проведенные в участке, и теперь просто отстраненно терпела, став послушным винтиком, который система затягивала, все туже вгоняя в жесткие рамки. Женский корпус, куда определили Кхуши, показался ей на удивление мирным. Несколько приземистых зданий, окруженных тюремной стеной, разделяла широкая аллея. Вековые деревья разлапистыми ветвями нависали над небольшой тенистой поляной, полной людей. Между бараками группами и поодиночке сновали женщины. Гул голосов, смех, недовольные выкрики... Кхуши не верила своим глазам. На первый взгляд, все это так напоминало обыденную жизнь, что она впервые за последнее время воспряла духом. Воодушевленный настрой угас, когда ее подвели к одному из бараков. Решетчатые двери и окна переполненных тесных камер, выходившие прямо на улицу и в длинный сумрачный коридор, развеяли едва зародившееся в душе ощущение свободы. Сейчас двери были распахнуты, но сложная система запирания выглядела весьма красноречиво. Кхуши подвели к одному из помещений и втолкнули внутрь. С трудом сдерживая нежданно вернувшийся страх, она осторожно осмотрелась, отмечая рыжие пятна обвалившейся до кирпича штукатурки, два топчана и грубое одеяло, расстеленное прямо полу. Хозяйственный скарб и гора пестрых вещей завершали унылую картину. Почувствовав, как подгибаются ослабевшие ноги, Кхуши прислонилась к облупленной, шершавой стене. Дом, семья, веселые перепалки с сестрой дрожали в памяти призрачным миражом. Она вспоминала потерянные лица родных в ту единственную встречу, случившуюся в участке, слышала собственный срывающийся голос, тщетно пытавшийся их подбодрить, и горло сжимало безмолвным отчаянным криком. Слезы душили, прорывались судорожным рыданием. Не в силах больше сдерживать их, Кхуши всхлипнула, но тут же ошеломленно замерла, услышав детский голос: – Тетя, не плачь. Из кучи тряпья, сваленного в углу, ей улыбалась растрепанная маленькая девочка.

***

– Акаш, на пару слов, – чуть слышно прошипел Арнав, словно клещами вцепившись в локоть кузена. – Прямо сейчас? – Глаза Акаша удивленно округлились. Он растерянно оглянулся на Манораму, державшую в руках блюдо с поминальными рисовыми шариками. – Что случилось? – Не здесь, – сквозь зубы ответил Арнав и, не обращая внимания на подозрительный взгляд тети, потянул Акаша прочь из гостиной. – Ты ничего не хочешь мне сказать? – спросил он, наконец втолкнув брата в оранжерею. – О чем ты? – Об адвокате! Какого черта, Акаш?! – Брат... – Почему я узнаю об этом не от тебя? – Арнав! – Акаш поднял руки, пытаясь остановить взбесившегося кузена, но сделать это было так же сложно, как остановить тропический дождь, разводя тучи руками. – Зачем ты вообще влез туда, куда не следовало?! – Ты заткнешься или нет? Опешив от внезапно данного отпора, Арнав поперхнулся. – Что? – Дай мне сказать! – Говори. – Да, я нанял адвоката, потому что знаю – Кхуши не виновна. – Знаешь? – едко спросил Арнав. – Да, знаю. Уверен, ты тоже это знаешь. Я приходил к тебе. Пытался поговорить об этом, но ты не стал меня слушать. А я... – Акаш замялся. – Я не мог отказать ей... – Он осекся, поняв, что сболтнул лишнего, но было поздно. – Отказать кому? Кхуши? – Нет. Неважно. Просто знай, что я помогу им – с тобой или без тебя. – Кому «ей», Акаш? Кому, если не Кхуши? Гариме? Буа джи? – Арнав не желал отступать, но Акаш молчал. – Кому ты, черт возьми, пообещал свою помощь?! Внезапное озарение словно окатило ледяным душем. Не доверяя себе, Арнав отшатнулся от брата, как от прокаженного, и выдохнул: – Это Паяль, да? Ошибки быть не могло – смущение брата говорило само за себя. – Я люблю ее, брат.