На грани Невозможного

Темный коридор Хогвартса, ставший родным и знакомым после семи лет учебы, пляшущие тени на стенах, едва освещенных огненными факелами, недовольные возгласы и ворчание картин, разбуженных его ночной прогулкой – все это грело душу, напоминая о том, что есть вещи неизменные, не поддающиеся даже силе времени. Драко не спеша шёл вдоль высоких стен с прорезями арочных выходов и входов, он наслаждался возможностью совершать такие прогулки – ночью запрещалось ходить по коридорам лишь ученикам. Уснуть сегодня он так и не смог – слишком много мыслей, впечатлений, выводов, решений обрушилось на него за последние несколько часов. А хогвартского ночного спокойствия, тишины и мрака как раз очень недоставало. Он еще в детстве заметил, что ему принадлежит темное время суток – он видел, понимал и чувствовал в эти часы гораздо четче и точнее. Он менялся с наступлением сумерек, словно они были тем спасительным воздухом, который давал ему силы и надежды. Вот и сейчас он ощущал, как энергия жизни медленно протекает в его жилы после изнурительного дня и неожиданных тяжелых открытий. Тишина… Волшебная, истинная, правильная… В этой части замка не было картин, и сейчас казалось, будто сами стены – и те погрузились в глубокий сон, не нарушая священного безмолвия, разлившегося в извилистых коридорах. И вдруг его чуткий слух уловил едва слышный звук совсем неподалеку. Драко замер, стараясь определить, что это и откуда доносится. Через несколько секунд звук повторился. Он мог поклясться, что слышит всхлип из-за ближайшего поворота, который вел к кладовым и комнатам преподавателей. Не раздумывая, он устремился туда – скорее, не из желания помочь, а из интереса, кто же бродит ночами и нарушает его умиротворяющую тишину. Едва свернув из-за поворота, как почувствовал, что все его чувства взорвались разом, подталкивая его к человеку, который горько плакал, сидя на холодном каменном полу. Светлые длинные волосы, слегка поблескивающие золотистым сиянием от света факелом, худенькие плечи, необычный наряд, босые ноги и изящные туфельки, стоящие рядом. Он не видел лица, но именно эту девушку он мог бы узнать из миллионов, из миллиардов других, даже если бы все они приняли её облик под действием Оборотного зелья. И именно потому, что сейчас плакала она, а не кто-то другой, сердце вдруг полоснуло острым ножом, выпуская наружу всю боль и горечь. - Луна! Он упал на колени рядом с ней, обнимая за плечи и поворачивая к себе. Она убрала ладони, открывая удивленные огромные заплаканные глаза, синева которых побеждала даже мрак коридора. Даже сейчас, растрепанная, с покрасневшим от слез лицом, растерянная и робкая, она была невероятно красивой, волшебной, неземной. - Что случилось, Луна?! – он легонько встряхнул её за плечи. А потом он понял… Просто прочел ответ в её глазах, полных боли и горя. Делая необдуманные поступки он даже представить не мог, что именно в то мгновение делал невыносимо больно ей – его прекрасному ангелу, той, которая любила его больше жизни. Вдруг вспомнились слова Грейнджер о том, что главное его сокровище не потеряно, и ему удастся сберечь его. И именно сейчас самая главная ценность, смысл его жизни сидела напротив, убитая горем от его поступка. А он ведь – Мерлин, какой идиот! – ревновал её к Поттеру. Он не знал, что может сказать, подбирать правильные и вычурные фразы – нет! с ней он всегда был предельно честным! «Всегда ли?» - злобно зашипел внутренний голосок. Нет! Как раз именно с ней он поступал, как последний подонок! И сейчас, глядя на её полные слез родные, самые любимые глаза, он чувствовал, что не может сказать ни слова – все слова были бы ложью. Драко чуть вздрогнул, когда она вдруг коснулась его щеки и тихо произнесла: - Не надо. Прошу. Что-то влажное появилось под её ладонью, а теплая капелька все-таки упала на его руку. Теплая – а значит, внутри него еще осталось что-то человеческое, а не сплошные глыбы льда. Слезы должны быть живыми. - Не надо, Драко, - повторила она, улыбнувшись как-то по-особенному, по-своему, одними уголками губ. – Это ведь мне просто приснилось, да? Он не мог ответить – это тоже было бы ложью, и лишь смотрел на неё, чувствуя, как по щекам медленно текут слезы-одиночки, такие, как и он сам. - Мне приснилось, - это уже не было вопросом, а звучало, как однозначное утверждение. Он не дала ему возможности согласиться или возразить (хотя последнее он бы никогда не сделал), поддавшись порыву наконец обнять его. Солнечный вихрь, взорвавшийся посреди мрака и укутавший его теплом и любовью – он хотел тонуть в сладком аромате её волос и кожи. Она была его миром, его ангелом – возможно, именно поэтому им было порой так сложно. Он ведь наверняка был крайне далек от божества. Но именно с ней, только с ней он по-настоящему жил. Только с ней он не просто был самим собой - он обретал себя. Ведь лишь она могла совершать невозможное – превращать льды его сердца в вечное, живое, пламенное солнце… *** Мягкие лучи рассвета ворвались в комнату вместе с назойливым стуком в окно. Драко с ощутимым усилием открыл глаза и обернулся на звук. Там, на подоконнике поочередно стучали по стеклу два пернатых гостя – их домашний филин и серенькая школьная сова. Тяжело поднявшись с кровати («Наверное, не стоило вообще засыпать») и подошел к окну, взмахом руки отворяя его и впуская крылатых почтальонов. Наскоро отвязав от лап сов записку и письмо, Драко угостил каждую печеньем и принялся за изучение посланий. Записка была от Грейнджер – её аккуратным почерком было тщательно выведено («Интересно, она только мне так старательно пишет, или это универсальная привычка?»), что через час они собираются в Выручай-комнате для обсуждения всего случившегося и выяснения плана действий. Драко устало взъерошил волосы – в этом была вся Грейнджер – не даст никому отдохнуть, пока не выяснит всё обо всём. Впрочем, сейчас эта черта её характера была очень даже кстати. Он отложил записку, принявшись распечатывать письмо. Даже если бы на конверте не было адреса и подписи, он безошибочно отгадал бы, кто отправитель. От пергамента исходил тонкий цветочный аромат – что-то среднее между розой и фиалкой – это были любимые духи Нарциссы. Но само письмо вызвало легкое недоумение. Мать писала, что очень переживала о внезапном нападении на Хогвартс, радовалась, что с Драко все в порядке, а также напоминала о своей просьбе написать по поводу самочувствия профессора Снейпа, который почему-то ей не написал ни одного письма с момента сражения. Драко обескуражено мотнул головой, вновь пробегая взглядом по ровным строчкам, рассчитывая, что попросту что-то не так понял. Но нет – Нарцисса просила написать ему о том, относительно чего он только недавно отправил письмо с их семейным филином. . Птица была надежной, и все письма доставлялись вовремя и в срок – так почему же его письмо Нарцисса так и не прочла?.. Перегруженное сознание после бессонной ночи так и не хотело выдавать ответы на необходимые вопросы. Драко с досадой отложил письмо, с укором посмотрев на черного почтальона, который не стал улетать вслед за школьной совой, а терпеливо дожидался ответа хозяина. Холодный душ освежил голову, принеся облегчение и бодрость. Несмотря на недоразумения с письмом и сон в пару часов, его хорошему настроению ничто не могло помешать. Драко и сам не заметил, как слегка тронувшая губы легкая улыбка не сходила с лица при воспоминании о ночной встрече с Луной. Ведь, по сути, не было ничего необыкновенного – встреча, взаимопонимание без слов, как бывало у них не раз, неспешная прогулка по ночному замку, пока он провожал её к гостиной Когтеврана, её улыбка и два слова: «До завтра», которые вдохновляли лучше любого энергетического зелья или заклинания, а потом их единый отчаянный рывок навстречу друг другу и поцелуй, который стер напрочь все недоразумения и размолвки. Она сама была необыкновенной – настолько, что уже провожая её взглядом за закрывающейся дверью гостиной, он уже болезненно скучал по ней, словно расставаясь не до утра, а на целую вечность. Впрочем, минута без нее была для него вечностью. Быстро одевшись и подготовившись ко встрече, под нетерпеливым взглядом черного филина он наконец сел за письменный стол, чтобы приступить к написанию ответного письма матери. Он уже написал первую строку на ровном белом листе пергамента, как вдруг остановился и решил проверить только что посетившую его недобрую догадку. Привычным взмахом ладони Драко подозвал филина, и тот, секунду помедлив, слетел с края книжного шкафа к углу стола. Уже во время этого краткого полета стало заметно, что птица летит с видимым усилием, а левое крыло почти не разгибается. Драко встревожено осмотрел филина, придя к неутешительным выводам – крыло действительно было незначительно повреждено, и пернатому питомцу очень повезло, что лететь сюда пришлось по ясной погоде, без ветра и осадков. Все это означало, что наихудшие догадки подтвердились. А значит, писать обо всем следовало совсем иначе. Через полчаса готовое письмо уже лежало на столе, позволяя последним стокам, влажным от чернил, высохнуть под лучами утреннего солнца. Драко отпустил филина, не желая и без того раненую птицу подвергать возможной опасности, и позвонил в специальный колокольчик, вызывая школьную сову. Серая большая неясыть через минуту, словно неподвижная статуэтка, восседала на его подоконнике. Драко уже хотел было свернуть письмо и запечатать в конверт, но решил еще раз перечитать его, все должно быть просчитано до мелочей. «Дорогая мама! У нас все в порядке. Живы-здоровы. Утруждать долгими рассказами тебя и всех прочих не буду. Над окклюменцией я продолжаю работу, вот только её знаток сейчас заболел (а может, просто прикидывается больным). В общем, не скучай, заглядывай иногда в библиотеку, почитывай книги из третьей секции. Помнишь я называл их скучными? Каюсь – и в них можно найти что-то интересное. Буду ждать твоих писем. Только иногда с ответами сложности – совы обленились совсем – такому древнему и чистокровному роду, как наш, трудно найти надежных посланников. Крепко обнимаю тебя и очень люблю. Твой сын, Драко.» Он сложил пергамент вдвое, складывая в плотный конверт с семейным гербом, всё еще обдумывая написанное. Все правильно – Нарцисса должна догадаться, что не «все в порядке» по странному тону письма, упоминанием об окклюменции, которой он с детства обучался у Снейпа, третьей секции в их библиотеке, где находились данные о мракоборцах, а также о магических больницах. Высокомерное упоминание о совах должно было послужить своеобразным сигналом о том, что письма читаются, и в то же время увести от подозрений этого самого «читателя» - мало ли замашек у волшебников-аристократов. Искренне надеясь, что его замысел удастся, и письмо все-таки придет к месту назначения, Драко аккуратно привязал конверт темно-коричневой лентой к когтистой лапе совы, которая, вежливо ухнув, тут же взмыла в небо, исчезая вдали. Быстро глянув на часы, которые еще пять минут назад показывали время назначенной встречи, он торопливо вынул из кармана куртки найденный золотой медальон и поспешил к выходу из комнаты. Сегодня он передаст им еще одну весть – открытие относительно писем. А значит – вопросов становится все больше и больше…