Фиалка

      В здравости рассудка Сугуру раньше не сомневался, но после откровений о событиях шестилетней давности здравый рассудок настиг самый натуральный ступор. Понимание, что должен делать — хвататься за оружие или за грудки Мадоки, пришло не скоро.       На закономерный вопрос: какого хрена ты несёшь? Мадока поведал занятную историю тех времён, когда будущие главы клана топтали кривые дорожки в поисках Лиса. В то же время Кано-сама топтал футоны в поисках плодородной почвы, топтал усердно и с пониманием дела, что в итоге привело голову мальчишки в мешок, а родной сын о братике узнал вот так — из устного некролога. Мадока — случайный свидетель, который, по идее, долго бы не прожил — повезло, что не поймали. И, пока, будучи в расцвете бурного отрочества отходил от шока и возбуждения единственным доступным способом, папеньку неистово объезжали не обременённые моралью девицы. Доказательств, что башка — сын и наследник Кано никаких, одни выводы, и блядки его остались бы блядками, если бы в истории не засветились Ву и Зоё.       Сугуру отправил Мадоку в дозор на дальнюю границу, а сам остался наедине с мыслями. Битый час он пытался вывернуть извилины и сообразить, какую деталь к какому концу стоит приставлять. Головоломка оказалась сильнее.       С другой стороны рассказ может быть ловушкой. Сугуру ни на миг не забывает, что живёт среди шиноби, мало того — Учих. Глава отсутствует, под рукой Ву пасутся отставники, скорее всего те, кто против полукровок, в довесок — блядский Ашина. Но зачем же так сложно — захват власти всегда насилие. Девчонок перережут пока спят, Рихей не боец, а Сугуру задавят просто массой. Возвращаться Таджиме будет не куда. Во внутриклановые разборки союзники не полезут, не настолько сильны узы. У тех же Узумаки — переворот у Учих спровоцирует смену власти, возможно с привлечением Сенджу; Хагоромо избавятся от Удо, выйдут из союза. Врагам без разницы под чьим главенством резать Учих. Вот и получается: Учихи за союзников встрянут в любой конфликт, а за Учих — никто.       Нерадостную картину рисуют и настроения в клане, помноженные на вопросы о праве Тарои наследовать. Переходить границы брат не велел, только не уточнил как быть, если старейшины перейдут их первыми. Молчание — знак согласия на кровавую свистопляску, решил Сугуру, и чтобы не наломать дров, придумал пойти к Уруми.       Перед уходом Сугуру растолкал Вакамэ и наказал защищать сестёр. Блеснувший было страх мгновенно погас, когда он вложил в маленькую ручку кайкен. Вакамэ прекрасно понимает, о чём речь. Их не учат мастерству куноичи, но защищать дом и честь святая обязанность каждой девочки. Рихея беспокоить Сугуру не стал — как единственное звено между им и советом, сын должен оставаться в неведении, по крайней мере пока.       Свиток с головой уютно пригрелся в рукаве. Прогуливаясь по ночному селению в сторону дома Уруми, он не боялся быть замеченным. Ни для кого не секрет — они любовники. Самое важное это не секрет для Амеи. Обеспеченная радостью материнства, она только и рада, что муж от неё на время отстал.       Уруми ждала. Втащила внутрь, пихнула в сторону окна. Сугуру присел на скрученный роллом футон у стены, опёрся лопатками о балку и безучастно наблюдал как сквозь приоткрытые сёдзи она внимательно наблюдает за улицей. На пояснице матово оскалился потёртым лаком ниндзя-то, который служил ей боевым товарищем до стычки с Токаи. Плохой знак.       — Уру-чан…       — Масааки-сенсей сегодня срочно покинул селение с письмом для главы Хагоромо, а Окио-сенсей почувствовал себя дурно. Ко мне обратилась его внучка. Окио пытались отравить, но петух, которого он — опять — завёл опрокинул половину чашки. А в подвале Ву горит свет, — не сводя внимания с улицы отрапортовала Уруми. — Там собрание, о котором, полагаю, ты не знаешь.       Сугуру оценивающе вывернул губу. Он, конечно, помнит, что Уруми ученица Шинго, а ирьёнинские навыки удобное прикрытие знать всё обо всех, но считал, что стезя оставлена после похода за Лисом.       — Откуда знаешь ты…?       Уруми, наконец, захлопнула сёдзи и блестящими от предвкушения глазами посмотрела на него.       — Талга подметал пол.       Не раздеваясь, она уселась сверху, прижалась к его лицу уцелевшей грудью. Сугуру ближе притянул её бёдра.       — Что происходит?       Слушая глухое биение сердца под рёбрами, Сугуру помедлил отвечать. Вес и стоимость деталей отрезанной детской головы для Уруми может оказаться фатальной. Рана помешательства не затягивается, а мёртвое тело ребёнка играючи пошатнёт стабильность разума, но выбора-то нет. Приближённых к Таджиме людей всё меньше и меньше.       — Не знаю, но кончится плохо.       Уруми медленно отпрянула, вытянулась на руках и пристально вгляделась в глаза растянувшимися на всю радужку томое. Она страшна в своей опасности, страшна тем блеском, что встретил у порога. Её ненависть к Учихам охотно переплюнет ненависть к Сенджу. Иногда ему кажется не правь Таджима в её голове господином одной безлунной ночью она перерезала бы половину клана, прежде чем споткнулась о свой труп. Когда случится бунт она первой станет кромсать глотки, чего надо бы избежать. Но если старейшины решились — сегодня — лучшего соратника не придумать.       На улице скрипнула ветка. Уруми мгновенно схватилась за рукоять, но рука Сугуру не позволила клинку покинуть ножны. На возможных шпионов он наткнулся ещё в саду брата, там и уложил ловить цветные сны — на всякий случай.       Сугуру приложил палец к губам, шаринганом выглянул в окно.       — Мадока! — уличил он. — Я отправил тебя в дозор!       — Да, простите, — послышалось из ближайших кустов. — Я совершу сеппуку, но… потом, когда всё закончится. Я не могу оставить вас. И буду сражаться до конца. Дайте шанс доказать свою верность!       — Блять… — Сугуру растёр рукой лицо, погасил шаринган. — Сеппуку делают самураи! А ты — шиноби! Так что мы просто забьём тебя камнями.       Мадока замялся с ответом, затем обречённо произнёс:       — Хай, я буду готов.       — Ты кретин что ли? — высунулась в окно Уруми. — Я могла тебя убить!       — Не соглашусь, Уруми-сан, — зашуршали кусты. — У меня хорошая реакция.       — Ты слыхал! Он не согласен!       Сугуру обречённо распрощался с идеей заняться сексом, перед тем как весело прикончить пару старейшин и погибнуть самому.       Мадока виноватым кошаком влез в окно, не поднимая головы, уселся в сейдза напротив футона и уткнулся лбом в доски за неимением татами, которые вылетели из дома на сэцубун, да так и не вернулись.       Уруми фыркнула, придирчиво осматривая согнутую в поклоне спину. Мадока готов служить, готов лечь за клан, но подвох есть всегда. В его верность Сугуру не вникал и насчёт закладок не допытывался — Таджима наспех собирал группу в Этого, самых, так сказать, адекватных, там не было разницы кого и сколько уложат асигару. Особого доверия к Мадоке оставшиеся от прежнего отряда старички не испытывают, но заговор в клане — отличная проверка на вшивость, и чем больше союзников, тем лучше.       — Сугуру-сама, Уруми-сан, прошу поверьте мне. Всё, что я хочу — служить клану.       — Выслушаем его?       Уруми с подозрением обошла Мадоку. Тонкая бровь изящно изогнулась вопросом:       — А он полезный?       Сугуру поковырялся языком в зубах.       — Утром он принёс мне голову.       — Надеюсь Сенджу Буцумы?       — Моего брата.       Уруми резко отшатнулась, настороженно переводя глаза с одного на другого.       — Какого брата?!       — Младшего.       Сугуру выудил свиток, сложил печать и комнату заполнил сладковатый запах свежескошенной травы. Голова ещё не начала разлагаться и смердить, а от нетипичного запаха холодок пересчитал позвонки. Уруми даже не поморщилась. Она присела на корточки, внимательно разглядывая маленькое детское лицо. Учитывая её пристрастия, голова запросто станет очередным трофеем на ряду с ушами, пальцами и сиськой.       Мадока незаметно сглотнул, глазами поплыл на своеобразный алтарь среди сушёных пучков трав — чего-чего, но вряд ли он задумывался что у ирьёнина могут храниться запасные части тел. Насчёт коллекции Сугуру с ним солидарен. Редко, что может вызвать у шиноби рвотный рефлекс, коллекция Уруми справляется на ура. Её дом не оставляет равнодушных. Свинарник, разбросанные по немногочисленной мебели вещи, сухие травы, сомнительные настойки на полу. Маленький стол завален исписанными свитками. Года не щадят её, она не щадит медицину и занимается разработками техник с тем же пылким новаторским рвением. Мадока с Уруми не знаком, а с её домом подавно и открытие в виде красиво выложенных остатков её врагов его чутка озадачило. Особенно засмотрелся он на частицу Токаи — сиська — не то, к чему с годами можно привыкнуть, но как же не засмотреться: прошло столько лет, а она по-прежнему живенькая с заманчивым розовым соском — мечта некрофила.       — Что скажешь?       Уруми зачарованно погладила окровавленные волосы, оттянула нижнее веко и осмотрела затянутый первой мутью наполовину развёрнутый шаринган.       — Определённо — Учиха. Но какой-то… не весь. Черты лица не наши. Я сказала бы — южанин, м-м-м, из Чая или Медведей. Полукровок с шаринганом.       — Мадока говорит, что пока мы носились за лисом, преподобный Кано-то-сама заделал какой-то шлюхе ребёнка.       Мадока подтвердил кивком.       — Это многое объясняет, — она глянула на Сугуру скорее по привычке чем из надобности и снова вернулась к голове. — Но-о… зачем?       Осмысленность, наконец, проморгалась в её глазах. Томое свернулись в привычный зрачок.       — Ты ему веришь?       — Я не знаю чему верить, — Сугуру смерил Мадоку взглядом, — Ву приказал втихаря обыскать мой дом и дом Таджимы, и принести башку. Наверное хочет подражать тебе.       Уруми скривилась такому очевидному намёку на мёртвую сиську, но придираться не стала.       — Не вижу смысла в действиях Кано-сама. Полукровок же перебили по его приказу.       В лице поселилась тень недоумения. Растерянной Уруми Сугуру видел примерно никогда. Будучи куноичи она слыла серьёзной, целеустремлённой, после стала первой сукой на селе. Нет в этом списке понятия — растерянность, но Уруми демонстрирует, да так по-детски неловко, что Сугуру хочется её обнимать и тискать, однако ножны на пояснице пресекают необдуманные решения.       — Серьёзно? — иронично усмехнулся Сугуру. — Да никто не видит, однако Ву запереживал.       — По возрасту мальчишка, свидетелем чьего зачатия я волею судеб оказался, подходит, — напомнил о себе Мадока. — Я предположил, что это полукровка Кано-сама. Быть может, я сделал неверные выводы, но я знаю, то, что знаю. Рано или поздно правда всплыла бы и я решил, что это именно этот момент. Ву-сама опасается, что Таджима-сама узнает о нём. Старейшины планировали скрыть его существование, но не знают, что теперь их секрет известен вам.       — Кано-сама зачал… м-да… — Сугуру хруснул костяшками. — В его-то возрасте.       — Возраст не помеха, — Уруми выпрямилась и сложила руки на пояснице. Широкий охотничий пояс натянул одежду, ткань провисла и отсутствие одной груди для Мадоки стало откровением. Для него этой ночью, вообще, много откровений.       — Кто его убил?       Сугуру кивком переадресовал вопрос Мадоке.       Мадока выпрямился.       — Сенджу Кангай, я видел лично. Девчонка пыталась забрать голову, но Тайга опередил.       Уруми зафиксировала удивлённые брови на лбу, не моргая вперилась в Мадоку. Мадока чуть сдвинулся от её интереса.       — В тот день мы приближались к степям, когда услышали крики. Я, Тайга и ещё четверо отправились проверить. Навстречу выскочил пацан с шаринганом, за ним девчонка Сенджу. Она пыталась его контролировать, возможно гендзюцу. Сенджу хотели захватить наше додзюцу и мы вступили в бой.       — А зачем Кангай его убил?       — Интригует да? — согласился Сугуру. — Особенно участие Сенджу. И каким боком тут наши ебучие старейшины?       — Ву знает о шарингане?       — Я не докладывал. А тех, кто были со мной в селении нет.       Сугуру вздохнул.       — Не гарантия, что не доложили.       — Что всё это значит? — в непонимании распахнула руки Уруми. — Если старейшины не знали о шарингане, значит кто-то продал наше додзюцу Сенджу, а если знали и скрывали от Таджимы-тайчо, то чего добивались? Растили полукровку на убой, чтобы подарить врагам? Сговор с Сенджу против тайчо?       Сугуру перекатился затылком по балке, глянул в окно и пожал плечом.       — Давай перебьём их по одному.       — И что тогда? — Сугуру задрал голову, чтобы лучше видеть лицо Уруми. — Убийством старейшин дело не кончится. Кроме того — нас мало.       — Ты, я. Мадока. Талга.       — Талга? Кинешь его как мясо на угли?       — Он талантливый, — огрызнулась Уруми. — Сможет убрать половину…       — Половину кого? Поимённо заговорщиков мы не знаем, а вырезать клан за ночь, сил не хватит.       — Смотря, что принять.       — И невинных тоже? Тех, кто предан Таджиме.       Уруми звучно цокнула, ноздри надулись.       — Если голова так важна, чего старейшины ждут?       — Наследников.       Наследники. Просто дети. Удивительно, что их не перебили раньше. Взять заложников, растить как заложников, править от их имени — повисло в воздухе не озвученной истиной. А Таджиму — казнить. Причин у старейшин на любой вкус. Старший наследует Учиха, младший — Хагоромо. Так сложилось — сыновья Хкё не оставили преемников, а дочь, волею Ками, подарила обоим кланам будущих глав. Мальчишки будут жить пока жив Удо, да и Могура не спустит старейшинам смерть племянников, тогда войны с Хагоромо не избежать. Их мало, но у них дотон и луки.       — Хагоромо осторожны, если нас убьют, — рассудил Сугуру, — они пацанов не отдадут. Начнётся бойня, а там присоединятся Узумаки, Инузука…       — И Сенджу, — вздохнула Уруми. — В любом случае мы расходный материал.       — Я согласен с Сугуру-сама, — проник в разговор Мадока. — Слишком мало информации. Всё, что сейчас можно сделать — следить.       За неимением, слежка — самый простой и действенный вариант. Сугуру уверен — к каждому из них приставлен персональный соглядатай. Кроме, может, тех, кто не возведён в ранг угрозы. Старейшины ведут борьбу за информацию, а среди шиноби решающее — кто кого обскачет. Нужен такой шпион, который не отбрасывает тени, не вызывает опасений и повсюду свой. Никого лучше на этом поприще Сугуру не знает. У старейшин в нём нет интереса, как считали и так считают его никчёмным, и вряд ли захотели бы перевербовать, хотя попытки были. Да, он покинул их группу с дозволения Таджимы, но сбежал, как последняя крыса. Так же таинственно покинул и внешнюю разведку, накрепко вписав своё имя в список ненадёжных шиноби. С тех самых и по сей день в подробностях известен каждый его шаг. Ему не сбежать, не скрыться, а любой опрометчивый поступок приведёт к жёсткой скоропостижной. Таджима играет им как мышью, и Сугуру мало интересовало зачем. И вот — просветление. Очередное подтверждение — всегда верить брату.       Кроме прочего, никто не отменял рядовому Учихе обязанность служить клану.       — Мадока.       — Хай!       — Найди мне Учиху Исойо.       — Он же дозорный.       — Ага. Дозорный. Как хер позорный. Найди и притащи, главное — живым. Сделать надо так, чтобы никто об этом не узнал. Ник-то, Мадока. Возможно даже сам Исойо.       На лице Мадоки нарисовалось удивление и немой вопрос — что значит Исойо не подчинится приказу?       — Слушаюсь, — вместо вопросов ответил Мадока.       Все трое уставились на несчастную голову. Ответов больше тех, что есть, она не даст. Разве что Таджима сумеет разговорить.       — Спрячь её, Уруми, так, что бы я не нашёл. И помните, главное — верить друг другу.       Делать вид, что ничего не произошло не позволил бравый шаг старейшины по дороге. Едва солнце продрало первый луч, Сугуру издали разглядел фигуру безошибочно направляющуюся к его дому. Ву всем видом вещает о доброте намерений. Какой заговор? Нет-нет, всё — надумки. Надумки да, ровно до куная в почку.       — Не спится? Старейшина?       — Доброго вам утра, Сугуру-доно.       — У-гу.       Ву сбавил шаг у ворот и подошёл неспеша, пряча, как от холода, руки в рукавах. Старость, даже без прослойки доспеха под простой домашней одеждой, всегда может преподнести неожиданный сюрприз в виде оружия.       — Душно, — выдавил улыбку Ву. — Окио пророчит скорый дождь.       Пустословить он мастер, известный забалтыватель и прощупыватель почвы. Можно подумать, Сугуру считают идиотом всего целиком, а не только головой. За домом наблюдают, но без скопления шиноби поблизости.       — К делу старейшина, — вздохнул Сугуру. — Вы не гуляете возле моего дома, если не решили доебаться.       — Верно, — снисходительно согласился Ву. — Вчера я взял на себя обязанность провести малый совет, ведь вам было не до него.       Времени даром он не терял. В малый совет входят пятеро самый борзых стариков, помимо самого Ву и Зоё — Тэцуэй, отвечающий за продовольственные запасы, оружейник Мамору и Кичимай — злостный казначей, у кого зимой снега не допросишься. Они вполне могут править кланом без особого вреда. Сугуру считает, что должности следует объединить и сократить количество старейшин тоже без особого вреда.       — Хм-м, — сыто ухмыльнулся Сугуру. — У Кичимая-доно палец сросся?       Ву искривился в ответном ехидстве.       — Нет, но ему лучше.       — Не надо быть жмотом, несмотря на имя. Что за повод заставил вас тереться на совете вместо сна, старейшина? Моя несчастная дочь?       — Судьбой Нараэ-чан вы распорядились лично, без советов, — смело огрызнулся Ву. — Мы решали оставшиеся вопросы.       — М-м, — Сугуру окинул взглядом ближайшие кусты. — Нападение Сенджу на Учиха-сейдзин?       — Отчасти, — плоско улыбнулся Ву.       — Тогда что, блять, вы решали всю ночь?       Намёк старейшина уловил — о совете временному главе доложили заранее, и по выражению лица Сугуру понял, что старик утечки не ожидал. Принятые меры безопасности свелись к нолю метлой, забавно. В сжатых тонких губах Ву проскользнуло понимание — ёрзать языком вокруг вопроса толку мало.       — Нам необходимо изучить трофей.       — Трофей?       — Голова, мы знаем, что она у вас. Дайте её нам. Зоё-сан и Нока-сан выяснят, что это был за ребёнок, подготовят подробный доклад с пояснениями и выводами.       — И сдалась же вам эта голова, — сощурился Сугуру. — Сенджу рубят наших детей десятками и что-то малый, блять, совет ими не интересуется. Что вы хотите найти?       Ву снисходительно вздохнул, улыбнулся отечески, словно беседует с несмышлёнышем.       — Улики, — терпеливо объяснил он. — Мадока что-то скрывает. Его надо допросить, но вы его куда-то отправили.       — Не твоё дело.       — Вы не думали, Сугуру-доно, для чего он вступил в бой с Сенджу, хотя необходимости не было? Что за голову принёс, и почему скрыл детали от совета? В наше время при отсутствии главы клана любое движение может привести к беде.       Сугуру почувствовал тревожный душок. Удавка на горле Мадоки неожиданно стягивается. Неужели старейшины вспомнили кто подносил им саке, пока почивший глава клана от души размножался. А после Мадока нарушил приказ Ву, и отнёс улику Сугуру. Допрос, надо полагать, ждёт не словесный. Прибегнут к методам панисш Морино. Группа дознания Учихи Мезео кошмарит всё селение. Мимо их носа не проходят даже незначительные проколы в заданиях. В своё время Мезео дерзил соперничеством Таджиме, но после неудачного дознания несколько месяцев паралича охолонули его пыл. Ирьёнины пророчили родителям пышные похороны, однако конкуренция с лучшим сделала своё. Много лет Мезео имеет исключительно устрашающий видок перекошенной направо рожей.       — О чём это ты?       — Зоё-сан хочет исключить ловушку, которая может привести к гибели Таджимы-сама.       Ох — восхитился Сугуру — прям мёд льётся в уши. Особо хороша та часть, в которой старейшины беспокоятся о добром здравии главы клана. Был бы сладкоежкой заслушался бы. Если новый курёнок Окио будет петь хоть в половину так же, как Ву, он накажет мелкому пиздюку и пальцем не трогать животину.       — Вас заметили в гостя у Уруми-сан, — Ву выжидающе посмотрел на Сугуру. Под веками запылали черти, когда он получил реакцию на провокацию. — Вы, верно, изучали трофей?       — Нет, не изучал. Я, видите ли, не имею к этому способностей, а она — желания.       — Вы не доверяете совету, — укорил Ву. — Совет вам не враг, мы хотим выжать как можно больше сведений и сохранить улики.       — Таджима-сама в помощь, — не отступил Сугуру. — Или у вас есть причины изучить голову раньше, чем этим займётся он? Вместе вы быстрее выясните, зачем она понадобилась Сенджу.       Ву поджал морщинистые губы в кулёк странно напоминающий куриное гузно.       — Да, это удивительно, — наигранно озадачился Ву. — К чему же Сенджу голова Учихи?       Так открыто заявлять то, что тщательно скрывалось нужно уверенно знать предмет спора. Сдали — подумал Сугуру. Интересно кто бы. Один из группы Мадоки или сам Мадока, и петля затягивается совсем не на его горле. Ву умело извлекает информацию, но Сугуру вовремя напялил маску непробиваемого идиота.       — Почему вы уверены, что мальчишка был Учихой?       — По той же причине, по которой вы сочли его Учихой. Шаринган.       — А он был? Пиздюку года четыре, какой шаринган?       — В перспективе.       — В отрезанной башке перспективы не больше, чем в сраке Сарутоби, — напористо ответил Сугуру. — Но меня удивляет ваша уверенность. Разве в селении пропал ребёнок? Н-нет. А может… народился полукровка?       Ву втянул носом воздух чуть поднимая подбородок и принял тот самый, хорошего не обещающий, хищный вид, когда в спорах со старейшинами Таджима вскрывает вены собственной выдержке.       Сугуру мысленно проверил подсумок с оружием. Если нападут, Вакамэ долго ждать не будет, как и он сам. Проще развязать войну с Хагоромо, чем идти на поводу.       — Совет полагает, что в этом есть доля правды, — внезапно согласился Ву.       — Тогда вы выясните кто его заделал, да?       — Да, — неожиданно легко согласился Ву, — дайте нам голову.       — Я рассмотрю ваше предложение.       Ву неопределённо пожал худыми плечами, откланялся и неспешно пошёл к своему дому. Сугуру мысленно желал ему гладкой дороги подальше от дел клан, но Ву вдруг остановился, будто забыл нечто важное, развернулся полубоком и с едкой улыбкой спросил:       — Вы планируете ответить Сенджу за смерть Учихи? Или тоже будете ждать разрешения Таджимы-сама?       Сугуру сжал челюсти.       — Как подобает в таких ситуациях.       — Одобряю, — не замедлил медово улыбнуться старейшина. — И пока вы занимаетесь Сенджу, ваши дочери…       — Не стоит, — грубо пресёк Сугуру любезность, — они самостоятельные.       Ву считал угрозу блестяще, ещё блестящей он осознал, что попал в точку. Сугуру внутренне закипел. Таджима виртуозно общается со старейшинами, Сугуру бьёт рыла — это его стезя, профессиональное закалывание словами — не про него.       Ву развернулся и так же неспешно продолжил путь. Пройдя несколько шагов, он снова обернулся:       — Сугуру-доно, — бесстрашие в прямом взгляде, без явной угрозы, но со стойким намёком, Сугуру до коликов не понравилось. — Рихей-кун, я думаю, задержится у Кичимая-доно. Не ждите его сегодня. И завтра, скорее всего, тоже. У них о-очень много дел.       — Сука, — процедил Сугуру.       Рихей рано утром убегает на учебу, а Ву просто тянул время. Его обвели вокруг пальца и подсадили на крюк как мальчишку. Ничерта совет не боится, и дело не в отрезанной голове. Ву решил, что Сугуру слишком туп, чтобы распознать оттенки событий, и в этом, биджуу дери, он прав. Старейшины уверены, что дадут Таджиме отпор, и Сугуру, наконец, осознал отведённую ему роль.       Игра началась.

***

      — Тогда верните нам наше дитя!       Верезжа, старейшина Казума обвинительно ткнул костлявым пальцем в оппонента.       — Вы хотите компенсацию, мы хотим доказательств!       Малый совет вовлечённых в вакхканалию старейшин, во главе с Чинацу, дружно загудел.       Буцума вздохнул. День не начался, он уже вымотался, а впереди биджева куча дел.       Спозаранку прилетела негодующая депеша, да не просто бумажкой и целым послом. Вернее брызжущем слюной представителем казначейства цветущего дома Китохама.       О-о, Китохама.       Чинацу выбирала не абы кого, а из лучших. Интересы дотянулись и до Лаванды, где в шелках и почёте отыскалась породистая девушка, с впечатляющей родословной. Чтобы обычному борделю называться — домом — нужно иметь как минимум двух таю. Дом Китохама владеет тремя, одну из которых, самую молодую, сочли годной. Переговоры велись долгие шесть месяцев, в основном из-за стоимости и деталей. Дом Китохама получил внушительную сумму за услуги, и затребовал столько же после рождения здорового наследника. Мнение будущего отца, как полагается — не учитывалось. По возращении Буцумы в селение, раненного, истощенного, на радость Чинацу обессиленного до невозможности сопротивляться, пришла пора гостьи нанести визит.       И вот она мертва.       Казначей Китохама требует компенсацию за таю, с трупа которой казну не пополнить, а Сенджу — за нерождённого наследника. Сенджу Казума такой же представитель казначейства как и Китохама, и за копейку задушит любого. Он изрядно потратился на женские капризы, чтобы сейчас терпеть обвинения, не получив с затрат выгоды. Буцума не перебивает, вдруг сумотрясы поубивают друг друга и дело закончится мирной нотой.       — Ваше гнилое семя убило наипрекраснейшую женщину Лаванды! Вы обязаны возместить стоимость её услуг за пять лет!       — Ваша наипрекраснейшая не сумела выносить наследника! — завизжал Казума. — Кто возместит потерянные годы воспитания?! Платите моральный ущерб и издержки за невыполнение договора!       — Как вы смеете оскорблять память достопочтимой Оконо-таю!       Буцума точно знает, что врёт казначей, как сивый мерин, потому что саботировал собственное отцовство.       Оконо-таю посетила селение в начале марта вместе с последним снегом. Буцума на удивление, очаровался ею. Она стала первой после долгого воздержания кто напомнил, что он — мужчина. Мягкая, обходительная, упругая лоза изящно вплелась в его жизнь. Распустила нежные листья в измученных трудностями скалах. Она искусно подмечала тонкости положения в клане. Разделяла тревоги о больной супруги, ни разу не задав вопроса о поисках. Она умела вести содержательную беседу ни о чём или рассказывать о конкурсах поэзии при дворах Лаванды, Огня и Мёда. О прозе Кимари-хан и искусстве вышивки Мей-о. О картинах уки-э, росписи, музицировании, о том, как приятно услышать сдавленный стон, переплетённый со струнами сямисена. Он ловил себя на удовольствии обсуждать спорный момент поставки чая для двора Огня. В ней подкупало всё: непринуждённость общения, опытность в дворцовых делах, прикосновения и головокружительный секс. Вместо недели она пробыла с ним — три.       Буцума всерьёз задумывался стать ей данна. И, быть может однажды, родить сына. Старейшины говорили — если бы Суйрен исчезла, отпустила мысли о ней, растаяла, как таят снежинки на ресницах, он остался бы с Оконо. Жгучая страсть, калящая камень, вихрь похоти и желаний. Каждая ночь с этой женщиной превращала рутину в наслаждение, обязанность в блаженство, секс в эйфорию, но закрывая глаза, чарующий серебром взгляд напоминал, что он — женат.       Это был первый отрезвляющий звоночек. В один момент Буцума подумал, что Оконо удастся подвинуть Суйрен. Всё его существо яростно взбунтовалось, а звоночек превратился в набат.       Оконо была восхитительна, но не хватало в ней родного. Не хватало — Белого. Чистого, настоящего. Уставший и расслабленный он ловил себя на непреодолимой тяге к Суйрен, и лишь нежелание оскорбить оставляло в его постели чужой женщины. Оконо ждала того, что он не мог дать — взаимности. Взглядами, отстранёнными вопросами, желанием быть рядом. И вскоре в этом желании нашлось хитро скрытое жало манипулятора с налётом пряной корысти. За нежностью лаванды и мяты Буцума не сразу уловил шлейф лжи. Близость для Буцумы болезненна и мучительна. Однажды он невольно открылся, и его жестоко наказали.       Буцума не готов сменить пастель парчовым красным. Не ждущая ничего Суйрен — благословение.       А страсть растаяла вместе с мартовским снегом. Раны исцелились.       — Оконо-таю не была беременна! — лязгом остановила дебаты Чинацу. — У вас нет доказательств, а значит нет права требовать! Где плод? Вы должны были извлечь и привезти его нам, а мы убедиться, что дитя было, если было, то зачато главой нашего клана.       Нет. Наследник не зачат.       Татами много впитывает без следа, а Акане — неожиданный союзник, вычистила и высушила всё, что хотели и могли бы собрать. Благодарно качнув головой Буцума понял тогда, что они на одной стороне.       Чинацу рявкала цепной собакой — так велико желание узреть наследника хотя бы мёртвым. Но кому как не ей знать — Оконо не увезла с собой его семя. И в этот погожий день Чинацу тоже на его стороне — ибо сразу после залезала туда, откуда Буцума только вылезал. Ох, бесценно негодующее лицо, когда ей открывалась тривиальная правда.       В столь нелепой, унизительной ситуации перед стариками и чужаками Буцуме предстоит объяснять, что ни единожды едва не сделал матерью наследника половик. Слова его, без сомнения, подтвердят.       Поведение главы клана в старческих кругах зовётся — тупой эгоист, но переступить через убеждения у Буцумы нога не поднимается. Совестью обременён потому что, данной перед Ками клятвой — его супруга жаждет материнства, а он — не может дать ей дитя. Почему Чинацу верит, что пуста Суйрен, а не он — загадка.       До-сан в углу тихо засмеялся, и Буцума почувствовал поддержку.       — Какое кощунство! — казначей Китохама возмущённо хлопнул ладонью в грудь и аж привстал на коленях. — Издеваться над трупом уважаемой госпожи! Да вы — безумцы!       — Не больше безумцы, чем вы, — спокойным, если не усталым взглядом окинул присутствующих Арайгума. — Сколько прошло времени? Почти полгода и ваш дом ни одной весточкой не обмолвился о положении госпожи, хотя запросы мы отправляли. Если и вправду Оконо-таю была беременна, то срок большой. Это уже не просто кусок мяса, а полноценный младенец, — Арайгума развернулся плечами к Чинацу, передавая эстафету.       — Так и есть, — чопорная причёска согласно кивнула. — Как умерла Оконо-таю?       — От кровотечения.       — Уфх… — брезгливы оскалился Арайгума, — у этих женщин вечно что-то кровит.       — Её погубил ваш мерзкий ублюдок!       — Ещё слово, — грозно приподнялся за спиной Буцумы До-сан, — и я прекращу совет. Никто не смеет оскорблять главу клана.       Арайгума бросил на него ядовитый взгляд, До-сан злобно искривил верхнюю губу.       — Обвинениями без доказательств вы планируете получить деньги за якобы причинённую нами смерть, рассчитывая, что положение клана отчаянное и мы не заметим такой наглой лжи. Вы ошибаетесь, — Арайгума создал напряженную паузу, — помимо вашей таю есть и другие. И результаты их встреч с Буцумой-сама скоро станут известны.       Буцума растёр пальцами виски. Удивительно, что такая женщина как Оконо оценена в денежном эквиваленте, а не страшной утратой, просто вещь, за которую дом не получит денег.       — Оконо-таю была бесподобной женщиной, — вздохнув, взял слово Буцума, — я опечален вестью о её смерти и скорблю вместе с вами, но… я намеренно не оставил в её лоне наследника Сенджу.       Совет разом ахнул и уставился на постельного дезертира с мировым осуждением.       До-сан сдержанно гоготнул и сел на место.       — Что или кто убил Оконо-таю Сенджу не известно, но это не моё гнусное семя.       Чинацу впилась в него жалящим взглядом, полным негодования и злобы. Она впустую тратит деньги, нервы и время достопочтимых дам на разгильдяйство главы клана, который без зазрения совести прилюдно сознаётся в содеянном, хотя она защищала его от позора. Буцума позором себя не считает, у него полно причин желать сына от Суйрен. Он ни раз предупреждал Чинацу о пустой трате ресурсов.       Казначей Китохама, сопя и раздувая от натуги ноздри, уселся на место.       — Выходит, всё-таки — вы — нарушили договор! — уличил он.       Казума как ни в чём не бывало сложил руки в рукава:       — Что ж, мы готовы возместить нарушение этой части договора, но это всё, на что вы можете рассчитывать.       Голова треснула на части, и ни одна не собиралась мыслить. Буцума покинул совет, оставив казначеев делить цифры на бумаге. Солнце перевалило за полдень, запарило. Сезон дождей оставил после себя сырость и не проходящую духоту. Даже амадина в клетке перестала тренькать.       Буцума безмерно устал. От быта, от назойливых старейшин, от претензий о наследнике, обязанностей-обязанностей-обязанностей, хорошо, что Акане позаботилась о чашечке риса. Он развалился на энгаве, свесив ноги вниз и раскинув руки, закрыл глаза и молча наслаждался ти-ши-ной.       Время от времени палочки с сухим кусочком риса тыкались в рот. Буцума медленно раскусывая рисинки, зная, как тяжело они доставались Суйрен.       Ему двадцать шесть. Тот возраст, когда главе клана оставаться мальчишкой — непорядочно. Год-другой, и станет критично. Нужно выбирать приемника. На его памяти толковых — овальный ноль, значит искать среди маленьких талантов и забирать в свой дом. Обучать, тренировать, как До-сан воспитывал его самого.       — Кто научил тебя есть лёжа?       Помяни чёрта. Тень прикрыла солнце. До-сан тяжело уселся рядом и многозначительно вздохнул:       — Вот какое решение ты принял, — констатировал он. — Оставишь клан без наследника?       — Выберем преемника, — не открывая глаз Буцума закинул в рот порцию риса. — Мы будем пытаться столько, сколько нужно.       — Упрямство не всегда хорошо.       — Совет выбрал мне её в жёны, в мать моих детей и если так суждено, я останусь бездетным.       — Её могут убрать, — непрозрачно намекнул До-сан.       — Ты ведь не допустишь?       — Я-то не допущу, но бабы твари коварные. На их поле боя мне делать… нечего.       Буцума соскрёб себя с досок, мешком сел рядом с До-саном и уставился в кусты невидящим взглядом.       — Почему никто в нас не верит?       — Был бы ты был рядовым шиноби, кто б тебе слово сказал. Но ты — глава клана. И ты ослабляешь его. Учихи — плодятся как собаки. Вон, Учиха — двоих ублюдков спрыснул, и по слухам его жена снова понесла, что б ей скинуть и не плодится больше. Понимаешь, какую изжогу эти новости вызывают у Чинацу?       — Пусти слух, что родилась тройня, может тогда изжога её допечёт.       До-сан усмехнулся, хлопнул по плечу.       — Кангай ждёт.       Кангай ждал в отведённой под рабочую комнате дома. Рядом с ним — дочь, ссутулившаяся, закрывающая лицо прядями волос, хрупкая девочка. Она рухнула лбом в татами, когда Буцума вошёл, пересёк комнату и уселся за стол. До-сан расположился справа, Онрё-сан слева. На отчёт не позвали больше никого, потому что для других миссия секретна.       Жил себе Буцума никого не трогал, о врагах и друзьях дальше видимых не задумывался, но в один прекрасный, как сейчас помниться, день прилетела к порогу его дома почтовая птица. В послании кратко изложено: клан Йооаке предлагает помощь в дознании Хьюга Иэясу, не без, разумеется, ответной выгоды. Клан имеет средство, против которого бьякуган бессилен. Так, мол, и так, надо встретить и сопроводить.       Буцума заинтересовался — разговорить или выбить из подозреваемого признания Соя не сумел. Время идёт, Суйрен лежит, Хьюга молчит, дело тянется и тянется, и нет конца тягомотине. Правда, что за клан Йооаке, Буцума вспомнил с трудом. Обитают они на востоке Огня, между Страной Чая и Страной Медведей и уже очень давно в распрях делят территорию с Хьюга.       — Потери? — без приветствий потребовал Буцума.       Кангай низко склонился, протянул свиток. Скудные сроки — двое ранеными, семеро убитыми, пятеро из которых дети, а двое — молодые перспективные дотонщики. Потеря для клана весомая. Как смотреть плачущим матерям в лицо и гарантировать помощь клана, когда они потеряли детей. Молодые умирают, опытным остаётся лишь сожалеть. Буцума швырнул свиток на стол, сунул руки в рукава и запрокинул голову. Он вспоминал имена родителей и количество отпрысков у этих родителей. Стоило ли собирать группу, где самому младшему — четыре. Миссия секретная, но не проблемная, однако проблемы нарисовались самостоятельно — тремя хвостами томое и отпрысками не того шиноби.       — Где пацан?       — Убили. Сами Учихи.       — Они знают?       — Эти нет.       Занимательный ответ. Выходит одни Учихи скрывают пацана от других, и сдаётся Буцуме, Таджиму ждёт не просто сюрприз, а настоящая — неожиданность.       Сенджу, как и прибывшие Учихи, поимели бледный вид, когда мальчонка прорезался шаринганом. Кангай, не без повода решил, что ему устроили ловушку через подставных Йооаке. Одни прыгнули на других, бойни избежать не получилось.       Шаринган. Вот, то тайное средство, способное развязать любой язык, о котором писалось в письме. Откуда и почему клановое додзюцу проплыло мимо носа Шитуризенчи, что за история у одних с другими и почему в итоге Йооаке так расхрабрились, Буцуме наплевать. Рядовому Учихе сбляднулось близ борделей, а девка возьми и роди. Бывает. Когда Учихи отправились в турне по местам постельных подвигов подчищать хвосты, пацана, очевидно, хорошо спрятали.       Йооаке предложили — Сенджу согласились. Не нашёл Буцума другого способа разболтать упрямого Хьюгу, а тут — такая подстава. Не пытались же они столкнуть лбами Сенджу и Учих — не настолько тяжелы их мошонки, и выгоды никакой. У них хватает проблем с Хьюга, помощь в изведении которых и была основной просьбой главы клана. Хитрец прознал о бодании Сенджу с Хьюга и решил подмазать, где надо.       Подмазать помешали Учихи.       Буцума не оставил в прошлом затею заполучить шаринган. В клане подросли умельцы, готовые изучить его сверху до низу, вдоль, поперёк и от угла наискосок. Освоить и применять в бою против владельцев, а не выйдет, изучить слабости и методы борьбы. Что ж, шанс упущен.       — Это была ловушка, — прохрипел Кангай. — Учихи действовали через Йооаке.       Буцума не стал бы делать столь однозначные выводы. Поведение Йооаке подозрительное, но подстава с мальчишкой выглядит как бредовая шутка.       — Наверняка, Учиха Таджима знает о нашем положении при дворе, и о госпоже. Возможно он приказал Йооаке передать мальчика нам в помощь, устроить засаду и перебить.       «Конечно, блять, Учиха Таджима знает, он помогал её искать. Если бы он устроил ловушку, вы бы сдохли» — завертелось на языке Буцумы.       В словах Кангая есть доля правды, но только доля, не больше. При всём уважении к заслугам старого вояки, он и его люди — мелкие сошки. Таджима — конченый. Эта сволота придумал бы план изощрёней, с расчётом на присутствие Буцумы. Пешки ему не интересны, он не мелочный, ни один Сенджу не вышел бы из боя живым. Буцума, вообще-то, собирался в сопровождение, но треклятая депеша и угроза распрей с Лавандой усадили его в зале совета. В какой же край надо было Таджиме упороться, чтобы устроить такую позорную диверсию.       — Разве у них союз? — тускло блёкнула бусина на козьей бородке Онрё-сана. — Не слышал об этом.       Онрё-сан и сам весь потускнел. Яркость одежд, шелка, парча и вычурные колпаки остались пережитком дворцовых времён. Он снова в древесный тонах Сенджу, простом хлопке и батисте. Потускнели и глаза и нрав. До-сан не говорит, но беспокоится о друге. Суйрен тянет чакру словно голодный биджуу, но тяжелее не трата чакры, а отсутствие прогресса.       — Хороший союз, если они к нам за помощью бегают, — усомнился До-сан. — Какой ему резон подкидывать пацана? А если бы мы его взяли?       — И допросили бы Иэясу-куна, — тихо подхватил Онрё-сан.       — Учиха не поимел бы ничего. Больше бы потерял.       — Удивительно, что пацан выжил после той резни…       — Что ты там щебечешь?       — Говорю, согласен с тобой, До-сан. Если пацана убрали сами Учихи, и если у них союз, значит узнали про измену. Встревать в их разборки считаю лишним.       — А если Учихи с помощью шарингана контролируют Йооаке. Давайте обратимся к ним и призовём к ответу.       — Зачем?       — Как это зачем?! — негодующе взмахнул рукой До-сан. — Да нас подставили!       — До-сан, — миролюбиво улыбнулся Онрё-сан, — в этом нет смысла.       — Что? Да ты со своим…       — До-сан…       — …дворцом совсем слюнтяем стал!       — До-сан…       — Мы, — ручища звучно хлопнулась в грудь — Сенджу!       — До-сан…       — Великий клан!       — До-сан!       — …красноглазые спят и видят как нас истребить!       — До-сан.!       — Думаешь, они упустят шанс?       — Хватит! — взвизгнул Онрё-сан, гневно шарахнув ладонями по коленям. Словесный понос закончился. — Прек-ра-ти, — предупреждающе покачался указательный палец перед его носом.       — Иначе…? — угрожающе запыхтел До-сан.       — Я не придумал, что иначе, — затряслась в отрицании бородка с бусиной, — мне надоело тебя слушать. Учихам что, заняться нечем? Искать подставу у Йооаке, на краю Огня! Их додзюцу не такое сильное как у Учих, но за себя постоит. Кроме того Йооаке конфликтуют с Хьюга, на кой им Учихи? То же мне клан преткновения. Те же Харуно сгодились бы лучше. Здесь замешано что-то другое, малыш Буцума, но у меня нет ни времени, ни желания заниматься чужими проблемами. Мы не получили этого мальчика… — Онрё-сан пожал плечами, — значит найдём другого.       — Мы потеряли возможность, — согласился Буцума.       — Моя дочь не справилась, — в речи Кангая много слякоти и клокота. Плохо сросшиеся сухожилия клацают челюстью, сожжённые связки хрипят, а через дыры в щеках вываливается язык. Он умалял добить его, но Сума-от-сама был слишком мягок. — Прошу простить. Я накажу её.       Девочка всё так же лежала лбом в татами, когда на неё обратили внимание. Буцума на всю остававшуюся запомнил её имя, ведь отчасти виновен в её судьбе. Тока — в сереющих сумерках копия Токаи. Персик от персика талантом в бабушку. В группу она затесалась как подающая надежды пользовательница гендзюцу. Не справилась — отчитывается распухшее от побоев лицо.       — Ячигума-сенсей говорит, у тебя большой потенциал, — обратился к ней Буцума. Девочка вжала голову в плечи, Кангай с силой стукнул дочь в плечо.       — Хай, — пропищала Тока.       — Почему провалила задание?       — Не хватило умений.       Буцума выпятил губы. Чего ждать от четырёхлетнего ребёнка. Она только кунай держать научилась, а её в бой. На языке так и вертится вопрос почему в группе оказалось мало взрослых. Сопровождение — миссия несложная, но вес товара куда крупнее детских способностей.       — Ты понимаешь, чем твой провал обернётся клану?       — Нет.       — Хорошо, что не лжёшь, — одобрил Буцума. — Кто собирал группу?       — Матайя и Тонпей.       Буцума мысленно шлёпнул себе ладонью в лоб. Матайе пятнадцать, а Тонпей кровожадный кретин. Ему никак во все зубы не улыбнётся шинигами. Ближе к тридцать, когда жизнь шиноби стала близка к концу, он словно сбесился. Не жалеет, ни себя ни других, а детей не считает за людей. Матайя его ученик и, похоже, вся адекватность передалась ему.       — Где они?       — В лазарете.       — Ты свободен, Кангай. Отдыхай. Тока остаётся в моём доме. С этого дня её обучением займётся Онрё-сан.       — Хай, ояката-сама, — Кангай браво поклонился, бросил на дочь взгляд и покинул дом.       Тока притихла. Кулаки сжались на тощих коленях. Она из немногих сильно пострадала, но выжила. Синюшное лицо с левой стороны неумело прикрыто длинной чёлкой, щека распухла, отёк раздул губу. Интересно, ей в бою так досталось или отец дома добавил.       Воцарилась тишина. Под сопение До-сана Буцума разглядывал Току, Тока сливалась с тенью, в ней читается неловкость и страх, какого отродясь не было в Токаи. Домашними тренировками Кангай задушит едва проявляющиеся навыки и превратит наследницу шикарного потенциала в посредственность, как случилось с её матерью. Если, конечно, Тока не сгинет на поле боя раньше. Кангай ждал сына, сын не родился, а в дочери будущего он не видит.       — Его нет в селении…       Потонув в мыслях, Буцума не сразу понял, что Онрё-сан говорит с ним.       — М-м?       — Кого? — пробасил под ухом До-сан.       — Шитуризенчи ушёл из селения. Дней… десять назад. Диверсия с мальчишкой вряд ли его рук дело. Если ты не возражаешь, я вернусь к милочке и займусь Токой.       — Угу…       На этом бесконечный день закончился. Раздавленный усталостью Буцума, не нашёл сил отказывать До-сану в приглашении прогулялся к местному онсену. Девушка, кланяясь, отвела в раздевалку. Он слегка удивился пустоте в заведении, очевидно хозяева позаботились оставить главу клана в покое без лишних людей.       До-сан уже ждал, нежась в горячей воде.       Буцума забрался в оснен. До-сан стянул с лица полотенце. Пронзительно, с упрёком посмотрел.       — А я все жду-жду…       — Меня?       — На кой ты мне сдался. Учеников своих.       Буцума возвёл глаза к небу.       — Тебя Чинацу подослала?       — Ты знаешь как я к ней отношусь, — покачал головой До-сан. Помолчал под испытующим взглядом Буцумы. — Тоно учил тебя ответственности. Учил управлять кланом. Он не потерпел бы такого своеволия.       Буцума откинул голову на бортик, не забыв стукнуться затылком. Осточертели наставления. Надо же как им хочется узреть главу клана верхом на очередной проститутке.       До-сан тем временем глубоко, серьёзно, по-отечески продолжил:       — Эту миссию Тоно возложил на меня задолго до смерти. И я должен напомнить о твоих обязанностях. Никто не заставит тебя расстаться с Суйрен, клану нужен только наследник. Ты можешь не воспитывать, она его не увидит. Им займутся все эти вздорные бабы, а подрастёт — я. Но наследник нужен. И мне всё равно кто будет его матерью. Да, они' дери, если потребуется, я привяжу тебя в том тясицу и запущу внутрь полсотни девок. Уж одна-то точно залетит! Мужик ты в конце концов или кто! — солдатски закончил он начавшуюся с такой серьёзной ноты речь.       — До-сан, — вздохнул Буцума. — Ты бы поменял жену на другую?       — Нет, — сурово буркнул он, а на красноречивый взгляд в упор пояснил. — Но мой пиздюк не наследовал клан! Суйрен не может родить, это всем очевидно. Прошло много лет, она уже старая. Тебе подобрали молодых, сильных, а ты всё… Послушай, Буцума-доно, ещё год-другой, сколько там сможешь ерепениться, если совет не получит наследника, они загнут тебя в бараний рог и выдоят как козу. А дальше…       Буцума может представить — что дальше. Знает, бывал в борделе — показывали, как из строптивых добывают семя. Тяжело придётся в борьбе с дотоном, но в женских хитростях он ничуть не сомневается. Вот так уснёт, а проснётся на жертвенном закланье с униженными ягодицами, а рядом Чинацу и куча раздвинутых жаждущих родов ног. Доить будут пока не получат наследника. Буцума аж содрогнулся.       Из тясицу вышла девушка. Остановилась, соблазнительно вывернула из юкаты оголённую ногу и несколько мгновений хищно разглядывала содержимое онсена.       Ах, ты хитрый старикан, — подумалось Буцуме, — спланировал ловушку, когда глава клана окажется голым и беззащитным.       — Кроме того, — поучительно продолжил До-сан. — Некрасиво оставлять девушку без внимания. Она так старается!       — Ты меня здесь не бросишь, — предупреждающе остановил Буцума вылезающего из воды До-сана.       — О-о-о, — До-сан, опёршись о бортик, подтянулся. — Ещё как брошу. Я уже сказал — мне нужен ученик. А лучше двое!       На этом моменте из тясуцу вышла ещё одна. До-сан хищно улыбнулся.       — Или трое!       Буцума подавился словами.       Девушки меж тем, шустрые как змеи вывернулись из броских одежд и прильнули к обнажённому Буцуме.       — Моё старое солдатское не выдержит ваших молодёжных забав, — развёл руки До-сан. — Я тебе не помощник.       Напоследок До-сан подмигнул девушкам, давая полную свободу и разрешение на грехопадение главы клана в самых лучших традициях разврата и безнравственности.