Fade away

Было так приятно на какое-то время позабыть о суете, связанной с подготовкой к Евровидению, о бешеном графике Монса, который каким-то непостижимым образом умудрялся успевать все, и просто побыть вдвоем за пределами квартиры. Сейчас они находились в каком-то небольшом милом ресторанчике на берегу Карлбергссьён в совершенно незнакомом Каре районе Стокгольма. Здесь было так тихо и спокойно, что с трудом верилось в существование шумного города где-то совсем неподалеку. На мгновение девушку охватило чувство какой-то ностальгии по дому, по тому месту где она выросла и прожила девятнадцать лет своей жизни. Впрочем, это чувство быстро прошло. Теперь ее домом был Стокгольм, и она ничуть об этом не жалела. – Как прошла репетиция? – поинтересовалась Эрикссон, накалывая на вилку листья салата. – Все, как обычно. Ничего особенного, – пожал плечами Монс, макая картошку в соус и отправляя ее в рот. – Лучше расскажи, как интервью с латышом. – Все прекрасно, – улыбнулась девушка. – Он очень интересный человек, причем дружелюбный и милый. Так что беседа с ним была в удовольствие. Он, по-моему, самый младший участник, да? – Нет. Этот статус у нашего Франса. – О, как я могла забыть? Точно. А еще ведь Лаура из Бельгии и Джейми-Ли из Германии. Что-то у меня уже все в голове смешалось. Но знаешь, это так круто, быть часть такого грандиозного события. Раньше я могла только мечтать о подобном. – Мечты имеют особенность сбываться, – улыбнулся Сельмерлёв. – По-моему, мы оба проверили это утверждение на себе. Кара кивнула. – В прошлом году я была всего лишь в твоей группе поддержки, а в этом имею возможность познакомиться и пообщаться со всеми участниками Евровидения… Мне кажется, я все-таки получила эту возможность из-за тебя… – Ты получила ее из-за своего блога. Людям из «Вэрнамо Ньютер» на самом деле все равно, сложным для журналиста будет задание или легким, им нужен стоящий материал, вот и все. Как ты его будешь добывать – это уже твои заботы, понимаешь? – Монс серьезно посмотрел на Эрикссон, потом вздохнул и осторожно потянулся через стол, касаясь ее подбородка и поднимая лицо. – Не знаю, кто стоит за твоими сомнениями, но запомни на будущее, что многие будут тебя критиковать, закидывать в твою сторону какие-то язвительные комментарии, возможно, даже говорить что-то очень обидное. Я в этом тоже каким-то образом виноват, наверное. Но не позволяй никому заставить тебя сомневаться в себе и своем таланте. Просто продолжай делать свою работу и получать от этого удовольствие, – мужчина тепло улыбнулся, нежно проводя большим пальцем по щеке Кары, от чего по ее коже словно прошелся легкий электрический заряд. Девушка смущенно улыбнулась. Он был абсолютно прав, он знал, о чем говорил. – К сожалению, нашу работу часто оценивают с позиции того, кто мы есть, – Сельмерлёв убрал руку, откидываясь на спинку стула. – Какого пола, какой национальности, сколько нам лет, с кем мы знакомы и тому подобное. Но на самом деле важно только то, хорошо ли ты делаешь свою работу или плохо, вот и все. Кара снова улыбнулась, вновь ловя себя на мысли, почему она была с Монсом. Он был ее источником вдохновения, ее учителем в каком-то смысле, ее морем, в которое она падала якорем. – Пообещай мне, что больше не будешь в себе сомневаться. – Ты ведь сам в себе сомневался, – воскликнула Эрикссон, стараясь придать своему лицу возмущенное выражение. – И кто развеял мои сомнения? – парировал Монс, безуспешно пытаясь скрыть улыбку. – Ладно, – вздохнула Кара, разводя руками и махая вилкой словно дирижерской палочкой, – твоя взяла. Обещаю не сомневаться в себе. Разве что чуть-чуть. – Отлично, – довольно усмехнулся Сельмерлёв, возвращаясь к своему стейку. – Я больше чем уверен, что латышу разговор с тобой был не менее интересен, чем тебе с ним. – Он, кстати, можно сказать, поклонник твоего творчества. Ему понравился «Perfectly damaged», и он даже сказал, что его «Heartbeat» похожа на твою «Someday» историей о сложных отношениях, – поведала Кара, делая глоток из своего стакана. – Ты что, брала у него интервью обо мне? – пошутил Сельмерлёв, вскидывая бровь. – Нет, он просто рассказал. Не обольщайся, – поддразнила девушка, макая ломтик картошки в соус на тарелке Монса. Свой ей по вкусу не пришелся. – Эх, а я уж было подумал… – наигранно обиженно вздохнул мужчина, чем вызвал у Кары улыбку. – Так странно, что совсем скоро у Евровидения будет новый победитель… Мне кажется, что только вчера мы праздновали твою победу в Вене. Помнишь ту ночь? – девушка улыбнулась ярким воспоминаниям, буквально чувствуя на лице прохладный ночной ветер и запах цветущей магнолии. – Никогда ее не забуду, – усмехнулся Сельмерлёв. – Одна из самых счастливых ночей в моей жизни. И это еще и потому, что ты была рядом. Мужчина взял ее руку в свою, слегка сжимая. По телу Эрикссон разлилось привычное согревающее тепло и от его прикосновения, и от его слов. Сердце радостно забилось быстрее. – Уже выбрала фаворита этого года? – поинтересовался мужчина. – Пока я не слышала всех песен, поэтому рано что-либо говорить, – пожала плечами Эрикссон. – А что насчет тебя? За кого будет болеть сам победитель Евровидения? – она лукаво вскинула бровь. – Слишком много хороших песен, я не могу выбрать, – покачал головой Монс. – Хитрец, – хмыкнула Кара. Они сидели у самой воды, глядя, как на западе солнце уже склонялось к горизонту. Еще совсем немного, и небо окрасится в огненные оттенки, разливая по нему оранжевую, желтую и красную краски и смешивая их между собой. Голова Кары покоилась на плече Монса, в то время, как его рука – на ее талии. Вокруг царила такая гармония, будто мир на время замер. Они наслаждались отдыхом от работы и обществом друг друга. – Возле воды я всегда чувствую себя спокойней, – отозвался мужчина. – Словно нахожу равновесие, целостность самого себя. У воды интересная энергетика. – Может, потому, что она была, есть и будет и не терпит таких сильных преображений, как все остальное? – предположила Кара. – Представь, что много веков назад на этих берегах, тогда еще не закованных в асфальт, стояли викинги и, возможно, готовились к какому-нибудь сражению. Она словно действительно видела сейчас перед собой коренастую фигуру в кочульге и тяжелом рогатом шлеме с огромным мечом на боку, смотрящую вдаль на плывущие с востока корабли. – У тебя замечательная фантазия, – усмехнулся Монс, и себе представляя подобную картину. – Может, однажды тебе стоит попробовать написать книгу. – Я подумаю над этим, – отозвалась девушка. – А пока буду оформлять интервью конкурсантов. – Пока я буду снимать клип и записывать новые песни, – добавил Сельмерлев и вздохнул: – Завтра довольно насыщенный день. Рад, что хоть этот я смог провести с тобой. – Серьезно, я восхищаюсь тобой. Как ты все успеваешь? – Кара убрала голову с его плеча и села ровно, поворачиваясь к нему. – Чем больше планируешь, тем больше успеваешь, – с улыбкой пожал плечами Монс. – Что насчет тебя? Чем планируешь завтра заняться? – Я пообещала Юстсу показать город, – начала было Эрикссон, но тут же добавила: – Если ты не против, конечно. Сельмерлёв усмехнулся, разводя руками. – С чего мне быть против? – Я подумала, что… Монс не дал ей закончить. С улыбкой покачав головой, он притянул ее к себе, целуя. Губы Кары расплылись в улыбке. Она обвила его шею руками и углубила поцелуй.

***

Откуда-то из далеких территорий сна Кару вывела тихая знакомая мелодия и такие же тихие проклятия, куда делся этот чертов телефон. Девушка улыбнулась, не открывая глаз, чувствуя на своем лице теплые прикосновения майского солнца. Монс наконец нашел телефон и отключил будильник, осторожно выбираясь из постели, чтобы не разбудить ее, но Кара уже развернулась к нему лицом, открывая глаза. – Прости, – вид у него был слегка сонный и виноватый, но такой до жути милый, что девушка не могла сдержать улыбки. – Не хотел тебя будить. – Собирался уйти, не попрощавшись? – вскинула бровь Эрикссон, изображая возмущение. Мужчина засмеялся. – Хотел дать тебе возможность выспаться, – он покачал головой, разводя руками. – Доброе утро, – улыбнулась Кара, приподнимаясь на подушках и занимая полусидящее положение. – Могу сделать тебе кофе. Монс опустился на кровать поверх одеяла с ее стороны, наклоняясь к ней так, что их носы почти соприкасались. – Не по-джентельменски поднимать тебя с постели ради какого-то кофе, которое я вполне могу сделать сам, – улыбнулся он. – Ладно, – ответила ему улыбкой Кара. – Сейчас только семь утра, у тебя еще есть время поспать, – Сельмерлёв пробежался рукой по ее спутанным волосам, пропуская пряди через пальцы. – Так и сделаю. Удачи тебе сегодня. Перезапись в студии, репетиция в Глобене и съемки клипа в один день. По мнению Эрикссон, это было слишком даже для Монса. Но он, как всегда, выглядел бодрым и готовым к новым свершениям, чему она не переставала удивляться. – И тебе хорошего дня, – мужчина чмокнул ее в щеку и, встав с кровати, направился в душ, а Кара снова зарылась в царство подушек, пытаясь восстановить прерванный сон. Сейчас, сидя на кухне и попивая излюбленный кофе с молоком, она с улыбкой вспоминала утреннюю сцену, находясь в особенно приподнятом настроении. Теперь она не понаслышке знала, что жизнь может принять совершенно неожиданные повороты, которые далеко не всегда являются плохими. Они с Юстсом договорились встретиться на Густав-Адольф-Торг в десять, поэтому время еще оставалось. Кара таки довела до ума интервью Хови, отправила его Катарине в редакцию вместе с интервью Амира и Фредди и с чистой совестью ушла собираться. Странно было выступать в роли экскурсовода для кого-то в городе, в котором еще так недавно сам был гостем. В Стокгольм Кара влюбилась сразу, хоть поначалу он и не ответил ей взаимностью. Девушка хмыкнула, вспоминая тот памятный вечер своего приезда. Да уж, Сирмайса тут явно ожидала более радужная встреча. Кара ждала Юстса у памятника Густаву II, где и назначила встречу. Наконец латыш появился на горизонте, расплатившись с таксистом. – Привет. Прости, пожалуйста, что заставил тебя ждать, – с ходу начал он. – Мы застряли в пробке. Честно говоря, в какой-то момент я уж было подумал, что мы заехали вообще не туда. – Такое ощущение всегда, когда оказываешься в незнакомом городе, – понимающе кивнула Эрикссон, окидывая парня взглядом. Черная толстовка, кроссовки, скейт в руках – он ничем не выделялся из окружающей молодежи, даже напоминал чем-то одного ее одногруппника. «А чего ты ожидала? – поинтересовался внутренний голос. – Да, он артист, который представляет свою страну на масштабном песенном конкурсе, у него много фанаток на родине, и скоро будет еще больше за ее пределами, но он все еще обычный двадцатилетний парень». Девушка вопросительно посмотрела на скейт. – Это мой талисман, – засмеялся Юстс. – У меня что-то вроде пунктика. Путешествую с ним, не забывая прокатиться и снять видео на память. – Интересное хобби, – улыбнулась Кара. – Похоже, сегодня твоим оператором буду я? – Если тебя это не затруднит. – Нисколько, – Эрикссон вспомнила, как они с Монсом гуляли по весенней Вене. Похоже, после той поездки им обоим можно было всерьез задуматься о карьере фотографов. – Прямо сейчас у тебя есть уникальная возможность сделать фото с королем Швеции Густавом II Адольфом, который правил в начале семнадцатого века. – Ого, – Сирмайс обернулся на памятник, где на коне восседал один из величайших полководцев в истории Швеции, – а я как-то неподходяще одет. Кара засмеялась, покачав головой. Она снова почувствовала, как между ними устанавливается контакт, легкое и непринужденное общение. – Я знаю, какое фото у тебя должно быть обязательно, – отозвалась Эрикссон, уже возвращая Юстсу его телефон и скейт. – И какое же? – вопросительно вскинул бровь латыш. – Узнаешь, когда доберемся до места, – подмигнула Кара. Они направились вдоль Регенрингсгатан, обсуждая предстоящие репетиции и ожидания от шоу, а также впечатления от конкурсантов. – Знаешь, я уверен, что это будет что-то потрясающее. Я наблюдаю за всей этой шумихой вокруг Глобен арены… даже в гостинице нет покоя, – он издал смешок, вспоминая предыдущий вечер с гитарными переборами в соседнем номере. – Мы все пребываем в радостном возбуждении от предстоящего действа. Всем не терпится начать репетиции. – Представляю. Если мы, зрители, уже отсчитываем дни до первого полуфинала… – улыбнулась Кара. Прогулка к Норрмалмсторг не заняла много времени. Площадь в это время суток была забита народом, в основном, туристами и гостями столицы, которые приехали сюда именно на Евровидение. Посреди площади стояла оригинальная скульптура, которую было трудно разглядеть из-за количества людей, которые фотографировались около нее. Но постепенно толпа начала редеть, позволяя наконец рассмотреть сооружение, поставленное здесь специально к Евровидению. На трехметровом подиуме со встроенным таймером обратного отсчета размещалась огромная сфера четыре метра в диаметре, изображающая тот самый одуванчик, который был символом конкурса в этом году. Из нее доносилась легкая, приятная музыка. Кара помнила свое восхищение, когда впервые увидела эту скульптуру. Ночью она была еще волшебней благодаря своей подсветке, но и днем очень сильно впечатляла. – Ты была права. Не сделать фото на память с этим чудом было бы просто преступлением, – отозвался Юстс, доставая телефон и передавая его девушке. Эрикссон хмыкнула, чувствуя гордость за то, что именно шведы придумали что-то настолько необычное. Сделав несколько фото Сирмайса на фоне таймера и даже всей постройки в целом, она уже хотела отдать ему телефон, но он позвал ее к себе. – Я хочу фото на память и с моим экскурсоводом, – ухмыльнулся он. – Смотри, чтобы тебе памяти хватило, – хмыкнул Кара, пряча улыбку, но все же сфотографировалась вместе с ним. Откуда-то взялись несколько девушек, которые узнали Юстса и попросили автограф и фото заодно, засыпая его вопросами. Благо здесь Эрикссон не пришлось выступать в роли фотографа, потому что девушки вполне довольствовались сэлфи. – Это твоя девушка? – поинтересовалась одна из них, бросая взгляд на Кару. На несколько секунд повисло неловкое молчание. Казалось, ни один из них не задумывался о том, что люди со стороны, возможно, примут их за пару. – Нет, я не его девушка, – быстро ответила Эрикссон, избегая несколько неловкой ситуации. – Твой парень не против, что ты сейчас проводишь время со мной? – поинтересовался Сирмайс, когда они уже возвращались назад по направлению к самому центру Стокгольма. – Если бы он был против, вряд ли бы я была здесь, – пожала плечами Кара. – И тогда у меня вряд ли было бы такое хорошее настроение, – добавила она с улыбкой, подставляя лицо теплым солнечным лучам. Наконец-то в столицу пожаловала настоящая весна. – Справедливо, – хмыкнул Юстс. – Рад, что не создаю проблемы. И спасибо, что согласилась показать мне город. – Не за что. Но все-таки, можно я поинтересуюсь, почему именно я? Я имею в виду, у тебе же по-любому есть друзья даже среди тех же участников, и с вами в гостинице есть какие-то координаторы… А ты выбрал какую-то постороннюю девушку, с которой почти не знаком. Мне просто любопытно, не подумай, что я не рада твоей компании. – Я люблю заводить новые знакомства, – пожал плечами латыш, шагая рядом с Эрикссон по направлению к Гамла Стан. – Вчера я увидел тебя в зале Глобен и подумал, что ты участница. Захотелось познакомиться с конкуренткой, – парень засмеялся. – А потом завязался разговор, интервью… Ты очень приятный человек, Кара. Я бы хотел продолжить наше общение. – Взаимно, Юстс, – улыбнулась Кара. – Знаешь, это, наверное, странно, но я всегда легче находила общий язык с парнями, чем с девушками. Помню, в детстве меня чаще можно было найти в компании мальчишек, нежели девчонок. Вечно приходила домой с синяками и ссадинами: то футбол, то деревья, то какие-то войнушки… иногда даже драки были. Девушка засмеялась, вспоминая беззаботное детства и маму, качающую головой каждый раз, когда дочь в очередной раз возвращалась домой с боевыми ранениями. Казалось, это было вечность назад. Тогда все было совершенно по-другому. – Ничего себе! Хочешь сказать, ты была пацанкой? – изумленно посмотрел на нее Сирмайс, остановившись. – По тебе и не скажешь. – Время идет, девочки вырастают, – хмыкнула Эрикссон и лукаво посмотрела на Юстса. – А что насчет тебя? Ты, наверняка, был не лучше. – На самом деле я был довольно спокойным и даже замкнутым ребенком… – Да ладно?! – настал черед шведки изумляться. Этот коммуникабельный веселый парень был замкнутым ребенком? Похоже, люди действительно очень менялись в процессе взросления. – Представь себе, – засмеялся Юстс. Они очень долго гуляли по Старому городу, побывав у Риксдага*, Стокгольмского музея Средневековья, церкви Святого Николая, Королевского дворца и еще много где, все лучше узнавая друг друга, болтая обо всем на свете. Кара рассказывала новому другу все, что она знала о том или ином месте Стокгольма, хотя и замечала каждый раз, что он выбрал не лучшего экскурсовода, но тем не менее Юстс не жаловался, а уверял ее, что почитать о городе он может и в Интернете, гораздо важнее ее собственные мысли и впечатления. Девушке далеко не сразу удалось снять хорошее видео с Сирмайсом на скейте, зато они повеселились при попытках. Смеясь, Юстс пообещал оставить их неудачные пробы, состоящие из смазанных движений, отдельных частей тела и архитектурных сооружений. – Эй, – возмутилась Эрикссон, с трудом прекращая смеяться, – я впервые снимала что-то подобное. Думаешь, это так легко, когда ты пребываешь в движении? – Думаю, да, – дразня девушку, отозвался латыш и таки заставил ее поменяться местами. Впервые в жизни становясь на скейт, Кара мысленно похвалила себя за то, что с утра предпочла надеть джинсы и кеды. – Вот видишь, я же говорил, что тебе понравится, – хмыкнул Сирмайс, просматривая записанное им видео, когда они уже сидели на лавочке на набережной, потягивая кофе. – Это было страшно на самом деле. Я все время думала, что упаду, – покачала головой Эрикссон. Но на видео все выглядело не так уж плохо. – Я ведь был рядом, чтобы подстраховать тебя. – У тебя в руках был телефон. Сомневаюсь, что ты бы успел вовремя. – Да ладно, все же хорошо, – невинно улыбнулся Юстс. – Я в тебе не сомневался. После того, как Кара упомянула о том, что не свободна, всякие попытки флирта с его стороны прекратились, и теперь их общение было абсолютно легким и непринужденным, будто они знали друг друга сто лет. Солнце клонилось к закату, хотя до сумерек еще оставалась пара часов. Это была самая продолжительная пешая прогулка Эрикссон за все то время, что она жила в Стокгольме. А в последнее время она чаще видела город из окна машины Монса. – Спасибо тебе за компанию, – отозвался Сирмайс, наблюдая за тем, как темная вода переливается и сверкает в лучах золотого заходящего солнца. – Тебе спасибо. Давно я не совершала подобных прогулок. Не чувствую ног, – засмеялась Кара. – Может, как-нибудь повторим? Если у тебя будет время, – предложил парень. – У тебя то оно будет? Завтра ведь начинаются репетиции. – Моя четвертого мая, так что… – Не хочешь посмотреть, что приготовили твои конкуренты? – поинтересовалась Эрикссон, переводя взгляд с водной глади на Юстса. – Это ведь только первые репетиции. У меня еще будет возможность оценить их на вторых. Хотя, говорят, у Сергея Лазарева какой-то сложный номер со спецэффектами... Любопытно было бы посмотреть. Ты еще не знаешь, за кого будешь болеть? – Пока еще не определилась, – улыбнулась Кара, вспоминая вчерашний разговор с Монсом. – Я могу рассчитывать на твою поддержку? – лукаво выгнул бровь латыш. – Посмотрим на Вашу репетицию, мистер Сирмайс, – серьезно ответила девушка. Вспоминая дома этот разговор, Эрикссон поймала себя на мысли, что будет поддерживать Юстса уже хотя бы потому, что за такое короткое время он стал ей другом. Не сомневаясь, что ей понравится, Кара все же решила послушать эту «Heartbeat», которая, по его словам, была похожа на одну из ее любимых песен альбома Монса «Someday». *Риксдаг – здание шведского парламента.