Часть 4
3 июля 2016 г. в 07:11
– Интересный у вас отец, – прервал молчание Гущин.
– Хороший, – подтвердил Зинченко. – В отличие от меня.
– Ну зачем вы так…
– Вот только не надо твоих этих... – Зинченко покрутил в воздухе рукой. – Знаешь, Гущин, я вот на Володю Азарова смотрю и понимаю, что он – хороший отец. У него дочка едва говорить научилась, а он с ней всё свободное время проводит. А я, когда Валерка родился, первые два года перед рейсами у родителей ночевал, понимаешь? Здоровый сон пилота – залог безопасности пассажиров…
Он замолчал и пнул лежавший на тропинке камешек. Гущин остановился, снял кеды, взял их в руку и догнал командира уже босиком.
– Леонид Саввич, ну слушайте, мой отец мною тоже особо не занимался, но я никогда не скажу, что он плохой отец.
– Зато, наверное, к вам в гости друзья отца приходили, да? Интересные вещи обсуждали, а ты тихо сидел в углу и жадно слушал, а потом ещё в библиотеку шёл и книги искал, которые они упоминали?
– Откуда вы знаете? – потрясённо спросил Гущин.
– Да об отце твоём наслышан. Мой такой же, только работал не в авиапроме, а в станкостроении. У нас почти каждую неделю его друзья собирались и говорили обо всём. Меня, конечно, спать отправляли в девять, но стены-то тонкие, я и слушал. Иногда ни черта не понимал, а иногда они какой-то самиздат приносили и стихи вслух читали. “Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд и руки особенно тонки, колени обняв…”
– “Послушай: далёко, далёко, на озере Чад изысканный бродит жираф...”
– “Ему грациозная стройность и нега дана, и шкуру его украшает волшебный узор…“ Гущин, ты-то откуда знаешь? Неужели в девяностые инженеры тоже по вечерам стихи читали?
– Нет, это мне бабушка читала перед сном. И ещё Сашу Чёрного, про консьержкину Лизу.
– Где “Лизе три с половиною года”?
– “Зачем нам правду скрывать?” – улыбнулся Гущин.
– Удивил ты меня, – задумчиво, как будто самому себе сказал Зинченко.
– Да и вы меня. Я думал, эти стихи только моя бабушка и знала. Я в садик-то не ходил, она со мной сидела. В первом классе, помню, другие пацаны спросили про любимые стихи, я «Жирафа» и прочитал. Смеялись надо мной потом долго, пока драться не научился.
– А какие надо было стихи называть?
– Ну как, «дети в подвале играли в Гестапо, зверски замучен сантехник Потапов». Я эти страшилки потом специально учил десятками.
– Помогло?
– А сами как думаете?
Зинченко пожал плечами и не стал отвечать.
– Я как-то Валере «Жирафа» попробовал прочитать, а он попросил отстать от него со школьной программой… Ему тогда лет пятнадцать было. Я тогда впервые и подумал, что ведь не дал ему ничего. Никакой среды, понимаешь? У него всего и было-то, что интернет и школьная программа эта. С Ирой мы в основном о какой-то ерунде домашней говорили, а друзей у меня так и не случилось. Приятели, коллеги. А хотелось-то Атоса c Арамисом или, не знаю, Яшку-цыгана…
– То есть можно жить и без друзей… – не то спросил, не то сделал вывод Гущин.
Разговор становился слишком личным, и лицо Зинченко невольно посуровело.
– Если для себя интересуешься – не советую, – отрезал он. – Пришли, раздевайся.
Зинченко снял шлёпанцы, штаны и футболку и осторожно, стараясь не наступать на корни спускающихся к воде деревьев, двинулся к воде.
– Тут берег глиняный, скользко.
Гущин разделся и не менее осторожно последовал за командиром. Вода была прохладной, поэтому он несколько раз присел, тщательно потерев подмышки и убедившись, что смыл пот, и начал выбираться на берег. Уже ступив на траву, он взвыл от резкой боли в правой икре и запрыгал на левой ноге.
– Ляг на спину, ногу вверх, – скомандовал Зинченко, выскочив из воды в три прыжка. Нескольких уверенных движений рук было достаточно, чтобы Гущин перестал скулить.
– Не болит? – спросил командир и, удовлетворившись кивком Гущина, продолжил: – Ладно, теперь я буду шифер подавать.
– А при чём тут шифер? – Гущин сел.
– Так это ты по лестнице долазился, что икру свело. Вода только добавила.
Зинченко отошёл в сторону, убедился, что посторонних на берегу нет, снял трусы, тщательно отжал их и снова надел.
– Готов обратно идти или ещё хочешь посидеть?
– Давайте посидим ещё?
Зинченко кивнул и сел на траву рядом с Гущиным.
– А хороший сегодня день, – зачем-то сказал он и улыбнулся.
Гущин посмотрел на сощурившегося от яркого солнца командира и улыбнулся в ответ.