4 миновавших дня

Тусклое сияние настольной свечки нагоняло тоску на двух обитателей деревянного фургона, не издавая ни звука, сидевших друг напротив друга. Дождь бил по черепичной крыше, то усиливая, то ослабляя, то снова усиливая создаваемую каплями барабанную дробь. Из — за нависших над землёй туч повсюду царила тьма. Тьма на улице, тьма в фургоне. Тьма внутри одного из его обитателей. Понять. Понять. -Нет, не могу, — начал говорить я, — как бы я не старался это осмыслить, какие бы варианты я не перебирал у себя в голове, человеку не дано понять существо, которое в его мире — бог. Создатель. Сверхъестественное нечто. Одна мысль о том, что ты способна сеять чудеса, не даёт мне никакой возможности сравнивать тебя с людьми. -Тогда выходит…что Трикси права. Мы не похожи, — порыв ветра пронёсся мимо колеблющегося огонька, чуть не сбивая его со своей тонкой ножки. -Да что ж такое! — я со всей силы ударил кулаками по столу и схватился за голову. Язычок пламени упал от испуга. Сумрак окутал маленький цирковой фургон, — я знаю, что все эти слова про бога, бред сивой кобылы, но на деле, всё именно так. Как же так может быть? Как же может? — Я рухнул на стол. Ещё никогда в жизни я не чувствовал себя таким беспомощным. Таким бесполезным. Спустя несколько секунд тишина объяла меня. Я не слышал ничего, что до этого меня окружало. Дождь больше не идёт. Погода улучшилась? Или таким образом мне дают понять, что я должен найти какой-то для себя ориентир в этом беззвучие. Я ещё крепче зажмурил глаза. Тишина. Тишина. Стоп, я слышу. Это ветер? Тепло. Я открыл глаза и поднял голову. Трикси склонилась надо мной и положила своё копыто мне на спину. И я почувствовал, что мне наконец стало легче. Без причины, и я даже не хотел заниматься поисками это самой причины. — Не надо себя так накручивать, — пони была жестка, но всё же и мягкость с теплом слышались от этого тонкого женского голоса, — давай лучше разберёмся сначала в понятиях, которыми ты орудуешь. Ты говоришь, что бог — это творец, но каждый может назвать себя творцом. Это относительное понятие. Даже маленький жеребёнок, сделавший у себя в песочнице пару куличиков, может быть назван творцом в той или иной мере. Но это же не делает его богом. Ты говоришь бог — это нечто, — на фитильке снова запрыгал огонёк, и фургончик опять озарился тускло — оранжевым светом, — ну взгляни же на меня, — Трикси подняла мою голову, — как же может то, что ты видишь и чувствуешь перед собой являться чем — то абстрактным? Разве я абстрактна, человек? — Создание с пурпурными глазами глядело на меня, и я снова видел это сияние тьмы перед собой, и снова создание улыбалось мне. — Нет, совсем нет, — я с каким — то особым рвением ожидал следующей фразы моей собеседницы, глядя на то, как сияние пустоты подобно сверхновой перерождается во что — то новое, что — то неизведанное для меня. — Что тогда это значит? — Трикси продолжала держать мою голову так, чтобы наши с ней глаза находились на одном уровне. -Значит ты не бог. Трикси вздохнула и плавно отпустила свои передние копыта от моей головы. Она встала из — за стола и посмотрела в окно. Дождя больше не было; окно как будто плакало, а мелкие капельки слезинками скатывались по этим прозрачным щекам, закованным в стенах бурого дерева, служащего толстым контуром для этого заплаканного лица. Из — за густых облаков выглянула Луна. Яркая лента света хлестнула мокрую от прошедшего дождя траву, зацепила деревянные колёса, а затем, не сделав ни одной трещины, разбила зарёванное окно и обвила стоящую перед ним лошадь своими лучами — путами. — «Когда смотрю на серебристый диск, Вся жизнь проносится перед глазами… Зачем ищу во всём я смысл? Ищу каких-то объяснений, оправданий…», — Трикси отошла от окна, — Ах, если бы всё можно было в нашем мире объяснить парой фраз. Как жаль, что это не так. — Откуда ты знаешь эти стихи? — я находился в небольшом оцепенении. Слова, произнесённые кобылкой, были мне до боли знакомы, но откуда она могла их знать? Если повешенное на меня звание первочеловека в этом мире было липой, тогда кто и почему из людей появлялся в этом мире до меня? В голове у меня послышался шёпот. Теперь мне было уже совсем не по себе. Голоса в моей голове усиливались, как будто бы я стоял на рельсах, а на меня двигался загруженный до верхов пассажирами состав. По лбу скатился пот: «Белый острог. Белый острог. Вернись обратно в белый острог». Я испытывал подобные ощущения впервые, но они мне не могли принести ничего кроме ужаса. -Прошу, прошу не надо умоляю, уйдите, уйдите! — Закричал я, когда голову пронзила нестерпимая боль. Я рухнул на колени. И через несколько секунд потеряв сознание, тьма с головой, будто мумию, обернула меня своим невидимым глазу покрывалом. Кроме слов в своей голове я больше ничего не помнил. И это было хорошо, и это было правильно, и это было правдой.