«…В течение дня человек внимает такому множеству мыслей, впечатлений, речей и слов, что все это составило бы не одну толстую книгу…»
В этой квартире были огромные окна, высокие потолки и какие-то странные, абсолютно не симметричные комнаты. Видимо, они созданы такими, как мы с ним. Большинство стен кутались в далеко не новые обои, пожелтевшие со временем. Помнится, мы хотели делать ремонт и даже посетили не один строительный магазин в поисках нужного. Но как это часто бывает, ремонт закончился, так и не начавшись. Большую часть времени он проводил в самой большой комнате, она же именовалась гостиной. Гостей принимал тут же, да и спал тоже здесь. Гостиная была полупустая, за исключением складного дивана, шкафа-купе, небольшого столика и кресла в углу. Лишние вещи ему были ни к чему. Я сразу же влюбилась в эту квартиру, как только переступила её порог. Но больше всего меня поразили окна — почти во всю стену, из которых открывался потрясающий вид на мой любимый город.~
Небо куксилось, хмурилось, серело и набухало дождливыми тучами. Вот-вот польёт. Я смотрела на Костю, его сосредоточенный на ноутбуке взгляд, спутанные кудри, и понимала — передо мной тот самый человек. Мой человек. С мыслью о котором я выносила все дневные и вечерние тяготы и готова выносить их всю жизнь. Лишь бы он был рядом. Чтобы не мешать, я решила занять себя чем-то полезным, потому ушла на кухню. Как я и подозревала, зрелище оказалось не из приятных: грязная посуда в раковине, коробки из-под готовой еды, сложенные в шаткие башни, банки из-под энергетиков, всевозможные обёртки — яркие свидетельства холостяцкой жизни, загруженной работой. Наводя порядок, я невольно прислушивалась к звукам из соседней комнаты: его движениям, клацаньям пальцами по клавиатуре, негромким чертыханьям и ударам кулаком по столу.~
Небо раскололось. Сверкнула молния. Через мгновение оглушительно ударил гром. Его раскаты походили на сердитое ворчание. В момент, когда я вернулась в гостиную, дождь уже лил стеной. Тонкие ветви гнулись, не выдерживая питерского ветра — склонялись над сильнейшим. Потемневшее небо освещалось молниями, от грома дрожали стенки. — Костя, а где… — начала я, остановившись в дверном проёме, и тут же осеклась, с умилением посмотрев на диван — Подольский, положив ноутбук на грудь, уснул на диване, подложив под голову моего плюшевого медведя в качестве подушки. Он лежал на спине, спустив левую руку с дивана, и чем-то удивительно напоминал кота. Такой домашний, такой уютный… Друг.Вот он. А вот я. Стою вне окутывающего его кокона. Я нахожусь снаружи. Я — инородное тело, а не часть его сна.
~
Костя проснулся среди ночи, бледный и весь в поту. — Плохой сон приснился? — Да нет, что-то мне нехорошо… Надрывный кашель и озноб присоединились несколько минут спустя. Я сразу отправилась на поиски аптечки. — Почему у тебя нет ничего от простуды? Ты же в таком городе живёшь. — В каком? — В сыром и ветреном. Хотя, как я могла сейчас заниматься нравоучением? Я ведь сама была не лучше: обожала надевать что-то тёплое и уютное, заматывала шею длинным шарфом и бежала гулять на набережную, где, подобно знатоку, смакующему хорошее вино, вдыхала солёный воздух, слушала крики чаек, которые носились над головой и кормила прожорливых уток. При этом никогда не была в аптеке, а от типичных проявлений простуды, которая наведывалась ко мне довольно часто, спасалась горячим чаем с мёдом и проверенными бабушкиными средствами. Пока помогало. Поиск необходимых медикаментов не особо увенчался успехом — я нашла лишь какие-то подозрительные таблетки без инструкции, но всемогущий интернет подсказал мне, что в данной ситуации они должны помочь. Слава Богу, градусник в наличии имелся. Тридцать семь и восемь — не так плохо, как я боялась, что, конечно, радовало, но всё же не стоило сидеть сложа руки. Подольский послушно принял таблетки и рухнул на кровать. С силой сжал влажные простыни и стал дышать через рот, ибо через нос было невозможно — насморк тоже не заставил себя долго ждать. Горло резало словно кинжалом, дыхание становилось прерывистым и частым, тело ныло от слабости. Я укрыла Костю одеялом и легла рядом. — Может быть, вызовем врача? — Нет… Не надо… Уже такое было… Вот-вот должно стать лучше… Костя через силу улыбнулся. Видимо, так он хотел доказать, что всё будет хорошо. Я улыбнулась в ответ, поправила одеяло и вытерла пот со лба. — Не боишься тоже заболеть? — А зараза к заразе не пристает. Широко улыбнулась и подвинулась ближе. Принялась пристально разглядывать его лицо. Подольский смотрел в потолок, будто нашёл там что-то чрезвычайно интересное. Это сыграло мне на руку. Ведь если бы я сейчас встретилась с ним взглядом, то вряд ли смогла оправдать свой поступок. Обессиленный Костя заснул примерно через полчаса. Я сомкнула глаза несколько минут спустя.~
Неведомая сила заставила меня проснутся пару часов спустя. Дождь уже закончился, а на небе, окрашенном в густые пурпурные тона, высыпали звёзды. Между ветками деревьев с чуть кривыми стволами повисла луна. Она напоминала мне ёлочную игрушку. Луна неспешно прокладывала себе путь по небу, придавая окружающему пейзажу сходство с каким-то волшебным ландшафтом. Я никогда раньше не видела, как он спит. Никогда не видела его таким — уплывшим в чудесные и безопасные дали сновидений. Моё сердце тянулось к Косте, как к магниту. Я сидела в кресле напротив дивана и любовалась Костей со щемящим чувством в груди. Из форточки подул прохладный питерский ветер и я поёжилась от холода. Набросив на плечи его рубашку в крупную клетку, почувствовала запах его парфюма — такого резкого и такого мужественного. Я смотрела на спящего Подольского, с застывшей полуулыбкой на лице, и понимала, что с лёгкостью могу любить только этого мужчину всю свою жизнь. Я снова легла рядом и тихонько обняла его руку, чувствуя её тепло. Засыпала, расслабившись и погрузившись в воспоминания: как мы однажды развлекались в вечерней давке в метро, гадая по поведению пассажира, на какой остановке он выйдет — я почти каждый раз ошибалась, а Костя почти всегда угадывал; как мы на последние деньги уехали на другой конец земного шара, не задумываясь, что будет, когда бы приедем и как потом будем жить. Перед глазами всё расплывалось, фильм, зачем-то включённый мной на ноутбуке, словно звучал издалека. В комнате стало темнее и тише.~
— Доброе утро! Пора вставать… — его голос, словно колокол, чистый и мелодичный — первое, что я слышала утром. Голос мужчины, которого я хочу видеть каждое утро, в независимости от того, с каким настроением проснулась. Комната, на удивление, была залита солнечным светом. До чего же это было приятно. Мне так надоела эта серая хмарь, несколько недель нависавшая над городом. Костя выглядел прекрасно, куда лучше, чем ночью, даже чуть помолодевшим, на щеках лёгкий румянец. Его глаза — поразительно серые, особенно на фоне тёмно-русых волос, которые вились тугими колечками, оставляя лоб открытым. Его улыбка просто чудесная. А эти ямочки на щеках и крошечная щёлочка между передними зубами — такой маленький изъян, но именно он доводил идеал до совершенства. — Я так рада, что тебе лучше. — И я рад. Ты меня спасла. — От чего? — От смерти. — Скажешь тоже. У тебя, скорее всего, обычная простуда. И это всё из-за того, что ты в любое время года ходишь курить на балкон. — Он застеклён. И я очень редко открываю окно. — А это ничего не меняет. Постель всё ещё пахла его тёплым телом и кондиционером для белья. — Кофе будешь? — Он улыбнулся. Я кивнула. Кофе в постель — это что-то из разряда подарков — щедрых и, по моему мнению, в данной ситуации незаслуженных. Чашка из тонкого белого фарфора. Крепкий и наваристый кофе. То, что нужно.~
Мы молчали. Но я отчего-то не чувствовала необходимости говорить, а Костя ничего от меня и не ждал. Я знала, что он, как никто, понимает меня без слов. Молчание действовало на меня умиротворяющее. Высшим наслаждением сейчас было слышать, как он дышит, видеть его лицо, чувствовать, как его большой палец рисовал причудливые узоры на моей ладони. У Подольского красивые руки без малейших мозолей и длинные пальцы, как у пианиста. Всё это заставило меня забыть обо всём на свете, кроме сладчайшего электричества, пробегающего между нами. Немного слишком близко.Вот он. А вот я. И, кроме нас двоих, в квартире никого нет. Время замедлилось, а потом будто остановилось, растворившись в нас, нашем смешавшемся дыхании, в прикосновении его губ к моей коже.
«…Тишина, только тишина и безлюдье — вот что нужно было ему для того, чтобы все самые слабые и спутанные голоса внутреннего мира зазвучали понятно…»
Повинуясь безотчётному порыву, я поцеловала его в щёку. Подольский раскраснелся, а появившиеся на его лице смущение отразило моё, будто в зеркале. Несмотря на своё смущение, я с трудом удерживалась от того, чтобы улыбнуться. Глядя на него, я млела, становилась мягкой как воск. Словно поймав мои мысли, Костя улыбнулся, при этом начал качать головой, как будто улыбка возникала сама по себе, без его желания. Я просто хотела любви. Той самой, настоящей. Больше мне ничего не было нужно. Мне не нужны были все эти милые записочки, оставленные на столе или на холодильнике, шикарные букеты, которые после скорого увядания с тяжёлым сердцем приходилось выкидывать, мягкие игрушки, впоследствии собиравшие пыль. Я хотела просто быть рядом. Каждый день. Хотела легонько толкать Подольского в бок рано утром, когда он умышленно игнорировал звуки противного будильника, гладить по небритой щеке и не попросить избавиться от щетины, готовить его любимую рыбную запеканку, периодически выглядывая в окно — вот-вот он должен прийти домой и я наконец-то кинусь в его объятия, растить нашего сына и искать в его личике черты отца — пристальный взгляд и безумно милые ямочки. Я крепко обнимала Костю и хотела сказать ему, что очень сильно боялась, что никогда не полюблю, что я просто-напросто не умею любить. Но вот в моей жизни появился он и я поняла, как сильно ошибалась: именно Подольский заполнил все мои пустоты своим присутствием, придя в мою жизнь. Мой спаситель. Его губы касались моей макушки, а тёплое дыхание шевелило мои волосы. Его жилистые руки, надёжные и нежные, которые легонько сжимали мою талию. Его грудь, на которой мирно покоилась моя голова. То, что происходило сейчас было больше, чем восхитительно. Подольский был первым, с кем я разговаривала утром и последним, кому я писала перед сном. Это всё происходило не специально, не следуя какой-то системе. Просто так повелось. Он был моим человеком. Если бы несколько месяцев назад мне кто-то рассказал об этой сказке, я ни за что не поверила. Но счастье просто случается, не спрашивая разрешения. Надо просто всей душой в него верить. И уметь ждать.