Драконбол, Тибидохс... Любовь.

- Таня, мне пора идти! Там лешак в болоте увяз, спасать бедного надо, а то потонет, упаси Древнир! – крикнул Ванька, быстро бросая в рюкзак мази для лечения нежити. - Когда вернёшься? – поинтересовалась Гроттер, наблюдая за действиями Валялкина с лёгкой грустью. За те полгода, что она живёт здесь, их отношения не продвинулись ни на миллиметр, так и застыв в мёртвой точке. Каждое утро Ванька собирал лекарства и уходил, а по вечерам занимался приготовлением разных мазей. В избушке почти постоянно сидели всевозможные животные, которых лечил Маечник, а в плохую погоду здесь собирались лешаки со всей округи. Таня, конечно, была не очень рада подобным гостям, которых часто набивался полный дом, но Валялкину ничего не говорила, потихоньку привыкнув к тому, что она всегда будет у него на втором месте после зверушек, а то и на третьем. - Не знаю. Надеюсь, до вечера управлюсь, - вздохнув, ответил Ванька, - А если будет сложный случай, то, может, даже и завтра утром. Ну, не бросать же их там одних! - Да, конечно, - кивнула Гроттер, рассеяно наблюдая за Тангро, совершающем попытку окончательно сжечь избушку, - Буду ждать. Удачи тебе. - Ой, спасибо, - парень улыбнулся и, поцеловав Таню в щеку, направился к выходу, - Слушай, в болотах торфа много… Если он ненароком что-то подожжёт… - Пусть остаётся, - постаралась оставаться весёлой девушка, пригрозив кулаком дракончику. Тот как раз уселся на её контрабас, вызывая огромное недовольство Феофила Гроттера. Впрочем, Таня и сама была согласна со своим дедом, считая, что к подобным вещам надо относиться гораздо бережнее, - Ты иди, Ванька, я справлюсь. А с Тангро мне будет не так одиноко! Так что не переживай. - Я постараюсь вернуться побыстрее! – Маечник, ласково погладив дракончика по голове, выбежал из избушки, через несколько минут окончательно скрывшись за деревьями. - Amplius neque luctus quam ingratitudo! Sum percussa core indigni filia Grotter!( Нет горя больше, чем неблагодарность! Я поражён до глубины души, о недостойная дщерь Гроттеров!), - возмущённо изрёк Феофил, выплёвывая красную искру. В последнее время светлая магия удавалась Тане всё хуже и хуже, так что ей оставалось лишь скрывать это перед Ванькой, - Это возмутительно! Немедленно прогони это противное огнедышащее животное с моего бесценного инструмента! Он же сейчас разорвёт все струны на этом прекрасном контрабасе! - Дед, не кричи! – Девушка взяла уснувшего дракончика на руки и аккуратно перенесла на стол, стараясь не разбудить, - Я ничего не смогу с этим поделать! - Так вышвырни этого дракона на улицу, чтобы и духу его не было рядом с моим контрабасом! – продолжал бушевать перстень, - Не смей допускать больше такого отношения к моему бесценному инструменту! Ты, может, и не ценишь мой труд, но я всё же надеюсь, что наша семейная реликвия доживёт до того времени, когда на ней будут летать твои дети, а то и внуки! - Ванька любит Тангро, и я тоже! Поэтому, если ты хочешь внуков, придётся смириться, - не выдержала Таня, хотя прекрасно понимала, что теперь дед замолкнет лишь по истечению положенных ему пяти минут в день. - Да что ты говоришь? – язвительно протянул Феофил, всё-таки перестав орать, - Что-то я не думаю, что дождусь появления наследников рода Гроттеров! Ты же своего Валялкина к себе даже на метр не подпускаешь, и целует он тебя только в щёку! Хотя, я и не против, тем более, вы ещё не женаты. Но всё же, у меня возникает впечатление, что ты здесь месяц ради чего-то жила, а потом вдруг интерес потеряла, и теперь просто существуешь, потому что боишься обидеть твоего ненаглядного Ваньку, которого даже не любишь! - Не смей так говорить! – вскипела девушка, понимая, что дед прав как никогда. Она согласилась жить с Маечником сразу же после исчезновения Глеба, в глубине души надеясь, что сможет оставить хоть какую-то связь с некромагом. Но буквально через месяц после её переезда связь исчезла. Потом позвонил Сарданапал и сказал, что Зеркало Тантала попало ему в руки, и он его уничтожил, дабы этот ужасный артефакт никому не испортил жизнь. Магщество дало своё разрешение на эту процедуру, так что с Бейбарсова сняли все обвинения. Правда, основным аргументом послужило отнюдь не уничтожение Зеркала, а компромат на Кощеева, весьма удачно добытый Склеповой, которая стала успешной журналисткой и могла раздуть из нескольких строк провоцирующей информации целую сенсацию, после которой Бессмертник уж точно не остался бы на своей прежней должности. Когда она спросила о дальнейшей судьбе некромага, Академик почему-то покраснел и стал лепетать, что Глеб нашёл себе неплохую работу, и сейчас его ничего не беспокоит. После этого Черноморов бросил трубку и звонил лишь изредка, дабы поинтересоваться, как её жизнь. Гроттер, будучи особой довольно гордой, решила, что не хотят говорить – и не надо, и попыталась выбросить все мысли о Бейбарсове из головы. Казалось, у неё это неплохо получается, вот только девушка стала всё больше и больше отдаляться от Ваньки. Иногда она замечала за собой, что чувствует отвращение от прикосновений Маечника и раздражение из-за того, что он всегда такой добрый и милый. Но Таня упорно отгоняла от себя эти мысли, повторяя, что Ванька – её судьба, и она не может предать его даже мысленно. Вскоре Гроттер привыкла к жизни в тайге, которая несла с собой лишь одиночество. Каждое утро Валялкин уходил в лес – искать раненных животных и больную нежить. Возвращался в обед или вечером, а изредка и вовсе утром следующего дня. Опять улыбался ей, спрашивал как дела и усаживался лечить своих пациентов. На Таню времени у него не хватало, хотя Ванька и старался помогать ей по хозяйству. Так что почти всё своё время девушка проводила одна, вспоминая о друзьях, драконбольных тренировках, Тибидохсе и всём остальном, что осталось там, в цивилизованном мире. Несколько раз Гроттер пыталась завести разговор о том, что надо бы навестить родную школу, проведать друзей. Валялкин был не против, но времени у него не хватало, поэтому парень предлагал Тане слетать самой, повидать всех, кого так давно не видела. Девушка лишь отказывалась, отвечая, что не оставит его здесь одного разбираться со всем своим хозяйством. От нечего делать Гроттер училась готовить, убиралась в избушке или летала на контрабасе над лесом. Но даже полёты не доставляли прежней радости. Тане так не хватало криков Соловья Разбойника, шуточек Ягуна, драконов на поле, которые и придавали тренировке особого интереса и азарта, заставляя выполнять сумасшедшие фигуры высшего пилотажа, дабы увернуться от пламени. В тайге летать было не с кем, поэтому девушка выпускала Тангро, которого Ванька изредка оставлял с ней, и гонялась за дракончиком, не давая ему сбежать. Тот радостно кружил, пытаясь развеселить её, и выпускал небольшие струйки горячего пламени, стремясь поджечь леса или, как минимум, испортить контрабас Феофила Гроттера, чем величайший маг, частичка души которого была заточена в перстне, был жутко недоволен. Валялкин нарадоваться не мог на своего любимого дракончика, по вечерам играя с ним и часто таская с собой в лес. Таню он не брал никогда, как будто опасаясь, что с девушкой может что-то случиться, хотя она и имела намного больший магический потенциал. В те дни, когда Гроттер оставалась одна, она упорно штудировала магические книги, изредка по старой дружбе присылаемые Абдуллой. Но, поскольку характер у джинна ни капельки не улучшился, ей приходилось довольствоваться томами по чёрной магии – другие библиотекарь отдавать категорически отказывался, говорил, что раз уж ей они так нужны, то пусть сама прилетит и возьмёт. Поэтому, не желая возвращаться в школу, так как соблазн там и остаться был слишком велик, Таня упорно изучала то, что ей телепортировали. Именно по этому поводу зелёные искры всё чаще заменялись красными, а девушка всё реже и реже пользовалась колдовством при Ваньке, пряча от него свою не совсем светлую сторону. Обо всём происходящем знал лишь её дед, который даже не был особо против, лишь иногда ворчал по этому поводу. Но Гроттер была рада голосу Феофила, ни с кем другим она не общалась. Ягун, слишком увлечённый Катей и загруженный подготовкой к выпускным экзаменам, не залетал, Склепова отказывалась сунуться в тайгу и портить свой имидж, так что с друзьями Таня общалась лишь с помощью изредка попадавшими к ней купидонами. Но даже магические почтальоны отказывались отправляться в такую глушь, что уж говорить о людях. Зудильник почти не работал – не было сигнала, и дозвониться в тайгу можно было примерно раз в неделю, и то не всегда. - Ох, внучка-внучка… Угробишь ты себя в этой тайге. Ну и зачем здесь торчать, а? – вдруг подал голос перстень. - Эй, ты чего, дед? – удивилась Гроттер. Раньше Феофил никогда не говорил с ней в подобном тоне, предпочитая ворчать и ругаться. Сейчас же в голосе величайшего, но очень ворчливого мага проскальзывала грусть и сочувствие к своей нерадивой внучке, слишком преданной ветеринару, который предпочитает сидеть в тайге и лечить зверушек, не позволяя девушке нормально жить. - Загробишь ты себя! Ты же совсем… - внезапно кольцо замолкло. Разговорная магия, как это всегда и бывало, закончилась в самый ответственный момент, так и не дав Тане выслушать мудрый совет. Девушка лишь погрустнела, догадываясь, что именно собирался сказать ей дед. Сидя здесь, в тайге, не имея возможности общаться с окружающим миром, она всегда будет несчастна. Известная драконболистка, грозная русская Гротти, как её иногда называли лысегорские журналисты, совсем не готова быть домохозяйкой. Для этого нужна как минимум нормальная мотивация, а она даже не знает, любит ли Ваньку по-настоящему. Да, он такой родной, такой милый… И именно эти качества и раздражают больше всего. Порой Таня вспоминала о свиданиях с Бейбарсовым на Башне Привидений, совместных полётах, его чёрных розах и пафосных речах и просто признаниях в любви. А Ванька, возвращаясь домой, лишь спрашивал, как прошёл её день и, рассеяно кивнув, отправлялся лечить животных. Даже когда у него появлялось свободное время, все разговоры сводились до заботы о зверушках, лешаках и поведении Тангро, который слишком много шалил, то и дело поджигая избушку. Нет, Таня тоже очень любила зверей, но всё же не могла постоянно об этом говорить. Ей хотелось жить, видеться со своими друзьями, играть в драконбол, нарушать правила, хотя бы иногда. А Маечник был слишком правильным. Почему-то вспомнился день, когда в Тибидохс прилетели некромаги… А потом Глеб зашёл в её комнату, когда она сидела на подоконнике. Тогда Гроттер приняла его за Ваньку. И лишь потом осознала, что ветеринар немедленно попросил бы её слезть с окна и уж точно не позволил бы уснуть. Ведь всегда есть возможность, что он отвлечётся, ослабит хватку, упустит её… Валялкин утерял весь азарт уже давно, ещё на курсе четвёртом. Возможно, это произошло в параллельном мире, или так было всегда, только не проявлялось раньше. В голове всплыл случай с взбешённой скамейкой. После этого Ванька больше ни с кем не спорил, да и ей не позволял. Только она, Таня, всё равно не слушала. Могла броситься за мячом под струю драконьего огня, отправиться к Жутким Воротам ради решения очередной загадки. Зато никогда не погибла бы из-за жизни зверька, попавшего в капкан. Склепова всегда говорила, что в конце концов Валялкин погибнет от когтей дикого медведя, которому будет перебинтовывать лапу. Гроттер ещё отмахивалась, утверждая, что Ванька просто любит животных и не может допустить, чтобы им было больно. В памяти всплыл один из разговоров с подругой… « - Ну и где твой Валялкин? Опять у Тарараха пропадает? – язвительно спросила Гробыня, выслушивая очередной лепет Тани о том, что ветеринар слишком занят. - Ванька просто очень любит животных! Всем надо помогать, - встала на защиту парня Гроттер. - А тебя-то он любит? Где же романтика? Цветы, признания, что ещё там… Когда он тебе в последний раз букет дарил? – Склепова не желала больше слушать о самопожертвовании и преданности Валялкина Тарараху. - Ну… Вчера, - неуверенно ответила Таня. - Милая моя, сорванный в поле цветочек, оказавшийся бесполезным, не считается! Я о нормальных цветах говорю! Ну, розы там, или, по крайней мере, гвоздики! – наблюдая за покрасневшей подругой, Гробыня, будущая звезда Лысой Горы, лишь осуждающе посмотрела на неё, - То-то и оно! Со своими зверушками он скоро совсем о тебе забудет, Гроттерша! А тебя всё будет устраивать! Нет, Ванька, может, человек хороший, но… Вялый какой-то! Инициативы – ноль! У вас и жизнь совместная будет такой же скучной – он зверушек лечит, нежить там всякую, а ты в избушке сидишь, детей нянчишь, убираешься, да есть готовишь! Вот только ты, Гроттерша, не такая! Тебе приключения нужны, активная жизнь! И по мирам параллельным бегать, и за Чумихой гоняться, и любить, как сумасшедшая! Потому что ты, Танька, максималистка, и это, дорогая моя, неисправимо! И найти себе должна такого же самого, сумасшедшего! Который ради тебя и в огонь, и в воду, и ты ради него! А с Валялкиным этого не будет, нет! Он как только подобное заявление услышит, так сразу тебя в избе запрёт, чтобы ничего плохого не случилось!» - Как же ты, Гробынька, была права… - вздохнула Таня, отмахнувшись от назойливых воспоминаний, как одно повторяющих, что бежать ей отсюда надо, да побыстрее, пока ещё рассудок от скуки не потеряла. Настроение, и так не очень хорошее, стремительно ухудшалось. Девушку охватила полная апатия, делать ничего не хотелось. Из ступора Гроттер вырвал домовик, изредка забегающий к Ваньке, дабы помочь ему по хозяйству. В последнее время он заходил всё реже и реже, отвечая расстроенному Маечнику, что у него дома хорошая хозяйка, которая и так со всем справляется. На самом же деле, он приходил намного чаще, просто тогда, когда ветеринара не было дома. - Привет, - улыбнулась старому знакомому Таня, как никогда рада его видеть. - Привет! – поздоровался тот, - Ну как ты тут? Ванька опять ушёл? По хозяйству помогать надо? Как Тантик мой? Хороший он всё-таки жеребёнок, повзрослеет – прекрасным конём станет! Может, доживу до того времени, увижу, какой он будет! - Конечно, доживёшь! – засмеялась Гроттер, уже привыкшая к вечному ворчанию домовика, ставшего ей лучшим другом здесь, в тайге, - К чему такие мысли? Ванька у нас – ветеринар, если что – вылечит! - Себя он не жалеет, с этой ветеринарией вместе, - пробурчал он, - Опять одна сидишь? Вы хоть иногда видитесь, а? Или он постоянно где-то лазит? - Это его работа, - отмахнулась от друга Таня, - Для Ваньки ветеринария – смысл жизни, я не могу запрещать ему заниматься любимым делом! - Лучше бы ты стала его смыслом жизни, - проворчал домовой, - Пойду лучше посуду помою! Ох, не нянчить мне детей ваших… И подругу свою потеряю скоро… Улетит птичка с клетки, надоест ей одной взаперти сидеть… А там, в большом небе, найдутся орлы, куда лучшие, чем воробышек серый, на птицу диковинную, которая ему жизнь свою посвящает, внимания не обращающие… Разве ж дело это – на такую девушку смотреть раз в день, совсем внимания ей не уделять? Ох, не о тебе она думать будет, Ванька, не о тебе… Вот-вот клетка сломается, сегодня и ключик от неё принесут… Найдётся человек, который небо ей даст, всю землю на тарелочке преподнесёт, а не избушку и зверушек хворающих. Я, может, не пророк, да и не Древнир, да только толк в этой жизни знаю и вижу, что да как потом будет. Ох, не будет тебе здесь, девочка, счастья, не будет. Убежишь, а вернуться не захочешь… - Что ты говоришь? – переспросила Таня, зная, что, несмотря на свою ворчливость, домовой часто говорил толковые вещи и о многом мог рассказать, причём не хуже Сарданапала, а в плане человеческих отношений – даже лучше. Но в этот момент её внимание привлёк к себе звонок зудильника, что в тайге было большой редкостью, поэтому Гроттер мгновенно бросилась на его поиски. Отыскав наконец-то магическое средство связи и включив его, Таня с удивлением увидела проявляющееся на поцарапанном дне блюдца лицо Соловья Разбойника. - Здравствуй, Гроттер! – прокричал он, - Почему я к тебе дозвонится не могу, а? Со Склеповой, небось, целыми днями язык чешешь? Или лазишь где, с Валялкиным, со своим, а? Ох, проклял бы я его хорошенько за то, что он победительницу Сборной Вечности в тайгу затащил, развиваться тебе не даёт! У меня тут команда гибнет, а она себе в тайге прохлаждается! А первое сентября, между прочим, уже прошло, у нас учебный процесс в разгаре, игра через месяц! Я к ней, видите ли, дозвониться не могу! - Помехи, Соловей Одихмантьевич! Здесь зудильник раз в неделю сигнал ловит, сама никому дозвониться не могу! Так что, ни с кем не болтаю, да и дома постоянно сижу. А вы чего звоните, а? – засмеявшись, спросила Таня у одноглазого тренера, которого была ужасно рада видеть, - Какие там новости в Тибидохсе? - Много новостей, но об этом потом, - отмахнулся Соловей, - Дело у меня к тебе есть, Таня, между прочим, очень важное! Даже ругать тебя сейчас не стану, ты только помоги! - А что случилось? – Гроттер была немало удивлена тоном Разбойника, который раньше по имени её называл всего несколько раз. А теперь просит помочь, причём вполне серьёзно. - Понимаешь, в чём дело… Я, это… - смутился тренер, что тоже было весьма несвойственно для него. - Не пойму, пока не объясните! – выжидающе посмотрела на Соловья девушка, понимая, что случилось что-то довольно серьёзное. - Дело в том, Танька, что я травму получил! – выпалил он, - И Ягге сказала, чтобы даже и не думал на поле выходить! Только в магпункте и отлёживаться! А Сарданапал, гад такой, ещё и путёвку для меня у Магщества выбил, мол, слишком много я работал, пора и отдохнуть! И теперь я должен лететь на этот дурацкий курорт, а на носу матч! Месяц всего остался! - Так откажитесь, Соловей Одихмантьевич, - предложила Таня, - А на поле вы и так не выходили, можно и теперь на скамеечке посидеть! - Да не могу я отказаться, понимаешь, не могу! – в отчаянье воскликнул Разбойник, - Мне завтра туда уже лететь надо, а Черноморов не понимает, что к игре надо готовиться, говорит, не полечу отдыхать – уволит! Так лучше уж две недельки поотдыхать, чем вовсе команду загубить! Только понимаешь, ну нельзя им без тренировок, команда молодая, не сыгрались ещё! - Понимаю. Только мне зачем звонить? – всё ещё не чувствовала подвоха Гроттер. - Так ты же у нас лучшая была! Я вот и думаю, прилетай, команду немного потренируешь! А, может, и совсем меня заменишь, я-то стар уже, а ты – на самом пике спортивной формы! Ну, соглашайся, Гроттер! – Соловей с надеждой посмотрел на Таню. Та и сама была не против, скорее даже наоборот. Звучало всё очень заманчиво – пожить в Тибидохсе, повидать учителей, старых знакомых… - Ну, мне подумать надо… С Ванькой посоветоваться… - несмело протянула она, хотя душа уже рвалась лететь из тайги назад в любимую школу, в новую жизнь, подальше от лешаков, больных зверушек и постоянной скуки. - Да что с ним советоваться! Всё равно же разрешит! – продолжал уговаривать тренер, - К тому же, он только вечером вернётся, а по ночам летать опасно! А завтра уже здесь надо быть, команде тренировки нельзя пропускать! Ну же, соглашайся! Не надо никого ждать – записку напиши, а сама сюда лети! Уверен, Ванька не обидится! - Ладно! – поддалась на уговоры Соловья Таня. Тот, радостно улыбнувшись, помахал ей рукой и, сказав, что сегодня же ждёт в Тибидохсе, отключился, не давая девушке возможности передумать. Гроттер, удивившись наглости отдельных личностей, вздохнула и, наколдовав лист бумаги, уселась писать Ваньке записку, чтобы он не волновался. Вскоре на столе уже лежал готовый текст: «Дорогой Ванька! Мне сегодня позвонил Соловей Одихмантьевич. Странно, правда? Попросил заменить его, потому что матч скоро, а Сарданапал его в отпуск отправил, под страхом увольнения! Ну, не могла я отказаться, понимаешь! К тому же, ты давно предлагал мне слетать в Тибидохс одной, потому что у тебя времени нету. Вот я и решила – помогу тренеру, друзей проведаю, учителей увижу! Ты не переживай, через недельки две-три вернусь. Как только прилечу, напишу тебе! Не расстраивайся и не скучай. Будет время – и сам прилетай в Тибидохс, тебя все будут рады видеть! Искренне твоя, Таня! Извини, я не могла отказать Соловью. Ты же знаешь, он так редко о чём-то просит!» Оставшись довольной написанным письмом, Гроттер оставила его рядом с лекарствами для животных, где Маечник точно заметит листок. Бросив несколько вещей в футляр, Таня выбежала на улицу и, усевшись на контрабас, взмыла в небо, даже и не догадываясь, что ей принесёт эта, на первый взгляд, невинная поездка.