Приятно иметь мелкие цели, которых легко достичь.
На пороге нового дома всегда одиноко.
Я, как зачарованная, наблюдаю за тем, как он легонько барабанит своими пальцами по стеклянному стакану с виски. Давно заметила, что мой босс пьёт чисто символически. Ну, во всяком случае, я ещё не видела его даже в легком опьянении. Мы сидим за барной стойкой совсем рядом друг с другом. Я не переношу алкоголь, поэтому, в моем дорогом стакане просто тоник. Разговор ни о чём. Мне кажется, он смирился с моим правом ничего не рассказывать о себе. А я смирилась со странностью ситуации: жить со своим боссом в его квартире, словно два нищих студента, снимающих квартиру на двоих. Лишь пара отличий: один из нас баснословно богат, а в квартире могли бы жить пятьдесят студентов. — Завтра кастинг, — осторожно касаюсь нужной темы. — Неужели боишься? — он хитро прищуривается. — Нет, но хотелось бы не упасть лицом в грязь. Как у нашего хореографа с танцевальными предпочтениями? — Ну, судя по нашим девочкам, длинные ноги и умение их задирать на сцене. — Ты сейчас описал свои предпочтения? Или, всё же, его? — О. мои предпочтения тебе лучше не знать, — мы смеемся, но, меня не покидает ощущение, что он уходит от прямого ответа, — а если серьёзно, то сцена — это его стихия, я в это не вмешиваюсь. — Ну, может, это и к лучшему? Нет? — Да. Иначе, мне не избежать атаки потенциальных претенденток в кордебалет. Мне хватает желающих пробиться в клуб и в сотрудники, — он делает глоток из стакана. Видимо, его, и правда, это парит. — Это камень в мой огород? — Ну, ты же не знала, кто я. Но тоже очень хотела ко мне пробиться. — Ну, я и не знала, что у тебя за клуб. Как-то, к кому обратиться. — Повезло тебе, что ты не наскочила на Гейл. — Поверь, бывали в моей жизни боссы по-страшнее неё, — невольно вспоминаю Диего и утверждаюсь в этой мысли. — Она, в сущности, не злая, просто, перфекционистка. И её прошлое… — он чуть наклоняет голову, — в общем, со временем, привыкнешь. Она тоже человек. — В боссе не должны видеть человека, разве не так, — резко захлопываю рот. Тогда что я делаю здесь и в его квартире? — Ну, я вижу, что у тебя жестокие предрассудки на этот счёт, — он рассмеялся. — А как иначе? Всё должно быть по правилам. Нарушать их — значит пробить все стены в идеальном порядке твоей головы и… — Эй, — он кладёт свою горячую ладонь на мою, и я вздрагиваю, — я понял, не разгоняйся. Домой мы вернулись поздно. Я, впервые за долгое время плотно наелась и чувствую себя почти счастливой. Неудивительно, что, упав в кровать, я сразу засыпаю. Будет меня громкий звук разбившегося стекла. Подпрыгиваю с постели, сердце бешенно колотится. Так, окно и зеркало целые, за окном, которое я забыла затемнить — глубокая ночь. Выхожу за дверь и в холле нахожу Себастьяна. Судя по осколкам вокруг него — штук пять бокалов разбито, не меньше. А судя по зеркалу бара — это швыряли именно в него. Жаль. Красивое было, и стоит, как мои три зарплаты, наверное. — Напугалась? Извини, — он словно выныривает из своих мыслей. — Я работала в самых грязных норах Америки. Меня трудно напугать разбитым стеклом, — храбрюсь, хотя, на самом деле, испугалась. И за себя и за него. Что нашло на всегда спокойного, насмешливого и уверенного в себе человека? — Ты не ранен? Вместо ответа он открывает ладонь, из которой сочится кровь. — Ерунда. Сейчас найду аптечку. Ложись, не бойся, тут безопасно, — он поднимается к себе. Помедлив, иду за ним. В его спальне я впервые. Большое пространство, большая кровать, накрытая тёмным покрывалом, дверь в гардеробную и ванную. Красиво и неброско. Открываю узкую полоскую света. Он уже достал аптечку и поставил на столешницу. — Я помогу. Если ты непротив. Бессонница, знаешь ли, — несу чушь, он кивает и садится на край ванной. Обрабатываю рану перекис, убираю и останавливаю кровь. — Мой…отец. У него свой взгляд на то, кто и что должен в нашей семье, — он нарушает тишину, — и не может смириться, что я ему ничего не должен. — Я тебя понимаю. Нет, у нашей семьи нет таких денег, но в остальном… — по-туже затягиваю повязку, — мрак. А я — позор семьи. — Это поэтому тебя так хотят видеть на Рождество, а ты не хочешь? — Да…только там всё сложно, — ловлю себя на мысли, что, задумавшись, играю с его рукой, как с лапой кота. Осторожно отпускаю её, — готово. — Спасибо, Аризона, и давай спать.***
— Аризона, подъём! — мне показалось, я только закрыла глаза, как меня разбудили, к тому же, бесцеремонно стащив одеяло. — Блин, ещё пять минуточек, — подтаскиваю одеяло к себе и накрываюсь с головой. — Ты опаздываешь на кастинг! — он сбрасывает одеяло на пол, — Начало через полчаса! — Что???!!! — подскакиваю и, под смешок хозяина, несусь в ванную. Долетели до клуба мы быстро, с начала просмотра прошло минут десять, не больше. Видимо, сказался стресс, так как я, вылетев на сцену, станцевала, вместо одного, целых два подряд танца из программы, и даже не поняла, как это сделала. — Хорош, милочка, — Марко делает взмах рукой, давая сигнал следующей. *** — Кажется, я в пролёте, — когда в гримерку заглядывает одна из девочек, решаю разведать обстановку. — Ну, в тебя не кинули тряпкой, шарфом, ботинком и стулом, а это хороший знак. К тому же половина тут — полные Бездарности. Ты неплохо танцуешь, очень пластична и, ну, с душой, что ли. В общем, не вешай нос. — Спасибо. Пойду переоденусь, скоро на смену, — покидаю комнату с ощущением хуже некуда. Уже, выйдя в зал в форме, налетаю на Марко. — Вот она, королева. Я тебя ещё искать должен? — он картинно закатывает глаза. — Что случилось? Тебе что-то принести с бара или кухни? — Принеси мне свое тельце на репетицию. Завтра. В десять здесь. — Я… Марко, погоди, — бросаюсь за идеально прямой спиной хореографа, — я что, принята? — Да, о Боже. Теперь мне точно нужно выпить! — Один момент! Твоё любимое ламбруско будет у тебя в кабинете! — обнимаю него и, как на крыльях, несусь на бар.***
Домой я приехала одна — Гейл, пл просьбе Марко, будет отпускать меня на три часа раньше, чтоб успевала поспать перед репетициями. Себастиан остался в клубе. Приняв душ, сажусь на кровать и бесцельно смотрю в окно. Вот так, начался путь к моей мечте. К нашей мечте, мам. Видела бы ты меня сейчас. Ты бы мной гордилась. Слёзы, помимо воли, текут по щекам. Я справлюсь, вот увидишь. Входная дверь тихо щёлкнула, — вернулся хозяин. — Говорят, у меня новая танцовщица, — он с улыбкой входит в комнату, но прерывается. Видимо, моё заплаканное лицо его удивило. — что случилось? Тебя кто-то опять обидел? — он садится на кровать, лицом ко мне. — Нет. Просто, моя мама…она ведь любила танцевать. После моего рождения учила других. Наш район благополучным не назовёшь, но к ней шли люди, и богатые люди шли. В общем, только я знала её мечту — танцевать на большой сцене. И моё рождение ей помешало. Она была одна, ей никто не помогал. Родители выгнали из дома беременной. Она много работала и никогда так и не выбралась из трущоб. И умерла, когда мне было шестнадцать. Сгорела от болезни. И я очень хотела стать, как она, понимаешь? — Слушай, — он проводит тыльной стороной ладони по моей щеке, — у тебя всё получится. Из меня так себе утешитель, но одно я вижу — ты далеко пойдёшь. И докажешь. Всей своей семье. Просто потому, что они в тебя не верили. И в неё не верили. Поверь, я знаю, о чем говорю. — Спасибо. Я постараюсь украсить собой клуб и балет. — Золотой цитатник Марко, — он вздыхает, — выпьем? — Нет, извини, я умоюсь и лягу, завтра первая репетиция.***
Падаю на диван гримуборной и задираю ноги прямо на стену. Прекрасно. Нет, я, конечно, понимала, что легко не будет. Но чтобы настолько? Марко за три часа дал нам по пять минут отдыха каждый час. Ноги гудят, как колокола, а от туфель ступни сводит. Правду говорят: бойтесь своих желаний — они имеют обыкновение сбываться. — Впечатляет, — Гейл заходит в комнату. Сегодня она в белом свободном костюме и в черном топе. Как всегда — образец стиля. Грубого стиля. — Спасибо. Хотя, это ведь не комплимент, да? — Ну почему же, — она оглядывает комнату, делая пометки в планшете. Вероятно, что-то вроде: тут убрать, воду принести, тут протереть и так далее, — ты хорошо двигаешься, чувствуешь музыку, надеть на тебя все эти перья и стразы, накрасить и вот — шикарное зрелище. — Да, но ведь танец — это не эффектный блеск и мишура. Он должен цеплять языком тела. — Слушай, милая, — она усмехается, — здесь тебе не Бродвей. Да, самый престижный и статусный клуб Нью-Йорка, но это не танцы. Это кабаре. Как закончишь валяться, жду в зале. Развернувшись на каблуках, она выходит. А я со стоном поднимаюсь. Пока наша будущая мамочка и верная жена не ушла, я не в программе и буду по-прежнему делать то, что умею в совершенстве — бегать с подносом.***
После смены я, плотно закрыв дверь, проверяю зарплату на счёте. Да, впечатляет, по сравнению с нашей глубинкой и тем, как мне платили раньше в разных местах. Но квартиру в Impier State Bilding не снимешь. Но ту нору, что я могла себе позволить — запросто. Причём на год вперёд. Но жить ведь мне есть где? Невольно в голове потекли мысли. Я привыкла к Себастиану, перестала шарахаться, нас уже можно, в принципе, назвать соседями, добрыми соседями, если не вникать в подробности. Но, от его близости и прикосновений меня до сих пор колотит и колбасит. Даже от случайных. Моя грудная жаба подсказала, что можно, пожалуй, раз никто не гонит, задержаться до следующего месяца, а на первую зарплату купить нормальную одежду и что-то из милых женскому сердцу штучек. После репетиции я, наплевав на боль в ногах, поехала по магазинам среднего ценового сегмента. Привыкаешь как-то жить лучше. Спасибо моему новому знакомому. Лили — моя напарница, вызвалась помочь. В отличие от меня, она родилась в Нью-Йорке и одеваться привыкла, следуя правилам большого города. Слегка поругавшись в каждом магазине, вплоть до магазина белья и духов мы, наконец, сели отметить удачный шопинг в небольшом кафе, недалеко от клуба. — Давно ты работаешь в клубе? — решаю немного углубиться в историю места, где работаю. — С момента открытия. Год. — А я думала, клуб уже долго работает. — Сколько, по-твоему, нашему хозяину лет? — она смеется, — Нет. Но клуб — это не его единственное предприятие, скорее, хобби, развлечение. — В смысле? — роняю ложку, хорошо, что успела съесть с неё мороженное. — Ну, так наши говорят. Сама же знаешь, к нам его друзья приходят часто, вот и послушай их разговоры, может, что и поймешь. У него много проектов, партнеров, знакомств… И, говорят, он сын богатых родителей. Но это так, знаешь, из разряда предположений. — Мне кажется, чем бы он не занимался, он добился этого без помощи богатых родителей. — Да, на прожигателя жизни он не похож. Эх, жаль только, что никто из нас его не интересует. Мы все пытались. Наверное, он привык к тем, кто его окружает. — Или не смешивает работу с личной жизнью. — Или да, — она с сожалением отставляет пустой стакан в сторону, — в любом случае, новенькие ещё пытаются, но мы уже потеряли надежду. Да он ни с кем из нас особо и не разговаривает. Ну что, идём? Сегодня на смену, завтра выспимся. Когда ты уходишь от нас на сцену? — Через две недели, после свадьбы нашей красотки в нашем клубе.***
На следующий день я, тщательно разобрав пакеты, и выбросив почти всё из прежнего гардероба, выхожу из комнаты. Себастьян обнаруживается в холле, за стойкой, что-то читающим в ноутбуке. Кстати, стекло за ней волшебным образом стало новым. Хорошо, когда есть деньги. — У тебя сегодня выходной? — даже головы не поднял. Глаза у него на затылке, что ли? — Да. Волшебное ничегонеделание. — Не хочешь съездить на прогулку по побережью? А ведь, действительно. За месяц здесь я знаю только район, где жила, район, где живу и район клуба. А на побережье ни разу не была. — Спасибо за идею. Поем и вызову такси. — Попутчика не возьмешь? — он улыбается. А до меня, как до жирафа, медленно доходит, что он предлагал погулять вместе. — Боюсь, в таком случае, такси тебе не по статусу. — Выберешь любое из моих личных такси, по душе, — он кивает и встаёт. Сегодня на нём джинсы и черная футболка. Небрежный стиль, стоимостью свыше штуки баксов, ага. Мы спускаемся на лифте в гараж. Там узнаю две его авто и, как оказалось, ещё парочку «Ягуар» и «Мерседес». Кстати, я заметила, что четыре — его любимое число. Выбирать я не стала, мы садимся в белый «Мерседес» с крышей, хотя, прогулка по побережью, скорее, предполагает открытый верх, ну и ладно. По пути мы поели что-то типа открытых суши. Он о чем-то разговаривал по телефону. По совету Лили, я прислушивалась к разговорам. Что-то про стекло и металл, партнерство и отказ в сотрудничестве. Его отказ. Понятней не стало. Ну и ладно. В конце-концов, я не ищу богатого мужа или парня, чтоб целенаправленно выяснять финансовое положение. У меня другая мечта.***
— Невероятно! — я восхищенно ахаю. И есть, от чего: побережье, как на панорамном фото, раскинулось вдоль города. Океан лениво шумел, покусывая холодной водой мои босые ноги. Обувь осталась в машине. Прогулка по пляжу — обязательно босиком. — Дитя Аризоны, — он смеется, — тебя легко удивить. — Я не Маугли, — толкаю его в локтем, — просто кое-кто у нас разбалованный городской житель. Он перехватывает мою руку, дергает на себя и бесцеремонно закидывает меня на плечо, а потом — в океан. Холодная вода обжигает тело, глубина небольшая, но теперь я мокрая с ног до головы. — Ну вот, теперь ты официально посвящена в жители этого беспощадного города, — сидя на камне, комментирует он, наблюдая, как я, ворча себе под нос, выжимаю волосы и легкое платье на себе. — Больной человек, я от тебя съеду, вот увидишь, — толкнув его бедром, сажусь рядом. — Не надо, — серьезно откликается он, — к тому же, с тобой намного веселей. Раньше я мог сутками дома не появляться. Работал много, да и смысла не видел. — Ну, если тронутые умом девушки, это то, ради чего следует возвращаться, то ты точно больной, — не даю ему уйти в свои мысли, — давай сюда свою куртку, иначе официантка заболеет и долго не сможет работать. — Ну, обычно я никому не даю свои вещи. Это мой пунктик. Но, ради того, чтобы моя официантка не заболела, — он накидывает мне на плечи куртку. Она легкая, можно сказать, невесомая, из какого-то очень приятного материала. И запах…какого-то ненавязчивого парфюма смешался с запахом мужчины. Это непередаваемое сочетание. Главное, чтобы у меня не снесло башню в романтическом порыве.***
Две недели пролетели незаметно. Репетиции и работа, — хозяина я почти не видела. Он улетал куда-то, и в квартире я жила одна. Казалось бы, живи да радуйся. Но мне было скучно и пусто. Даже уборку сделала, от тоски. А потом свалилась от усталости и чуть не сорвала репетицию. Поэтому, когда я увидела его в клубе, едва не бросилась на шею от радости, послав к чертям субординацию. Приближалась свадьба Лив. Накануне мы с Лили прошлись по магазинам, прикупить платье. И вот, вечером перед днем вечеринки, я вертелась в своей комнате перед трильяжем, разглядывая, как на мне сидит легкое серебристое платье на одно плечо, с оголенным вторым. Легкая ткань, ненавязчивый блеск — всё, как я люблю. — Девочки, — он входит в комнату, — повод нарядиться — только дай. — Лучше бы оценил со стороны, мужским взглядом, отзываюсь машинально, проворачивая в танцевальном па. — Боюсь, ты назовешь меня мужланом после этого. — Ну вот, — кидаю в него подушку, — тогда не помогаешь — не отвлекай. — Скоро Рождество, — он кидает взгляд на свои часы с хронометром. В ответ я неопределённо мычу. А что тут сказать? — Не надумала навестить родственников? — О Боже, не напоминай. Беда в том, — сажусь на кровать, — что могила мамы на местном кладбище. И я бы очень хотела её навестить. Но, едва я появлюсь там…в общем, грандиозного скандала не избежать. — У меня есть идея, — он ставит стакан с недопитым виски на тумбочку, — поехали вместе. — Ты с ума сошел??? Ты как себе это представляешь? «Знакомьтесь, это мой Босс и ему нечем заняться в Рождество»? — Нет. Ты хочешь навестить маму. Я тебя прикрою от скандала. Скажешь, что я твой жених. Остальное предоставь мне. — Что? Кто? — я подумала, что ослышалась. — А как потом оправдываться, что мы не вместе? Раньше я была в их глазах просто неудачницей, а потом буду неудачницей в квадрате. Полной дурой, которую бросил жених. — Моё дело — предложить, — он встаёт, — дальше решай сама.