Истории о том...

В общем-то, Вика не собиралась подслушивать. Перед очередным рейсом их самолет ждал времени вылета на стоянке. Бортпроводники занимались своими текущими делами и готовились к посадке пассажиров. Пилоты проверяли оборудование и читали контрольную карту. Дверь в кабину оставалась буквально чуточку неприкрыта… Поэтому Виктория, которая крутилась на крохотной кухоньке, стала случайным свидетелем разговора летчиков. - Леонид Саввич… Помните, вы обещали меня выслушать? – осторожно поинтересовался второй пилот. - Гущин, вы не находите, что сейчас не самое удачное время? – раздраженно отозвался КВС. – У нас работы полно. - Я понимаю. Но мне очень нужно высказаться. И, желательно, – без посторонних. А в аэропорту с этим напряженка. Клянусь, я не отниму у вас много времени! Вика неслышно прикрыла шкафчик и подобралась ближе к двери. Без посторонних, значит? Так-так… Зинченко устало вздохнул. Бригадир бортпроводников буквально видела, как командир, по обыкновению, недовольно морщится. Отступлений от протокола он терпеть не мог. Но, похоже, раз обещал – деваться некуда. - Валяйте, Гущин, – наконец, смилостивился первый пилот. Вика хитро улыбнулась, закусив губу. Да-да, валяй, Гущин. Второй пилот шумно втянул ртом воздух, видимо, набираясь решимости. И начал свой монолог неожиданно проникновенным, бархатным голосом, от которого сразу потеплело в животе. - Не представляешь, сколько раз я мысленно разговаривал с тобой... Как мне хотелось донести до тебя всю глубину и силу моих чувств. Я никогда и ни к кому не испытывал ничего подобного. Ты повсюду в моей голове, понимаешь? Я люблю тебя. Ты моя путеводная звезда, ты мое счастье, ты для меня абсолютно все… - Гущин, к чему это словоблудие? Давайте ближе к делу, – едко осадил распинающегося летчика Леонид Саввич. Задыхающейся от волнения Вике захотелось его стукнуть. Ей в жизни так красиво не признавались в любви, а этому сухарю хоть бы хны! - Я постараюсь быть более конкретным. Ты делаешь меня лучше. Побуждаешь расти над собой, пытаться стать… достойным тебя. В твоих глазах мне хочется выглядеть героем. Если бы не ты, я бы не решился тогда полететь на Канву. Ты окрыляешь меня. Думаю, ты знаешь, как много это значит для пилота? Ради тебя я готов броситься и в огонь, и в воду… горы свернуть, лишь бы доказать, что я стою твоего внимания. - Хорошо-хорошо, Алексей, – нетерпеливо отозвался Леонид Саввич, вклиниваясь в поток красноречия напарника. – Ты к сути переходи. Виктория беззвучно хлопнула себя ладошкой по лбу, выражая всю гамму эмоций по поводу реакции командира. Она попыталась приоткрыть дверь, молясь, чтобы та не скрипнула. В увеличившемся просвете проглядывались оба пилота: донельзя взволнованный Гущин и его неприступный коллега. Да у него сердца нет! Мерзавец! Смотрит на несчастного мальчика, как Ленин на буржуазию! - Да, конечно. В общем, я понимаю, ты можешь решить, что еще очень рано. Пусть мы не так давно знакомы, но у меня такое чувство, что мы созданы друг для друга. Да, мы не всегда находим общий язык, но я уверен – сможем научиться, если захотим. И я отказываюсь слушать твои заморочки по поводу разницы в возрасте! Это не имеет для меня совершенно никакого значения… - Леш, вот это лишнее. - Извиняюсь, – сник Алексей, но тут же вдохновенно продолжал: – В общем, после Канву, когда я едва не потерял тебя, я понял, что больше не хочу с тобой расставаться. Ни на день, ни на минуту. Я хочу, чтобы мы всегда были вместе. Я вручаю тебе свое сердце, свою душу, всего себя целиком… Я хочу провести с тобой свою жизнь, идти по ней рука об руку, быть тебе поддержкой и опорой. Скажи, ты выйдешь за меня? У бригадира бортпроводников натуральнейшим образом отвисла челюсть. На всякий случай она заткнула раскрытый рот крепко сжатым кулачком, чтобы не завизжать. Пусть только посмеет отказаться после такого! Алексей перед ним полностью раскрылся, и теперь, если КВС его по привычке сурово осадит, бедный летчик будет уничтожен. Но Леонид Саввич и не думал отвергать Гущина. Он разом как-то смягчился и отозвался с улыбкой, едва слышно: - Да, Леш, да. - Тогда… – Алексей воспрял духом и вытащил из кармана кольцо. В ярком свете оно блеснуло золотом и радужными искорками бриллианта. Вике дизайн показался несколько чересчур, но на вкус и цвет, как говорится. – Прости, что я не становлюсь на одно колено, как полагается. Позволь надеть на твой палец символ моей любви? Зинченко поколебался, но руку все-таки протянул. Левую. На правой еще красовался «символ любви и верности» к законной супруге. Но Алексея, кажется, это совсем не тревожило. Он надел на командира кольцо и торжествующе улыбнулся… - Вик, там первый автобус с пассажирами приехал! – Андрей позвал бортпроводницу из глубины салона. Волей-неволей, пришлось возвращаться к работе. На подкашивающихся ногах стюардесса вышла из кухни. В кабине второй пилот сиял начищенным пятаком: - Спасибо вам, Леонид Саввич. Вы не представляете, как я волновался. Что скажете, пойдет? - На возраст не напирай, она этого не оценит, – наставлял командир напарника. – А так нормально. Многословно, конечно. У нас с Ириной все было куда проще. - К Саше так просто не подобраться, мне надо, чтобы наверняка. Еще раз спасибо, что помогли порепетировать. Надеюсь, вечером все пройдет нормально. - Да не за что… – Зинченко попытался снять кольцо. Попытался снова. И снова. – Черт, застряло. Тонкое женское украшение намертво засело на пальце командира. Гущин переполошился: - Осторожнее, пожалуйста, не погните только! Надо аккуратненько, с мылом… - Времени нет, – рявкнул пыхтящий над капризной цацкой Леонид Саввич. – В туалет уже не выйти. - Сейчас-сейчас что-нибудь придумаем. О!.. – осенило Лешку. Он высунулся из кабины раскрасневшийся и взъерошенный, крикнул вслед с трудом ковыляющей стюардессе: - Вика, у нас есть в аптечке вазелин?! Вика, что с тобой?! Вика?!! Бригадир бортпроводников, не выдержав накала страстей, пролепетала: - Что, прямо сейчас? …и рухнула в обморок.