This heart is burning up

А Тифа, накормив, намыв и уложив вместе с Аэрис всех деток, наконец занимается собой. Она перекидывается с подругой парой слов, отмокает в душе и устало поднимается к себе, буквально падая на кровать. Денек выдался тот еще. Накидывая на себя длинную ночнушку, Тифа ложится в постель и укрывается старым, но теплым одеялом, утыкаясь взглядом в потолок. Завтра надо будет улучить минутку и сбегать на почту отправить очередную порцию документов в Мидгар. Пусть даже сто раз не получилось, если стараться, на сто первый раз получится обязательно! Так учил ее покойный отец. Эта его философия помогла Тифе многократно: когда она сбивала руки до крови на тренировках по Муай-тай, когда искала еду в окруженном войсками городе, чтобы прокормить себя и ослабевшую Аэрис, когда лечила заболевшего Бахамут его знает какой болезнью Дензела. Если б Тифа сдалась, ее, может, уже и на свете бы не было. Поэтому она знает, что если сильно стараться изо всех, все точно получится! Так что завтра она опять понесет несколько конвертов на почту, отправит их и будет писать новые письма, пока ей наконец не придет известие, что ее взяли на работу в Мидгар. Жаль оставлять Нибельхейм, конечно. Она любит этот приют. Любит Марлен, Дензела, Аэрис и всех их сирот. Даже саму деревеньку Тифа любит, в конце концов, это место, где она родилась и жила на протяжении всех этих лет. Но Локхарт «выросла» из Нибельхейма, как выросли когда-то Сефирот, Кадаж и Клауд. Ей нужно двигаться дальше. В приюте ее можно заменить на Юффи – той давно нужно найти место получше местного бара, в котором Тифа сама когда-то работала и была счастлива оттуда свалить. Они как-то обсуждали, не хотела бы маленькая вутайка заменить Локхарт, когда наступит время, и девчонка вся засветилась от счастья. Она тоже рано осиротела, как и все дети приюта, так что помочь кому-то с такой же бедой, как ее собственная, показалось Юффи замечательной идеей. Она сама еще не повзрослела до конца, но Тифа была уверена, что бойкая девчонка вроде нее справится. Дензел и Марлен… Даже представить страшно, какие у них будут лица, если их хорошенькая воспитательница вдруг уедет. Мысль об этом для Тифы бритвой по сердцу. Но, в конце концов, она ведь не навсегда уезжает! Да и потом, в Мидгар, когда она более или менее устроится, можно взять и этих двоих. Там они будут ходить в школу, усердно учиться, а потом помогать по дому, пока Тифа будет работать. Она их ни за что не оставит. Может, на год, другой (третий?), а потом обязательно приедет и заберет. Девушка переворачивается на другой бок и хлопает глазами, смотря на отблески лунного света на деревянном полу. Да, вот так было бы здорово. Так было бы хорошо. А еще тут живет этот смешной Лоз. Ради него Тифа, конечно, не останется, но она признается себе, что будет скучать по его глуповатой улыбке. Может, не такая у него светлая голова, как у Язу, только с Лозом все равно хорошо. Он славный малый. Тифе вдруг вспоминается, как он чинил их старый забор, и губы сами растягиваются в доброй улыбке. В голове возникает пыхтящий и весь мокрый от пота мужчина с гвоздями во рту и молотком в руке. Если уж начистоту, он забор не чинил – он в буквальном смысле делал новый, раздобыв где-то доски, и возился с ними целый день. Тифа тоже хотела помочь, но как только она взяла второй молоток, Лоз подскочил на ноги, замахал руками, завопил с ужасом, что она же себе пальцы отобьет, и продолжил колотить по доскам в гордом одиночестве, пока Локхарт крутилась рядом вместе с любопытными детьми и носила ему то инструменты, то холодный компот, то горячую еду, состряпанную ею самой. Тифе внезапно видится его широкая обнаженная спине со скользящими по светлой коже бисеринками пота. Девушка помнит, как вздрагивала, когда могучие мышцы Лоза приходили в движение, а он шумно выдыхал горячий воздух, если ему опять становилось слишком жарко. Что ни говори, а сложен Лоз просто фантастически. В плечах он, может, пошире самого Сефирота. Тифа мечтательно прикусывает губу – обнять бы такого богатыря, почувствовать тепло его мощного тела и его сильные руки, смыкающиеся у нее на талии. За таким, как Лоз, наверно, как за каменной стеной – можно ни войны, ни других мужчин не бояться. Следом всплывает другое воспоминание: еще юный Лоз до хруста костей стискивает руку какого-то мерзкого мужика, вздумавшего облапать 16-летнюю Тифу, тогда работавшую в баре. Наверно, за ее жизнь это было одним из самых жутких мгновений – ухмыляющаяся полупьяная харя незнакомца, его гадкие руки, сжимающие ее грудь, и дьявольски страшное лицо Лоза. Он тогда сказал мужчине немедленно уйти, на что тот только расхохотался, ответив, что соплякам в такое время надо сидеть дома, и второй рукой ухватил сопротивляющуюся Тифу за зад. Она чуть не разрыдалась от стыда и унижения – тогда она еще не была мастером боевых искусств, и все, на что она была способна, ограничивалось ударом бутылки по голове или криком о помощи. А Лоз… Видит Богиня, никогда еще Тифа не видела у него такого лица. Он не заорал на незнакомца, не стиснул зубы, но широко ему улыбнулся, распахнув свои светлые глаза со зрачками-веретенами. Только улыбка эта была совсем не та, с которой он смотрел на Локхарт. Лоз улыбался зло, радостно – в ожидании драки - и страшно. Так, что Тифу пробрало от выражения его лица вдвое больше, чем от мужицких лапищ на своем теле. Глаза Сильверхеда сверкали в свете тусклой лампы, и на секунду девушке показалось, что ей и самой сейчас будет крышка. Лоз разнес тогда полбара, впечатав пьяного мужика в стену и разбив ему голову. На груди у незнакомца, говорят, даже отпечатался след от удара еще совсем молодого парнишки. Если бы не подоспевший вовремя Язу, взволнованный тем, что брат задерживается в баре ночью, Лоз вполне мог бы и вовсе прибить ненавистного мужика своими кулаками-молотами. Слава Богине, тогда все обошлось, и Лоз больше никогда никому так не улыбался. Тифа кусает губы, снова переворачиваясь на спину. Да, с ним ей бы больше никогда не пришлось беспокоиться о своей сохранности. За таким как скалой. Может, ну его, этот Мидгар? Здесь она в безопасности. Здесь больше нет жутких пьяных мужиков, солдат с ружьемечами и иностранных диверсантов. Здесь только мир, их приют и добрый Лоз с золотыми руками, который влюблен в нее по уши. Может, просто осесть, завести семью и жить себе припеваючи? «Так, прекрати»,- строго говорит Тифа самой себе и отпихивает от себя одеяло, под которым становится слишком жарко: «Ни один козел тебя больше не тронет, потому что ты своими кулаками и Лоза пришибить теперь можешь. Ты сильная! Нечего больше бояться. Ты себя сама защитишь». Потом она говорит себе «спать» и вздыхает, накрепко зажмуривая глаза. Надо завтра побольше писем написать. И вдруг Тифа слышит раздающиеся где-то в коридоре шаги. Она вздрагивает, приподнимая голову с подушки, и внимательно прислушивается. Шаги звучат очень тихо, будто кошачьи, и если б старый деревянный пол в приюте не скрипел даже при дуновении ветерка, Локхарт никогда бы не поняла, что кто-то идет. Только кто может забраться в детский приют ночью? Зачем? Здесь нечего красть, кроме еды, но она вся на кухне на первом этаже. Да и замок у них крепкий, его сам Винсент откуда-то привез. Ключи есть только у Аэрис с Тифой да у Язу с Лозом (им так дали, на всякий случай, если что случится). «Сильверхеды?»- тревожно думает Тифа и осторожно встает с кровати, не производя ни звука и не включая старенький ночник. Она неслышно крадется к двери, думая, с какой бы это стати братья крались по дому ночью, как воры, и судорожно хватает свои перчатки со стола. Шаги приближаются. Кто-то останавливается совсем близко от комнаты девушки, и та задерживает дыхание от испуга. - Тифа?.. Та едва не роняет перчатки, икнув от ужаса и уже через секунду разъяренно дергая дверь на себя. Матерь Божья, да это Лоз притащился! Ну, какого хрена вообще?! Если раньше он хоть камешки в ее окно кидал, чтобы позвать погулять, то теперь обнаглел уже совсем! Но прежде чем Лохкарт успевает прошипеть хоть слово из своей гневной тирады, Лоз внезапно делает шаг вперед и сжимает ее объятиях так крепко, что едва ли не приподнимает девушку над землей. Та не понимает вообще ничего, но всю злость как рукой снимает, стоит ей только почувствовать его крепкие руки, обвитые вокруг ее талии и спины. Лоз подрагивает, как будто жутко волнуется или о чем-то переживает. Он так же дрожал, когда они вместе прятались от учителя, натворив дел в школьном дворе. Когда он наконец отпускает Лохкарт, та удивленно всматривается в его не то радостное, не то немного потерянное лицо, тщетно пытаясь понять, что происходит. - Лоз? Что-то случилось? Он смотрит на нее, и его кошачьи глаза кажутся прозрачными в свете луны, проникающим в комнату через небольшое окно. Стоя близко к незваному гостю, Тифа неожиданно обращает внимание на то, какой же он все-таки симпатичный. Даже красивый. Не такой, как безбожно привлекательный Язу, но со своей резкой мужской красотой: четко очерченными скулами, крупным, но прямым носом, узкими губами, высоким лбом и тяжелое челюстью. Все Сильверхеды имеют в своих чертах что-то неуловимо (или очень даже уловимо, как с Язу) женское, даже суровый Сефирот с этими его пухлыми губками и узким подбородком, а вот Лоз совсем другой. Не похож он на Лукрецию, как братья. И все же он им ничем не уступает. Мужчина нервничает, опуская взгляд куда-то вниз, и вдруг показывает Тифе сжатый в руке кусок бумаги – письмо. Та поднимает черные брови. - Меня взяли,- то ли с радостью, то ли с испугом бормочет Лоз, смотря на девушку,- Меня взяли в солджеры! Первые пару секунд Локхарт только глупо моргает, таращась на Сильверхеда, как мугл на новые ворота. Чего-чего? Какие солджеры? Его, Лоза, приняли в Шинру? А тот только стоит, как по команде «смирно», с жалостливым лицом, как будто ждет разрешения Тифы поехать, и молчит. - П-подожди,- бормочет девушка, делая пару шагов назад и потирая затылок ладонью,- Я что-то… Как это, в солджеры? В какие солджеры? - 2-ого класса! – живо отзывается мужчина, сглатывая и косясь на письмо в своей руке,- Я прошел испытания в Гонгаге! Ага, там он, видимо, и достал эти тупояблоки. Тифа не может поверить своим ушам. Что значит «прошел испытания»? И это ж как надо было их пройти, чтобы сразу попасть во 2-ой класс? Клауда после войны только-только туда зачислили, а этот дурачок и без подвигов там оказался. Неужели Сефирот посодействовал? Но если да, то почему именно сейчас? И почему только Лоз? Язу силачом не назвать, но с ружьемечом он управляется получше бывалого солдата, так что, в случае необходимости, обоих братьев забрали бы в Мидгар. Так что какого вообще?.. - Зачем ты поступил в солджеры, Лоз? – пораженно спрашивает Тифа,- Это Сефирот тебя попросил? - Нет, - отзывается мужчина молниеносно, как будто ему совсем не хочется, чтобы девушка делала неправильные выводы,- Я сам. Воспитательница морщит лоб. - Почему? Лоз набирает в грудь побольше воздуха и почему-то замолкает. Тифа стоит перед ним в одной белой ночной рубашке до самых пят и удивленно хлопает пушистыми ресницами, а он ее оглядывает, как шкодливый мальчишка, и смущается. И это в такой момент! Он же полночи собирался с духом, как только прочел письмо, чтобы придти и выложить все Тифе. Всю свою комнату исходил по сотне раз, запершись, чтобы Язу ни сном ни духом не знал про поступление в солджеры. А теперь Лоз вдруг пасует, как будто язык проглотил. Нет уж! - У меня руки… - сглатывает он, посматривая на свои ладони и сжимая их в здоровые кулаки,- Руки хорошие, и ноги сильные. А они без дела. Никакой пользы не приносят. Не защищают. У Локхарт в голове такой сумбур, что она минуту-другую просто таращится на мужчину, не понимая, о чем он. Мало-помалу до нее доходит, что он имеет в виду, и недоуменный взгляд девушки меняется на пораженный. Как? Лоз хочет в армию, чтобы защищать людей? Лоз действительно сам хочет стать настоящим солджером? - И еще я мир хочу… посмотреть… - выдавливает он из себя совсем неловко, опуская свои зрачки-веретена в пол, потому что слишком смущается посмотреть любимой девушке в глаза. А вдруг посмеется над его наивной мечтой? Кадаж бы точно посмеялся. А Язу рассердился бы. Только Сефирот хлопнул его по плечу, взял из рук документы и послал на полигон. Но Тифа почему-то совсем не смеется. Тифа медленно осмысливает его слова и с ужасом понимает, как же сильно она ошибалась на его счет все эти годы. Он это серьезно? Серьезно про мир, про армию? Это же вроде того… амбиции? То, чего у деревенского рубахи-парня никогда не было и быть не могло? Совершенно очевидно, что Лоз стоит перед ней и ждет ее оценки, как будто ее слова имеют для него особый вес (хотя почему «как будто»?), но Локхарт из себя и слова выдавить не может. Не бывает так. Все это время Лоз был совсем не таким уж дураком и простофилей, готовым всю жизнь провести в родном доме, не высовывая носа за границы Нибельхейма? Он просто молчал обо всем, что думал на этот счет, и даже Язу не знал о вот таких его душевных порывах? Богиня, да это же просто невероятно. Не может этого быть. - Почему ты никогда мне не говорил? – шепчет здоровяку Тифа, почему-то боящаяся произнести эти слова в полный голос. Лоз смущается еще больше, но отвечает: - Я думал, ты будешь смеяться. Точно. Он боялся насмешки. Он же не знал, что Локхарт и сама мечтает побыстрее сделать ноги из этой деревеньки, потому что она тоже об этом молчала. То есть, конечно, по ней сразу было видно, что на одном месте ей не усидеть долго, но никаких активных действий Тифа до недавнего времени не принимала. Знала ведь, что стоит ей только заикнуться про Мидгар, как приедет взволнованный Клауд, чтобы рассказать ей кучу страстей про столицу и уговорить остаться дома, язвительный Кадаж наверняка примчится, чтобы заявить, куда ей, домашней чокобушке, в опасный Мидгар, да и дети рыдать будут днями напролет. Вот и не думал Лоз, что Тифа над ним не только не посмеется, но еще и так обрадуется – у нее на лице улыбка до ушей, как у него самого сегодня днем. Девушка ласково касается ладонью его крупного плеча, чувствуя, как его сильное тело вздрагивает от неожиданности. Краем сознания Тифа понимает, что такая реакция Лоза ей неосознанно нравится. - Да ты что. Это же замечательные новости! Поздравляю тебя, Лоз. Богиня, это же так круто – ты поедешь в сам Мидгар! Ее мягкий голос звучит музыкой для ушей Лоза, но ее ответ заставляет его и вовсе судорожно выдохнуть, распахнув большущие кошачьи глаза и вперившись возбужденным взглядом в ее лицо. А затем он говорит то, чего она ожидала услышать от него меньше всего. - Тифа, поехали со мной! Не возврати она свои перчатки обратно на стол, то уже бы выронила их, широко открыв рот. Локхарт не просто пялится на Лоза, она таращит на него глаза, как глупая речная рыбешка. Ч-чего?.. Поехать с ним? Он ее приглашает? На полном серьезе?