Романтика одной журналистки?!

— Нацу, перестань! — я всячески отмахивалась и даже пробовала отодвигаться, но меня обволакивала такая нега, что шевелиться было очень лень. — Мне так удобней, — и вновь его рука погладила мой живот. Всего лёгкое движение, с каждым разом которого мне становилось всё жарче и жарче. Я, конечно, не против таких ярых действий. Но что-то мне подсказывает, что это неосознанные действия и знаки внимания, вызванные алкоголем — не настоящие чувства Нацу. Нет, я не говорю, что чувств нет. Они-то как раз есть. Однако какие? Мне, как журналисту, ненавистна эта мысль. Всё, с чем я встречалась ранее — это мимолётные встречи и свидания, которые ни к чему большему не вели. Считай, вообще без опыта в отношениях. Хотя опыт и знания — это разные вещи, правда? Значит, я не допущу никакой надежды там, где её нет и не должно быть. «Не должно, но… Чёрт! Почему я до сих пор с ним лежу?» — одна нормальная мысль в голове отрезвила полностью. Дождавшись, пока Драгнил заснёт, я аккуратно вырвалась из объятий этого наглеца. Переодеться вчера мне так и не удалось, потому сейчас вид в зеркале был ещё тот. Пальцы просто натыкались на комья волос и, бросив непосильную работу расчесать их, взяла домашнюю одежду и отправилась в ванную. Солнышко уже давно встало, но по закрытой двери в комнату Лекса, сделала вывод, что тот даже ещё не вставал. И оказалась права, когда заметила Джудо одного в гараже. Включила радио — им я и при желании никого не разбужу — и посвятила время себе любимой. Уже был обед, а в доме стояла такая тишина, что хоть кричи с нервоза. В голове, правда, не бушевали отголоски алкоголя, да и меня уже не тянуло порывом к раковине. К тому же есть очень хочется, ну и… Как-то всё пошло-поехало, а сама я так завертелась в делах, что в результате наготовила слишком много даже по меркам нашей семьи. Хотя погодите-ка! У меня же три мужика в доме и их чем-то кормить надо… Может, ещё в магазин сходить? — Офигеть сколько еды! — вспомнишь лучик — вот и солнышко, как говорится. Причём Лекс очень походил на этот луч, разве что не светящийся. — Какой-то праздник? — Садитесь молча, а то ложкой по лбу заряжу, — Нацу и Лексус скорчили такие кислые мины, что даже мне, как девушке с устойчивой нервной системой, хоть плачь. «Взрослые дети» — мельком наблюдала я за их попытками не упасть со стула. Один раз, второй и третий… Но стоило притронуться к еде, как обезболивающие им уже было не нужно. На лицах расцвела лёгкая улыбка. Брови перестали хмуриться и за столом завязалась беседа. Довольно мужская беседа, на сколько я поняла, раз они шифровались всеми возможными способами от меня. Глупо, конечно, но я всё-таки ушла. Эта привычка — отделять себя от общей компании, уже давно привязалась ко мне. Только вот осудить мне за это никто не старался, что ещё больше резануло по сердцу. Утренние газеты с новостями уже лежали на столике в гостиной. Чтение — это самое увлекательное занятие, а чтение газеты твоей журналистской компании — вообще целый анекдот. Так, усевшись на диване поудобней, приготовилась удивляться! Хмм… И почему я не в шоке от того, что на первую страничку вынесли новости Лесс? Помнится, она до сих пор не может мне простить, что я вырвала у неё под носом какую-то информацию. Значит, пропускаю! О, малыш Юд пишет о недавнем выступлении нашей группы? И с каких пор ему дали эту колонку? Вроде бы она сначала была у Мэл. Стоп. А вот её страничка — «Открытие нового района»? Да она же ничего не смыслит в этом направление! Неужели начальница что-то напортачила? Однако странности на этом не закончились. Просмотрев ещё с пару страниц, я сильно удивилась тому, что всеми любимую колонку «Юмора» вставили в конец. Почему? Ведь Леви пишет такие смехотворные истории, что хоть падай? Да и многие покупают газету только для того, чтобы узнать что-то новенькое именно от неё? Такое чувство будто кто-то порылся в листках и перепутал всё на свете, но… Ведь у нас никогда такого не было! Странно. Надо будет у Леви спросить о ситуации в агентстве. Начальнице что ль ещё написать? Или лучше сходить самой и увидеть всё в живую? — Лю, что-то случилось? Слишком долго, наверное, я прибывала в шоке. Вот меня и заметили, вырвали газету и пытливо смотрели в глаза. Что только Лекс хотел в них увидеть? Хотя Драгнил тоже не менее красноречиво свёл брови. — Принеси обезболивающие. Похоже голова ещё не совсем прошла, — и уже через мгновение передо мной брата не было. В висках вот-вот взорвётся боль и я уже предчувствовала её появление. Потому, думаю, не зря послала Лекса за лекарством. — Неужели тебя с двух литров спиртного так повело? — Нацу, я бы на тебя посмотрела после долгого времени безалкогольной жизни, — огрызаться не хотелось, однако так просто получилось. И толи моё полуобморочное состояние так на него повлияли, толи неумелая шутка — но я без труда услышала смех Драгнила, который он пытался замаскировать под кашель. Даже вон, отвернулся в сторону для правдоподобности момента. Интересно, а ему самому известно, что в отличии от превосходного певца — актёр из него никудышный? — Драг, перестань! Вот так и узнаешь, что в твоей семье завёлся предатель и сводник. Наверняка стоял в дверях секунд десять, прежде чем войти. Дать нам побыть вдвоём подольше… Ну-ну! Я сделала себе зарубок на память, чтобы в другой раз не попасться в подобную ситуацию. — Смейтесь над боль терпящей женщиной. Я, наверное, так смешно выгляжу с перекошенным лицом, что можно всласть насмеяться, — невольно поморщилась, когда резко вскочила с дивана. Боль резанула настолько сильно, что моё тело повело чуть в сторону. Но силой духа, а также немалой долей упрямства вперемешку со злостью, выпрямилась. Теперь уже на меня не смотрели, как на шутку века, что-то осознав в своих тупых головах.- Смейтесь и идите подальше, чтобы глаза мои вас не замечали и слух не улавливал не единый ваш звук! Парни подобрались. Их взгляды скрестились, руки напряглись и как по команде эти двое разом взглянули на меня. Нет. Жутко не было. Разве что немного страшно и необычно с толикой удивления. — Лю, мы… Понять женскую логику невозможно. Ни девушкам, ни мужчинам тем-более. Но даже я не понимаю, почему решила нагло убежать от Нацу и Лекса в гостиной, запершись у себя в комнате. Перед глазами стояли их насмешливые лица, а в ушах отбивал ритм смех. Он, подобно звону, смешивался с другим насмешливым голосом, давним и в то же время близким. Лекс помнил тот случай и Нацу, видимо, тоже что-то знал. Но от этого мне не становилось легче. Как и прежде, я не хотела, чтобы нравившийся мне парень узнал эту историю. Момент, когда я просто хотела понравиться этому миру, однако в ответ услышала насмешку в лицо и самую настоящую правду о том, что я несовершенна — не красавица, но и не уродка. Кто мог сказать такие слова маленькой девочке? Только самый больной человек на земле — тот, кто висит на волоске жизни и уже не видит смысла в красоте и лестных словах. Это был последний миг существования группы. Я… слегла со своей болезнью на долгий срок в больницу. Не знаю, что в этот момент происходило с Лексусом, Джудо и домом, но сама я сильно изменилась. То, что смогла вообще выжить заставило ценить каждый миг жизни и саму себя. В день выписки я попыталась придать внешности самый красивый вид, который только возможен был при той бледной кожи с виднеющимися венами. Парнишка-подросток, на пару лет старше меня, лежал в палате напротив. Он ни разу со мной не разговаривал, однако частенько сидел на лавочке в коридоре и заглядывал в комнату от любопытства. Кивал в знак приветствия, но так ничего мне не говорил. И каково же было моё удивление в тот день, когда, сидя на лавочках в коридоре прямо напротив друг друга, он стал смеяться. Мальчишка кричал что-то об ужасном макияже, который я с утра старалась сделать. В лицо бросал горькие слова о моей бледности, слишком ужасном и костлявом теле, а также о больших глазах, которые даже через очки было не скрыть. Всё это я помню, как сейчас. Даже слёзы, что наверняка только смывали мой труд, текли горячими потоками из глаз прямо на колени, где маленькие ручки пытались сжаться в кулаки. Минуты, проведённые наедине с этим озлобленным на жизнь человеком, с куда худшей участью чем у меня, тянулись долго. Но они закончились в тот миг, когда кулак Лекса безжалостно врезался по лицу незнакомца. Брат ударял и ударял снова, пока на бледном лице не показалось кровавое месиво и доктор не вышвырнул нас из больницы. Лекс после этого ходил как в воду опущенный и я бы хотела его успокоить, придать уверенности, но… Так и не смогла! Обидные слова преследовали меня. И чем больше я думала на этот счёт, тем яснее понимала правдивость их. Теперь они не казались мне ложью. Просто услышать правду всегда неприятно. И спустя время я поняла, что мир Лекса тоже в какой-то миг рухнул. Группа распалась примерно через неделю после моего выздоровления. И о причинах, конечно же, мне не рассказали.

***

— Лю, ты там жива? Целых девять часов спокойствия и работы над моим докладом были прерваны неожиданно аккуратным постукиванием в дверь. Я едва ли успела закрыть вкладки на мониторе, как отец уже зашёл в комнату. Ещё раз ударилась об стол, только в этот раз осознанно, ибо я по случайности забыла закрыть дверь, когда в очередной раз выходила из своего убежища. — Как видишь, со мной всё в порядке! Не стала говорить, что у меня всё ещё немного кружится голова и глаза болят, но, думаю, это и так видно по тому, как Джудо тяжело выдохнул. При чём устало так вздохнул и с укором, что немного насторожило. — Вот скажи — чем эти два оболтуса тебе насолили? И сильно так насолили, раз у Лекса в любой момент инструмент грозится упасть на пол и взорвать тем самым мой новый проект, а у Нацу такой хмурый вид, что он даже умудрился пострадать на пустом месте? Святая Фейри! И почему час от часу не легче становится? Вроде бы же два взрослых мужика, так нет — уже не дети — самые настоящие бараны. — Что-то серьёзное? — хотя зачем мне волноваться? И так есть много работы, а мне лишние нервы нужнее. Однако ж посметь себе выпроводить отца из комнаты не могу — совесть не позволит, да и выслушивать всё равно до конца придётся. — Они там уселись за костром с гитарой, чуть барбекю не испортили, если б я вовремя не заметил, — Джудо всё также продолжал странно смотреть на меня и я была бы не собой, не зная этого вот его манёвра добиться от меня хоть какой-то реакции. Джудо, конечно, понимает намного больше, чем говорит. Я вижу это в его уверенной позе рук, считываю по взгляду и просто предчувствую. Пусть мне удалось не многое взять от папы, но вот упрямство и острота ума у нас одинаковая. В детстве эти черты не проявлялись, но со временем наших совместных работ я уже не могла представить день без споров. Однако то — дело юности былой и сейчас у меня скорее всего притупились эти черты характера, раз я уступила в немом споре взглядов. — И? Монитор окончательно потух и я с облегчением выдохнула, несколько раз прокручиваюсь на месте в разные стороны. Оказывается, у меня адски болела спина и выпрямить её — настоящее блаженство для суставов. — И почему бы тебе не присоединится к ним, пока я ещё не отправился в командировку? Бух — бам — ай… Именно так я упала с кресла на пол. — К-какую командировку? Ты же говорил, что у тебя ещё месяц работы в гараже! — Ну да, всё так и есть, — меня, как куколку, бережно поставили на ноги, потирая своими огромными руками ушибленную голову.- Просто мне необходимо взглянуть на один результат в Мексике. Не переживай, это займёт четыре дня — не больше. Первый манёвр провалился. Приступаем ко второму! — И ты не боишься оставлять свою любимую дочурку с двумя психически неустойчивыми самцами, чьи флюиды направлены непосредственно на меня? Мягкими движениями папа заплетал мои волосы в косу. Красивую такую, пушистую и без топорщился во все стороны концов. За последние несколько лет, это была первая ласка с его стороны. В детстве, по возможности, Джудо заплетал меня постоянно. Каждый раз экспериментируя и изобретая что-то своё. Помню, как в первый раз я сильно боялась, что он испортит мои длинные волосы, которыми все восхищались. Но, как потом показало время, эти косы стали нашим ритуалом. Джудо заплетал меня, когда я тряслась от страха перед контрольными или важным моментом, когда была в смятении, когда что-то мне давалось тяжело. Всегда… Пока он не сказал, что я достаточно сильная и «детские ритуалы» мне чужды. Этим он разграничил мою жизнь на трепетное детство и взрослую жизнь. Сейчас я понимаю, что так просто необходимо было поступить, но будучи подростком для меня это казалось ударом. Однако иногда Джудо вспоминает об этой давней традиции. И я с неудовольствием замечаю, что такое часто происходит в тот момент, когда я по его мнению сильно ошибаюсь или чтобы таким образом передать свою поддержку. Потому меня озадачил этот момент, ибо в таком разговоре он значит очень многое. И как оказалось, предчувствие не солгало. — Люси, ты же взрослая… Девушка! — взяв резинку со стола, Джудо стал завязывать косу.- Лексус вреда не причинит. Я с ним поговорю перед сном, так что можешь на его счёт не переживать. Что же насчёт Нацу, то он парень хороший. С детства взбалмошным был, таким и до сих пор остался. Но несмотря на это, он же тебе всё равно нравится, не так ли? — Как ты…? — Ты думала я не замечаю? — если честно задуматься, то да. Поэтому шок был неподдельным.- В детстве ты была открытой книгой. Все твои поступки и взгляды — они всегда стремились найти отклик у Нацу и ты этого не скрывала! Но толи Драгнил тогда ещё не подрос, раз не разглядел в тебе эти чувства, то ли не набегался. Теперь же он возмужал и увидел настоящую тебя. — Ты так думаешь? Я не до конца верила этим слова, хоть и очень хотелось. Нет, ну правда, чем я могла заинтересовать Нацу, если в детстве он меня редко когда вообще замечал. И даже если допустить тот момент, что я больше чем просто друг для Драгнила, то… Хотя чего я мудрю? Всё и так ясно, правда ведь? И чёрт, возможно я и вправду «больше чем друг». — Не веришь мне? — шоколадные глаза отца сверкнули, а хитрая улыбка мгновенно спрятала все морщины. Ну и сводники они с Лексом! Сразу видно в кого детки пошли.- Тогда спустись к костру и проверь их реакцию. И почему я послушалась совета? Неужели мне так необходимо увериться в неправде чувств… Или же в их правоте? Впервые шаги давались мне тяжело. Как будто ноги утопали в песке, а воздух сжимался до боли. Странно. Страха не было, но дрожь била всё тело. Даже руки сильно тряслись, когда я схватила штору, чтобы увидеть двор, где Нацу распевал на грубый лад их старую песню, а Лекс всё никак с гитарой не мог управится. Едва уловимые движения выдавали их рассеянность. То с ритма постоянно сбивается гитара. То Нацу станет теребить кофту. То брат постоянно в небо посмотрит или свою шевелюру поправит. Они были расстроены и выглядели виноватыми в чём-то. И я не знаю чем. Может им стало совестно после моего урока утром, а может они… знают? Струны звякнули под резким движением Лекса. Скрип бедного инструмента, которого даже не настроили, вызвал недовольство. И, главное, никто из двух индюков даже не удосужился настроить гитару. Прав был папа — с ними надо поговорить. Я тихо выбралась на улицу, через калитку перешла во двор и стала приближаться к костру со спины Нацу и Лексуса. Они слушали поскрипывание гитары, Драгнил напевал под нос песню, а у меня… Перехватило дыхание. Они пытались вспомнить последнюю песню, ту, которую я написала для них. Но один момент у них западал и сама того не замечая, но я стала подпевать: — И небо звёзд рассыплет свет, И я найду дорогу в тьме, И станет ясным да иль нет — И мир настанет в моей душе… — Лю? И что я могу сказать при виде удивленных мосек вроде бы взрослых людей? Нет, это ожидаемо, что они меня не ждали. Да и парни, походу, не надеялись на то, что я спущусь сама. Лекс даже гитару чуть ли не выпустил из рук, спеша подняться и… Обнять меня? Этот порыв был удивителен, если сравнивать все его прошлые приколы и обнимашки с ним. Слава Фейри я успела вовремя перехватить бедный инструмент и бухнуться на куртку между двумя несостоявшимися криворучками. — Люси, как ты себя чувствуешь? — я позволила себе только вскользь взглянуть на Драгнила. Но секунды хватило чтобы заметить рассечённую левую бровь. Это как же он так приложился, раз даже на скуле помимо этого синяк остался? — Лю, ты сердишься на нас? — ответить не спешу, да и некогда. Тут есть и более нуждающиеся в моём внимании и это — гитара! Мои пальцы ловко перекручивали струны, вновь натягивали или приспускали их. С каждым разом звон становился чище, и вскоре гитара запела своей музыкой во всю округу. — Ну что, с какой песни начнём? — на моих губах играла легкая улыбка, всё же игра расслабляет душу. Но когда я посмотрела на Лекса, то его глаза отнюдь не сверкали радостным блеском, да и Нацу смотрел на меня, силясь понять что-то для себя. — Люси, прости, что обидели… — Вы меня не обижали! — оборвала я Нацу, когда он присел на куртку рядом со мной.- Вы даже не сказали ничего, за что я бы хотела вас прибить. Пожалуй, в этом только моя вина. — Нет, не твоя, — Лекс зло отшвырнул пустую банку из-под инструментов. Его рука рефлекторно ударилась о землю, а лицо исказилось в гримасе гнева. В эту минуту мой брат со своим шрамом на лице был страшен, но не для меня.- Это тот мертвец живучий во всем виноват. — Лексус Дреяр, ты не можешь осуждать человека, что не раз побывал за гранью. Это другая жизнь и, соприкоснувшись с ней однажды, есть возможность потерять многое, в том числе и себя. Потому не осуждай того, кто пожелал чувствовать себя живым — это бесчеловечно! Со стороны это выглядело забавно, как младшая сестра получает жизни старшего брата. Только это было лишь половиной. И пусть я сейчас слишком резка и категорична, но нам давно надо поговорить об этом. Ведь порой упрямство Лекса доводит его до грубейших ошибок, совершение которых я всячески пытаюсь предотвратить. — То есть кто-то может обижать тебя, а ты нет? И в этом случае я даже не могу постоять за свою сестру? — распылился не на шутку Лекс, поправляя угли в костре, из-за чего на его лице заиграли странные блики. И когда я уже хотела взять и уйти, просто обидевшись на этого балбеса, как Нацу своей лапой прижал меня к себе. Снова. — Лексус, остынь, — неосознанно, но я от испуга сама прильнула к Нацу от одного косого взгляда брата. Такой реакции мне ещё не приходилось за ним наблюдать. Как будто… Кто-то чужой смотрит своими стеклянными глазами на меня, просчитывая самые худшие из вариантов. Это было впервые, когда рядом с Лексусом я чувствовала крайнее беспокойство.- Ты пугаешь её! Тяжёлые секунды тишины повисли в воздухе. — Пожалуй, схожу за выпивкой…- ещё с минуту Лекс просидел рядом, прежде чем его взгляд потеплел и он исчез в темноте ночи, оставив меня наедине со своими сомнениями. Ну, или не совсем наедине. — Дыши, Люси. Это обычная реакция Лекса, когда его задевают за живое, — Драгнил пытался меня приободрить, но как-то не получалось. Слишком быстро стучало сердце. Слишком гулко бежали мысли в голове. — Я никогда не видела его таким… — И не увидела бы, не спровоцировав. Просто он очень боялся показать настоящего себя рядом с тобой. Боялся твоего страха. Нацу пытался поймать мой взгляд, но я совершенно не готова была к этому. И он понял моё желание. Выпустил из своих рук, однако ж не отодвигался.- Кстати, так что там малый натворил, раз твой старший братишка очень разозлился на него даже спустя столько времени? — Ты ещё не в курсе? — Со слов Лексуса какой-то «мертвец ходячий» тебя сильно обидел, но смотря на твою реакцию сейчас, я думаю, что он чуточку преувеличил ситуацию. Так что произошло? Немного закружилась голова, от вновь пролетевших перед глазами картинок: — Помнишь последние дни существования группы? Я тогда ещё заболела и слегла в больницу. И этот мальчишка… Он просто посмеялся над тем, как я вырядилась! Был день выписки и мне хотелось выглядеть более-менее здоровой и красивой. Однако я не учла, что со стороны это может и вправду смотреться смешно — как маленькая девочка пытается скрыть свою болезнь за ярким макияжем, а слишком худое тело за одеждой. Было, конечно, немного обидно, но Лекс слишком сильно принял этот случай к сердцу… — А по-моему, он сделал всё правильно, — резко прервал меня Драгнил.- Я бы тоже такого не простил. Ты случаем не помнишь его имени? Хотя столько лет прошло. Наверное, он уже и сам помер. Я, честное слово, не такое ожидала услышать! Столько злости и ненависти промелькнуло в голосе, что само по себе было удивительно. Когда это Нацу стал таким кровожадным и, главное, почему? Не из-за меня же он так… О не-е-ет ! — Что? Почему сейчас ты Лексуса поддерживаешь? — Ну, вообще-то, он прав. Мужчина должен защищать семью и то, что ему дорого, — теперь уже Нацу хмуро смотрел на меня. И хотя в действительности это я должна на него обижаться, но чувствую почему-то лишь непонимание и… Вину? — Разве правильно бить лежачего? Разве больной не достоин сострадания? — Больной — да, но не придурок, у которого язык повернулся назвать тебя некрасивой! — упрям, как лев и этого у него не отнять. Но кто сказал, что я тоже умею уступать в своих убеждениях? Злость кипела по телу и ритм сердца учащался. Он не понимал меня, как и я его. — Но это глупо! Я же от правды не пострадала? Нет, так в чём проблема? — А проблема в том, что ты не хочешь понять, как сильно задеваешь мужскую гордость и честь, — вскочив немедля, я пошла прочь, чтобы не слышать его. Было и вправду больно. Слишком больно, чтобы признавать свою ошибку в этом деле. А ведь я хотела быть сильной и умной, но…- Как своим непониманием причиняешь боль мне. Лишь на мгновение моё тело остановилось, чтобы посмотреть в глаза единственному человеку, который способен меня переубедить. Тому, кто одним словом может меня остановить, а прикосновением — влюбить. В этого странного певца, что причиняет мне куда большую боль, нежели какой-то там больной мальчишка. Но сейчас наши взгляды слишком различны. И от этого зарождается непонимание длинной в пропасть.