Зеленый чай и апельсины

      Сколько мы живем с ним вместе? Нет, правда, сколько прошло с нашей свадьбы? Она опять снилась мне во сне, но в этот раз предстала карнавалом монстров. И, если раньше он всегда оставался предо мной человеком, сегодня и он сам был не лучше лютого зверя с острыми, как бритвы, когтями и клыками, что мечтали вонзиться в мою плоть, стоило мне войти в зал церкви.       Я переворачиваюсь на другой бок,с невозмутимостью смотрю на смятую постель, где он спал пару-другую часов назад. Так это он смахнул слезы со щек, когда я плакала сквозь сон. Подушка, хоть он и спит часов шесть в сутки, чтобы успевать все, все же пахнет его запахом. Его мятным шампунем с ненавязчивым запахом. Вдыхаю по глубже, и взгляд фокусируется на фотографии в красивой рамочке, стоящей на тумбочке. Из-за рамы мельком проступает дата.       Точно, пять лет ведь прошло с того момента. Пять лет, два года из которых были раем, красивой прелюдией, будто мы с ним еще не проходили цветочно-конфетный период. В каждую свободную минутку между делами, бумагами и бесчисленными заданиями он звонил мне, хоть при нашем знакомстве и врал, что не сентиментален. Тогда он всегда приходил домой к ужину, или звонил за несколько часов, чтобы предупредить меня о том, что не успеет во время из-за заданий. Просил не ждать его и ложиться спать, чтобы всегда быть в хорошем настроении, но я все равно до последнего сидела у окна ведущим во внутренний двор и ждала его, не замечая часов. Хотя, тогда он хотя бы возвращался не за полночь, всего-то в десять вечера или даже раньше. Хорошо, что я ждала его. Потому что теперь с ним я вижусь только во сне, и, когда он, ранним утром, когда только-только светает, спрашивает меня, где его рубашки.       Три остальные года были не сахар. На третью годовщину свадьбы, между нами пролегла пропасть в миллионы километров длинной. И он ничего не теряет, если упадет в эту пропасть, он давно уже падает в бездну, где его ждет работа, коллеги, его чертов Босс и, конечно же, задания, которые он теперь превозносит выше всего остального. А вот я осталась ждать его по другой край. Правда уже не сижу допоздна, ожидая его с ужином и не навязываю каждый раз разговоры со мной, ему это не нужно, он прекрасно дал это понять, однажды сказав:       - Отстань, травоядное. Я занят.       Вспоминая об этом, я невольно начинаю плакать. Он дороже всего остального для меня, но те слова стали ударом в солнечное сплетение для моего существа. Я была уязвлена этим. И с каждым забытым событием, с каждой его мыслью, не наполненных мной, эти язвы взрываются и наполняют мою душу гниющей тоской и безудержной ноющей болью сквозных ран.       Да, глаза еще сильнее наполняются слезами. И когда это я стала, такой плаксивой? С тех самых пор, когда он нашел в моей защите брешь?       Поднимаюсь с кровати и его подарок, серебряный кулон, с кристаллом посередине, свешивается на грудь. Это ожерелье был его подарок на мой день рождения, когда мы только познакомились. Ожерелье? О чем это я? Это ошейник, цепью удерживающий меня здесь.       Прохожу в ванную, тут все пахнет им, от полотенца, до пенки для умывания с зеленым чаем. Открываю окно, чтобы выветрить ванную комнату и свою голову за одно. Убираю назад длинные волосы и омываю лицо холодной водой. Запах хлорки режет нос, но действует отрезвляющее, отгоняя запах его парфюма. Поднимаю лицо и смотрю в зеркало. Красные глаза из-за постоянных слез выглядят убого, я еще раз умываюсь холодной водой. Еще несколько минут вожусь с водными процедурами.       Когда, наконец, покидаю ванную комнату, глаза не такие больные, а от его запаха я успеваю отвыкнуть. Не переодеваясь, по лестнице спускаюсь на кухню, чтобы позавтракать. Уже не удивляюсь, не обнаружив никого, лишь легкий аромат зеленого чая. Сил жить в постоянной тишине уже нет. Если раньше я была хороша в восприятие звука, то с годами тишины в нашем доме, слух притупился. В замен нос, научился распознавать по запаху все оттенки и вкусы различных сортов его любимого зеленого чая. Да, он любит даже зеленый чай, но не свою жену, предельно уставшую от этого.       Включаю телевизор, чтобы хоть как-то разбавить тишину, и вижу какое-то аниме с красивой рисовкой. Не понимаю о чем идет речь, но иду ставить чайник и готовить омлет, лишь краем уха слыша, о чем говорят главные герои из динамиков кухонного телевизора. Когда сажусь есть, события ведут к скандалу юной пары школьников. Предсказывая события, думаю о том, что они поссорятся и в пылу ссоры будут понимать, как они любят друг друга, поцелуются, тем самым приходя к миру.       Жаль, что наши с Кеей проблемы так просто не решить. Скандал, закаченный мной, на него не подействует. Слова не проймут его до глубины души, оставшись хрупкой соломинкой, отобьются от его брони холода и суровости. Да и поцелуй большого успеха не возымеет. О чем я? Мы ведь не в аниме, чтобы это хоть как-то согрело его сердце. Чтобы слова проникли в него, заставили понять мои чувства, когда я не могу подобрать нужных слов, а он не может читать моих мыслей.       Когда в столь грустных мыслях, завтрак был поглощен, я вдруг услышала:       - Как я могла забыть, что для тебя в наших отношениях нет никакого смысла! - говорила главная героиня.       Эта фраза... одна несчастная фраза из подросткового седзе аниме... Открыла мне глаза. Ведь правда. Для него нет смысла в наших отношениях. Мы просто познакомились по воле его работы. Из-за все той же работы мы сыграли свадьбу. Я так долго бежала от правды. Пряталась от неё, хотела забыть. Но фотография на тумбочке, где я и он будто бы на нашей свадьбе, была сделана во время одного из его заданий, чтобы обмануть всех, мы устраивали ложную свадьбу. Но мой паспорт все также един с моей настоящей фамилией. Хоть я так и продолжаю ложно гордиться, когда представляюсь Аделис Хибари. Да и наш бал-маскарад закончился не просто так. Не просто так он перестал мне звонить и приходить домой к ужину. Они закончили с той работой, когда нам приходилось притворяться молодой семьёй. Поэтому мы и стали чужими.       Я срываюсь с места и бегу наверх, по пути срывая с шеи кулон, ведь он принадлежит ему и, наверное, должен быть у той, кого он действительно любит. Я распахиваю шкаф и смотрю на свои вещи. Боже мой! Всё, мои вещи его подарки. За эти пять лет он окружил меня этой паутиной из колючей проволоки и теперь не дает мне вырваться. Но, думая об этом, я не отчаиваюсь. Смотрю вниз, на черный, будто бы еще новый чемодан. Про себя мы с Кеей называли его "Бунтарская жилка", там был единственные следы того, что мы не женаты.       Вытаскиваю его, он ужасно маленький, я чувствую укор совести за то, что врала самой себе. Распахиваю и смотрю во внутрь. По верх всего лежит маленькая шкатулочка. Там лежит, то, что я променяла на весь этот цирк. Дрожащими руками открываю коробочку, да вот она, моя драгоценность, которую я променяла на серебренный ошейник, который приковал меня к нему. Золотая цепочка широкого плетения с кулоном на ней. Касаюсь его кончиками пальцев, белое и желтое золото скользит под подушечками. Золотое солнце с лучами треугольниками, поверх золотого солнца белый полумесяц луны и выведенная витиеватым шрифтом на обоих надпись гласящая "Vérité".       Кулон легко касается светлой кожи и будто ложится в специальную ложбинку, которая появилась, тогда, когда мне подарили его. Золотая цепочка не душит меня, отнюдь она дает мне свободу. Будто и меня, так же как Солнце, Луну и Истину на долго не спрячешь.       Скидываю с себя пижаму: это тоже куплено на его деньги. Из чемодана вытаскиваю свои джинсы, сужающиеся к концам слишком длинных штанин, от чего складки собираются в конце. Как же они его раздражали, а меня приводили в восторг, но ради нашего мира я оставила их, хоть и часто доставала, когда его не было дома. Светло-голубая футболка с большим, но не достаточным, чтобы открыть вид на мою грудь, декольте. Ему она тоже не нравилась, хоть он и не запрещал мне в ней ходить. Черный жакет из плотной ткани, которая мягко касалась кожи. И, конечно же, черные кеды-конверсы, на которых давно лежал табу. Маленький чемоданчик и без того наполовину пуст. Взяв телефон, набираю последний номер:       - Здравствуйте, я хочу забронировать билет до Парижа. В десять вечера? Идеально. Да-да, Токио-Париж. На имя Аделис Верите. Спасибо.       Кладу трубку. И полностью очищаю информацию с подаренного им телефона. Обнаружив свою банковскую карточку, на имя Аделис Верите, улыбаюсь. Я ей не пользовалась несколько месяцев, но думаю она действует и денег там достаточно. Еще тех денег, которые я заработала сама.       Начеркав записку, оставляю её на кухонном столе, он ведь не монстр, чтобы не есть. Там же лежит подвеска, телефон и обручальное кольцо. Когда со своим пустым чемоданом я покидаю этот дом, чувствую, как меня подхватывает порыв свежего ветра. Я вновь могу летать на своих невидимых крыльях свободы. Я опять свободная поэтесса семьи Верите.