***
Громов очнулся в больнице, чувствуя адскую боль по всему лицу. — Андрей… — Послышался тихий, знакомый голос. — Как себя чувствуешь? Брюнет прищурился от дневного света, поступающего из открытого окна и пошевелил пересохшими губами. — Валентин Анатольевич? В тот же момент на языке появился неприятный привкус металла. — Да, мой мальчик. Это я. Перед ним сидел хиленький, тощий мужичок, практически лишенный волос на голове, с большими возрастными мешками под глазами. — Голова очень болит. На его пальце был аппарат, измеряющий пульс. Замотанная в бинт кисть, на костяшках которой виднелась запекшаяся кровь, ныла, даже если мужчина ею не шевелил. На переносице был небольшой белый пластырь, закрывающий рану, полученную в результате удара о ручку двери. Жжение в носу намекало, что он сломан. Во время вдоха, брюнет чувствовал, как огромная игла впивается ему в ребро, а отсюда вывод — оно либо треснуто, либо сломано. Кроме этого, у Андрея так же была рассечена бровь и разбиты губы. Жуткие, практические черные синяки под глазами, бледный цвет лица и растрепанные волосы делали его похожим на избитого бомжа, пролежавшего на улице около двух недель. — Вид у тебя, мягко говоря, не очень. — Кашлянул старичок. — Ты хоть помнишь, что вчера было? — Конечно. — Громов зажмурился от того капкана, что сдавливал всю голову и привстал на кровать. — Только не помню, как здесь оказался. — Ты едва не захлебнулся собственной кровью. Хорошо хоть, врачи быстро приехали. — Он ещё и скорую мне вызвал. — Фыркнул, фальшиво усмехаясь, Громов. — Какой благородный! Валентин Анатольевич моментально закачал головой. — Нет, это не он вызвал. Мужчина пораженно распахнул глаза. — Что значит «не он»? — Звонок поступил от Валерии Калининой. Лера? Воспоминания вспыхнули за мгновение. Такое двойное чувство. Он вроде должен быть ей благодарен, но с другой стороны, это ее дружок довел Андрея до такого состояния. Хотя если бы он не ударил Леру, то ничего бы этого не было. Но он не ударил бы ее, если бы она не полезла к нему в документы. А полезла она именно из-за того, что это Соколовский ее попросил. Почему она согласилась? Почему пошла на предательство? Люди предают либо когда боятся, либо когда любят. Его размышления прервал голос этого мужичка, который вот уже несколько секунд держал трубку возле его руки. — Андрей… — позвал Анатольевич и Громов опомнился. — Начальство вызывает. Брюнет прикрыл веки, тяжело вздыхая и прикладывая руку ко лбу. — Я просчитался. — Сказал первое, что, видимо, от него ожидали услышать на том конце. Он прекрасно понимал, что начальство вряд ли станет интересоваться состоянием его здоровья. Уж такая у него была работа. Он не хило так завалил дело, из-за чего теперь выкручиваться придется всем. — Андрей, ты знаешь, что мы не можем терять время. — Раздался голос в трубке. — Да, но… — мужчина привстал с кровати и заходил по комнате, оправдывающее размахивая руками. — Она залезла ко мне в машину и забрала документы. Я и понятия не имел, что она знакома с Соколовским. Он заметно нервничал. И сидящий напротив Валентин Анатольевич чётко видел, как дрожало все его тело. По выражению его лица было очевидным, что Громова сейчас даже не волновала та боль, что ныла в результате ударов. Для него первоочерёдным был разговор с руководством. — Мне все равно, как ты будешь разгребать эти проблемы. Ясно одно, Соколовский знает, что ты собираешь на него информацию, а значит, наверняка уже оповестил об этом всех своих людей. — Я понимаю, прости. — Замешкался Андрей. — Обещаю, больше такого не повторится. — Конечно, не повторится. Более того, ты сам будешь все исправлять. И первое, что ты должен будешь сделать — это снова влиться в доверие к Калининой. Брюнет застыл на месте, перестав дышать. — Ты шутишь? Как я, по-твоему, это сделаю? — Это уже не мои заботы, Андрей. Ты сам виноват в том, что потерял с ней связь. Нужно было думать головой, прежде чем размахивать руками. Мужчина поджал губы. Эта циничность угнетала его. Так же как и чувство гордости. Он не имел ни малейшего представления, как будет выпутываться. И одно дело, если это касается выполнения приказа, другое — личные мотивы. За время, что он провел с Лерой, он не на шутку привязался к ней, хоть она так подло с ним поступила. Громов одновременно и не мог ее отпустить и ненавидел. Плюс сейчас ему придется унижаться, ради того, чтобы снова получить доверие блондинки. Нахер мне это надо?! Зачем я вообще только в это всё ввязался? Идиот… — Хорошо. Я постараюсь. — Не «постараюсь», а «через неделю мы будем общаться так, как раньше». — Да. — Ответил Громов и положил трубку. Постояв несколько секунд вот так, застыв, брюнет чувствовал, как кружится голова, а в жилах закипает злость. Руки сами сжались сами собой и телефон, который ему дал присутствующий рядом мужичок, моментально полетел в стенку, разбиваясь на мелкие осколки. Старик съежился, рефлекторно отскакивая назад, а тяжело дышащий Андрей произнес: — Простите, Валентин Анатольевич. Я куплю вам новый.***
— Макс, завтра истекает срок! — тараторил, мельтешившись, Лазицкий. — Мы должны предоставить им остаток груза. Иначе они передадут все документы властям. Он стоял за столом, упиравшись в него кулаками и вот уже который раз повторял одну и ту же фразу, адресованную Соколовскому. Тот же, в свою очередь, пялился в бумажки, думая совершенно не об этом. Эдик сидел в углу, откинув левую руку на спинку дивана, и пристально наблюдал за другом, в чьём взгляде виднелась боязнь и горящее любопытство. Было не трудно догадаться, что брюнет раздумывал на счёт того, что произошло вчера. Особенно о тех обстоятельствах чётко напоминали его разбитые костяшки, которые Макс рассматривал уже не первую минуту. « — Состояние?! — Стабильное! Пульс есть! — Отлично! Поднимайте его. — Скажите, с ним все хорошо? — Девушка, опасность миновала. Но головные боли обеспечены. У него сотрясение. Нужно будет сделать томографию. — Я поняла. Спасибо Вам большое. — Хочу Вам сказать, я, конечно, всякое видел, но чтобы вот так вот избить человека… У Вас, молодой человек, видимо, должна была быть веская причина. — Это не Ваше дело, доктор. — Простите его. Они поссорились. Это правда, личное дело. — Ничего. Я все понимаю. Надеюсь, нам не нужно ввязывать в это полицию? — Что Вы, конечно нет. Они завтра обо всем поговорят. Я обещаю. — Как Ваша рука, Максим? — Потерплю. » Потерплю. Естественно потерпишь. Ради того, что этот придурок сделал, и не такое можно потерпеть. — Максим! — рявкнул Денис. — Хорошо, — раздражённо процедил тот, поднимая глаза. — Какое решение ты видишь? — Ну, я не знаю. Я думал, ты мне это скажешь. На телефон пришло уведомление. От отца Леры. И в следующий миг брюнет сосредоточил все своё внимание исключительно на экране, что ещё больше вывело Лазицкого. — А с чего я должен? — Ну, как бы ты будущий руководитель нашей компании, а не я. — Я в курсе. — Макс стал печатать. Он не знал, на чем ему нужно сконцентрироваться: на Лере, на информации о семье или на компании. — И? — шатен скрестил руки на груди, укоризненно испепелив друга взглядом. Сокол допечатал сообщение и вздохнул: — Что «и»? Дэн, я не знаю, что нам делать. — Сокол, ты головой ударился или как? Ты вообще слушаешь, что я тебе говорю? Нас угробить могут на днях, а тебе вообще как будто наплевать. На что Максим закатил глаза и снова уткнулся носом в бумажки, делая вид, что изучает их, лишь бы только не слушать нотации Лазицкого. — Тебя вообще волнует судьба компании? Но на телефон вновь пришло уведомление, и брюнет опять принялся что-то печатать. Пощёлкав пальцами перед его лицом, Денис возмутился: — Алло, я с кем говорю?! — Дэн, — повысил голос Соколовский, отталкивая от себя его руку. — Я понимаю, что у нас жопа, у меня и так проблем сейчас по горло! Не думай, что мне всё равно. Шатен стучал пальцами по столу, отвернув голову к окну. Ему было обидно. Обидно и неприятно. В принципе, его можно было понять. Ведь отчасти, эта компания была и его жизнью. Достоянием его семьи. И он в упор не понимал, как можно было так безответственно к ней относиться. — От твоего отца никаких новостей. — Проронил колкие слова, что заставили Максима поднять глаза и, наконец, оторваться от айфона. Мысли коснулись матери. — Пока его нет, ты — ответственный за все, что происходит. Сокол поджал губы, нервно сглотнув. — Он оставил тебя за главного. Чтобы ты не дал нам оступиться. И что я вижу? Вижу твоё безразличное отношение к происходящему здесь. Шатен закрыл лицо руками, делая глубокий вдох. После чего он подошёл к окну и поставил руки на бёдра. — Ой, чувствую, повяжут нас всех… — Да не базарь ты под руку! — резко произнёс Эдик, на которого парни моментально кинули вопросительные взгляды. Рыжий, давно уже переставший слушать бессмысленный диалог друзей, что-то упорно искал в телефоне, сосредоточенно нахмурив брови. В его глазах горела искра, словно он нашёл то, что давно искал. — Кажется, у меня есть решение. — Начал он. — Мы можем договориться. Один из их людей как-то налажал в одном дельце пару месяцев назад. И просил Кошина уладить дело. На границе его товар не прошёл легализацию и если бы не Киря, он бы давно уже был за решёткой. — Это тот, который ещё собирался открывать свой бизнес в Австрии? — спросил Сокол. — Именно он. — Кивнул Эд. Лазицкий и Макс переглянулись и одновременно кивнули, соглашаясь с предложенной идеей. — Значит, нужно с ним связаться сегодня. — Одобрил шатен. — Пусть Кирилл напомнит ему о том, что значит слово «взаимовыручка». На лице Дениса появилось облегчение и своеобразная радость. Он уже и не надеялся на то, что сможет найти достойное решение к этой проблеме. — Неплохая идея. — Поддержал Максим. — Вы тогда здесь разбирайтесь, а я поехал. У меня очень важное дело. Парень встал и направился к выходу, словно даже не ожидая услышать слова прощания, однако Лазицкий сложил руки на груди и стиснул зубы, презрительно выдавливая: — Макс, ты вообще себя слышишь? Я тебя не узнаю. Тот повернулся и ощутил на себе холодные, колючие взгляды. Друзья смотрели на него так, словно он предатель. Словно он жутко виноват перед ними за все смертные грехи этого мира. Однако Сокол и так прекрасно осознавал, что сам дал им повод думать так о себе. Ему ничего не оставалось, как сжать кулак и поговорить начистоту, чего он, конечно же, не любил. — Пацаны, я понимаю, что поступаю эгоистично, вешая эти проблемы на вас. Но я прошу, дайте мне немного времени. Есть кое-что, с чем мне нужно разобраться. Я обещаю, что расскажу вам все, как только улажу этот вопрос. А пока что… — его глаза столкнулись с Денисом. — Только вы можете с правиться с этой хернёй. Только вам я доверяю. Пожалуйста. Последние слова практически как мольба. Он едва не проскулил их. Лазицкий кивнул и расслабил напряжённые плечи, в очередной раз входя в положение Макса. — Иди. Мы разберёмся. Я отзвонюсь, когда будет что-либо известно. Максим слегка улыбнулся, радуясь, что рядом с ним такие верные люди и, качнув головой, быстрым шагом направился к машине.