***
Когда холодное дуло пистолета уткнулось Джону между лопаток, он как раз допивал второй коктейль. Потому что плевать он хотел на Гриффин и её подколки про алкогольную диету — вкус «Лонг-Айленда» с колой и лимонным соком был намного сочнее и приятнее вкуса нравоучений. Поиски Уоллеса за границей ни к чему не привели: по незаконно добытым данным таможни заведующий исчез где-то в воздухе, так и не прибыв в международный аэропорт Куала-Лумпур, и даже нанятые высококлассные профессионалы оказались в тупике. Они продолжали искать, тем временем аккуратно подводя к мысли, давно засевшей в голове Мёрфи. Кейдж Уоллес никогда не садился в тот самолёт, потому что пропал ещё до регистрации. В тот момент, как Джон понял это со всей ясностью и принял как факт, втягивая через трубочку крепкий коктейль, он почувствовал неприятный холод металла на спине, а рука, лёгшая на плечо, и вовсе заставила поёжиться. К знакомствам Мёрфи сегодня расположен не был, но пришлось передумать — в руках оппонента оказался неоспоримый железный аргумент. — Чем обязан? — почти расслабленно выдал он, даже не поворачивая головы. — Хотел бы представиться, если мы не знакомы. Джон Мёрфи. Звучало его представление пустым бахвальством — незнакомец точно знал, кого искать, — но лишний раз напомнить о своём происхождении не помешало бы. Хотя бы для оценки реакции. — С вами хотят встретиться, мистер Мёрфи. Поэтому прошу пройти со мной. Без глупостей. — Если нужно прийти на вечеринку, мне достаточно одного сообщения, — хмуро язвил Джон, поднимаясь со своего места, а потом обратился к бармену: — Запишите на мой счёт. Если это снова развлекаются богатые ублюдки из Жнецов, то в этот раз Мёрфи научит их хорошим манерам. Ему не нравилось, когда оружие упиралось в спину, и не нравилось ещё сильнее, когда кто-то ограничивал конституционные права и диктовал ему условия. Но сейчас лучше было подчиняться, и Джон только кипятился, послушно вышагивая к выходу из отеля, в котором располагался его любимый бар. Чёртов «Лонг-Айленд» — всегда к неприятностям. Он сел в заведённый чёрный внедорожник, припаркованный рядом с выходом, и мир снаружи померк, от тонировки окрашиваясь в мрачно-серый. Внутри ждали ещё двое парней, и их нахмуренные лбы подсказывали: это не розыгрыш и не приглашение на вечеринку. Они внимательно наблюдали за Мёрфи, отчего тот даже потянулся к верхним пуговицам рубашки. — Как-то у вас душно, — непринуждённо заметил он, ослабляя воротник. — Может, кондиционер включите? Ответную напряжённую тишину разрезало только тиканье «поворотника» и ненавязчивое жужжание двигателя. Кто бы ни заставил Мёрфи понервничать, так или иначе ему несдобровать. По крайней мере утешал себя Джон только так. Вокруг проплывали людные улицы, и он смотрел на них, недоумевая, почему не завязали глаза или не усыпили в лучших традициях боевиков. Варианта было два: либо место встречи прекрасно известно Мёрфи, и смысла в лишних усилиях нет, либо этим парням отдали весьма однозначный приказ. Чтобы не сойти с ума от тревоги, Джон предпочитал первый вариант. Его почти вытряхнули из машины у гольф-клуба в предместье Уайт Мэдоу. Джон считал это место неизменным пристанищем мучений и скуки, а каждый визит туда — пыткой, и сейчас только ещё сильнее утвердился в своём мнении. Машин на парковке стояло немного — погода ещё не позволяла в полной мере насладиться игрой, — но кто-то ждал его внутри. Главное — чтоб не могила посреди любимого отцовского поля. Мёрфи сопровождали, будто заключённого, оставляя только возможность идти вперёд — справа, слева и сзади шли неприятные парни из внедорожника. Поравнявшись с массивной дверью в один из кабинетов, Джон толкнул её и шагнул внутрь, с облегчением отмечая, что охрана осталась снаружи. И тут же обомлел, не в силах оторвать глаз от софы у окна. — Дедушка? — Здравствуй, Джонатан. Садись. Есть важный разговор. Его с пятого класса никто не называл таким строгим и резким «Джонатан», и Мёрфи опустился куда-то чисто по инерции, всё ещё недоумевая от внезапной встречи. В комнате они были одни, только сигара тлела, зажатая в пальцах деда, и Джон сглотнул от волнения. — Что это только что было? Я понимаю, что ты старой закалки, но блин! Можно было позвонить!.. — Угомонись, — строго парировал Эдвард Мёрфи, и Джон осёкся, рассматривая морщины вокруг его глаз. — Эти парни теперь твои лучшие друзья, Джонатан, привыкай. Они будут сопровождать тебя и ограждать от неприятностей. Сам ты с этим справляешься из рук вон плохо, так что придётся справляться мне. — Что?! — снова взвился он. — На каком-таком основании? С чего ты вообще ко мне лезешь?! Мы с тобой даже не говорили с тех пор, как мне исполнилось семнадцать! Эдвард спокойно положил сигару в хрустальную пепельницу на тумбочке рядом и внимательно смотрел на внука. Конечно, он обижен и эмоционален, как любой молодой человек, но должен понять и подчиниться. Без вариантов. — Ты лезешь на слишком опасную территорию, мой мальчик. Я был мэром этого города два срока и знаю очень многих людей. Очень. Некоторые из них тобой крайне недовольны, потому что ты с завидным упорством вынюхиваешь их секреты. А ты и дальше лезешь двумя пальцами в розетку, ожидая, что тебя только легонечко пощекочут сто десять вольт, — он встал, наблюдая, как на лице Джона удивление сменяется замешательством. — Я знаю обо всех твоих делах и, в целом, не против. Даже заочно навёл нужных людей пару раз. Но сейчас не могу не вмешаться. За твоей головой вот-вот начнётся охота. Мёрфи только хлопал глазами, окончательно запутавшись в услышанном. — Ты — из Жнецов? — наконец, сформулировал он, всё ещё пытаясь сопоставить два почти невероятных факта. — Я политик, Джонатан. Я должен был сражаться с преступностью, но эта преступность — фундамент города. Её нельзя победить, можно только возглавить. Создать иллюзию прозрачности, понимаешь? Твоему отцу это, конечно, никогда не нравилось, а потом я и сам устал, ушёл в отставку и занимался только небольшими услугами для старых знакомых. Но связи у меня по-прежнему обширны. Потому ты здесь. — Так вот почему мы так мало общались, — сощурившись, выдал свои размышления Джон. — Отец боялся, что ты втянешь меня в политику и… в банду. Но… как так? Эдвард Мёрфи только гортанно засмеялся: — Видимо, гены берут своё. Через поколение, как всегда, — он снова сел, приглаживая брюки. — Мне жаль, но придётся ограничить твоё передвижение и общение на время, пока всё не уляжется. — Я не боюсь Маркуса Кейна! — Ну и дурак. Кейн умнее, потому что боится. Ты помог девочке Гриффин и этим спровоцировал слишком много ненужного шевеления. Теперь ты в списке тех, кто мешает Маркусу добиться желаемого. Он сумасшедший ублюдок и не побоится покончить даже с тобой. — И это значит, что меня нужно запереть в четырёх стенах, как грёбаную принцессу? Я — тот, кто убивает драконов, а не прячется от них в башнях! — Не лезь в это. Не. Лезь. Ты меня понял? Хочешь остаться с головой на плечах — сиди и не дёргайся. Если не хочешь — всё равно будешь сидеть и не дёргаться, я прослежу. Эти три молодчика пока помогут тебе привыкнуть, а потом я пришлю ещё троих, чтобы ты точно ничего не натворил. — Мне не десять лет, чтобы сажать под домашний арест! — от гнева у Джона на лбу вздулись вены, а руки дрожали. — Право на свободу — одно из основных в чёртовой конституции! Будешь запирать меня каждый раз, как будет хоть малейшая опасность?! — Хватит орать. Ты уже был в опасных ситуациях, и я бездействовал. Так что включи мозг и подумай, похож ли я на сопливую няньку или на деда, которому не безразлично, жив ты или мёртв? Мёрфи пытался что-то возразить, но так и не смог. Всё лицо сводило от кипящих эмоций, губы дрожали, пытаясь издать хоть звук. Насколько серьёзной была ситуация, раз дед пошёл на такие крайние меры? Этот вопрос застрял у Джона в голове, будто пробка, не пропуская бурлящий эмоциональный поток. — Поезжай домой и займись чем-то подростковым. Поиграй в видеоигры или что вы там обычно делаете. Я заеду завтра, — пообещал на прощание Эдвард Мёрфи и впустил в кабинет трёх охранников. — С нынешними друзьями общение лучше прекратить. Любое. Я прослежу. И без глупостей, Джонатан. — «Без глупостей, Джонатан», — издевательски протянул на прощание Мёрфи-младший и обессиленно закрыл глаза, планируя, как отвоевать телефон и доступ к интернету. И боялся, что о свободе можно забыть из-за чёртовой Гриффин. Потому что Джон мог победить многих, но вряд ли более взрослого и опытного себя.***
Бледное лицо сестры, её нахмуренные брови и сжатые губы расстроили Беллами даже после одного беглого взгляда сквозь дверь палаты, а напряжённо-испуганное выражение на лице матери — не на шутку обеспокоило. Блейк шагнул в помещение, догадываясь о неутешительных новостях, и вздрогнул, резко оборачиваясь, когда справа донёсся резкий низкий голос. — Давно не виделись, Блейк. Глаза Беллами расширились сначала в изумлении, а затем — в испуге. — Капитан Эмерсон? Что здесь происходит? Бывшего начальника он видел в последний раз не так давно, но казалось, что пару сотен лет назад. У него под глазами залегли тёмные коричневатые круги, а на подбородке и щеках, прежде всегда бритых, во все стороны торчала неподстриженная борода. Его глаза, казалось, блеснули чем-то безумным, когда Эмерсон поднял взгляд на Блейка. — Хотел задать тебе очень важный вопрос, — стал ещё напряжённее капитан, вынужденный следить сразу за тремя людьми в палате. — Как вы нас нашли? — обеспокоенный, Беллами неотрывно глядел на Эмерсона. — По фамилии. У меня ещё остались кое-какие связи в этих кругах. Что-то в нарочито расслабленной позе капитана выдавало сильное напряжение, а неподвижно застывшие мать и сестра ещё больше заставляли нервничать. Беллами двинулся к ним, инстинктивно намереваясь встать рядом, но тут же остановился, будто вкопанный. Из-под куртки Эмерсона высунулось серебристое дуло револьвера, и сердце Блейка испуганно замерло на несколько ударов. Ствол был направлен прямо на сидящую в постели Октавию, замершую и бледную, будто восковая фигура. Аврора напряжённо сглотнула, боясь пошевелить хоть пальцем, и только отчаянно перевела взгляд с дочери на сына. Блейк медленно поднял руки вверх, демонстрируя пустые ладони: — Я безоружен, как и моя семья. Пожалуйста, опустите оружие. В этом нет никакой необходимости. — Как будто без этой пушки ты станешь со мной говорить, Блейк. — Ещё как стану, — тут же заверил его Беллами. — Обо всём, что нужно. Угрозы не обязательны. — То есть ты считаешь это пустой угрозой? — недобрая искра разгоралась, превращаясь в пламя. — Думаешь, что у меня духу не хватит, да? — Не сомневаюсь в вашей компетентности военного человека, капитан. Но я и без этого готов ответить на любые ваши вопросы. — Да?! — вскочил он, заставляя всех троих Блейков синхронно вздрогнуть. Рука его всё ещё направляла револьвер, иногда нервно дёргаясь. — А где гарантия, что ты не будешь врать? Беллами нервно сглотнул, понимая, что военные привычки капитана помогут ему выстрелить быстрее, чем до него успел бы добраться Блейк. И нет никакой чёртовой гарантии, что шальной пулей не заденет никого из находящихся в этой палате. — Я переживаю за свою семью. Врать не в моих интересах, — начал рационально Беллами, а потом слегка кивнул: — Вы очень расстроены. Эмерсон ощетинился: — Как же верно, мать твою! Конечно, я расстроен! Расстроен, что чёртова психопатка Гриффин убивает без разбора! Расстроен, что она опустилась до угроз. И кому? Мне! Каждое грёбанное утро я нахожу в своей почте какую-то срань. Вчера это были чёртовы фотографии доктора Цинь. Мёртвой! — он издал гортанный звук, похожий на рык, и от гнева его рука, сжимающая оружие, снова затряслась. — Ты помог этой чокнутой сбежать, Блейк, ты же поможешь мне её найти, чтобы положить этому конец. Шумный выдох Беллами прорезал почти звенящую тишину палаты. Блейк не сводил взгляда с капитана, осознавая сказанное, а Октавия и Аврора только сжались от испуга ещё сильнее — револьвер болтался, сжатый в потной ладони, совсем рядом. — Кларк вам угрожала?.. — случайно прошептал вслух Беллами, выдавая свои размышления. — Она уже убила Цинь?.. Злоба и ненависть скривили каждую черту лица Эмерсона: на лбу пролегла глубокая складка, брови угрожающе сошлись на переносице, а челюсти сжались так, что вот-вот захрустят. — Она убила заведующего! Мистера Уоллеса убила, — не в силах стоять на месте, капитан ходил туда-сюда. — И мне прислала чёртовы фото его трупа! А теперь добралась до Цинь и её порешила! Что мне думать? Конечно, я следующий. Кто, как не я! Не ты же ведь, Блейк, и не эта Максвелл, ведь вы-то хорошие, вы помогли ей вырваться на свободу и начать убивать! Но я не собираюсь умирать, как они, так что надо, чтобы она уяснила. Чёртовы угрозы на меня не действуют! И я собираюсь жить, несмотря на всё, что она там себе придумала. Об этом с ней хотим поговорить я и мой револьвер, — он снова поднял руку вверх, сотрясая воздух оружием. — Вы собираетесь убить её? — осторожно спросил Беллами, делая маленький шажок к капитану. — Стоять! — тут же отреагировал тот. — Не шевелись, Блейк, и стой, где стоишь. Я сделаю всё, что потребуется, чтобы сохранить себе жизнь. Я хочу жить! — Капитан… — Но у меня теперь и так не будет жизни из-за этой проклятой публикации! Инспекции вверх дном перевернут всю клинику, они и камня на камне не оставят от «Маунт Уэзэр», и меня будут потрошить дотошнее всего, потому что Кейдж уже мёртв. Я больше не смогу найти работу, потому что пресса вываляет в грязи меня и всю мою карьеру в этой проклятой больнице! И во всём виновата Гриффин! Это она, она уничтожает всё на своём пути, — Эмерсон вытянул правую руку и направил ствол на Беллами, а затем повелительно выплюнул: — Поэтому ты скажешь мне, где её найти, не то я снесу тебе башку. Блейк не отрывал взгляда от горящих страхом и ненавистью глаз запуганного до чёртиков капитана, но рефлекторно обернулся, услышав резкий высокий звук. Сжавшаяся в комочек от испуга, на лицо бледнее полотна, Октавия сжимала в руках кнопку экстренной помощи. Электронная схема издала протяжный писк, вызывая подмогу. Глаза Эмерсона налились кровью, и раньше, чем он смог сообразить, инстинкты взяли своё, тренированные и закалённые боевыми действиями. Будто в замедленной съёмке рука капитана сместилась правее, а пальцы прижали курок, запуская смертельную цепочку. Пуля вылетела почти сразу с характерным громким хлопком, посылая отдачу по плечу, а в следующий миг на Эмерсона навалился Блейк, отчаянно стремящийся предотвратить выстрел. Отобрать револьвер у дезориентированного капитана, а потом со всей силы ударить им по голове, чтобы тот отключился, оказалось слишком просто. Встать было сложнее, потому что Беллами слышал чей-то полный боли вскрик. Кровавые алые пятна расползались по белым простыням постели сестры, а она сама поражённо смотрела на своё левое плечо, из раны на котором, пульсируя, хлестала кровь. Октавия не кричала и не плакала — своё взял болевой шок, — только подняла глаза на брата и мать. И тут пришло запоздалое ощущение, что в плечо воткнули несколько раскалённых гвоздей, а вся рука и левая часть туловища объята пламенем. Октавия ранена. Октавия истекает кровью. Её лицо перекошено страданием, и она еле сдерживает крик боли. Беллами не знал, как перестал дышать, но диафрагма не поднималась, замерев. Он смотрел в ищущие помощи зелёные глаза сестры, наполненные болью и страхом. А потом резко втянул в себя воздух, потому что мгновение могло решить всё. — Надо зажать ей рану! Я… Врачи! Это же чёртова больница! Здесь пулевое ранение, срочно нужна помощь! — Господи! — Аврора бросилась к дочери, сминая в комок простыню и прижимая её изо всех сил к плечу О. — Как ты? Как ты, моя девочка? Октавия тихо вскрикнула, почувствовав новую волну боли, и закусила губу, стараясь не кричать. — Очень больно. Голова кружится, — сдавленно ответила она, с ужасом глядя на залитую кровью постель. — Зачем ты это сделала, глупышка? Зачем? — отчаянно спрашивала Аврора. — Он же был так опасен! — Я… Я испугалась за Белла. Он хотел выстрелить. Слёзы текли её по щекам, пока Беллами втаскивал в палату несколько врачей в белых халатах, сливающихся в одно размазанное пятно. За ними же подоспела охрана, скручивающая бессознательного Эмерсона. Когда Октавию увозили в операционную, Блейк уже теряла сознание от кислородной недостаточности, боли и потери крови, без движения лежа на постели. Беллами и Аврора только могли провожать её отчаянным взглядом, пока она исчезала в дверях операционной. — Вот же глупая! Но сильная. Она справится. Справится! — убеждал их обоих Блейк, глядя на искажённое горем лицо матери. — И даже болезнь не станет помехой для её выздоровления. Так и будет. Точно тебе говорю. Главное, что помощь оказана вовремя. Аврора только мрачно смотрела перед собой, глаза её были красными от невыплаканных слёз, а челюсти напряжены от ярости и отчаяния. — Зачем ты связался с этой девчонкой? Я же говорила тебе, Беллами, говорила! Это уже случалось и теперь случилось опять… Господи, сколько может страдать наша маленькая Октавия?! И из-за кого? Из-за этой ненормальной богачки?! Из-за её окружения?! Из-за чего?! — Это не она стреляла в О! — А кто?! Кто стрелял?! Эмерсон стрелял из-за неё! Она убивает людей, Беллами! Очнись! Это ненормально! Она — монстр! Если с О что-то случится… — голос Авроры надломился, и она замолчала, захлёбываясь беззвучным рыданием. — С О ничего не случится! Ничего, ясно?! — сорвался он, не в состоянии больше быть рациональным. — Она будет в порядке. Все мы будем в порядке. Не может быть иначе, чёрт подери! Понятно? Понятно?! Он резко развернулся, будто стыдясь своего порыва, закрывая руками лицо, а потом жмурясь так сильно, что перед глазами побежали цветные круги. Стало так мучительно больно в груди, но Беллами молчал, только беспомощно опустился на пол, подпёр собой стену неподалёку, кусал губы и беззвучно шептал молитвы всем богам, которых знал. Молил их о пощаде. Молил не забирать то, что он так отчаянно любил.***
— Беллами, я… — Уходи, — он даже не повернулся в её сторону. Опустив голову, Блейк сидел у дверей операционной, где спасали жизнь его сестре, и не мог посмотреть Кларк в глаза. Потому что внезапно так остро ненавидел её за всю ту боль, что сейчас держал на своих плечах. Потому что просто не мог. — Но… Я приехала, как только услышала… — Уходи. — Мне очень жаль, — её голос дрожал, а ком в горле мешал говорить чётко. — Я… Если я могу чем-то помочь, то я помогу. Как только смогу. Пожалуйста. Позволь мне помочь. Беллами молчал, едва справляясь с тяжестью ожидания. Он только повернул голову, с надеждой глядя на серые двери, и остался сидеть так, не двигаясь ни на дюйм. Не хотел смотреть ей в глаза. Не хотел. — Не молчи, — попросила она, делая неуверенный шаг в его сторону. — Я же сказал. Убирайся отсюда. Убирайся! — рыкнул Беллами и всё-таки поднял на неё взгляд, но Гриффин его не узнала. Это был не его взгляд. — Предлагаешь помощь? Серьёзно, Кларк? Или шутишь? Это всё случилось из-за тебя! Из-за тебя Эмерсон пришёл угрожать моей семье. Потому что хотел найти тебя! Уйди, пока сюда не приехало ещё несколько психов с оружием! Оставь меня и мою семью в покое! Она отшатнулась, раненная его фразами. Они были будто пощёчины со всего размаха — хлестали по лицу и добирались до самых больных мест. Кларк впервые слышала в его голосе отвращение и ненависть, и от них её губы задрожали. — Ты отвратительна. Хотела мстить. И мстишь. Убиваешь людей. Молодец. Прекрасная месть, Кларк. Только скажи мне. Что тебе сделала моя сестра? Что плохого тебе сделала Октавия?! — Беллами встал и теперь смотрел на неё с высоты своего роста, выплёвывая всю боль, будто яд. — Она на грани между жизнью и смертью, потому что очень больна. Никто не даёт гарантий, что она выдержит. Кажется, только я верю в то, что она справится! — он замолчал, переводя дыхание и напряжённо сглатывая. — Знаешь, я готов был пожертвовать собой ради тебя, но не своей семьёй. Это был мой выбор, а не их! Мы не имели права втягивать их в эту чёртову игру, Кларк! Я просил тебя остановиться. Не принимать поспешных решений. Не творить чёрт знает что! Я просил тебя не спешить… И вот значит как ты отплатила мне за помощь? Спасибо! Это ты хотела услышать? — Беллами, нет! Я бы никогда не пожелала такого тебе и… Вообще никому бы не пожелала. Это же семья. Я знаю, каково это — терять близких, и… — Ты ничем не лучше Кейна и Уоллеса, Кларк. Ты тоже бьёшь наотмашь, слепо следуя за своими амбициями и желаниями, не считая нужным подумать о других. О том, чем это чревато для них. В итоге страдают невиновные. Страдают все, кроме тебя, — Гриффин отступила на шаг, опуская голову вниз, и Блейк готов был поклясться: по её щекам текут слёзы. — Давай, мсти мне за эти слова. Ведь тебе больно. Бей так, чтобы я больше и слова не мог сказать. Ведь так ты работаешь? Когда тебя бьют по одной щеке, нужно ударить так, чтобы противник не мог даже помыслить о втором ударе. Кларк молчала в ответ, тихо всхлипывая, а потом снова подняла глаза на Беллами. На его лице было не прочитать эмоций — даже во взгляде поселилась бесконечная пустота. Она только с покорностью смотрела на него, ожидая приговора, и он не медлил: — Не желаю тебя больше видеть. Уходи. Гриффин кивнула и отступила ещё дальше, раненная его безразличием. — Жалеешь, что помогал мне в «Маунт Уэзэр»? — спросила она, до боли впиваясь ногтями в ладонь. И когда услышала его ровное: — Да, жалею, — Кларк Гриффин с треском сломалась.