Лекарство от бледности

Сидя на ступенях шарообразного дома, Кугельмугель не раз задумывался о каких-нибудь изменениях. Точнее, как "не раз". Целые ночи напролёт чертил, рисовал, снова чертил, а потом просыпался с карандашом в зубах. Даже такие бесконечные деятели как он иногда устают планировать одно и то же. Хочется обратить внимание на другие вещи. На других людей. Что насчёт той светловолосой девочки? Она... Нормальная. Так же, как Австрия или Эдвин*. Ладония и так старается изо всех сил слепить хорошую скульптуру. Кто по настоящему нуждается в изменениях? К сожалению, Лиутберт видел много лиц, но почти ни с кем не знаком, и потому скоро начинает раздражённо постанывать, скрипя зубами от головной боли. Безумно хочется творить. Мысли путаются, дерутся, сталкиваются, образуя одну непонятную какофонию, в которой найти логичный выбор становится нереально. И вдруг одна фигура выходит из этого клубка, спокойная, цельная, и практически лишённая цветов. Такие вечные деятели, как он, отличаются особым рвением к своей цели, часто не включающим в себя мнение окружающих. И мнение цели тоже. Шёл дождь. Капли ударялись о стекло, отбивая какой-то собственный ритм, часто меняющийся вместе с направлением ветра. Несмотря на то, что окна и двери плотно закрыты, в дом всё равно проникает лёгкий холодок, и, не имея возможности полежать в кровати, Стейльссон выпивает уже вторую кружку горячего шоколада за сегодня. Удивительно, сколько политических дел обязано выполнять олицетворение маленького островного государства. Иногда, сидя за столом и усталым взглядом перечитывая письмо от правительства, он вспоминает одну гиперактивную микронацию, которая однажды приходила к нему с предложением дружить. Серьёзно, сдались этому Силенду такие трудности? Пока можно, путь живёт и радуется. Или, к примеру, другое псевдо-государство с воображаемым населением. Тоже эксцентричная личность, пытающаяся доказать, что является искусством, а что нет. Пускай и носит титул признанного государства, практически никаких дел не имеет. Стук в дверь. Сначала Эмиль решил, что просто ошиблись домом, или дождь перешёл в град. Но уверенный стук с небольшой паузой повторяется, ярко выделяясь на фоне обычного шума. Приходится подчиниться неизвестному гостю и отодвинуть бумаги в сторону, чтобы подойти к двери и без всякого интереса спросить: - Кто? - Промокший, - знакомый голос, только слегка подрагивающий. Недоверчиво сведя брови к переносице, Исландия отпирает дверь и начинает гадать, каким образом мальчик, о котором он только что размышлял, оказался здесь, да ещё без зонта, в лёгкой одежде, с большим рюкзаком за плечами. - Чего тебе? - Войти. - Именно сюда? Безмолвный кивок. Вздохнув, хозяин пропускает гостя внутрь, предчувствуя что-то нехорошее. Они познакомились на одной из вечеринок в честь Хэллоуина. Пока его "старший брат" отвлёкся на войну с Данией, кто-то со всей силы дёрнул Эмиля за рукав, чуть не оторвав тот, начиная от самого плеча. Оставив раздражение при себе, он посмотрел вниз и столкнулся со взглядом фиолетовых глаз, чем-то похожих на его собственные. Даже цвет волос похож, такой же светлый, близкий к чистому белому. Только у маленького незнакомца были ещё косички, обмотанные вокруг шеи словно петля. Да. Он почему-то легко угадал в этом ребёнке мальчика. - Вы искусство? - Чего?... - Вы можете назвать себя искусством? - Эм... Нет. - А я не согласен. С этого и началось их общение, длящееся уже три года. Правда, из-за определённых трудностей их стадия отношений до сих пор со стороны больше напоминает обычное знакомство. Во-первых, отдалённое место жительства. Во-вторых, связь. Эмилю гораздо проще общаться через интернет, в то время как Лиут, лишённый туда доступа, предпочитает бумажные письма, и те часто теряются среди остальных бумаг. - Я предупреждал о своём приезде, - точно же, был какой-то конверт с оранжевым пятнышком в углу. Только он остался без внимания. - Ты же не жить ко мне приехал? - вздохнул исландец, бросив внимательный взгляд на рюкзак. Что там такого лежит, если не нашлось места для зонта. - Только порисовать, - не смотря на повседневный тон, пускай с лёгкой дрожью, видимо, от холода, можно было уловить какие-то изменения в Кугельмугеле. Тот выглядел... Приободрённым. Страна закрыла за гостем дверь и отвернулась, намереваясь показать путь до ванной, всё-таки дом не маленький. Внезапно последовал толчок в спину. - Что ты... - договорить ему не дали, следом за первым толчком последовал второй, выбивший землю из-под ног. Потом болезненное столкновение с полом, прикушенный язык, еле живые колени. Не смотря на обычное внешнее хладнокровие, исландец готов был разразиться бурей ругательств, прежде чем вытолкать странного гостя взашей, и едва ноги смогли функционировать, перевернулся на спину. Нечто мокрое уткнулось в переносицу, мгновенно если не охладив, то хотя бы чуть-чуть умерив пыл. Из того, что попало в поле зрение, можно было предположить, что это являлось кистью. Но это ещё не самое главное. Липбургер сидел на нём верхом, одной рукой держа палитру, другой прижимая к его лицу ту самую кисточку. Рюкзак остался валяться у входа. Вода с полосатой рубашки художника свободно стекала вниз, впитываясь в белую рубашку Исландии, а оттуда уже оказываясь на полу в виде пока что маленькой лужицы. Лицо оставалось спокойным, зато по глазам ясно читалось удовлетворение. - Пзеквати! - укус языка не прошёл даром, превратив требование в неизвестное слово. - Будешь дёргаться, придётся всё переделывать, - хвостик кисточки пошёл выше, задрав чёлку и вызвав новую волну праведного возмущения. - Дай зюда, - попытка встать увенчалась лишь резким столкновением лбами, в ходе которого оба зашипели, и кисточка скользнула ниже, оставив след на бледной щеке. - Да лежи смирно! - Злезь з меня, зыво! - не желая повторять прошлой ошибки, жертва безумного художника лишь приподнялась на локтях, сверля того недовольным взглядом. Но микронация ничего не замечала, лишь обмакнула инструмент в оранжевой краске и перешла на высокий аккуратный воротник, такой же белый, как вся рубашка, за исключением синего банта на шее. - Виут... - Ты потом спасибо скажешь. Эмиль умел быстро учиться, поэтому перед ещё одним рывком накрыл лицо Кугельмугеля ладонью, лишив на пару секунд бдительности. Этого хватило, чтобы изменить положение. Теперь вода из промокшей одежды потекла обратно в полосатую рубашку, не забыв про жилетку, красный берет отлетел в сторону, а кисть быстро оказалась в чужих руках. - Ты за это ответиз, - способность говорить возвращалась медленно, сохраняя звук "з", однако, судя по напряжённому молчанию, речь всё равно звучала угрожающе. Исландия взглянул на отвоёванную кисточку. Вот, идеальный способ мести. - И что ты собираешься делать? - ладонь всё ещё закрывала пленнику обзор, поэтому тот чуть не вскрикнул от холодного прикосновения к щеке. - То зе, зто и ты, - тыканья в лоб он уже не выдержал и замахнулся палитрой, которая ещё была в его руке. Ладонь, мешающая видеть, пропала. Первое, что увидел перепуганный Липбургер, был Исландия с палитрой на голове, словно в широкополой шляпе, из-под которой вниз медленно текла краска: синяя, красная, зелёная, оранжевая, розовая... Ещё не оправившись от пережитого страха, он уже засмеялся, лишь больше распаляя странное чувство в сердце Эмиля. Что-то, похожее на раздражение, только отчасти приятное, не вызывающее никакого желания придушить мальчика под ним. Зато на другие шалости тянуло вполне. Рука дотянулась до слетевшего берета и снова закрыла лицо микронации, только теперь ещё по вискам щедро побежала дождевая вода, не успевшая до конца испариться. - К-кисть-то верни! - Попробуй отбери. - Напомни, почему я тебя терплю? - Не знаю. Два юноши не в самом лучшем виде стояли под дождём, позволяя каплям смывать последствия драки. Правда, интуиция подсказывает, что рубашку придётся искать новую. - Зато теперь ты хоть немного цветной, - довольно сказал Кугельмугель, краем глаза смотря на всё собой содеянное. Сейчас они оба напоминают разбойников с радужной фабрики, растрёпанные, с головы до ног заляпанные всеми оттенками краски, какая только в палитре нашлась. Но через красочные подтёки можно заметить красные после утомительной драки щёки самого Исландии. Может, нет ничего плохого в ношении цветной одежды хотя бы иногда. - В своём письме ты предупреждал о своём намерении меня раскрасить? - Да, и просил надеть что-то белое, поэтому, увидев тебя в такой рубашке, решил, что ты всё прочитал. К собственному удивлению, Эмиль чувствовал себя счастливым, пускай и дрожал от холода под проливным дождём, от которого всё небо стало тёмно-синим. Он государство, ему не страшна простуда. А Лиутберт ненадолго усмирил своё рвение бесконечно создавать, довольствуясь тем, что больше его друг не напоминает вырезку из чёрно-белого фильма.