Темный океан

Эмма открыла глаза, затылком почувствовав холод, исходящий из открытого окна. Первое, что она увидела, было лицо Марка. На шее красовалась руна выносливости, а на левом плече, которое виднелось из-под одеяла, руна скорости. Эм, это из-за них он был так хорош в сексе? Надо взять на заметку. Его ресницы слегка трепетали, губы и скулы были в каких-то алых следах, рот приоткрыт, издавая тихое сопение, грудь поднималась и опускалась, кожа такая же бледная. После того что было, Эмма ожидала увидеть обоих полностью сгоревшими. Хотя, может она все-таки сгорела? Карстаирс постаралась как можно тише отодвинуть одеяло и встать, но кровать предательски заскрипела. О Ангел, что они с ней сделали? К счастью, Марк по-прежнему спокойно спал, а девушка на носочках пошла в ванную. На полу повсюду валялась скомканная одежда. Увидев свое отражение в зеркале, она невольно содрогнулась. Волосы в полнейшем беспорядке, спутаны, некоторые пряди превратились в узлы. Вся шея, ключицы, даже грудь в фиолетовых засосах. На губах, вокруг рта и на щеках расплывчатые следы от красной помады. Черт, так вот что на лице Марка. А я и забыла, что красилась. Помимо этого, нижняя губа опухла, руна контрацепции на животе почти исчезла. Ну и видок, красотка, ничего не скажешь. Эмма сорвала с крючка махровый темно-красный халат, висевший около двери, поспешно одела, чтоб не видеть больше своего обнаженного тела и снова посмотрела в зеркало. Губа явно припухла от поцелуев, и от того, как сильно он ее закусывал. Никакая боль тогда даже не чувствовалась. В голове вспыхнули воспоминания прошедшей ночи, его руки на ее коже, ее груди, в ней самой. Она пальцем очертила дорожку его поцелуев на шее, закрывая от удовольствия глаза. Все было слишком хорошо, даже через чур. Надо же было еще чего-то бояться. Какая же я глупая. Дверь сзади открылась, совершенно голый Марк замер в проеме. Она подняла глаза в зеркале, и их взгляды встретились. Сначала показалось, что его лицо ничего не отражало, а потом на губах заиграла странная ухмылка, когда он увидел измазанный помадой рот и синяки на шее. – Эмма, – сказал Марк, издавая полустон, и шумно вздыхая, двинулся к ней. Он обвил ее руками вокруг талии, уткнулся носом в шею, прижимаясь к мягкому и теплому халату. Она по прежнему смотрела в его глаза через зеркало. Золотой, казалось, горел еще ярче. Что дальше? О чем говорить? Как-то неловко, очень неловко. – Тебе, э-э, не холодно? – Блэкторн усмехнулся. – Это все, о чем ты хотела поговорить? Не холодно ли мне? – Ну, ты вроде как раздетый, а мне показалось, что в комнате довольно прохладно, – с полной серьезностью ответила она. – Ты греешь меня. Эмма покраснела, и откинула голову на его плечо, а он, ледяными и такими же опухшими губами, поцеловал ее в шею. Она закрыла глаза, мурлыкая от наслаждения. – И все-таки замерз. – Есть немного. Тогда, примешь со мной душ? Вместо ответа, Эмма примкнула к его губам, целуя очень-очень нежно. – Я так понимаю, мы не просто мыться будем? ... – Догадливая девочка. Марк развернул ее к себе и поцеловал, уже гораздо настойчивее. Спустя минуту, когда она почувствовала во рту его язык, стоявший колом член, и медленно опускающийся с плеч халат, отстранилась и сказала: – Где твое стило? – В верхнем ящике прикроватного столика. – Я сейчас вернусь. Эмма вышла из ванной, закрывая за собой дверь. По дороге к столику, она подхватывала валяющиеся повсюду вещи и скидывала на диван, от которого тут же поднялась туча пыли. Стол тоже оказался пыльным, как и ночник на нем. Он вообще убирается? Девушка достала стило, развязала халат и обновила на животе руну контрацепции. На улице стояла пасмурная погода, обычно яркое утреннее солнышко скрылось за темными облаками, холодный ветер развеивал занавески на окне, принося с собой в комнату запах соленого Тихого океана, а где-то в дали уже слышался гром и биение больших волн о берег. Кажется, надвигалась гроза. Эмма поспешила закрыть окно, надеясь, что никто из обитателей Института не находился на улице. Она вошла в ванную, стянула халат и повесила обратно на крючок. Марк уже зашел в душевую кабинку и явно мылся под горячей водой, поскольку все стенки запотели. Эмма раздвинула дверцу, все тело покрылось мурашками от столкновения теплого и холодного воздуха, и быстро юркнула под струи воды, закрывая кабинку. – Я уже подумал, что ты решила убежать. Он притянул ее к себе и впился страстным поцелуем, уносящим девушку куда-то очень далеко, за границы разумного. Показалось, что прошли часы, после чего Марк отпустил ее, выключил воду, взял с полки баночку с гелем, выдавил большое количество себе на руку, и начиная с шеи Эммы, принялся растирать его по телу, массируя соски, медленно опускаясь по животу к заветному цветку, очищая от засохшей спермы. Карстаирс не теряла времени, взяла гель и тоже стала мыть парня. Пахло горьким шоколадом. Марк включил воду, и обжигающие струи воды обрушились на обоих, смывая пену с кожи и волос. Он погладил ее по щеке, пальцем оттянул нижнюю губу и ласково улыбнулся, подхватывая девушку под ноги и прижимая к стенке. Когда он проник в нее, пока мягкими толчками одаривал бесконечным наслаждением, Зевс поражал небо ослепительными молниями.

___

Эмма сидела на кровати в своей комнате, размышляя над произошедшим. Как оказалось, они проснулись очень рано, на тот момент было всего лишь семь часов утра. После душа Марк еще долго не хотел ее отпускать, но надо было уйти, так как вот-вот проснулся бы весь Институт, а у нее не было никакого желания быть застуканной кем-то в одном нижнем белье и черном кимоно, еле прикрывающем заднюю точку. Она дошла спокойно, а потом рухнула на кровать и долго лежала, тупо глядя в потолок. С ним было безумно прекрасно, волшебно, красиво, чудесно, невероятно… И даже этих слов недостаточно, чтобы описать все что произошло, те чувства. Безумие. Секс с Марком стал одним из лучших ее воспоминаний, одним из счастливых воспоминаний. А их мало. Вот, в голове вспыхнула картинка, как она, будучи маленькой девочкой 6-7 лет, сидела на плечах папы, а он бегал по пляжу за мамой, в безнадежных попытках поймать ее вместе с дочкой. Мамочка всегда была быстрой и очень сильной, но не такой сильной как папа. Тогда все улыбались и громко смеялись, радовались жизни. В следующей картинке мама учит свою малышку готовить яблочный пирог, такой вкусный, что просто пальчики оближешь, так его могла приготовить только мамуля. На третьей картинке был маленький Джулс, с которым они только начали дружить. На другой картинке Эндрю Блэкторн, отец Марка, Джулиана и остальных, знакомил ее с новорожденным мальчиком Тави. Она до сих пор помнит, какими малюсенькими были его ручки, пальчики на ножках, помнит его милые щечки, помнит, как он быстро-быстро дышал, смотря на все, на свой новый мир. На пятой картинке снова был Джулиан. Тот самый момент, когда он показывал ей свои картины, а на всех была изображена она, Эмма. Затем его поцелуи, его руки на ее талии… Смахнув накатившие слезы, Карстаирс вскочила, и решила наконец переодеться. Поскольку на улице сегодня было не жарко, ее выбор остановился на нежно-голубом джемпере с воротником, так кстати закрывающем шею, черных узких джинсах и черных кедах «Vans». Эмма обожала кеды, ее гардеробе насчитывалось около семи пар вансов, расцветкой на все случаи жизни, и трех пар конверсов, но черные, помимо низких были еще и высокие. Она расчесала волосы, как обычно сделав пробор посередине, подкрасила тушью глаза, а губы розовым блеском. В 10:30 в дверь кто-то постучал. Эмма открыла дверь, и вот, на пороге стоял Марк, белые волосы расчесаны и уложены набок, одет в черную рубашку, джинсы и ботинки. Самый настоящий нефилим. Как было приятно снова видеть его таким, а те воспоминания, в которых он только вернулся из Дикой Охоты, ужасно худым и напуганным, исчезали как страшный сон. – Эмма, – выдохнул он. Теперь ты всегда будешь так реагировать? О, Марк. – Привет, – ответила девушка, улыбаясь. – Пойдем завтракать… Вместе. – Не знаю, как все отреагируют. – Они будут в восторге. Эмма, что может быть лучше, когда люди, которых ты любишь, любят друг друга? – Рано пока о любви говорить, мне кажется. – Да, но ты делаешь меня счастливым. Думаю, все будут за нас рады. Я б так не сказала. Джулиан. Разиэль, там же будет Джулиан. Хотя я, кажется, этого и добивалась? Он должен думать, что все кончено, все было ошибкой, так ведь будет правильно. Ну, тогда, ответ очевиден. – Ладно, пошли. Марк взял ее за руку, и они направились в столовую на первом этаже. Вот они уже спускаются на второй этаж, первый этаж, идут мимо главного входа и останавливаются у двери в столовую. Дошли слишком быстро, слишком, она даже не успела собраться с мыслями. – Ну что, готова? – Да. Она крепче сжала его руку, прежде чем они вошли. За столом сидели все, как обычно без дяди Артура, который всегда находился на чердаке. Сей факт никто никогда не обсуждал. Ливви и Тай доедали свои оладья со сгущенкой, посыпанные ягодами черники, а Дрю читала очередной ужастик, медленно откусывая кусочек вафли. Кристина пила кофе с маффинами, а Диего, помешивая сахар в чашке чая, поглядывал на нее. Джулиан стоя наливал чай играющему на полу Тави, умоляя его сесть за стол и позавтракать как все остальные. Когда дверь за Эммой и Марком захлопнулась, все взгляды резко переместились на них, на их сцепленные руки. Джулиан с громким стуком поставил чайник на стол, а Тави закричал: – Я так и знал! – Октавиус Блэкторн, последний раз повторяю, сядь, пожалуйста, за стол, – громко сказал Джулс, в его голосе слышалась нескрываемая злость. Из-за нее. Эмма старалась не смотреть на него. Дрю, Ливви, Тай и Диего выглядели удивленными, а Кристина расширила глаза, проливая кофе на свою юбку. – Блять! – Кристина, ПОПРОШУ НЕ ВЫРАЖАТЬСЯ ПРИ ДЕТЯХ, – крикнул Джулиан. Все в шоке уставились на него. Еще никогда он не разговаривал с ней таким тоном, ни-ко-гда. Парень стиснул зубы, жилки на шее вздулись от злости. Тави уже послушно сидел и пил свой чай с сандвичем. – Прости, – Розалес покраснела, ей было очень стыдно и неловко, ведь он действительно никогда так при ней не срывался, а всегда был добрым, отзывчивым. Белым и пушистым. – Не разговаривай с ней так! – подал голос Диего. – Замолчи, – ответила Кристина. – Пожалуйста. – Кхм, в общем, как вы успели заметить, Эмма и я теперь вместе, – наконец сказал Марк, прерывая это злобное молчание. Карстаирс попыталась улыбнуться. Тай поднялся, и подойдя к Марку, крепко обнял его, неожиданно для всех. Эмма поспешно отошла в сторону. – Я так за вас рад, – проговорил мальчик, старший Блэкторн потрепал его по голове. – Спасибо тебе. Снова на удивление всем, он обнял и Эмму. Она застенчиво обняла его в ответ, также прошептав «Спасибо». Ливви смотрела на них с подозрением, но ничего не сказала, а Дрю оторвалась от книжки, и подарила им добрую улыбку. – Присоединяюсь к Таю. – Спасибо, малышка, – ответил ей Марк, приглаживая свои волосы. Они двинулись к свободным стульям рядом с Тави, проходя мимо Кристины и Диего, последний повернулся и пожал Марку руку. – Me alegro por ti. Gustaría que la felicidad, – сказал он на испанском. – Желаю вам счастья, – на автомате перевела Кристина, и первый раз взглянула на Эмму, выдавливая улыбку. – Спасибо большое! Как истинный джентльмен, Марк отодвинул стул для Эммы, приглашая ее сесть. И все-таки, манеры Дивного народца у него сохранились. Девушка просто налила себе зеленый чай, а Марк взял оладьи, и с жадностью, но в то же время с точеной элегантностью, набросился на них. Видимо, последние события его здорово обессилили. У нее же и кусок в горло не лез. Джулиан, не отрываясь, смотрел куда-то в окно. Эмма как могла, изо всех сил пыталась на него не смотреть. Это было невыносимо. Он ее парабатай, рано или поздно придется поговорить, ведь они связаны на всю жизнь. Но не сейчас. Сейчас она боялась даже пискнуть при нем, таким злым он казался. Неудивительно. Она до сих пор помнит, как он ревновал ее к Марку. Как он этого боялся. Теперь же страхи стали явью. Ей стало тошно от самой себя. Ливви и Розалесы поднялись, желая остальным приятного аппетита, и удалились из столовой. Дрю снова читала, Тави в тарелке ломал на маленькие кусочки хрустящую вафлю, обильно поливая их кленовым сиропом. Тай что-то делал в своем телефоне. Внезапно Джулиан подскочил, и не сказав ни слова, вышел за дверь. – Что это с ним? – спросил Марк. – Хороший вопрос, – откликнулся Тай.