Чайки в небесах и моих голубых глазах

Смеясь, Бекки сбежала по ступенькам массивного здания, являющегося ее школой, которую, что уж кривить душой, девушка не особо любила, хотя ее успеваемости позавидовали бы не только одноклассники.  — Я был быстрее, и сегодня мою сумку тащишь ты, — показал язык Бенедикт. Он не был ни высок ростом, ни крепко сложен, поэтому его «женская» просьба с его видом вполне сочеталась.  — Не дождешься, — Бекки ответила парню тем же жестом и, не сказав больше ни слова, направилась к своему велосипеду. Сегодня ребята условились провести время у Бенедикта, хотя времяпрепровождением это было лишь по определению: никаких фильмов и видеоигр, только подготовка к экзаменам, которая стала причиной недосыпания не только Бекки и Бенедикта, но и еще доброй сотни учеников, которые день и ночь корпели над учебниками, чтобы на следующий год поступить в Milner School, престижную школу Лондона. Хотя каждый, конечно, понимал, что попадут туда только избранные — один гений на пятьдесят кандидатов. Один гений и десять мажоров, чьи родители готовы отдать не одну тысячу фунтов за годовое обучение. У родителей Бекки таких денег не было. Моллиганы жили на окраине крошечного британского городка Банстед и держали свое «ранчо» — так отец Ребекки называл свою лошадиную ферму. Бекки, старшая дочь в семье, стала большой опорой, подмогой и надеждой. Девушка во всем помогала родителям: маме с хозяйством, отцу — с домашней живностью, успевая при этом неплохо играть на рояле и получать достойные оценки в школе. Дом Бенедикта, парня Ребекки, находился совершенно в другой стороне, но велосипед и плеер скрашивали одиночество, и дорога казалось не такой уж длинной, когда Бекки ехала к Бену (так его называли все друзья) в гости или же возвращалась домой. А домик Бена, собственно, стал местом встречи потому, что находился ближе к школе. Не прошло и пяти минут, кирпичные стены одноэтажного домика зажелтели среди густых крон деревьев. Парень ловко заскочил на поребрик и выполнил трюк-полуоборот, после чего победно раскланялся пустой улице. Бенедикт Лукас был бы не Бенедиктом Лукасом, если бы при любом выпавшем случае не показал свое превосходство, которое, к слову, было мнимым. Но Бекки уже давно привыкла. Девушка пристегнула велосипед к заборчику и проследовала в дом.  — Сегодня пиццы нет, могу предложить только вчерашний вишневый пирог.  — Его возраст можно было опустить. Спасибо, я откажусь.  — Это потому, что он вчерашний? — надулся парень.  — Нет, — Бекки громко рассмеялась. — Нас очень плотно покормили в школьной столовой, и я не голодна.  — Тогда подожди, я поем. Бенедикт оставил Бекки в гордом одиночестве и, поспешив на кухню, стал доставать из холодильника одну упаковку за другой, и это был далеко не единственный вишневый пирог. Ребекка осторожно присела на обитый кожей диван, точно боялась его повредить или испачкать, выложила из сумки солидную кипу тетрадей и откинулась на спинку.  — Не могу дождаться, когда мы наконец сдадим эти несчастные экзамены и сможем наконец играть в футбол вместо того, чтобы сидеть и в тридцатый раз перелистывать одни и те же страницы.  — Перелистывая каждый раз, мы усваиваем что-то новое. А еще я не играю в футбол, и ты это прекрасно знаешь. Не думаю, что в Milner School у нас будет много свободного времени.  — Какая же ты зануда, Бекки! Совсем забыл! Я решил вчерашнюю задачу по геометрии. Весь вечер над ней сидел. Бекки улыбнулась, состроив милейшие глазки. Эту ее уловку Бенедикт знал хорошо как никакие другие. Она означала лишь одно: «Ну ты же все равно мне скажешь».  — Я подумаю, — ухмыльнулся парень. — Разве что за жел…  — Бен! — перебила его подруга. — Я не буду бегать по улице с криками «Я кабачок», пора уже придумать что-то новое, более оригинальное.  — А жаль. Иметь девушку-кабачок — весьма заманчивая перспектива. «О Господи! Такой же плоский юмор, как и земля до Джордано Бруно», — пробурчала Бекки и открыла первую попавшуюся тетрадь, сделав вид глубоко погруженного в мысли человека.  — Шучу я, шучу. Кстати, сегодня должно было прийти письмо с датами, сейчас загляну на почту. Бери, угощайся, что как не родная? — Бенедикт взял с подноса пончик и протянул девушке.  — Бенедикт, я же сказала, что не голодна.  — Э-эй, ну ты чего, обиделась что ли? В какой-то степени это и в самом деле было так. Бекки просто выводил из себя глуповатый юмор Бена, а порой и он сам. Она не раз говорила ему об этом, тот вроде как и обещал быть серьезнее, но шутки продолжали сыпаться изо дня в день по делу и без. К подколам в свою сторону Бекки привыкла уже давно; больше она беспокоилась за репутацию парня, беспокоилась, пожалуй, сильнее, чем он сам. Но, несмотря ни на что, она любила его, очень сильно любила.  — Дай мне тетрадь, я тоже попытаюсь вникнуть, пока ты проверяешь почту. Не сказав ни слова, Бенедикт протянул тетрадь со злополучной задачей. Он прекрасно знал, что когда у подруги нет настроения, к ней лучше не лезть. Как и к любому человеку.  — Бекки! — воскликнул он минутой позже. — Есть новости, но я даже не знаю, плохие они или хорошие.  — Что там? — Бекки переместилась к Бенедикту и уставилась на светящийся экран ноутбука.  — Уже завтра?! С ума сойти… — прошептала она. Методы оповещения у Milner School были самые неординарные: информацию любой важности они передавали исключительно по электронной почте. А есть ли у ученика доступ к ней — «уже не наши проблемы».  — Завтра ровно в четыре собеседование, — процитировал Бенедикт.  — День приема эссе — среда, — добавила Бекки.  — Лучше я пойду и повешусь сразу! Я совершенно не готов. Я предполагал, что они проведут его как минимум зимой.  — Итак, — Ребекка вышла в центр комнаты. Казалось, никакие обстоятельства не могли погасить огонь в глазах, который от каждого взгляда на Бенедикта разгорался сильнее. — Добрый день, уваж… Нет, лучше так: добрый вечер, миссис Браун, меня зовут Ребекка Моллиган, я…  — Я девочка, которая до сих пор не может умножить пятнадцать на восемь в уме.  — Бен!  — Неужели ты не понимаешь, что твой рассказ походит на рассказ первоклассника?  — Я еще даже ничего не сказала, а тебе снова что-то не нравится, — теперь девушка обиделась не на шутку.  — Я не хотел обижать тебя, — словно прочитал ее мысли Бенедикт. — Пойми, что со стороны твои слова звучат как заученный текст. Экзаменаторам это не очень нравится. Они должны сами спросить твоей имя, оʼкей?  — Хорошо, я попробую… Добрый вечер!  — Как Вас зовут? — скорее девчачьим, чем голосом взрослой серьезной женщины-интервьюера спросил Бенедикт.  — Мое имя Ребекка Моллиган, и я учусь в Хьюго-скул в Банстеде, я хочу поступить в Милнеровскую школу потому, что образование — важная часть моей жизни, я хочу совершенствоваться во всем, чтобы в будущем обеспечивать семью и моих родителей.  — Стоп, стоп, стоп! Снова заученная речь.  — Ладно, я еще дома потренируюсь, — Бекки обескуражено опустилась на стул и положила голову на локти. И как бы сильно ни хотелось, оставаться в гостях дольше она не могла — примерно через час Бекки была вынуждена идти.  — Может дождешься папу, и он подкинет тебя? — предложил Бен.  — Спасибо, конечно, но не забывай, что у тебя во дворе стоит мой личный транспорт. Ребекке пришлось встать на носочки, чтобы достать коричневую широкополую шляпу, папин подарок из Калифорнии, с верхней полки высоченного шкафа, внутри которого царил полнейший хаос. Бедный Бенедикт, ему придется ждать по меньшей мере два года, пока у него не появится жена, которая смогла бы привести его комнату в порядок. На улице царила несвойственная вечеру понедельника тишина. Обычно машинному потоку не было конца даже в таком маленьком городе, как Банстед, сейчас же, к удивлению, автомобили появлялись с периодичностью один в четыре минуты, но Бекки это было на руку — все-таки она предпочитала спокойную езду.  — Позвони, когда доедешь, солнце, — Бенедикт потеребил подругу за плечо, пытаясь ее приободрить.  — Ты единственный человек, который даже одним движением может поднять мне настроение.  — Весь к Вашим услугам! Ребекка обняла парня, после чего сразу же отправилась в дорогу — она предстояла отнюдь не короткая. Во дворе Моллиганов было спокойно и безмолвно, за что она так любила свое место жительства. Нельзя было даже сказать, что она живет в Банстеде — их ферма находилась в половине километра от города; до школы ехать было в два раза дальше, однако иногда, когда не очень хотелось домой, Бекки выбирала более длинный путь, заглядывая еще и во все книжные магазины (которых, к слову, было всего лишь два). Сегодняшний день не был одним из тех «дней путешествий» — девушка стремилась попасть домой как можно быстрее — с появлением новостей о собеседовании в ее голове тут же организовался длиннющий список дел, которые обычный человек выполнял бы неделю. Бекки должна была уложиться в один вечер. То самое безмолвие сопровождалось еще и пустотой: возле дома не было ни одной живой души, даже пес Роберт, и тот не высовывался из конуры. Зато подавал голос. Слишком рано Бекки обрадовалась, что хоть сегодня он не будет терроризировать ее бедные уши — стоило ей только приблизиться к дому на три метра — раздался такой лай, какой слышен был, наверное, даже в школе.  — Ты совсем спятил, Роберт? Своих не признаешь? — прикрикнула девушка. В доме было так же тихо, и это стало Ребекку порядком раздражать.  — Мама! Папа! Тринити! Раздался приглушенный стук, и в коридор влетела невысокая девчушка двенадцати лет. Ее рассеянный взгляд блуждал по всему этажу. Похоже, сестру Бекки оторвали от какого-то сверхважного занятия.  — Привет, Бекки! — небрежно бросила она и поспешилав вернуться туда, откуда пришла, но Бекки ловким движением схватила ее за руку.  — Родители дома?  — Дома, дома. Пусти, мне нужно идти, иначе пропущу что-нибудь интересное. Мы смотрим «Грязные танцы».  — Ты пойдешь и позовешь маму, Тринити. У меня для нее есть кое-что важно-интересное.  — Ну Бе-е-екки! — закатила глаза Тринити.  — Ты останешься без компьютера сегодня вечером, если прямо сейчас не выполнишь то, о чем я прошу. Не сказав ни слова, девочка удалилась на второй этаж, хотя то, что она сердита на сестру, было понятно и без слов. Просьбу Бекки она все же выполнила.  — Привет, Бекки! — на лестнице показалась мама в домашней рубахе и теплых тапочках.  — Мам, хочешь что-то скажу? Женщина вопросительно посмотрела на дочь.  — Завтра в четыре собеседование в Милнер-скул.  — Правда?! — глаза матери округлились в удивленном восторге. — Поздравляю тебя моя доченька! Сейчас же пойду и поглажу твой костюм. Подумать только уже завтра наступит один из важнейших дней в жизни Бекки — последнее было адресовано уже самой себе.  — Тринити на твоем месте сначала предпочла бы досмотреть кино. Не суетись мам все будет отлично!