And I feel life for the very first time Love in my arms, and the sun in my eyes I feel safe in the 5am light You carry my fears as the heavens set fire…
Стайлз любил сны, не кошмары, мучившие ночью, а именно сны, особенно такие легкие и непринуждённые, что ты даже не можешь вспомнить, что именно тебе снилось, но ты уверен, что это было что-то определенно хорошее. Но также Стилински ненавидел засыпать, особенно в одиночестве, потому что он всегда чувствовал себя как-то уязвимо, развалившись на кровати, перед собственными кошмарами. Стайлз любил ночи, но такие, в которые ты напряженно что-то делаешь, выпивая пятую подряд чашку густо заваренного кофе, и совершенно ненавидел ночью засыпать. Возможно, это у него пошло от пребывания Ногицуне в его теле, но факт оставался фактом. Он ненавидел засыпать. Поэтому обычно раньше они с Лидией лежали в постели, глядя в потолок, и он гладил ее ладонь, рассказывая небылицы, похожие на сказки для пятилеток, обязательно начинающиеся с «Давным-давно в далекой-далекой галактике…» Она смеялась над его удивительно бурной фантазией и глупостью в некоторых моментах и сладко засыпала, а он так и продолжал гладить ее ладонь или перебирать ее волосы, смотря на такое любимое лицо в лунном свете, пробирающемся сквозь шторы. И не переставал, пока совсем-совсем не почувствует себя сонным и его не начнет сильно клонить ко сну. Он спал мало, но иногда ему правда везло, и он мог уснуть сразу же как голова коснется его подушки. Обычно такое происходило, когда он оставался на ночные дежурства или мучил себя бессонницей несколько дней подряд. И хотя он и не думал, что сегодня снова хоть раз сомкнет глаза, он правда уснул. И ему правда снилось что-то хорошее, когда он услышал крик. Лидия кричала: это он понял сразу, так как у него за годы их дружбы и отношений выработался рефлекс сразу же притягивать девушку к себе, шепча на ухо что-то вроде «Все хорошо» и «Я рядом, не волнуйся.» Ей снились кошмары. Чаще, чем хотелось бы, и это была еще одна из причин, почему Стилински не любил спать ночью. Обычно в такие дни она судорожно вдыхала и выдыхала, вслушиваясь в его голос, успокаиваясь. А затем либо вставала, чтобы найти труп, либо пыталась заснуть снова, продолжая потихоньку хныкать. Но сегодня она даже не могла никак проснуться. Ее руки сжимали простыню на кровати, а она сама кричала и плакала, все никак не выпутываясь из пучины сна. Стайлз теребил ее плечо, призывая проснуться, но она все никак не поддавалась, поэтому он резко обнял ее, качаясь из стороны в сторону, и она, наконец, открыла глаза. — Это был просто кошмар, очередной ужасный кошмар, но сейчас ты здесь, со мной. В реальности, где тебе ничего не угрожает. Все хорошо, Лидия. Все хорошо… — он гладил ее по волосам, чувствуя, как намокает его футболка от ее слез. Она громко всхлипывала, прижимая его к себе так, будто от него зависит ее жизнь, будто, отпустив его, может произойти что-то правда ужасное. Она вслушивалась в размеренную, тихую речь парня, пытаясь успокоиться и повторяя в голове одну лишь фразу: «Он рядом, с ним все хорошо.» Они сидели так еще несколько минут, пока Лидия не перестала совсем всхлипывать и немного не отстранилась от парня, посмотрев тому прямо в глаза. Он вытер ее слезы ладонью и спросил: — Ну и что тебе приснилось? Она опустила глаза, вздыхая и собираясь с силами. — Будто… будто ты умер, — она резко взглянула на него, и он слабо улыбнулся ей и сжал ее руку. На самом деле это было странно. Видеть сны, в которых умирает любимый человек — прерогатива Стайлза, а не Лидии. Тем более он слышал, как она кричала. Она кричала как банши, а обычно в таких случаях они вскакивали с кровати и бежали неизвестно куда в поисках трупа. Особенно в таких серьезных случаях, как этот. Он прочистил горло и, усмехнувшись, произнес: — Как видишь, я все еще здесь и все еще готов раздражать тебя. — он улыбнулся, когда услышал тихий смешок с ее стороны, но она тут же посерьезнела, всматриваясь в него. — Я просто думала… Ты говорил, что банши предсказывают смерть. А что если я ее предсказала? Хотя… — она запнулась. Температура в комнате вдруг понизилась на несколько градусов, заставляя ее вздрогнуть. — Это выглядело больше как воспоминание. — она смотрела прямо в его глаза и видела, как в них промелькнуло сомнение. — Воспоминание? Она продолжила смотреть на него и рвано выдохнула, тут же заполняя легкие воздухом. — Ну, знаешь. Это как тогда с Эллисон, или, когда я вспомнила, что чувствовала, когда только-только родилась Ариель… — затараторила она, пытаясь унять дрожь во всем теле. Ей было страшно. Ей было чертовски страшно, потому что она боялась осознать, что это все значит. Что если он умирал? Что если Стайлз, человек, который вечно помогает ей, и человек, которого (она уверенна) она любила или, может даже, любит сейчас, и вправду умирает? Она вздохнула. Не стоит думать об этом. Лучше вообще никогда. — Ты вспомнила, что чувствовала, когда родилась Ариель? — он держал ее за руку, незаметно поглаживая ее ладонь большим пальцем. — Да, тогда, в ванной. Я не знаю, все это, — она пожала плечами, вздрагивая — Это все пропитано одним и тем же чувством. Удручающим осознанием приближения смерти. Раз за разом. Как будто, боже, все, что происходит вокруг меня это всегда смерть. Она прикрыла глаза. Она должна успокоиться. Она должна успокоиться. Она дол — Черт возьми, нет, она не может успокоиться. Она пыталась вспомнить точно, что ей приснилось, но все, что приходило на ум — это ужасный страх и душераздирающая боль, которая просто разрывала на части. И все же это ощущение напомнила ей о неких деталях. Она цеплялась пальцами за его рубашку, ощущая, как она мгновенно пропитывается кровью и как медленно утекает его жизнь из тела. Она щебетала в нервном порыве, что все будет хорошо и что скорая уже рядом, но понимала, что врет. Она была чертовой банши. Она предсказала его смерть. Она никогда не ошибалась, но так хотела бы. «Передай Ариель, что папа любил ее» Эти слова, сказанные им перед смертью, отдавались эхом в голове, заставляя слезы литься сильнее, а сердце мучиться в болезненных конвульсиях. Он покинул ее. Он навсегда покинул ее. Лидия неуверенно встряхнула головой, отгоняя печальные мысли. Это не могло быть воспоминанием. Максимум — предсказанием, минимум — обычным кошмаром, но никак не воспоминанием. Люди не возвращаются к жизни после такого. Она не была врачом, но имела стойкие познания в биологии и была на сто процентов уверена, что выжить было бы невозможно. Тем более этого не помнил сам Стайлз. А он, в отличии от нее, амнезией не страдал. — Скажи, что все будет хорошо. — вдруг попросила она, все еще держа глаза закрытыми и сжимая руку Стайлза в своей. — Все будет хорошо — заверил он ее. И она снова поверила, потому что не могла иначе. *** — Так, значит, ей приснилось, что ты умер? — в который раз спросил Скотт, неуверенно тыкая вилкой в еду, играясь с ней. Кушать ему особо не хотелось, а сейчас желание и вовсе пропало. Стайлз в срочном порядке позвонил ему этим утром, рассказывая о странном сне Лидии и прося приехать как можно скорее, так что сейчас он находился дома у четы Стилински и поедал (или беспричинно гонял туда-сюда по тарелке) что-то отдаленно похожее на омлет и подсунутое ему Лидией, как только он уселся за стол. Голова с утра отказывалась стабильно функционировать, так что он задавал одни и те же вопросы по несколько раз, раздражая друга. — Ага, а еще она сказала, что это похоже на очередное воспоминание. Боже, соберись, МакКол, а то от тебя проку меньше, чем от сковородки. — Стайлз напряженно усмехнулся, запуская руку в волосы — Ты, должно быть, слышал ее крик ночью. Скотт вздохнул, кивая. Он слышал что-то похожее через сон, но вчера так устал, что крик одной до жути знакомой банши показался ему всего лишь частью сновидения. Не особо приятной, но частью. А потом в семь ему позвонил Стилински, и он устало, как можно быстрее поперся в дом друга. — Прости, чувак. Вчера я остался на работе до двух и сейчас просто не могу нормально думать. — МакКол виновато жмурится, отдергивая воротник куртки от шеи. -Кофе? — предлагает Стайлз, поднимая одну бровь, и тут же встает стоит другу только хмыкнуть в знак согласия — И доешь уже этот омлет, я тебе обещаю: он не так плох, Лидия постаралась. Думаю, она чувствует себя виноватой, что разбудила меня ночью. Да и что тебя сюда притащила. — парень резво двигается, доставая любимую кружку друга и отсыпая туда часть быстрорастворимого кофе из банки. — Ох, пусть не заморачивается — с ухмылкой отвечает оборотень — Сюда меня притащил ты, так что я жду и от тебя какого-нибудь подарочка. — Не дождешься, — хмыкает Стилински, мешая кофе в кружке ложкой. Запах бодрящего кофеина распространяется по всей кухне. — Или может, поцелуй? — Стайлз резко оказывается рядом с другом и поддается вперед, к его лицу, и также внезапно отстраняется, с гулом ставя кружку на стол напротив МакКола. — Не засчитываю. — бурчит брюнет и утыкается носом в бодрящий напиток, вдыхая запах. Стайлз заливисто смеется, бросая что-то похожее на «горячая девчонка» и выходя из комнаты. Апрельское утро удалось особенно солнечным и теплым, так что МакКол пришел только лишь в своей любимой джинсовой куртке и футболке, что подняло его настроение выше. Сейчас же солнечные лучи игрались с его волосами и иногда ласково касались его глаз из-за чего последний жмурился, но улыбался, радуясь прекрасной погоде. Кира должна была скоро вернуться из своей командировки, что также радовало его, так как он никак не мог дождаться своей невесты, чтобы наконец обнять ее, а затем поцеловать, и начать готовиться к свадьбе. Скотт аккуратно делает глоток кофе, стараясь не обжечься. Горячая жидкость жжет горло, оставляя после себя горький привкус. Парень тянется за сахарницей, понимая, что Стайлз снова по привычке забыл добавить подсластитель. Иногда Стилински становится по правде очень и очень растерянным, и, хотя сегодня утром он по обыкновению шутил и игрался, МакКол понимал, что тот очень сильно переживает за Лидию. Да, Стайлз вообще по жизни волновался за Мартин, но сегодняшний случай выделялся от общих, хотя и казалось, что ничего особенного не произошло. Да и Лидия не выглядела особо радостной если честно. Она была в поле его зрения сегодня только минуту с лишним, но он заметил, что она тоже очень сильно переживала. По крайней мере, его волчье обоняние заметило слишком сильное чувство вины и страх, исходящие от нее. А потом она быстро убежала, успев разве что сказать «привет» и поблагодарить за приход, что было достаточно странным поведениям для нее. Да и вообще она вела себя странно в последнее время: со всей этой амнезией она открылась им такой Лидией, которую еще никто никогда не видел. Видимо, такой бы она была, если бы не пережила столько ужасов, через которые им пришлось пройти. Скотт уже успел начать переживать, как Стайлз, наконец, вернулся, представая перед ним уже в новой, менее домашней одежде, то есть в своей любимой клетчатой рубашке поверх футболки. Его волосы блестели влагой, а губы растянулись в немного неряшливой, такой мальчишеской улыбке, которая была свойственна одному только Стайлзу. — Кстати, я тут подумал, — начал Стилински, стряхивая капельки воды с волос, — получается, я же буду твоим шафером, так? Значит, я буду произносить речь… Сын шерифа громко засмеялся, когда МакКол со стуком опустил голову на стол, чуть ли не рыча от досады. Один только господь мог знать, что этотTechnicolor beat
27 марта 2017 г. в 23:06