Потерянная во времени

We keep this love in a photograph We made these memories for ourselves Where our eyes are never closing Our hearts were never broken And timeʼs forever frozen, still

Она стояла рядом с ним, держа в руках рожок ярко-синего мороженого, и показывала язык на камеру. Свет игрался с цветом ее волос, и местами он казался огненным, а местами темно-рыжим. Ее губы были окрашены в такой любимый ею красный цвет, а на глазах были нарисованы аккуратные стрелки, подчеркивая их естественную красоту. Он держал в руке такой же рожок мороженого, но теперь ярко-розового цвета, и смеялся, немного откидывая голову назад. Эта фотография была сделана во время их первого свидания. Тогда они сходили в парк, наслаждаясь весенним днем, и решили запечатлеть этот день на фотографии. Вообще совместных фотографий у них было много. Вот, например, фотографии с их поездки в Нью-Йорк. Они игрались, изображая из себя фотомоделей, и весело смеялись над тем, как прохожие смотрели на них. Лидия, игриво смотря в камеру, шла вперед, и Стайлз успел снять в тот момент четыре фотографии. А на другом фото она сидела на ступеньках какого-здания, немного отведя голову в сторону и прикусывая губу. Из него же модель вышла никакая, и почти на всех фотография он, в отличии от прекрасной Лидии, выглядел далеко не сногсшибательно, а как-то нелепо и по-детски. Но три фотографии получились очень даже хорошими. Например, на одной из них он стоял около обшарпанной кирпичной стены и, засунув руки в карманы брюк, c вызовом глядел в камеру, ухмыляясь. На другой он потягивался, сидя на скамейке и игриво подмигивая. Солнце тогда светило очень ярко, и его лучи игрались с волосами брюнета, оставляя на фотографии блики. На третьей фотографии он просто улыбался. Они сидели в кафе и спокойно ели, разговаривая о своем, и Лидия неожиданно достала фотоаппарат и сфотографировала его. И эта фотография оказалась одной из лучших. Но самой любимой его фотографией была та, которую они сделали во время выпускного бала. Лидия в шикарном платье нежно-ментолового цвета, Стайлз в прекрасном костюме, который он, к слову, ненавидел за то, что тот так сильно стеснял его в движениях, и прекрасная атмосфера волшебного вечера. Последнего вечера со всеми своими одноклассниками. Их тогда запечатлел Скотт, неожиданно выскочив откуда-то и сделав пару фотографий, за что они потом отомстили им с Кирой, также неожиданно оказавшись рядом в разгар страстного поцелуя в кабинете истории, что было, честно сказать, неловко и смешно одновременно. Стайлз улыбался, рассматривая фотографии и вспоминая самые лучшие моменты в своей жизни. Иногда ему не хватало этих беззаботных деньков вместе со своими лучшими друзьями, и тогда он доставал коробку, наполненную их совместными фотографиями. Но сейчас ему не доставало его Лидии. И он чувствовал себя из-за этого эгоистом, ведь Лидия Мартин с ним, хоть она и не помнит его, но она рядом, а за это уже нужно быть благодарным судьбе. Но он продолжал скучать. Скучать по ее объятьям, поцелуям, по ее любви. Внезапный звонок вывел его из размышлений, и он, не долго думая, схватил телефон. — Привет, Стайлз- воскликнул мужчина на другом конце провода, и Стилински сразу его узнал голос: это был Джордан. Пэрриш занимал должность шерифа, поэтому он сразу понял, по какому вопросу его беспокоят.- Я знаю, что тебе не хотелось бы участвовать во всем этом, но ты же понимаешь: обстоятельства обязывают, так что не мог бы ты прийти на допрос сегодня к трем? — его голос был таким извиняющимся, что Стайлз не мог не войти в его положение, тем более он и сам работал в правоохранительных органах и знал, как строги правила. — Конечно, если только мне не придется впутывать в это Лидию. Думаю, ей кажется, что все это было просто страшным сном- Стайлз вздохнул. Вчера она и словом не обмолвилась о том происшествии, а сегодня утром вообще сказала, что прошлой ночью ей приснился страшный сон, где был он. Так что, сопоставив все факты, он понял, что она считала все это просто кошмаром, и решил, что не говорить ей правду будет лучше: у нее и так много проблем, тем более для нее все это будет в новинку из-за амнезии, а такое принять с первого раза не так-то и легко. Так пусть лучше живет себе спокойно, а он попытается справиться с этим ужасным событием и его последствиями сам. -Договорились- в трубке послышалось чье-то постороннее приветствие- Тогда я жду тебя одного сегодня в три — так и запишем. Стайлз отсоединился и осмотрелся вокруг: на столе лежали несколько стопок фотографий, разбросанных в произвольном порядке. Свалив все бумажки в коробку, и положив ту обратно на свое место, парень взглянул на часы и понял, что на подготовку ему осталось примерно час. Можно уже и начать по-тихонько собираться. *** Когда Стайлз ушел, сказав ей, что идет по делам, ей ничего не оставалось, как найти себе в доме хоть какое-нибудь развлечение. Она перерыла почти всю книжную полку в поисках чего-нибудь интересного, но ни одна книга не удовлетворила ее требованиям, хотя коллекция и правда была очень даже впечатляющей. В ней было почти все: от любовных романов Джоджо Моейс и Джона Грина до сочинений об опытах шотландских исследователей по клонировании крупных млекопитающих и исследованиях Бозона Хиггса. Не обошлось и без прекрасных «Дорогой Джон», «Счастливчик» и, естественно, «Дневника памяти» Николаса Спаркса. Но в ее голове было слишком много мыслей, которые бы явно помешали ей полностью окунутся в мир, открывающийся вместе с книгой, так что она отбросила идею что-нибудь почитать и принялась бесцельно слоняться по дому, заходя в каждую комнату и тщательно ее осматривая. Даже комната, в которой она спит каждый день, заиграла новыми красками, когда она заметила в ней новые детали. Например, гардеробная комната была наполнена множеством платьев и рубашек в клетку, которые, скорее всего, принадлежали Стайлзу. Платья эти были прекрасны и разнообразны, и Лидия даже потратила достаточное количество времени, осматривая каждую вещь, принадлежащую ей, и пытаясь угадать, какая вещь для какого случая более подходит. Если честно, ей всегда нравилось подбирать наряды, и даже в детстве она мечтала быть всемирно известным стилистом, работающим со знаменитостями. Так она подобрала одну из рубашек парня, темно-синий пиджак и черную юбку-карандаш для делового случая и милое розовое платье в полоску для полуденной прогулки. Перебрав весь свой гардероб, она решила переодеться во что-нибудь понаряднее, чтобы поднять себе настроение и ее выбор пал на голубую, цвета ясного неба, рубашку и синевато-зеленую, как море, юбку-солнце. Так же в комнате она заметила много мелких деталей вроде букв L и S на тумбочке и свечек, которые, кажется, находили свое место в каждой комнате этого милого дома. На стене висела гирлянда, точно такая же как та, что украшала зеркало рядом со столиком, а в углу окна были нарисованы мелкие бабочки, которые, казалось сейчас взмахнут своими лилово-бежевыми воздушными крылышками и упорхнуть куда-нибудь далеко, в вечность. Следующим пунктом была гостевая комната, где ночует Стайлз. В ней было меньше разнообразных деталей, но она все равно выглядела очень мило, если не считать тот бардак, который заселился в комнате вместе с парнем. На кровати лежали многочисленные бумажки, причем почти все совершенно чистые, и она даже задается про себя вопросом: «Зачем это?». На прикроватной тумбочке покоятся три маленькие свечки, а на кровати две подушки, что по сравнению с их количеством на ее кровати, почти до смешного мало. У окна стоит стол, так же захламленный бумагами, а на стул, стоящий рядом, повешены аж три разные рубашки, которые, видимо, парень перенес с их комнаты, чтобы не беспокоит ее, если что. В углу забились черный рюкзак и коричневый кожаный портфель для документов, в которых тоже что-то лежит. Но несмотря на все это комната кажется все равно очень милой и уютной, возможно, из-за подобранной цветовой гаммой или яркого солнца, светящего в окно. Лидия проходит внутрь комнаты и садится за стол, перебирая бумаги и пытаясь найти смысл в их существовании здесь вообще. На многих листках написаны вопросы, подчеркнутые где-то красным маркером, где-то желтым. Лидии почему-то кажется, что должен быть еще зеленый, и, возможно, синий, и она отставляет бумаги в сторону, пытаясь ухватиться за только что вспыхнувшие ассоциации. «Почему зеленый?» — задается вопросом Лидия и получает откуда-то из глубины сознания ответ: «Зеленый означает раскрытые дела, красный — нераскрытые, желтый — те, что скоро будут раскрыты». А почему синий? Синий просто красивый. Девушка вскакивает со стула, понимая, что должна найти кое-что, что обязательно есть в этом доме. «Доска» — вспыхивает красным цветов в ее сознании, и она почти несется к себе в комнату. Она должна быть где-то здесь. То, что помогало Стайлзу раскрывать множество своих дел. Доска. И она находится. Лидия не понимает, как она могла ее не заметить, ведь она стоит на самом видном месте. Но факт в том, что она ее не замечала все это время. Она стоит у стены и преспокойно дожидается, пока ее хозяин снова впадет в какую-нибудь передрягу и запишет на ней свои вопросы. Но почему Стайлз использует листки бумаги, когда может воспользоваться своим любимым методом? Лидия задается этим вопросом про себя и проводит рукой по поверхности доски, чувствуя как холодное стекло забирает тепло с кончиков пальцев, заставляя почувствовать холод. В руке по какой-то причине оказывается красный маркер, которым она невозмутимо пишет что-то на доске, поддаваясь непонятному порыву. Ее рука движется как-то самопроизвольно и она немного отшатывается от доски, когда понимает, что все что нужно она уже написала. Красный маркер блестит на прозрачной поверхности доски капельками крови, заставляя внутренне съежиться и замереть в немом крике помощи. Лидия вымученно прикрывает глаза, чувствуя что-то теплое и вязкое на руке, и стремительно покидает комнату, а затем и вовсе дом, решая прогуляться. Ей нужно на свежий воздух. И как можно скорее. *** — Лидия, что ты тут делаешь? — он искренне удивляется, когда замечает знакомую рыжую макушку среди толпы. Ее не должно быть здесь: она должна быть дома. Стайлз ругается про себя, понимая, что ее нахождение здесь имеет смысл. И смысл этот не логический, а, скорее, сверхъестественный. Лидия Мартин чертова банши. А банши чувствуют смерть, банши тянуться к смерти. Она нашла ее здесь однажды- найдет и еще раз. В три, как они и договорились, он пришел в участок на допрос. Пэрриш встретил его крепким рукопожатием и договором об участии в расследовании в качестве свидетеля, после подписания которого они зашли в кабинет, и следующие пятнадцать минут Стилински почти бестолково потратил, рассказывая шерифу о том, как Лидия потянула его ночью неизвестно куда, ничего не говоря, и привела его к месту убийства, которое они уже застали в том виде, в котором оно предстало перед полицейскими. Стайлз рассказал почти все, упустив только то, что, придя туда, Лидия закричала и принялась шептать бессмыслицу, замолчав только в собственной спальне. Джордан же все это прилежно записал, превратив историю в более нормальный вид, и предложил сходить на место убийства, после чего пообещал отпустить любящего муженька к своей женушке. Стайлз совершенно не удивился, увидев рядом с местом преступления кучу народа, хотящих узнать, что же здесь произошло. Ему уже доводилось участвовать в парочке громких убийств, похожих на это, и он не понаслышке знал, как же выводят из себя эти сующие во все свой нос люди. Конечно, он не должен так возмущаться по этому поводу, но он ничего не мог поделать с собой и всегда немного про себя бесился. Но на этот раз ему было как-то все равно, и он подумал, что, видимо, со временем к такому привыкаешь. Но вот чего-чего, а Лидию здесь он увидеть не ожидал. Она казалась немного отрешенной от всего происходящего, стоя среди зевак. Ее глаза бегали из стороны в сторону, как будто она не могла никак найти то, что так упорно ищет. И Стайлз, попросив прощения у Джордана, направился прямиком к ней с намерением немедленно отправить ее домой, пока она снова не нашла каких-нибудь жестоко убитых людей, распластанных на собственной крови. — Лидия, что ты тут делаешь? — если честно, она и сама не знала ответа на этот вопрос. Если она скажет, что ее тянула сюда неведомая сила, он поверит? Она считает, что нет, поэтому просто поднимает на него свои удивленные, не меньше его, глаза. Ей кажется, что здесь она уже была, причем, уже после потери памяти. Очертание здания, окруженного желтой лентой и кучкой людей, кажется ей смутно знакомым и она напрягает мозги, пытаясь вспомнить, но ей не удается. Но ее почему-то продолжает тянуть внутрь и она просто поддается этому порыву, настойчиво идя вперед, ровным счетом наплевав на то, что Стайлзу эта идея совсем не нравиться. Но он не сдается, хватая ее за руку и пытаясь уменьшить ее пыл, взявшийся непонятно откуда. — Почему у тебе кровь? — этот вопрос отрезвляет, и Лидия останавливается, резко делая поворот на сто восемьдесят градусов. И правда, ее ладонь украшают тоненькие ручейки крови, стекающие с порезов на кончиках пальцев. — Я не знаю- она почти шепчет, сама удивляясь этому шокирующему факту. Она не помнит, как делала это, но она на сто процентов уверена, что она сделала это с собой сама. Только вот когда? И как? Множество вопросов крутятся у нее в голове и, прерывая тишину, Лидия спрашивает самый странный вопрос, который только можно сейчас спросить: — Почему ты не воспользовался своей доской? — Ей кажется, что ответ на этот вопрос сможет приоткрыть завесу на темную тайну, окутывающую ее сейчас, и она почему-то даже не удивляется, услышав: — Какую доску? — этот вопрос кажется чертовски правильным, как будто она слышит то, что хотела услышать. Волнение накрывает ее с головой, и она, так по-стайлзовски активно жестикулируя руками, объясняет: — Ну ту, которую ты используешь, когда тебе нужна помощь в вычислении какой-либо тайны.- она вздыхает, когда понимает, что удивленный взгляд парня стал только более удивленным- Я сегодня зашла к тебе в комнату, а там валялись кучи листов бумаги, на которых ты написал интересующие тебя вопросы. И так вот: я вспомнила, что ты так делал с некой доской, которая всегда была неотъемлемой частью твоей комнаты. Там еще были разного цвета нитки, но сейчас не про это. Ммм, я зашла в спальную и увидела там эту самую доску. И созревает вопрос: почему ты не воспользовался ей? Она внимательно наблюдала за парнем, улавливая каждое его движение. Он облизнул губы в своей привычной манере и положил руки на талию. — Понимаешь, я сломал ее. Конечно, ты этого не помнишь: это случилось до того, как началась вся эта заварушка с твоей амнезией- он вздохнул и снова облизнул губы- Я сломал ее, и ее невозможно было починить, так что мы ее выкинули. И как месяца два назад. Кажется, сердце Лидии упало вниз с пропасти в самую бесконечность, потому что она почувствовала, как тело покрылось мурашками, а дыхание из-за волнения спало чуть ли не до нуля вдохов в секунду. — На чем…- она проглотила ком в горле- На чем тогда я писала? И тут до нее резко дошло. Если доска не доска, значит, и маркер был не маркером. Она что, писала собственной кровью? И на чем? На стене? Она попыталась вспомнить, что же так отважно писала на стене, но память как будто взяла сегодня выходной и улетела на Мальдивы. Лидия заторопилась в сторону дома, что был, слава богу, не совсем далеко. Стайлз же пошел за ней, предварительно помахав одному из своих коллег, предупреждая о своем уходе. Они почти бежали, проносясь мимо квартала за кварталом, пока, наконец, не достигли дома. Лидия, оказавшись внутри, сразу побежала в комнату и застыла увидев, бордовую надпись на стене. Она правда писала кровью на стене, и это выглядело ужасно. Ей даже стало жалко здешний интерьер, утративший свою привлекательность из-за этой ужасной надписи. Она, аккуратно ступая, встала прямо напротив надписи, читая слова, смысл которых сразу возник в голове. -Vindicta necesse est fieri- эти слова эхом отражаются от стен и громом нависают над только что вошедшим Стайлзом. — Что это означает? — он узнает эти слова, преследовавшие его все два дня, пока он был в неведении. — Это сообщение- Лидия также мягко ступает, подходя ближе к аккуратно выведенным буквам, и проводит по ним ладонью, чувствуя все то, что они должны были передать. — Кому? — Мне- девушка выдыхает, так же зачарованно глядя на буквы, — Возмездие должно свершиться. Она поворачивается к юноше и, смотря ему в глаза, спрашивает: — Это же был не сон, правда? Он кивает, а ей снова хочется кричать.