Дворец ледяных фигур, или История Францискана Гессенежа

п о с л е с л о в и е и з д а т е л я       Странствующий литератор дочитал рукопись до конца. Образы, почерпнутые из этой истории, надолго остались в его памяти, и еще несколько ночей подряд во сне ему являлись то низкорослые человечки в мягких сапожках, то полупрозрачные волчицы, взбирающиеся по нескончаемым хрустальным лестницам. Иногда ему даже чудилось, что он сам волшебным образом присутствовал в том самом Дворце ледяных фигур, где всё, описанное в рукописи, несомненно когда-то случилось. Иначе чем объяснить то, что один из героев - тот, коему было уделено минимум внимания, и у которого все пальцы были перепачканы чернилами, - так отчетливо напоминал его самого?       Промаявшись несколько месяцев, во время которых он был жестоко обуреваем сомнениями, после поразмыслив еще немного, а позже махнув на все сомнения рукой, писатель наконец-таки решился и, прихватив со стола толстую папку с самолично переписанной рукописью и ее первоисточником, направился в издательство, дабы опубликовать находку под своим именем.       Дорога туда пролегала через солнечную набережную - писатель просто обожал это место, потому и сегодня с нескрываемым удовольствием медленно шагал по гладким камням, коими была выложена извилистая дорожка.       Неожиданно до слуха его донесся чей-то голос, напевавший какую-то неизвестную и вместе с тем ужасно знакомую мелодию. Когда некто подошел ближе и даже обогнал гуляющего литератора, стало понятно, что дело тут вовсе не в мелодии - писателю несомненно был знаком текст песенки:       - Излунный свет во тьме, пребреж, мерцает, Он все пути во все края ведет. Прохожего, болтая, провожает, И речь его под шорохи поет. Бредёт, бредёт, не видя ног, сопутник Его сиянья в тишине пучин, И по́лы платья своего взметает, И думает, что он идет один. А тот, его раздум не задевая, Дорожку освещает наперед. Монодию всё тише напевая, К рассветию излунный свет идет.       Мужчина шел вперед широким шагом, наслаждаясь своей стремительной, свободной походкой. Полуденное солнце нещадно палило, но незнакомца это ничуть не беспокоило - напротив, мужчина, по-видимому, даже наслаждался тем, как солнце согревает каждую клеточку его кожи. Его волосы приятного пшенично-золотистого оттенка были собраны в мягкий хвост и слегка развевались от прикосновений теплого ветра. Возможно, он бы и вовсе умчался в неизвестном направлении, так и не узнанный, но волею случая чей-то смеющийся голос окликнул его сзади.       - Марсель!       Крутанувшись на каблуках, мужчина обернулся, и писатель смог наконец разглядеть его лицо. Темные, словно покрытые тенью глаза необычайной глубины, словно два омута опаловой расцветки, тонкий очерк столь же темных губ. Во взгляде то и дело мелькают хла́дные искры, но их тут же сменяет отражение непринужденного веселья и легкой беспечности. Без сомнения, это был он. Францискан Марсель Гессенеж собственной персоной.       Гессенеж улыбнулся той, что окликнула его по имени, широким шагом направившись к немного отставшей спутнице.       - Ты бежишь так быстро, как будто за нами кто-нибудь гонится, - с улыбкой, оценивающе оглядывая уже не такие впалые, как прежде, скулы в ореоле воздушных прядей волос, произнесла девушка.       Гессенеж развел руками в стороны, ничуть не скрывая своего довольства новыми силами.       - Отныне мой удел - свобода. Никаких стен и никаких преград, потому и иду вперед, без оглядки, - усмехнулся он, поправляя загнувшийся ворот рубашки.       - Ты наконец нашел себя, - заключила его подруга, в которой без сомнений угадывалась Франци.       - Да, наконец пробудился.       - Не понимаю, как ты вообще мог расстаться со своим сердцем?.. - задала Франциска с давних пор волнующий ее вопрос.       Мужчина ответил, как бы извиняясь:       - Я хотел оставить его неиспорченным. У меня даже и мысли не возникало, что я упустил случай стать самим собой.       Взявшись за руки, они продолжили путь, но писатель не отставал, всё больше прислушиваясь к разговору.       - Так необычно, что все твои гости решили оставить себе лица, полученные в испытаниях. Но сейчас я их почти понимаю: в этих лицах они тоже нашли самих себя и друг друга, потому прошлое стало для них безразличным.       - Это естественно, Франци. Однажды открыв истинное лицо своей души, человек уже не должен расставаться с ним, да он и не захочет этого.       Вдруг Гессенеж резко остановился, и молодой писатель неожиданно столкнулся с его прямым, испытующим взором. Глаза Францискана быстро пробежались по всей фигуре человека, а затем с особым интересом остановились на выглядывающей из-за пазухи тяжеленной папке.       - Отдайте мне рукопись, будьте любезны.       - Ну нет! - тут же запротестовал писатель, пряча драгоценную папку под плащ, - Обратно Вы ее не получите! - на лице его мелькнула хитрая усмешка, и он с особым удовольствием добавил: - А не то Вы, небось, ненароком опять ее где-нибудь оставите! Ничего-то Вам нельзя доверить, господин Гессенеж. А уж я позабочусь о рассказанной Вами истории лучше кого бы то ни было. Всего хорошего, - и с этими словами писатель, слегка приподняв шляпу, откланялся.       И уже после услышал чуть хрипловатый смех, несущийся ему вслед. Пришлось всё-таки обернуться еще раз и вежливо поинтересоваться:       - Что-то не так?       Гессенеж просто-таки покатывался со смеху, привлекая к себе внимание окружающих. Набережная полнилась людьми, то и дело оглядывавшимися на высокого господина и его недоумевающих спутников.       - Да нет, всё в порядке, - отмахнулся Францискан, изо всех сил пытаясь нанести на лицо маску серьезности, но, увы, безуспешно, - Надо же! А я и не думал, что способен смеяться до слез. Франциска, ты помнишь этого человека? - вдруг обратился он к спутнице с самым невозмутимым видом.       - Нет, мы, кажется, не знакомы, - пожала плечами девушка.       - Непростительно с нашей стороны! - воскликнул Гессенеж, широкими шагами подходя ближе к опешившему писателю и, с улыбкой протягивая к тому руку, ловко ухватил его под локоть, разом ликвидировав явные намерения собеседника сбежать, - Ведь Вы-то нас прекрасно знаете. Предлагаю обсудить наше долгожданное знакомство в ближайшей кофейне. А уж после я лично познакомлю Вас с каждым из моих друзей, о которых вы так наслышаны из этой пресловутой рукописи.       P.S.:       Выражаю глубочайшую благодарность тем, кто был со мной с самого начала и всё это время, в особенности же тем, кто активно помогал мне, - Светлане Лебедь (Svetlana Swan), Оксане (Delicious) и Насте Шарниковой (Asya_). Вы были такими разными для меня и всегда оказывали необходимую подержку. И, несомненно, без Вас эта история никогда бы не была такой, какой она стала.